[121]
И хоть слово безопасность было антонимом к слову Зона, это действительно было так. Поэтому, подходя к огромному железному бункеру, где сидел заслуженный многоуважаемый эколог – Сахаров, я убрал оружие и даже, что категорически запрещается делать в Зоне, отключил детектор аномалий. А на хрен он мне сдался…
И в место привычной картины, что я привык наблюдать каждый раз, когда приходил сюда, увидел… Малая часть волос, которая еще неделю назад была у Сахарова на его лысеющей голове, испарилась. Сначала я подумал, что он вместо ванны весело плескался в аномалии холодец, так же была версия, что Сахаров перепутал солнечные лучи с радиоактивными. Но увидев их небольшое количество на его руках, я понял, что драгоценные волосы были выдернуты им самим.
В следующую секунду вместо того чтобы обнять меня как это принято у этих яйцеголовых и что каждый раз он мне неоднократно доказывал, Сахаров набросился на меня, повалив на пожухлую траву с криками:
— Берегись!
— «Все!» — подумал я. – «Он окончательно сошел с ума».
— Потачок! Твою мать! В бункер, скорее! – Честно я сам не рад этой кличке. Придумал ее один украинский душевнобольной, насмотревшийся мультиков про «Потачка и Винни Пухка.» Этот Сталкер отдыхав в одном баре, после битвы с Контролером, который еще больше повредил его скудный мозг, спрыгнул с окна вообразив себя, самолетом.
Второй раз приглашение на чашечку кофе ждать не пришлось. Быстро захватив свой новый Munugan M-134 я, что есть мочи, ринулся в направление бункера. Споткнувшись о гостеприимный порог научного «гнездышка» я на всех порах влетел в опытного эколога – Круглова, а точнее в его оранжевый жаростойкий комбинезон. И после слов типа, «какого хрена» и «смотри куда прешь», я обернулся назад. Сахаров попытался встать, но его желтый галстук, зацепился за острый край балки. Эколог как настоящий интеллигент, аккуратно стал снимать галстук, ведь негоже добропорядочному гражданину рвать вещи. И тогда, единственные уцелевшие птицы в Зоне – вороны, с такой яростью набросились на Эколога, что тот даже сделал тройное сальто вокруг себя. Через несколько секунд, единственное, что осталось от добропорядочного гражданина и всеми уважаемого эколога это – пара костей и галстук.
— Что все это значит? – спросил я у Круглова. Когда тот начал громко повторять лекции на непонятном яйцеголовском языке о влиянии радиации на головной мозг животных, мне ценой неимоверных усилий удалось удержаться, чтобы не врезать ему прямо по забралу шлема. Поняв, что его длинные, высокопоставленные слова ни говорят мне ничего, он на минутку заткнулся, отодвинул забрало шлема, почесал свой крошечный нос и, взяв за руку, повел меня в лабораторию…
Не знаю, что они тут делали, но такого беспорядка я, ни видел никогда в жизни. Разбросанные листы с формулами, которые я никогда в жизни ни видывал, разбитые колбы, разлитая жидкость ярко-желтого цвета, препараты непонятного мне назначения гудели и издавали звук наподобие сирены. Может Сахаров в честь очередного открытия напился в зюзю и устроил дебош? Причина видимо была совсем другая, ибо от высокоуважаемого Сахарова теперь лишь остался галстук, желтого цвета. Хрен его разберет…
— План… «Вороньи мозги»… не удался…видно, ошибка. – Еле-еле выдавил из себя Круглов и, открыв банку с энергетиком, вмиг опустошил ее.
— Какие на хре… к черту мозги! Вы чё тут совсем сума посходили сидя в четырех стенах. Рассказывай, что все это значит, а то наружу выкину. Составишь компанию Сахарову.
— Очень серьезная ошибка, но то что сделано, того не вернешь, как много веков говорят ирландцы… что доказывает, какие они сволочи. – Промямлил Круглов и открыл очередную банку с красной надписью «Non Stop», но так и не успел сделать даже глоток, ибо банка, выбитая моей рукой, упала на пол.
Круглов грустно посмотрел на меня, и я увидел его огромные мишки под глазами. Не знаю, говорили ли ему в детстве о том, что недосыпы сказываются на сердце или желудке, но совет, скорее всего, эколог наш дорогой проигнорировал.
— Это все вороны понимаешь? Вороны?! Мы овладели их мозгом, прямо как Контролер овладевает мозгом человека, и перепрограммировали их. Поставили им определенную задачу.
