Форумы Трилогия серии игр S.T.A.L.K.E.R » Ваше творчество Фан рассказы

[раздел | смерть и люди]

[последовательность | предел камня]

[эпизод | второй / чувство мести]

[13.05.2015 / здание администрации / Лайн / заброшенное лесничество близ затона / 20:44 GMT / уже одиночка]



— Не веришь, да? — Лайн поставил рюкзак на стол.

— Положено так. Сам понимаешь. — Крепко сложенный охранник подошел ближе к сумке сталкера.

— Положено, — передразнил сталкер, открывая единственный отдел рюкзака. — Полтора года мимо тебя тут хожу, а ты всё никак не привыкнешь.

— Да что ты постоянно ворчишь?! Две минуты жалко что ли? — Дежурный по вахте заглянул внутрь бродяжьей поклажи. Кроме двух контейнеров на самом дне, ничего обнаружить не удалось. — Всё торопиться, торопиться куда-то.

— Так опоздать боюсь.

— Ага. Ты, вон, уже успел разок. — Вахтер закончил осмотр и указал на перебинтованную ногу сталкера. Тот лишь пожал плечами:

— Это мне ещё повезло. Могло и хуже быть.

— Ладно, можешь идти, везунчик.

— Вот так каждый раз, — буркнул Лайн, вжикнув молнией замка.

— А чего ты с собой его постоянно таскаешь? Оставь тут. Никто брать не будет.

— Моё это, родное, — улыбнулся сталкер, поправляя лямку.

— Ой, иди уже, — махнул охранник, усаживаясь обратно, за стол – эдакий контрольно-пропускной пункт. На деревянном, но крепком столе располагалось два широких ящичка с низкими бортами. В одном лежали ножи, а то и небольшие топоры, в другом – пистолеты. Рядом, уже на полу, был ещё один ящик. Высокий, прочно сколоченный и довольно большой. Внутри, прикладами вниз, покоились винтовки и автоматы. В целом, оружия было не много, но всё потому, что сегодня среда и народу, соответственно, меньше.

Лайн зашел в дверь, находящуюся слева от вахты, захлопнул её за собой и уверенно зашагал, чуть прихрамывая на левую ногу, по не очень длинному коридору. Минуя дверные проемы, появляющиеся то слева, то справа, сталкер дошел до места, где коридорчик разветвлялся в две разные стороны. Зайдя за угол, Лайн остановился и огляделся по сторонам – никого. Сняв рюкзак, и поставив его на пол, сталкер быстро вынул оттуда пустые контейнеры и принялся активно шурудить рукой по дну, что-то отрывать. Минута, и Лайн уже суетно прятал за пояс черный пистолет. Застегнув вновь куртку, сталкер ещё раз огляделся, сложил контейнеры обратно и, накинув сумку, продолжил путь, как ни в чем не бывало.



— О, явился! Заходи. — Стокман отодвинул в сторону кипу бумаг и, открыв нижний ящик стола, достал
небольшую серую папку.

Скрипнула дверь, Лайн медленно прошел в середину комнаты, позади приглушенно щелкнули замки.

— Да ты садись, садись! Не стесняйся. — Сталкер послушно присел на табурет, что стоял противоположно месту Стокмана, возле стола. Стокман возомнил себя главенствующим органом в этой шайке, хотя на деле он был лишь связной. Он лишь язык и, по совместительству, глаза значимых людей на Большой Земле, которые-то как раз и являются главенствующими органами одной большой организации.

— Ну что, сделал? — Упитанный управляющий – как часто его называли – листал, выуженную недавно, папку.

— Как и просили. — Лайн достал из нагрудного кармана тонкий цифровой фотоаппарат, включил его и поставил на стол.

Стокман отвлекся от документов и, взяв в руку цифровик, начал рассматривать снимки, тыкая большим пальцем по джойстику.

— Недурно, недурно... — Покачивал головой управляющий, обмусоливая уже давно докуренную сигарету. — Ох, едрить твою, зачем ты ему в голову то?.. Ничего ж теперь не разглядеть!

— Да он это. Зачем мне обманывать?

— Верю, верю. Ладно, с заданием справился. — Управляющий протянул фотоаппарат обратно. Лайн забрал. — Как обычно, оплата, и есть новое поручение. — Он поднялся со стула, повернулся к сталкеру спиной, и поковылял к сейфу в углу. Лайн аккуратно расстегнул куртку...

Поковырявшись в замках, открыв и вынув из сейфа пачку с деньгами и толстый файл для бумаги, Стокман развернулся и остолбенел. Сначала, хотел что-то сказать, но оборвавшись на полуслове, выронил бычок изо рта. Напротив него стоял Лайн в полный рост с пистолетом на вытянутой руке, что нацелен был точно в голову.

— Что такое? Страшно, жирный мудак?! — со злостью выпалил Лайн.

— Как ты сюда его протащил? Да ты..., ты понимаешь, что ты творишь, а?! — чуть дрожащим голосом пробасил Стокман. Явно хотел сказать это увереннее и напористее, но трусливая натура не позволила.

— Не сомневайся. Я всё отчетливо понимаю. Знаешь, давно мечтал засадить тебе пулю в лоб! За все и за всех! Что?! Что сделали тебе эти сопляки?! Чем не угодили, а?! Что молчишь?!

