«У нас, помпилианцев, не принято говорить об этом. Дурной тон. Но мне, курируя ряд исследований, довелось изучить данный вопрос в деталях. Да, Лукулл, мы косвенным образом зависимы от своих рабов. Вам, гражданину Помпилии, неприятно такое слышать, но правда выше предрассудков. Они привязаны к нам, а мы — к ним. Помпилианец без рабов чувствует себя как... Голый на морозе? Мучимый жаждой в пустыне? На безрабье мы быстро впадаем в депрессию и рискуем сойти с ума. Именно поэтому наши власти выделяют беднякам хотя бы по одному рабу, за казенный счет».

Генри Лайон Олди. «Кукольник. Ойкумена — 1»

Алексей Спесивцев всегда боялся высоты. В многоэтажном здании, где он работал, в конце рабочего дня часто отключали лифт в целях экономии, и приходилось с одиннадцатого этажа спускаться пешком. Проходя мимо каждого окна на лестничном пролете, от одного взгляда на открывающийся прекрасный вид на проспект в центре города, Алексею становилось дурно. Поэтому первые несколько верхних этажей он опускал взгляд себе под ноги и старался не думать о высоте и не смотреть в окна.

Вот и сейчас Спесивцев до боли в суставах сильно сжимал пальцами сиденье кресла. Руки от перенапряжения дрожали как стропы под порывами ветра. Ему казалось, что, расслабь он руки, то выпадет из кресла в жуткую бездну, где от него не останется и воспоминаний. Но вся беда заключалась в том, что Спесивцев летел на вертолёте на высоте птичьего полёта. О ремне безопасности он давно забыл. Глаза Алексей закрыл ещё с самого взлёта и от сильного зажмуривания в глазах играл разноцветными красками калейдоскоп. Он ничего с собой поделать не мог. Даже сто грамм разбавленного спирта, любезно предоставленные вторым пилотом перед полётом из жалости к нему, не приглушили в Спесивцеве фобию. Алексей всем своим существом прислушивался к мерному однообразному рокоту и свисту двигателей с лопастями, вздрагивая как осиновый лист от любого действия пилотов.

Спесивцев никогда в жизни не летал, но ему выпала эта командировка, от которой не смел отказаться. Не хотелось перечить начальнику, и плюс ко всему получились неплохие командировочные. О своём страхе высоты Алексей тогда пытался попросту не думать. Естественно сейчас он жалел о своём решении, ой как жалел, но пути назад уже не было.

— Мы пролетаем границу Зоны! — крикнул кто-то ему в ухо, перекрикивая шум в салоне. — Посмотри, какая красота!

И крикнувший с силой хлопнул Алексея по плечу, от чего тот вздрогнул, резко открыл глаза и со злобой посмотрел через плечо на наглеца. Им оказался его коллега по работе Саша Безухов — упитанный высокий парень тридцати лет от роду — он улыбнулся Спесивцеву, показывая свои белоснежные зубы, и повернулся к иллюминатору.

Алексей Спесивцев случайно посмотрел в свой иллюминатор, вспомнил Господа и снова с силой закрыл глаза. Но увиденная картинка стояла перед глазами, как бы он не старался отогнать её из памяти.

Обычный обыватель с радостью и любопытством смотрел бы на чудесный вид, открывающийся с высоты птичьего полета. Всё кругом пестрело зелено-желто-коричневым: и деревья под ними, и горизонт вдали. Всё это слегка покрывала лёгкая дымка, становящаяся гуще по мере отдаления. Над горизонтами возвышались монументальные рукотворные строения — памятники ушедшей эпохи. Антенны Чернобыль-2 — дорогущий проект, закончить который полностью не дала катастрофа и сохранившийся до наших дней благодаря стараниям радиации и второй аварии. Легкоузнаваемые очертания ЧАЭС, виновника двух аварий, сделавших из курортного рая в уголке Киевской области известную на весь мир Чернобыльскую Зону — гноящуюся язву на теле планеты Земля. Слегка выглядывали давно не жилые многоэтажные дома двух городов-призраков. А заросшие до неузнаваемости немногочисленные сельские домики и фермы под вертолетом смотрели на непрошенных гостей своими прохудившимися крышами и тёмными глазницами окон. Где-то вдалеке, выглядывая из-за деревьев, широкий Днепр подмигивал своей бесцветной водной гладью.