— Какую еще задачу?
— Избавиться от мутантов! Не понимаешь? Поставили задачу, убить всех мутантов в этой… в этой Зоне! – Круглов посмотрел на меня, сумасшедшим взглядом. Может он всегда быт такой? Я же его лицо впервые в жизни увидел. Он валился с ног, видно было, что ученному плохо. Наверное, я погаречился, когда выбил энергетик из его рук. Сильно погаречился.
Я хотел сказать что-то очень умное, но мне помешал жуткий лязг, скрежет, доносившийся снаружи. Ощущение, такое как кто-то, со злость бьет кувалдой по металлу. Я еще подумал, какое отродье могло так сильно бить по сплаву вольфрама и кобальта, из которого был сделан бункер.
— Их теперь полно. Они уничтожат тут все к чертям собачьим и Зону тоже не пожалеют. – Сказал Круглов без особо энтузиазма и потом горестно, как только могут говорить эти экологи, добавил чуть не плача. – Пять лет работы! Пять лет работы и все коту под хвост! Все, это конец. – И рухнул прямо на желтую лужицу.
— Слышь ты, у тебя мозги Контролер под контроль взял или ты с детства тупой, а говорят у тебя два высших образования, видно врут о тебе люди.
А между тем шум, доносившийся с наружи усилился. Я никогда в жизни не испытывал предчувствий, а тут вдруг ощутил абсолютно четкое видение – жуткое и неприятное.
— Вороны! Что-то в нашем эксперименте пошло не так и… и мы не могли их снова взять под контроль, они были сами по себе, они… они не были подвластны нам! – Круглов обрадовался, что смог сформулировать свою мысль, но мне это все равно мало, что говорило.
— Почему вороны? Что это за скрежет там? – спросил лишь малую часть вопросов, из многочисленных вертевшихся у меня в голове.
— Они стали умнее и сильнее в несколько раз, мы долго работали над этим в лаборатории! Но потом что-то пошло не так… они были, больше не подвластны нам… вороны были настроены агрессивно! Мы попытались их уничтожить, чтобы избежать более серьезных последствий. Но обычный яд на них не подействовал, видно пошли изменения на генетическом уровне. Да, скорее всего так. – Последнее он говорил для себя, в догадку своим гипотезам.
Вот те дела. Новый день начался совсем не так как мне бы того хотелось, не с янтарного пива, не с бутербродов с колбасой, а с утренних посиделок в железном бункере яйцеголовых, ожидая неминуемой гибели от сумасшедших ворон, которые видимо настолько сильны, что своими клювами ломают сплав из вольфрама и кобальта. Бывало и лучше…
— В общем, мы умрем! – констатировал Круглов. Выражение его лица не было ни грустным, ни веселым и вообще не выражало ничего. Вообще ничего, ноль эмоций.
— Отлично! Погибнуть от сбрендивших ворон, не каждый день такое бывает.
Но Круглов проигнорировал мои слова, взял очередную банку с энергетиком, выпил половину, смачно рыгнул, а другой половиной всполоснул себе лицо. А еще интеллигент называется. Потом посмотрел на настенные часы и нахмурив, без того угрюмое лицо, серьезно сказал:
— У нас осталось двадцать минут. По истечению этого времени, вороны окончательно «выстукают» отверстие в бункере и проникнут сюда.
— Ты эколог хренов, я ни хочу погибать от вашей ошибки. Я клятву между прочем дал, что вернусь из этой Зоны, понимаешь? Так что ты просто обязан что-то придумать? Ты же умный, скажи Круглов ты ведь умный, ты придумаешь что-нибудь?
Но он только нахмурил брови и теперь стал похож на дяденьку с плаката второй мировой воины, гласящего «Ты записался в добровольцы?».
— Их нельзя остановить. Они неуязвимы! Сначала они убьют нас, потом всех в Зоне, а затем… — Он остановился, боясь проронить хоть слово. – Это неизбежно.
— Твою мать! Суете нос не в свое дело, а из-за вас страдает сотни ни в чем неповинных людей! Считаете, что вам все с рук сойдет?!
— А может и не следует опасаться всерьез, что именно так все и будет! – обнадеживающе сообщил Круглов и я уже поверил, что у него есть план, который всех нас спасет. – Мы с Сахаровым работали над принципиально новым ядом, который настолько силен, что может свалить даже псевдогиганта.
— И чем он нам поможет! – не удержался, чтобы съехидничать я.
— Может, сперва послушаешь мое предложение?