— Ничего. — Управляющий медленно подошел к столу и положил на него деньги с документами. — Ничего они мне не сделали. И я им ничего не сделал. Я только передал приказ сверху.

— Сути не меняет! Дай мне адреса офисов и номера телефонов, тогда я тебя оставлю в живых.

— Рембо хренов, — криво оскалился Стокман. — Я их не знаю. Ты что, псих? Для чего они тебе? Ты и отсюда-то не выйдешь!

— Я могу и ногу тебе прострелить, чтоб лучше думал! Хочешь? — Видно было, что сталкер не шутит, потому Стокман шепериться больше не стал. Да и зачем? Бумаги эти все ровно ничем ему не помогут.

— Один хрен тебе ничего не светит! — пробурчал Стокман, возвращаясь к сейфу. — Тут только номера и координаты головного офиса. — Кинул он, взятую с верхней полки сейфа, папку красного цвета на стол.

— Вот и отлично. Прощай. — Лайн нажал два раза на спуск.

Прогремел выстрел. Сразу за ним, ещё один. Стокман неестественно дернул головой и, попятившись назад, повалился на пол. Стену окропило ярким алым мазком, что медленно начал стекать вниз. На сейфе красовалась выбоина – одна из пуль прошла навылет.

Лайн опустил дымящийся пистолет и ещё раз посмотрел на, теперь уже лежащего в луже крови, управляющего. Пропустив что-то вроде: «Бог тебе судья», сталкер вновь упрятал оружие за пояс, и снял рюкзак. Шустро упаковывав деньги и всю нужную документацию в него, Лайн успевал осматривать комнату на наличие отходных путей. Расклад прибывал дерьмовый: окна зарешечены, за дверью уже очень скоро будет охрана, а других выходов нет... Думай, сталкер, думай!

Лайн застегнул рюкзак и удобно устроил его за спиной. Первым делом, он забаррикадировал дверь, вплотную придвинув к ней небольшой старый сервант. Ненадолго, но задержит. Потом он подбежал к окну, в надежде найти хоть какую-то брешь. Надеяться было глупо. Все надежно замуровано. Не выйдешь. Перешагнув через труп, сталкер подошел к сейфу. Все деньги он уже вытащил. Все ли? Осмотрев ещё раз все изнутри, Лайн убедился в отсутствии тайников.

В дверь с силой постучали. В сердце ёкнуло.

— Что за херня у вас там?! Кто заперся?! — донеслось из коридора.

— Да ничего особенного. Прижучил тут одного выродка, — тихо усмехнулся сам себе сталкер и сделал шаг назад... и замер. Доска, на которую он встал, чуть приподнялась.

Стучали уже сильнее и уже ногой. Сейчас будут ломать. Но, кажется, сталкер нашел выход...

Лайн подошел к сейфу с левой стороны и припал к нему плечом. Неспешно, но железный шкаф начал двигаться. Ещё рывок, и махина гулко грохнулась на бок, отдавив руку, валяющегося на пути, управляющего.

— Охренеть, — протянул сталкер, не скрываю улыбку. Безвыходных ситуаций не бывает!

Припав на колено, Лайн быстро, с искренним энтузиазмом, принялся разбирать ровно выпиленные дощечки, что образовывали правильный, средних размеров квадрат. У каждого свои скелеты в шкафу...

[20:58 GMT]

— Володька, а ну-ка вместе! — взревел вахтер. — И р-раз! — Дверь с треском провалилась внутрь, и что-то массивное упало на пол, посыпалось стекло, поднялась пыль.

— Епти горох! — Рыжеволосый парень разгонял рукой пыль от носа, перебираясь через упавший сервант.

— Я тебе поматерюсь! — пригрозил вахтер, что уже перелез внутрь и осматривал комнату. — Ох, ты ж мать моя женщина! — Он подошел ближе к окровавленному телу управляющего, в изголовье которого на боку лежал сейф, а чуть левее зияла черная дыра в полу....

«Ушел!»

... Сильный ветер уносил листья
поодале от леса, холодный
осенний дождь ручейками тёк
в неизвестность - была гроза.
Силуэт человека двигался в
сторону города. На нём была
куртка-ветровка с натянутым
на голову капюшоном и
старые, изношеные, потёртые
джинсы.
Он остановился в нескольких
сотнях метров от города, и
подняв голову вверх, скинув
капюшон.
Вспышка молнии осветила его
лицо: это был мужчина лет
25-30, с сальными чёрными
волосами, привлекательными
чертами лица и голубыми
глазами, полными ненависти.
Город был абсолютно пуст -
люди навсегда покинули
его. Тихий беспорядок
отображал хаос эвакуации:
повсюду лижали листы, чистые
и исписанные, беспорядочно
лежали стёкла выбитых окон,
то там, то там лежами
высохшие трупы животных,
старые машины были покрыты
ржавчиной...
Фигура в капюшоне не спеша
шла по улице разглядывая
окрестности. Внимание парня
привлекла старая детская
песочница - в ней лежал
нетронутый временем
железный трактор. Человек в
капюшоне взял трактор в руку
и увидел видение: маленький
мальчик с папой и мамой
играют. Он понял, он не зря
сюда пришёл, здесь он найдёт
ответы на свои вопросы.
Выцветшая дверь подъезда
зачем-то была закрыта. Шаг
назад, выпад, и дверь
бессильно повисла на петлях.
Осторожно войдя в подъезд,
он осмотрел открытые двери -
ничего интересного.
Поднявшись на второй этаж,
он увидел знакомую табличку
"24". Радость и волнение
засели в сердце - он почти у
цели. Забыв про осторожность,
он смело толкнул дверь с
табличкой "24" - та оказалась
открытой. Трёхкомнатная
квартира была относительно
чистой, лишь расстрёпаные
книги и немного одежды
валялись на полу. Человека в
капюшоне заинтересовала
пыльная полка с одиноко
стоящей фотографией. На ней
был улыбающийся чёрноволосый
мальчуган с родителями
махающими парню в
капюшоне.
Он снова поднял голову вверх,
откинув капюшон, по щеке
текла слеза. Он шумно вдохнул
и прошептал сам себе:
- Добро, пожаловать, домой.

