Ранее морозное утро. Вместо того, чтобы поваляться лишний часок в постели, прежде чем начать собираться на работу, я спешу к гостинице “Национальная”, откуда в 7:00 должен отойти наш автобус. Скольжу в своих “тракторах” по замерзшей ледяной корке на подъеме от метро к месту встречи. Опаздываю. Но не настолько, чтобы стоять и махать рукой уезжающим.

Втроем на “местах для поцілунків” активно мешаем остальным попытаться поспать в дороге. Шутим на тему трехруких монстров и двухголовых телят, тщательно скрывая собственное волнение в ожидании неизвестного. Два часа по нашему асфальтированному бездорожью – и мы на месте. На границе тягостные ощущения усиливаются при взгляде на карту радиоактивного заражения зоны. Многие уже не рады, что приехали. Кроме иностранцев – они все равно по-русски не понимают.

И вот, приходит “In Zone bus”, а попросту – “Икарус”, в который мы пересаживаемся, пройдя паспортный контроль. Там нас ждет экскурсовод и “Ява” – Олег Яворский, что до нас уже прокатился по зоне с другой группой иностранных журналистов. Мы меняемся с предыдущей группой местами и отправляемся в путь. Гид ведет свой рассказ, в основном, для гостей, поэтому на английском. Яворский, проведший без сна более суток, пытается подремать. Мы же созерцаем из окна транспорта окружающий пейзаж, и буйная фантазия рисует нам разительные отличия от мира вне зоны. То и дело кому-то кажется, что разросшиеся в стороны сосны и ели – результат мутации, неестественно выгнутые ветки – последствия больших доз радиации. А вот село вдоль дороги, где домов уже практически не видно за вымахавшими деревьями и разросшимися кустами даже зимой – это уже не наши субъективные ощущения.

Город Чернобыль оказывается совсем не таким мертвым, как нам казалось до этого. В нем идет жизнь – живут люди, работают магазины, ездят автомобили. Хотя частный сектор практически весь мертвый – заколоченные дома с выбитыми стеклами, обрушившиеся крыши, покосившиеся стены, дворы, сплошь заросшие деревьями. Фон не отличается от киевского – всего 9-12 микрорентген.

И снова в путь. На этот раз в самое сердце зоны – на ЧАЭС. По дороге делаем две коротких остановки – в поле, посмотреть на лошадков Пржевальского, завезенных сюда из Аскания-Новы, и рядом со строящимся хранилищем отработанного ядерного топлива. Четвертый энергоблок отсюда – в полукилометре. Дозиметр, вынесенный за пределы дороги на расстояние вытянутой руки, начинает все чаще пищать, показывая до 90-100 микрорентген/час. Подъезжаем к станции. К ней можно идти по приборам – по усиливающемуся писку дозиметра. Под крышей бетонного демонстрационного помещения, что в 100 метрах от саркофага, фон – 43 микрорентгена/час, вне его – до 1, 35 миллирентгена. Субъективные ощущения першения в горле и давящей боли в висках были почти у всех. Нас успокоили, что день рядом с реактором аналогичен 4 часам перелета в самолете на высоте 10000 метров. Да и время года, а также зимняя погода способствовали тому, что уровень радиации был намного ниже, чем пыльным летом.

После просмотра фильма о строительстве саркофага и рассказа экскурсовода о состоянии его на сегодняшний день, мягко говоря, стало несколько жутковато. К тому же, тщательно приглядываясь к щелям и дырам в его конструкции… В общем, нам доступно объяснили, что мы живем на минном поле.