— А что мне терять, ладно говори, только быстрее, помни у нас не так много времени.
— Видоизмененная нервная система ворон, теперь очень похожа на нервную систему псевдогиганта. Понимаешь, к чему я клоню?
— Это же полный идиотизм! Идиотизм, понимаешь?
С другой стороны ничего другого не остается, лучше уж хоть что-то сделать, чем вообще бездействовать. Круглов, прям как малое дитя обрадовался этой идеи, что сломя голову помчался в подземную лабораторию. Даже очки потерял.
— Это диоксилнерон. Поражает нервную систему, вызывает паралич, а также под действием этого яда жизненно важные органы, перестают работать.
— Хочешь сказать, что мы спасены? – если бы в следующие мгновение услышал «да», то поцеловал Круглова прямо… ну в общем, неважно, куда бы я его поцеловал.
Круглов постоял с минуту, вновь посмотрел на часы фирмы «Breguet», вытер пот со лба и только потом сообщил:
— Несовсем. Яд отрицательно влияет также на организм человека, а его молекулы очень быстро распространяются, убежать проще говоря, мы не сможем...
— Хана нам?
Я проклинал этот мир, буянил, кричал, а когда Круглов попытался меня успокоить, в его адрес пошли такие слова, которые в редакции точно не напечатали бы. Слышала меня моя мама, в детстве точно бы отрезала язык. Но как я еще мог отреагировать, когда Круглов стал качать головой, то взад, то вперед…
Круглов нервно чесал указательным пальцем за ухом. Набирая что-то на своем миниатюрном компьютере, он то и дело матерился. Наконец он закончил это занятие, посмотрел на меня, скорчил гримасу и нехотя произнес:
— У нас осталась ровна одна минута. Можем и не успеть, так что ты Потачок, включишь генератор, а я пойду, отвлеку ворон. Окей? – произнес он и, не дожидаясь ответа, пошел к двери. Это были его последние шаги.
— Спасибо тебе огромное. Иди, иди, пока я сам тебя не задушил! – но эколог уже и не слышал.
С улицы послышались душераздирающие крики. Видно у птиц появился обед в виде – эколога Круглова. Что ж… Бывает и такое. Ладно, достойная смерть для придурка. Набрав приказ компьютеру, и поставив таймер подачи яда на две минуты, я сел на кожаное кресло и закрыл глаза.
— «Хоть бы пива дали…» — подумал я и рассмеялся собственным мыслям.
Но в следующие мгновение, мне уже было не до идиотских шуток. Воронам наконец-то удалось то, что они с энтузиазмом пытались сделать уже на протяжении сорока минут – проникнуть внутрь бункера, который был по совместительству лабораторией. Таких ворон (просто жуть) я никогда не видел и надеюсь, больше никогда не увижу, ибо только один их вид вызывает у меня чувство панического страха. Огромных размеров туловище, не менее эффектно смотрятся крылья, края которых острые как бритва, клюв как ножницы для резки толстого листового металла. Уж лучше бы я повстречал кровососа или десяток снорков, чем этих тварей.
Вороны не сговариваясь, набросились на меня, я даже не пытался оказать сопротивление, что мне это даст, никто героизма моего не увидит, а мне еще напрягаться. Да ну на хрен…
На янтаре всегда было скучно, но кажется, сегодня я нашел лекарство от тоски…
Мне впервые довилось поспать на «Дикой территории». Говорят, что здесь всем Сталкерам без исключения, сняться немыслимые кошмары. Так же говорят, что иногда кошмары заставляют Сталкеров проснувшись, кричать во всю силу своих голосовых связок. Иногда это привлекает местных мутантов или бандюков. Слава богу, что я не настолько впечатлительный, хотя перед глазами до сих пор витают те вороны из сна.
Ладно, некогда, мне еще пора на Янтарь, сбывать все свои бирюльки многоуважаемым экологом. Заодно и пива янтарного попрошу. Любимого, янтарного…
Это место было самым безопасным местом в Зоне. На этой локации кроме тупорылых зомби никого не водилось. Поэтому, подходя к огромному железному бункеру, где сидел заслуженный многоуважаемый эколог – Сахаров, я убрал оружие и даже, что категорически запрещается делать в Зоне, отключил детектор аномалий. А на хрен он мне сдался…
Но когда вместо привычной картины, я увидел летящего ко мне на всех парах Сахарова в дурацком галстуке желтого цвета, вопя во всю глотку «Берегись!», мне не оставалось ничего другого кроме как задаться вопросом:
— Может, я все еще сплю?