... Он стоял в плохо освещённой комнате полуразваленого дома и держал книгу, которая излучала слабое, тусклое красное свечение, и думал сколько барыга отвалит за артефакт.
А всё таки хорошей идеей было вступить в Дружину Помощников Ученых! Его бывшие товарищи из ДПУ лежали мёртвые на полу, у одного в глазах читался ужас и удивление.
Динго достал ПДА и отправил заказчику короткое сообщение с одним словом : "Сделано".

Динго был не из тех, кто ходит в поход в дырявой куртке, а из оружие носит лишь ПБ. На плече покоился FТ2000, в кобуре ждал своего часа "Пустынный Орёл". Армейский броник был усовершонствован по максимуму - если и было что-то, что он любил больше денег, то это его жизнь.

Старая деревня была сжена неизвестной аномалией, в полуупавших стенах не было следов битвы - Динго действовал аккуратно. Его легендой было то, что всех членов отряда убила аномалия, а он чудом убежал. Шагая по чёрной земле он чуть не наступил на странный предмет: на земле валялся детектор, но к нему была приделан патрон. Динго поднял сей предмет и попытался отделить - детектор и патрон были наглухо скреплены. Без особой на то причины он кинул штуковину в рюкзак - вдруг продаст. Впереди послышалось шарканье ногами - вот и спасательный отряд. Они точно всё проверят, нужно их убрать. Динго метнул гранату в сторону, а сам прижался к стене. Дымовая сработала как и требовалось: противник был в растерянности. Обходя дом, его рука метнулась к кобуре. "Орёл" взмылся вверх. Один выстрел, два выстрела, три... Он наслаждался звуком пуль впивающихся в тело, как жаждущий наслаждается каплей воды, он с жадностью впитывал звуки падающего тела, рукоятка с каждым выстрелом становилась всё гарячей...
Когда дым гранаты развеялся, он обыскивал последний труп, забирая всё найденое.

Природа поменялась: деревня осталась далеко за горризонтом, повсюду было бескрайнее поле на котором росли лишь дикие сорта пшеницы, непонятно как не исчезнувшие за такое время.
Динго шёл размышляя о полученном сегодня хабаре, когда впереди из-за насыпи скотился человек. Динго подошёл осмотрет труп, но человек был жив.
- По, мо, гиии.- всё, что ему удалось сказать. Динго навёл мушку на умирающего, но одумавшись, убрал пистолет, и вместо этого закинул тело себе на плечо.

... Он стоял в плохо освещённой комнате полуразваленого дома и держал книгу, которая излучала слабое, тусклое красное свечение, и думал сколько барыга отвалит за артефакт.
А всё таки хорошей идеей было вступить в Дружину Помощников Ученых! Его бывшие товарищи из ДПУ лежали мёртвые на полу, у одного в глазах читался ужас и удивление.
Динго достал ПДА и отправил заказчику короткое сообщение с одним словом : "Сделано".

Динго был не из тех, кто ходит в поход в дырявой куртке, а из оружие носит лишь ПБ. На плече покоился FТ2000, в кобуре ждал своего часа "Пустынный Орёл". Армейский броник был усовершонствован по максимуму - если и было что-то, что он любил больше денег, то это его жизнь.

Старая деревня была сжена неизвестной аномалией, в полуупавших стенах не было следов битвы - Динго действовал аккуратно. Его легендой было то, что всех членов отряда убила аномалия, а он чудом убежал. Шагая по чёрной земле он чуть не наступил на странный предмет: на земле валялся детектор, но к нему была приделан патрон. Динго поднял сей предмет и попытался отделить - детектор и патрон были наглухо скреплены. Без особой на то причины он кинул штуковину в рюкзак - вдруг продаст. Впереди послышалось шарканье ногами - вот и спасательный отряд. Они точно всё проверят, нужно их убрать. Динго метнул гранату в сторону, а сам прижался к стене. Дымовая сработала как и требовалось: противник был в растерянности. Обходя дом, его рука метнулась к кобуре. "Орёл" взмылся вверх. Один выстрел, два выстрела, три... Он наслаждался звуком пуль впивающихся в тело, как жаждущий наслаждается каплей воды, он с жадностью впитывал звуки падающего тела, рукоятка с каждым выстрелом становилась всё гарячей...
Когда дым гранаты развеялся, он обыскивал последний труп, забирая всё найденое.