Следующая наша остановка – мертвый город энергетиков. Припять. “Партия Ленина, сила народная нас к торжеству коммунизма ведет” - встречала нас надпись на девятиэтажном доме при въезде в город. Дальнейшая наша прогулка по городу сопровождалась похожими лозунгами эпохи застоя. Это было похоже на путешествие в прошлое. Только в этом прошлом совсем не было людей. Центральная площадь города – восклицание ZeroGravity: “Я же этот уровень целиком знаю, я его весь оббегал!”. Zero тестирует “S.T.A.L.K.E.R.”, поэтому центральная площадь для него – до боли знакомый уровень из игры. Заснеженные улицы города, деревья, раскинувшиеся на асфальте и бетоне, дом культуры и ресторан, в которых мародеры вытащили даже стекла и рамы, шестнадцатиэтажки с гербами СССР и УССР, поросший лесом стадион… Это надо видеть. Шаг вправо, шаг влево – изменение радиационного фона в десятки раз. Колесо обозрения, кабинки которого так хорошо сохранили цвета покраски, фотографировали все. Так же, как и плакаты и транспаранты из далеких 80-ых, портреты политверхушки, сваленные в кучу. Это все казалось нереальным, давно ушедшим в историю и вновь вернувшимся. Тот, кто не видел, меня не поймет.

Экскурсовод долго пыталась выловить отбившихся от группы и собрать вместе. Никто не хотел уезжать. Пришлось прибегнуть к запрещенному приему – упомянуть о еде. Но вот, последние из нас заняли места согласно штатному расписанию, и автобус отправился в Чернобыль, где нас ждал обед в столовой. При выезде из города кто-то вдруг заметил стадо кабанов, спокойно потрусивших по кустам между высотных домов. Тут же владельцы фотоаппаратов кинулись “взводить курки”, но кабаны не были настроены позировать, и быстро скрылись в городских трущобах.

Обед в Чернобыле проходил под оживленную беседу. Надо сказать, наелись мы от пуза, не преминув пошутить на тему происхождения приготовленных блюд и продуктов для них. Все обошлось – никто не отравился варениками, никому не попался цыпленок в виде орла российского герба (хотя кое-кто очень хотел).

Кладбище зараженной техники выглядело, как памятник человеческой трусости и героизму одновременно. На ограждении табличка: “Заражено! Более 7 мр!”. Сотни брошенных пожарных и грузовых машин, БТР-ов, бульдозеров и экскаваторов, вертолетов, выстроенных ровными рядами – вся та техника, при помощи которой боролись с последствиями катастрофы. Целое поле посреди соснового леса, заваленное остовами мертвых машин. Внутрь нас не пустили без соответствующего разрешения, поэтому несколько героически настроенных товарищей взобрались по опасно шаткой ржавой лестнице на смотровую площадку 30-метровой вышки рядом со свалкой, чтобы сделать несколько снимков. Спустившихся вниз встречали, как героев-первопроходцев, после чего затолкали в автобус, дабы они больше никуда не лазили.

Мы уезжали в Киев по темнеющей дороге. Позади осталась проверка “чистоты” на КПП, теплое прощание с экскурсоводом и пересадка в другой транспорт. Набравшись по паре миллирентген впечатлений, что соответствовало примерно двум гигабайтам отснятых фотографий, народ устало дремал. В Киеве всех ждали свои дела, но события прошедшего дня вытесняли из головы прочие мысли. Даже на “местах для поцілунків” царила тишина.
А за окном шел мокрый снег и 18-ый год после аварии.


P.S. 16-17 марта в подобной поездке приняли участие и отечественные журналисты игровых изданий СНГ.
Теперь вы можете прочесть впечатления каждого из участников поездки. Следует отметить, что из всех посетивших зону отчуждения, лишь один Олег Яворский бывал в ней ранее.

Всем был задан один и тот же вопрос – что больше всего потрясло и запомнилось в этой поездке? Ответы читайте ниже.

Олег “Piston” Яворский, senior PR-менеджер:
Что больше всего напугало - так это неплотность обшивки саркофага. Ее видно даже невооруженным глазом. Что запомнилось? Конечно же, самое сильное впечатление оставляет Припять. Абсолютно пустой город, в котором за 18 лет вырос целый лес. И в 50 метрах от центральной площади - стадо черных кабанов. Еще настораживали першение в горле и головная боль по мере приближения к станции - то ли от недосыпания, то ли от еще чего...