Но Алексея панически пугала высота, с которой надо было на всё это смотреть. Он пытался отвлечься пением известных ему припевов из поп-песен, простой считалочкой до бесконечности, сам себе рассказывал анекдоты — но всё тщетно. Высота — его заклятый враг — держала его в постоянном напряжении, все мысли были только о ней.

Вдруг, к ужасу Спесивцева, откуда-то послышалось неестественное для их винтокрыла шипение и свист, и его резко дернуло в пролет, но, благодаря тому, что он крепко держался за сиденье и был пристёгнут, не выпал. Из кабины пилотов послышались крики и маты, и следующий маневр прижал Спесивцева к стене, каска защитила голову от неизбежного удара, и вдруг он почувствовал, что кто-то или что-то, словно гигантской кувалдой, ударило по фюзеляжу. Потерявший управление вертолет начал кружиться в диком танце, без приглашения увлекая за собой своих пассажиров.

— Мы падаем! — истерично закричал Безухов.

Алексей только сильнее стиснул зубы и застонал: самые страшные его опасения сбылись — он падает в бездну. Один из двигателей перестал работать, частый писк аварийной сирены заполнил салон, а сзади, как баба, продолжал кричать Безухов. На лбу, уже в который раз, выступил холодный пот, а желудок стал протестовать против карусели в падающем вертолете.

Страшный удар сначала прижал Алексея к креслу, а затем выкинул его оттуда на пол. Как потом оказалось, ремни самопроизвольно отстегнулись, выпустив пассажира из своих объятий на произвол судьбы.

Вертолет ещё раз подбросило вместе с пассажирами, издал уцелевшим двигателем жалобный стон, словно поверженный в бою динозавр, завалился на бок, ломая о землю лопасти, и замер.

Двигатель заглох одновременно с сиреной.

Стало оглушительно тихо.

Сознание Алексей не потерял. Распластавшись на полу, он лежал на животе и был засыпан каким-то мусором. Страшно ныла правая рука. Спесивцев осторожно поднес её к глазам — пальцы судорожно сжимали вырванный из сиденья кусок дерматина с поролоном. Он прищурил глаза, не понимая, что в его руке, но потом понял и еле разжал занемевшие пальцы. Приподнявшись на локтях, осмотрелся: с первого взгляда салон было невозможно узнать. Сверху и справа нависли ряды кресел, на потолке находились двери, а через иллюминаторы виднелось голубое небо. Не сразу до Алексея дошло, что вертолёт лежит на боку.

Рядом лежал Саша и часто дышал.

— Ты жив? — поинтересовался Спесивцев у Безухова.

— Лучше бы я умер, — дрожащим голосом ответил тот и приподнялся.

Алексей сначала не понял, почему Саша сказал эту фразу — ведь он был практически без видимых повреждений — но потом увидел, что тот описался и очень стесняется этому факту. Спесивцев улыбнулся мокрому пятну вокруг паха на штанах Саши и отвёл взгляд. Больше удивил то, что он сам почему-то не обделался, а сейчас даже полон решимости. Вот только какой — не понимал.

Из кабины кто-то позвал на помощь. Двоица переглянулась, одновременно встала и, опираясь о кресла, пошла на зов до разделяющей салон и кабину пилотов двери. Саша шел, смешно расставив ноги, и Алексей опять улыбнулся. Они с усилием отодвинули дверь вниз, и увидели пилота, свисающего на приковавших его к креслу ремнях. Второго пилота не оказалось, только выбитые стекла переднего фонаря напротив его кресла.