Природа поменялась: деревня осталась далеко за горризонтом, повсюду было бескрайнее поле на котором росли лишь дикие сорта пшеницы, непонятно как не исчезнувшие за такое время.
Динго шёл размышляя о полученном сегодня хабаре, когда впереди из-за насыпи скотился человек. Динго подошёл осмотрет труп, но человек был жив.
- По, мо, гиии.- всё, что ему удалось сказать. Динго навёл мушку на умирающего, но одумавшись, убрал пистолет, и вместо этого закинул тело себе на плечо.

УКУС ВАМПИРА.
- Сыч, сзади!!!- срывая связки, заорал мне Стрелок. Ливень заливал мне глаза, и обернувшись я дал очередь практически наугад. Страшная, огромная хрень взвизгнула и, взмахнув черными крыльями, вновь исчезла в ветках. Где-то в кустах застонал Молот. Огромная тварь метнулась к нему. Я и Стрелок дали очереди, но поздно… Молот затих навсегда. А громадина исчезла из поля зрения.
- Где, святая Зона, эта дрянь?!!- Стрелок матерился. А я судорожно думал, как прикончить эту тварь. В моем сознании промелькнула мысль о ноже.
- Стрелок, отвлеки ее, а я распотрошу!- крикнул я, показывая нож.
- Ты че?! Совсем страх потерял?! Герой херов!!
- Знаю!- ухмыльнулся я. Внезапно мутант возник прямо передо мной. Я вздрогнул. Раздалась очередь. И когда мутант поднял голову, я не думая, нырнул под тварь и вонзил сталь в горло противнику. Издав предсмертный рев, мутант вцепился в мое плечо. Я тоже вскрикнул. И, толи от напряжения, толи от боли, рухнул на хрипящего мутанта.
Этот бой изменил мою жизнь навсегда. До этого я был сталкером. Парнем двадцати семи лет, провидящим в Зоне четыре года. Кроме Стрелка, никому не верил. Теперь я проснулся совсем другим существом…
Я открыл глаза. Передо мной предстало всегда серое небо Зоны. Однако теперь оно казалось прекрасным и… четким что ли… Я приподнялся на локтях (плечо почти не ныло). Голые деревья. Пожухлые листья на земле. Все это я видел много раз… но сейчас все было четче и ярче. Еще отовсюду доносились шорохи и шелесты. Я резко наклонил голову в право, прислушиваясь. Друг почти оглушил меня:
- О! Очнулся, дружище!- обрадовался Стрелок. Я продолжал глазеть по сторонам.
- Где мы?- тихо спросил я.
- Где и были. В пяти километрах от Припяти,- удивленно бросил друг и уточнил- с тобой все в порядке?
- Более чем…- буркнул я.- тварь сдохла?
- Еще бы! Ты конкретно с ней разобрался!! Я уж думал, откинешься! Кстати, как плечо?- я глянул на кровавый бинт.
- Жить буду, если не умру,- успокоил его я.
- Нам, Сыч, идти надо.
- Куда?- удивился я.
- Байку в ход пускать! Мы ж, первые кто вампира Припятьского видели! Да не тупи! В бар пожрать и трофеи продать!- Стрелок показал на кровавые пакеты с зубами и когтями вампира. Мы двинулись. Я без разговоров пошел впереди. Через пять метров я почувствовал опасность и резко свернул влево. Стрелок остановил меня и аккуратно прошел чуть дальше. Через пять метров запищал ПДА. Друг вернулся.
- Как ты это сделал, черт возьми?- удивленно воскликнул Стрелок. Я пожал плечами.
- Чутье,- бросил я, двигаясь вперед.
- Да ты даже «щупом» не пользовался!- тихо удивился Стрелок. Следующие два часа я вновь удивлял друга, без труда обходя аномалии. Потом мы дошли до бара. Я сел за дальний столик, а Стрелок пошел договариваться на счет цены трофеев и на счет жрачки, ну и выпивки, разумеется. Вскоре все присутствующие, конечно, те, кто еще не в зюзю, с интересом слушали приукрашенный рассказ Снайпера. Я выпил меньше всех, но все ровно клонило в сон и я отправился на боковую. В номере у меня резко защипало плечо. Я стиснул зубы и схватился за рану. Боль становилась сильнее и сильнее. И вскоре я без чувств упал на кровать.
Трое сталкеров идут друг за другом по темному лесу. Первый Молот. Он присоединился к остальным по дороге. Так что сталкерам было на него плевать. Использовали в качестве «отмычки». Вторым шел я – самый молодой из всех. Замыкающим шел Стрелок – мой лучший друг. Вдруг Молот остановился, прислушиваясь. И тут же к нему метнулась огромная тень. Сталкер отлетел в кусты, а тварь, получив свинец, поднялась над головой и растворилась в бесконечных ветках. Я крутился на месте, пытаясь увидеть мутанта. Вдруг он возник передо мной. Огромная пасть с бесконечным количеством относительно маленьких гнилых и очень острых зубов приблизилась…
Я резко поднялся с кровати. Сердце пыталось пробить ребра и вылететь наружу. Я тяжко дышал. Моя спина покрылась холодным потом. Я огляделся. В маленькой комнатке стояло две раскладушки и стол с табуреткой. На одной пастели сидел я. На второй дрых Стрелок. Из небольшого окна надо мной пробивался тусклый свет. Я посмотрел на кровавый бинт на моем плече. Надо сменить. Аптечка нашлась под кроватью. Я снял подранную куртку и свитер. Потом медленно снял старый бинт. На плече было шесть или семь глубоких порезов. Их оплетали паутиной черные полосы.