Павел Маркевич, оператор:
К сожалению, фотография не передает ощущения от Припяти. Тишина на центральной площади, когда заглушили двигатель автобуса. Улица в одну сторону, в другую… И что очень странно – мало выбитых стекол в домах.
Сам реактор. Когда показываешь человеку – вот это реактор. Он думает: “Ну и что? Ну реактор и реактор”. А когда ты проезжаешь и видишь все то, к чему привела авария, действительно становится страшно. И еще страшно – что радиацию не видишь и не ощущаешь. Не знаешь, когда и как она на тебя действует.
Потом, мне еще запомнились холмики на месте деревень. Когда мы ехали к кладбищу техники, наше внимание привлекло здание детского садика посреди холмов с табличками знака радиации. Мы спросили – что это детский сад делает посреди поля? Гид нам ответил, что холмики вокруг – это бывшая деревня, которую сровняли с землей бульдозеры. А садик валять не стали, так как бетонное здание тяжело было разрушить.

Антон Огнев, отдел анимации:
Тишина. Тишина в мертвом городе. И… как же это сказать… Ты ходишь, видишь красивую природу, но не можешь ничего потрогать, как в заповеднике. Но не потому, что боишься нанести вред ей, а потому что можешь принести вред себе. То есть, природа защищена от человека человеческой же глупостью.

Atem, PR-менеджер:
Потрясло то, что город готовился к празднованию Первомая и все это осталось по сей день: надписи на витринах магазинов, транспаранты, лампочки на серпасто-молоткастых украшениях фонарных столбов, отстроенный парк аттракционов... И постепенно город умирает, здания разрушаются, а природа отвоевывает назад свое и вполне хорошо живет без человека.

Владимир Казанцев, отдел анимации:
Что прежде всего потрясло – размеры станции, ее масштабы, количество проводов. Такая моща! Ну, и, конечно же, Припять. Мертвый город. Шестнадцатиэтажные дома, заросшие деревьями, среди которых бегают кабаны… Несмотря на ожидания, зона не произвела такого гнетущего впечатления, как думалось перед поездкой. Скорее наоборот – было интересно посмотреть, как природа живет, выкарабкивается после того, что натворил человек. И очень заметно, что жизнь внутри зоны очень отличается от той, что течет у нас. Все по-другому – такая замкнутость, отрешенность от нашего мира.

ZeroGravity, лидер [GSC] Pro-Team:
Самый запоминающийся момент – когда мы стояли возле саркофага и зашкаливал датчик измерения радиации, прям как в фильмах. Далее от Припяти – аж мурашки по коже пошли, когда мы заехали в город. Не думал, что там все настолько мрачно, и еще живность всякая водиться – кабаны размером со слона! %). И очень приятно удивил обед в Чернобыле, это было действительно экстремально, нам почему-то отказались давать датчики =D.

Дмитрий Кузьменко, звукорежиссер:
В Зоне очень много мест, способных произвести неизгладимое - и, как правило, чрезвычайно тягостное - впечатление. Это и саркофаг, который сам по себе выглядит пугающе - даже, если постараться и на минутку забыть о том, что скрыто за его стенами; и могильник "Россоха" - огромное поле, заполненное рядами изъеденных коррозией грузовиков, пожарных машин, бульдозеров, бронетранспортеров и прочей радиоактивной техники - а посредине, как символ полной безысходности, поникли лопастями вертолеты, которым уже никогда более не суждено подняться в воздух... Но что поразило меня больше всего, так это город-призрак Припять - точнее его звуковая атмосфера. Когда под ногами асфальт, а вокруг - многоэтажные дома, подсознательно ожидаешь услышать шум машин, голоса людей... то есть типичный звуковой фон современного города. А тут - практически полная, прям-таки кладбищенская тишина... Каждый шаг отдается долгим эхом, которое разносится между заброшенными домами и затихает где-то очень далеко... Жуткое место!

Drakon v palto, PR-менеджер:
Неприятно гнетущая обстановка возле саркофага, давящая боль в висках – то ли от самовнушения, то ли действительно от высокого радиационного фона. Стоя в 100 метрах от этого мрачного сооружения, ты ощущаешь довольно неприятные и тягостные чувства. Но самым большим потрясением оказался мертвый город. Я как будто перенесся на машине времени назад, в детство. Советские плакаты, гербы и архитектура заставили чувствовать себя ребенком ушедших 80-х годов. Я ходил обалдевший по прошлому.