— Твою дивизию! Велел же я ему пристегнуться, так нет же, — заметил взгляды ребят пилот и, увидев улыбку Алексея, добавил: — Сколько у вашей матери было выкидышей, кроме вас?

Спесивцев перестал улыбаться и с обидой посмотрел на пилота.

— Чего стоите, как дикорастущие страусы? — не заметил его взгляда тот. — Замок заело. Подстрахуйте меня, пока я разрежу эти чертовы ремни.

Он резанул ремни ножом с серповидным клинком и упал на подстраховывающих Алексея и Сашу, но не совсем удачно. Безухов неуклюже завалился мимо кресла второго пилота на дверь, скрипнувшую под его весом, а Спесивцев — обратно в проход.

— От олухи, даже подстраховать не могут, — пробубнил пилот, вставая с Саши.

Он помог встать Алексею, а они уже вместе грузному Саше, и с отдышкой присели, как могли, в перевернутом на бок вертолете.

Пилот придирчиво посмотрел на своих друзей по несчастью и увидел в молодых лицах страх, испуг и нарастающую в них панику. И искренне их пожалел. К тому же расчётливый и опытный пилот не имел никакого желания нянчиться с двумя расклеившимися парнями.

— Простите меня за "дикорастущих страусов" и "олухов", — извиняющимся тоном произнёс пилот, сменив гнев на милость, и представился, приветливо улыбнувшись. — Павел Викторович. Можно просто — Павел. Или капитан. Спасибо за помощь, — и протянул инженерам руку.

— Алексей, инженер-электрик, — представился Спесивцев и неуверенно пожал капитану руку.

— Саша, такой же инженер, как и Алёша, — улыбнулся Безухов.

Капитан тяжело вздохнул: перспектива тащить через Зону двух гражданских инженеров не очень его прельщала.

Запахло чем-то неприятным. Он принюхался и скривился от отвращения:

— Что так мочой воняет, как в подъезде?

Алексей только наклонил голову, пряча улыбку. Александр надул губы и исподлобья посмотрел на своего коллегу. Капитан громко заржал басом, поняв причину улыбки Алексея.

— Ничё, ха-ха, Санёк, ха-ха, бывает! — Павел хлопнул того по плечу. — Главное, что в штаны ёжиков не наложил, — и залился смехом с новой силой.

Безухов недовольно осклабился.

— Стрелять-то хоть умеете? — спросил капитан, неожиданно приняв серьёзный вид.

— В универе на военной кафедре из Макарова пару раз стреляли, — ответил весело Алексей, не поднимая головы.

— Негусто, — выдохнул Павел, не надеявшийся и на такое. — Как же курить хочется... — мечтательно протянул он и тяжело встал.

Под взглядами инженеров, пошатываясь, Павел потопал в задний конец вертолета, где лежал, а теперь висел, длинный металлический ящик армейского темно-зеленого цвета с красным крестом на крышке. Порывшись в карманах, пилот извлек маленький ключ и отстегнул на ящике китайский висячий замок и две петлицы, и на него высыпались два автомата и рожки. Павел еле успел поймать автоматы, но магазины с грохотом попадали на пол.

— Саш, помоги, — позвал на помощь пилот, перед этим крепко выругавшись.

Безухов подобрал упавшие рожки и, по указанию капитана, сложил их у ног Алексея.

— Сколько мне нервов стоило выпросить парочку этих древних АКМСов и патроны, — с гордостью сказал Павел. — Чувствовала моя задница, что что-то подобное случится.

Рассказывать о том, что положенные по штату АКС-74У были с трудом обменяны на АКМСы с небольшой доплатой у одного знакомого прапорщика завскладом, пилот не стал.

К радости Александра, один автомат и три рожка достались ему, второй "комплект" пилот оставил себе, а Алексею — табельный "Форт", любезно предоставленный капитаном.