- Че за черт?- тихо удивился я и потрогал раны. Боли не чувствовалось совсем. Я начел вновь накладывать бинт (новый). Вдруг боль опять пронзила меня. Болело все туловище и голова. Я зажмурился и вцепился в плечо.
- Аааа!- застонал я. Стрелок мигом проснулся и кинулся ко мне.
- Эй, Сыч! Что с тобой?!!- и не дожидаясь ответа вколол обезболивающее. Теперь боль была терпима. Я открыл глаза. Друг выругался и чуть отпрянул. Боль потихоньку прошла.
- Ты чего?- удивился я поведению Стрелка. Тот без разговоров сунул мне отключенный ПДА. В экране отразилось мое лицо. Зрачки в глазах были расширены до нельзя. Я сам чуть не вскрикнул.
- Че это со мной?!- шепотом спросил я. Друг отвернулся.
- Эх, брат…- только и выдавил он.
- Что?!! Мутант меня отравил, да? Стрелок, твою же бабушку, скажи хоть что ни будь!!!- я резко встал и принялся метаться по комнате- Я же не умру, да?!! Я молодой еще!! А что тогда? В мутанта превращусь?!! Может в зомби? Или лучше в излома? Стрелок, те с кем удобней в ходки ходить?- я с размаху врезал кулаком по стене. Костяшки вмиг покрылись кровью, но я этого не замечал.- Что же ты молчишь?! Бери автомат и пристрели мутанта к чертовой матери!!! Этому же тя в «Долге» учили?!!
- Я ушел из группировки!- возразил Стрелок.
- Не важно! Пристрели ради бабла!!
- Да что ты несешь, придурок?!! Сыч, да ты для меня больше чем брат!! Слушай сюда!! Мы счаз собираемся и топаем к болотному доктору.
- Как будто ты знаешь, где живет этот доктор!- возразил я.
- Как будто знаю!!- гаркнул Стрелок. В этот момент я понял, что совсем не знаю друга. Он понял, это и принялся одеваться. А я так и стоял у стенки и пытался заглянуть в глаза Стрелку, но тот отводил глаза. Наконец я сел на мою раскладушку и начал кидать вещи в рюкзак. Через полчаса мы были готовы к испытаниям Зоны. На друге был стандартный защитный бежевый сталкерский костюм, на ногах коричневые кожаные ботинки, на лице фильтр. Я же напялил черный длинный плащ по верх серого защитного костюма, темные сапоги на шнуровке, а на роже противогаз. Выскочив из комнаты, мы нырнули в тесный коридорчик, а за тем через железную дверь вышли за пределы гостиницы и бара. Теперь наш путь уходил черт знает куда, а точнее к болотам из которых мало кто возвращался. Я оглянулся. И глубоко и тоскливо вздохнул, глядя на ставший мне чуть ли не родным бар и гостиницу «5 калибр». Что ж… Возможно я никогда боле не увижу это место…
СХВАТКА.
Мы шли уже четыре часа, не проронив не слова. Мне осточертело уже наблюдать напряженную спину Стрелка. Наконец он поднял ладонь, приказывая остановиться, и скомандовал «привал». Мы положили рюкзаки и сели спинами друг к другу. Я попытался заговорить:
- Слушай, Стрелок, я…
- Заткнись. Мне и так хреново…- перебил меня друг. Только друг ли теперь?
- Только один вопрос,- попросил я.
- Ну валяй,- отозвался Стрелок.
- Если мы не найдем доктора и я ну…того, то я останусь твоим другом?- Стрелок помолчал немного и тихо сказал:
- Мы найдем доктора!- я часто закивал, соглашаясь. Но не со Стрелком, а со своими опасениями. Мне придется уйти. Независимо от того, найдем или не найдем, я уйду. Поев, мы двинулись в путь. На этот раз я внимательно смотрел на пометки на карте в КПК Стрелка. Мне хотелось верить в то, что все обойдется. Однако в глубине души я понимал, никогда больше не будет как прежде. Вдруг я расслышал цоканье множества лап по асфальту. Километрах в двух от нас проходит дорога.
- Собаки!- сказал я, наклонив голову на бок.- Десятка два-три… С ними чернобылец.
- Далеко?
- Полтора камэ.
- Святые мутанты! Как ты это делаешь?
- Сам удивляюсь,- признался я. Подхватив манатки, мы направились к Кладбищу Машин. Там часто останавливаются бродяги. А лишние стволы никогда не помешают! Собаки нагоняли, и я вырвался вперед.
- Ты че?!- возмутился товарищ.
- Я аномалии за тридцать метров чую. Просто доверься мне!- и не дожидаясь согласия побежал вперед. Стрелок откровенно матерился, ведь сзади отчетливо слышался вой слепышей. Я петлял из стороны в сторону. Напряжение зашкаливало. Зато я уже почти видел ловушки Зоны. Через пять минут мы вырвались из леса. Впереди виднелись проржавевшие железяки, когда-то называвшиеся машинами. Присмотревшись, я чуть не вскрикнул от страха. Мы бежали прямо на бандитов. Десять головорезов мирно сидели у костра и пялились на стремительно приближающийся хабар. Я и Стрелок хором выругались и остановились.
- Что лучше, бандосы или слепыши?- осведомился я.
- А какая те смерть больше нравится?- вопросом на вопрос ответил друг.
- Лезь на дерево!!- скомандовал я.
- Я те че, обезьяна?
- Лезь или сдохнешь нахрен!!- друг без особого труда забрался на ближайшее дерево. И вовремя. Из кустов на нас выпрыгнула здоровенная скотина. Стрелок выстрелил несколько раз, но пули прошли сквозь пса.
- Не трать патроны!- рявкнул я.- По слепышам палить будешь!- в этот момент из кустов выпрыгнул еще один чернобылец. Этот бросился прямо на меня. Голограмма растворилась. Из леса доносились подмывания. Наконец слепыши вырвались из леса. Они пытались взять меня в кольцо. Стрелок стрелял одиночными, но лишь ранил пару тварей. Я же пытался выследить вожака. Наконец чернобылец (настоящий) показался из-за деревьев. Скотина была метра полтора в холке. Черная гора мышц смотрела прямо мне в глаза. В голове неожиданно раздался хриплый голос:
- Сейчас ты умрешь, человек,- я не сразу просек в чем дело, но через секунду дошло.
- Нет. Это ты умрешь.
- Вас двое против моей стаи.
- Ты просто не всех видишь! На свалке много людей! Они убьют всех вас, если вы не отступите!
- Я не верю тебе, человек!
- Это не мои проблемы!
Неожиданно собаки стали отступать. И когда последний пес скрылся за деревьями, я услышал «мы еще встретимся».
- Надеюсь, что нет!- произнес я вслух и сразу осекся. Стрелок слез с дерева и вопросительно посмотрел на меня.
- И че это за нахрен сейчас было?!
- Я те позже все объясню!- отрезал я.
- Боюсь, что не придется!- вдруг раздался у меня за спиной охрипший мужской голос. Я обернулся. На меня смотрело десять пар довольных глаз.
- Ну че зыришь? Лапки в небо. Оружие на землю,- устало скомандовал крепкий чел в черном плаще и фильтре, скрывающем рожу. Я положил автомат. Главарь тут же отбросил оружие в сторону. Я встал на колени. Друг сделал то же.
- Ну че зырити как бараны на новые ворота?! Рассказывайте уже. Вдруг что-то новое услышу и вы вдруг живы, останетесь…- ухмыльнулся бандит. Потом добавил - и снимите-ка с рож эти хрени. Хочу видеть, с кем базарю.
- Зачем это?- забеспокоился мой друг.
- Ну как же? А вдруг вы псевдоплоти?- бандит заржал. Его гогот подхватили и остальные, а вот нам было совсем не до смеха. Главарь вдруг резко стал серьезным.
- Противогаз снимай, я сказал!- обратился он ко мне.
- А вдруг я мутант? Не боишься, а?- съерничал я. Бандит со всей дури врезал мне в живот. Стрелок попытался вскочить, но за его спиной возник бандит и пинком отправил его обратно на колени.
- Пошутишь счаз у меня!
- А я не шучу!- ухмыльнулся я и снял противогаз.
- Твою мутантскую рожу!!!- воскликнул бандит и нажал спуск, но меня уже не было на прежнем месте. Я сделал подсечку, и главарь шлепнулся на задницу. Друг тоже не зевал. Перейдя в кувырок, он оказался у своей «гадюки» и всадил свинец в одного из бандитов. Я же уже выбил АКТ у главаря из рук и приставил к его же глотке.
- Отзывай своих бакланов!- потребовал я. Бандит с досадой сплюнул и выругался.
- Отбой, пацаны!- наконец скомандовал он. Те, нехотя и матерясь, отступили.
- Вставай! Живо!- скомандовал я. Бандит сказал что-то в мой адрес, но мне было плевать.
- Скажи, что б бросили оружие и отступили на двадцать шагов!
- Может нам еще штаны снять?!- крикнул кто-то, но главарь шикнул ему:
- Если потребуется, снимешь!- бандит кивнул и бросив оружие, отступил. Остальные последовали его примеру.
- И че теперь?! Пристрелишь, да? Или может, в плен возьмешь?- ухмыльнулся главарь.
- Я теперь мутант. От меня можно ожидать всего,- шепнул я.
- Подожди-ка брат…- вдруг тронул меня за плечо Стрелок.
- Сними-ка фильтр,- обратился он к бандиту.
- Счаз я твой сниму и на задницу надену!- огрызнулся главарь.
- Те пойдет,- откликнулся Стрелок.
- Ох, не шути со мной…
- Тогда я сниму маску,- вдруг сказал друг и стянул фильтр.
- Не че се встретились… Крендель, ты что ль?- искренне удивился бандит и тут же стянул фильтр.
- Шмель, ты? Я думал, что ты откинулся ко всем чертям! Вот значит, как оно вышло…- сказал Стрелок. Я отошел на шаг назад, потом еще шаг. Нет…нет! Нет! Не может такого быть! Выходит, что я совсем не знал Стрелка! Пистолет стал вдруг тяжелым, и рука опустилась. После не долгой дружеской беседы, бандит пожал Стрелку руку и сказал, что б топали побыстрей, а то его бригада уж совсем не поймет атамана. Однако когда я проходил мимо бандюка, тот схватил меня за руку и злобно прошипел на ухо:
- Мы еще встретимся… Слышишь, мутант паршивый?
Мы еще встретимся…- затем отпустил мою руку, нацепил на рожу фильтр и двинулся к своим головорезам. Где-то я это уже слышал… Да уж… Столько врагов появилось…