— Это зачем? — удивился Алексей.

— Будем держать оборону, до прибытия спасательного вертолета.

— Вертолета?

— Ну не самолёта же, — ухмыльнулся пилот, — а спецтехнику к нам никто не пустит.

— А он точно будет?

— Должен быть.

— А от кого обороняться? — вдруг осенил Алексея вопрос, сначала не предавший слову "оборона" должного внимания.

— Хе, ну хотя бы от тех, кто нас сбил, да и о мутантах забывать не стоит.

— Нас сбили?! — в один голос ужаснулись этому инженеры.

Спесивцева вдруг затрясло. Он вспомнил посторонние свисты и шумы, предшествовавшие падению их вертолёта, видимо ракеты, от попадания которых и был тот незабываемый удар и их такое же незабываемое падение. А теперь надо ждать появления этих людей тут, обороняться, возможно, даже убивать. И, скорее всего, силы будут неравные и их тут убьют как на бойне.

"Скорее бы спасательный вертолёт прилетел, — мысленно взмолился Спесивцев".

— Нечего так переживать, — стал успокаивать его пилот, — с кем не бывает.

И тут пилот заметил, что Саша улыбается как идиот, растянув улыбку до ушей, но глаза при этом были безжизненно стеклянными. К ужасу Павла, инженер медленно направлял на него дуло автомата. Но не автомат его испугал, а намерения Саши, так как в автомат ещё не был вставлен магазин.

Нервно шепча проклятия и ругательства, капитан дрожащими руками вставил магазин в свой автомат. Раздался щелчок. Машинально он поднес руку к затвору — щелчок раздался снова, но не от передёргивания затвора. Он увидел как Безухов снова и снова нажимает на гашетку автомата. Оторвавшись от пистолетной рукоятки, рука инженера быстро потянулась к рожку, засунутому в карман штанов.

Пилот долго думать не стал и резко вставая, наобум ударил затыльником автомата Сашу по голове. От удара Безухов покачнулся, коротко переставил ногами, восстанавливая равновесие, но всё равно упал на попу и, мутно глядя на пилота, простонал:

— За что? — он завалился на бок и вырубился.

Капитан невнятно что-то пробормотал и посмотрел на второго инженера.

Алексей, всё это видевший, оцепенел от ужаса и не понимания, что же сейчас произошло. То ли Саша неудачно пошутил, а пилоту это не понравилось, то ли им овладел под свой контроль самый страшный в Зоне полузверь-получеловек — контролёр. Понимая, что это, скорее всего, второе, он нервно задрожал. Глядя на пилота и показывая дрожащей рукой на Сашу, Спесивцев хотел спросить о своей догадке, но из уст вылетала только буква "к". Капитан понимающе кивнул головой и сделал знак быть тише. Алексей понял всю обреченность их положения, понурил головой и неудобно оперся спиной о выпирающую спинку кресла. Он стал ждать неминуемой смерти или пополнения собой свиты контролера, что по слухам было хуже всякой смерти. Пистолет Алексей просто выронил из рук и тот негромко упал на пол.

Увидев в глазах Алексея полную апатию, Павел подумал, что это лучше, чем паника. Он решил прогнать все мысли из своей головы, чтобы его не засёк контролёр, и прикрыл глаза, стал ровнее дышать и просто ощущать окружающий мир, без остатка впитывал в себя звуки и запахи Зоны. Капитан не чувствовал, не страдал, не думал, не боялся, не мечтал. Он только ровно дышал. Так его учили сталкеры-спецназовцы тихо переждать всякую тварь, умеющую улавливать чужие чувства и мысли.

Пилот услышал, как на вертолет кто-то залез и стал мерно расхаживать по фюзеляжу. Павел, не думая, медленно передернул затвор автомата и направил дуло вверх. Ожидать действий сверху пришлось не долго. Задергалась ручка, а потом со скрипом открылась дверь. Но тело Павла предательски вспотело от напряжения, а ноги подкашивались, словно он долго просидел на корточках под вертолётом, внимательно перепроверяя работу техперсонала. И в проеме показалась до боли знакомое ему лицо: это был его второй пилот старший лейтенант Руслан Фимков, но доверять ему сейчас не стоило.