ГЛАВА 3.
К вечеру мы дошли до болот. Передо мной предстала картинка из фильма ужасов. Дремучий лес резко оборвался. Его граница тянулась от горизонта до горизонта. Дальше простиралось болото. Край его было не видно. Черно-зеленая вода не дружелюбно булькала вокруг редких островков и полос земли.
- Нам туда. Я угадал?- зачем-то спросил я. Стрелок лишь мрачно кивнул.
- Значит, ночуем здесь?- друг пять кивнул. Не сговариваясь, мы отошли обратно в лес и, найдя маленькую полянку, положили рюкзаки. Друг раскладывал спальники, а я занялся костром. Однако сначала предстояло собрать дрова.
- Так и будешь со мной в молчанку играть?- спросил я. Стрелок посмотрел на меня, как-то странно.
- Ну давай поговорим, если хочешь. На тему бандитов или мутантов?- мне захотелось вмазать ему, но сдержался.
- На тему друзей. Почему ты не рассказывал мне про…как его там? Про Шмеля?- друг опустил глаза.
- До того как я попал в группировку, Шмель был моим другом… Я кстати не удивлен, что он теперь… Ну ты понял. Все к этому и шло. Он дезертир. Всегда ненавидел законы, правила… Собственно в Зону скорее из-за этого сбежал. Да и от срока конечно. Говорил, что в Большом Мире только мутанты и остались. Нормальным людям там житья не дают.
- А он типа нормальный, да?
- Он этого не говорил и я этого не утверждаю. Он мне сказал «надоело!». Он все говорил, что ушел в Зону от законов, а не от тюрьмы, да только забыл, что в Зоне тоже законы. Меньше их или больше, неважно! Главное, что они есть. Да, законы здесь совсем другие, и за их несоблюдение наказывает сама Зона, и гораздо жестче…- друг глубоко вздохнул.
- Почему ты мне раньше ничего из прошлого не рассказывал?
- Не люблю ворошить его.
- А знаешь, ты прав… Не стоит. Надо жить настоящим,- через полчаса мы уже грелись у костра (на который я извел шесть спичек). Тепло плавно протекало по всему телу. Стрелок сидел и молча глазел на пламя. Лицо было серьезное. Мне стало грустно. Получается, что я предам лучшего друга? Но у меня нет другого выхода. Так будет лучше для него и для меня. На ночь мы расставили вокруг датчики движения. Распределили дежурства. Стрелок дежурил первым. Ночью на нас никто не напал. Даже близко не проходили. Однако что-то было не так. Такое ощущение, что за нами наблюдают. Хотя может это и паранойя… Отдежурив последний час, я разбудил Стрелка. Мы убрали датчики. Мой взгляд упал на почти потухший костер. Я глубоко вздохнул. Вот и все…
- Стрелок, я… я счаз дрова принесу…- запинаясь промямлил я.
- Ну давай. Неси,- я кивнул и быстрым шагом направился в лес. Отойдя на шагов тридцать, я скинул другу заранее напечатанную SMS.
Извини, Стрелок, но я дальше пойду один. Не пытайся меня найти – не получится. Можешь считать меня предателем и не простить никогда. Но для меня ты всегда останешься лучшим другом. Прощай. Сыч.
Затем я бросил ПДА в «мясорубку».
УЖЕ НЕ ЧЕЛОВЕК, НО ЕЩЕ НЕ МУТАНТ.
После часового наблюдения, я убедился, что Стрелок направился в бар. Теперь я иду по нескончаемым болотам с кучей аномалий. Порой казалось, что болота никогда не закончатся, несмотря на то, что впереди виднелся лес. После семичасовой ходьбы, меня даже в близи спутали бы с зомби. Ноги гудели. В голове путались мысли. Страшно хотелось пить. А лес все не приближался. Эх, Зона… Зачем так шутишь? Но самое поганое, это то, что нельзя останавливаться. Нельзя встать и передохнуть. Иначе болота с радостью проглотят меня. Эти мысли помогали мне еще час, но потом я не выдержал. Плечо вновь дало о себе знать. Ноги заплетались. И я упал, зацепившись за островок земли. Перед глазами поплыло. Мое тело тянуло вниз. В трясину.
Когда я открыл глаза, то увидел не серое небо Зоны, не бесконечные ветки деревьев и даже не оскаленную пасть какого-нибудь мутанта, а деревянный потолок Сам же я находился на раскладушке под одеялом и в чистом костюме. Комнатка была совсем крохотная. Я встал с кровати и направился к двери. За ней слышались голоса людей. Я аккуратно приоткрыл ее. У крыльца стояли двое. Один был мне как будто знаком. Защитный светлый костюм. Светлые волосы. Хмурый взгляд. Ему что-то объяснял старик лет шестидесяти. Он был в старом, темном защитном костюме. Морщинистое лицо, седые волосы, добрый взгляд. Я прислушался к разговору.
- …Как же ты не понимаешь?- говорил старик.- Твой друг должен остаться здесь! Ему нельзя с тобой! Стрелок, пойми, он теперь другой.
- Неужели нет противоядия?- настаивал мужчина. Старик покачал головой.
- Я только на тебя, Доктор, надеялся. Может арты какие?
- Увы. Мне очень жаль,- ответил старик. Это они о ком? Счаз узнаю… Я открыл дверь и подошел к говорящим.