— Эй, есть кто живой? — хрипло позвал Руслан, заглядывая в салон вертолета.

— Русик, ты таки живой, сукин сын, — обрадовался Павел, опуская автомат.

И тут появляется рядом с Фимковым уродливая и лысая, с болезненно-желтым цветом лица, голова контролера. Капитан, не успел толком выругаться, как страшная головная боль поражает его и Алексея, от которой у обоих потемнело в глазах. Эта боль быстро расползлась по позвоночнику и конечностях. Казалось, каждая клеточка в теле была заполнена болью. Это невозможно было терпеть, и они оба теряют сознание от болевого шока.



Алексей проснулся от ледяного ветра, обдувающего его оголенное по пояс тело. Лёгкие заполнял по-зимнему свежий и чистый воздух. Сквозь закрытые веки просачивался белый свет ясного дня, и открыть их сразу не получилось.

От холода по телу прошла немного согревающая дрожь. Он приоткрыл глаза и увидел перед собой заснеженное поле, вдалеке уходящие ввысь высокие горы, верхушки которых были скрыты облаками. Над Алексеем нависали свинцовые тучи, готовые исторгнуть из своих недр осадки, скорее всего в виде снега.

Как он сюда попал из зеленеющей весенней Украины — для него было загадкой. Такого края Спесивцев не видел даже по телевизору, хотя очень любил смотреть передачи о путешествиях.

Вдруг зачесался нос, и инженер захотел его почесать, но не смог двинуть рукой. Он в недоумении покрутил головой и понял, что распят на деревянном Т-образном столбе: руки привязаны в трёх местах верёвками, тело и ноги — кожаными ремнями. Алексей попытался вырваться из пут, но ничего не получилось. Внутри всё сжалось, участилось дыхание, на лбу выступил холодный пот. Он начал паниковать.

Спесивцев заметил, что слева от него находится низенькое строение, с причудливой крышей, похожей на китайскую. Строением оказалась кузница, в которой виднелась старинная печь с диковинными мехами. За наковальней, спиной к Алексею, стоял человек в кожаных коричневых штанах и, из такой же кожи, фартуке. Кузнец снял с наковальни какой-то предмет и, опустив в жар печи, стал левой рукой орудовать мехами.

Алексей в напряжении наблюдал за незнакомцем. Что с ним собирается делать этот кузнец? Как вырваться из этого плена? От холода и страха его трясло. К горлу подкатил комок. Под ложечкой засосало от предчувствия чего-то плохого.

Наконец кузнец закончил работать мехами и вытащил из жара уже отчетливо различимое Алексеем раскаленное клеймо с неразборчивым узором, и развернулся. Инженер увидел его, ничего не выражающее, азиатское лицо с неестественным болезненно-желтым цветом кожи и такого же цвета волосами.

С надменно выпяченным вперёд подбородком кузнец стал подходить к Алексею, и тот почувствовал себя совсем плохо. Пытаясь вырваться, он изо всех сил стал биться на столбе, словно выброшенная на берег рыба.

Небо, наконец, исторгло мелкий снег. Сильный порыв ветра обрушил на оголенное тело и лицо Алексея тысячи небесных ледяных иголок. Он зажмурился, защищая глаза, а когда открыл их, кузнец вдруг оказался совсем близко и уже целился, почему-то до сих пор раскаленным на холоде клеймом в левое плечо. Спесивцев уже почувствовал жар приближающегося клейма всем телом. Снег ложился на раскаленное клеймо и с тихим шипением испарялся. Кузнец резко ткнул клеймом в плечо, и Алексей закричал от дикой и жгучей кожу и мышцы, боли.