- О! Ты уже очнулся. Как себя чувствуешь? Плечо не болит? А голова?- я помотал головой.
- Сыч! Сыч, ты очнулся! Как я рад, что ты жив! Это хорошо, что я за тобой пошел! А то ты совсем там загибался!- мужчина обнял меня за плечи. Я тупо смотрел и не как не мог понять, почему этот человек завет меня Сыч и почему так мне рад. Я перевел взгляд на старика.
- Кто вы?- выдавил я слова. Улыбка сразу спала с лица странного человека.
- Это же я! Твой лучший друг, Стрелок! А это Болотный Доктор!
- Не помню,- отозвался я.- похавать бы…
- Да не может этого быть! Вспоминай …!- закричал Стрелок. Я чуть согнул колени и спину. Зарычал. Стрелок отступил на шаг и помотал головой.
- Так значит… За что?! Зона … за что?!- мужчина схватился за голову. Потом взял валявшийся в стороне рюкзак и сказал совсем грустно:
- Раз так, то желаю те удачи. И это… может, и не поймешь уже… ты для меня навсегда лучший друг. Прощай, брат… И еще раз удачи,- сказав так, он двинулся прочь. Старик пожелал ему удачи и позвал меня за собой во второе деревянное строение. Я посмотрел в след странному человеку. Так и не понял, что он имел ввиду. Двое суток я жил у Болотного Доктора. Он кормил меня едой из банок. Супами. Кашами. Однако я не наедался. Голод пробирал до дрожи. На третьи сутки я ушел в лес. Еще за четыре километра до меня дошел запах крови. Я бежал на запах, без труда оббегая аномалии. Запах становился все сильнее и сильнее. Наконец я настиг свою цель и сорвал с себя противогаз. Передо мной умирал человек. Молодой совсем. Я вспомнил, что таких называют «отмычками». У пацана была не естественно вывернута правая нога. Комбез весь изодран и в крови. Рука разорвана, как говорится, в клочья. Не задумываясь, я кинулся на запах и припал к порванным венам. Человек пытался вырваться, но я держал крепко. Очнулся, я только когда больше не мог пить. Я оглядел свои руки и вытер чужую кровь с лица. Оглядел посиневшего и как будто сдувшегося человека. Я встал и ошарашено отошел от трупа. Что произошло? Лучше не вспоминать… Я кинулся обратно к Доктору. Он лишь покачал головой.
- Нельзя людей трогать,- сказал он.
- Я не могу. Я уйду далеко от них. Прощай.
- Прощай,- сказал спаситель. Тогда я вновь двинулся в лес. С тех пор я около года жил на Дикой Территории. Но сталкеров все равно встречал и тогда на меня объявили охоту. Никто не мог меня поймать, но один отряд все же выследил и потихоньку нагонял. После аномальных полей отряд не понес больших потерь. И я решил принять бой. Я многому научился за годы, что бродил в дали от людей. За пять секунд, забравшись на дерево, я подождал, что б они приблизились. Когда один был прямо подо мной, я прыгнул и моментально свернул ему шею. Прикрывшись трупом, я отступил под прикрытие дерева. Вытащил из-за пояса погибшего нож, и кинулся на ближайшего врага. Наклонил автомат и перерезал глотку. Затем перешел в кувырок и уже из-за камня дал очередь из трофейного. Оставались еще двое. Когда я кинулся в атаку, в меня попали, но рана не смертельная. Не чувствуя боли, я выбил автомат у стрелявшего, и врезал по башке прикладом. Он остался в сознании, но я не обратил внимания, и обезьяной забравшись на дерево, дал очередь по второму. Спустился, и не удержавшись от жажды впился зубами в труп. Напившись я посмотрел на того, что в живых остался. Человек пришел в себя и тянулся к оружию. Фильтра на нем уже не было и я увидел знакомое лицо. Этого человека звали Стрелком. Я подошел к нему.
- Ты. Стрелок?- с трудом спросил я.
- Для тебя я никто!!- отозвался тот.
- Ты сказал. Давно. Сказал, что я всегда буду. Твоим. Другом. Я не понимаю. Я не помню! Ничего не помню!
- Тебя когда-то Сыч звали. Вот Сыч и был моим другом! В тебе больше нет ничего человеческого!! Ты убил кучу людей!! И будешь убивать!! Прости… Я не могу! Я не могу оставить тебя в живых…- человек поднял автомат. Я оскалился.
- Я должен положить этому конец… Прости… У меня нет выбора!- Стрелок выстрелил. Боль прожгла все тело. Я упал и схватился за живот…
Он упал и схватился за живот. Кровь сочилась фонтаном. Перед глазами пронеслась вся жизнь. И он вспомнил. Он вспомнил, как несколько лет бродил по Зоне со своим лучшем другом. Как они спасали друг другу жизни. Вспомнил страшную тварь. Вспомнил бандитов и псов. Вспомнил, как написал SMS другу и сбежал.
- Браа…т,- прохрипел он. Стрелок встал и нагнулся над умирающим.
- Прости… Я должен был это сделать…
- Зна…ю… Ты… нав…сегда… будешь… д…ля… меня… бра…том…- Сыч обмяк. Свет померк у него перед глазами. Последнее, что он увидел, это склонившегося над ним друга.
- Что же я наделал! Сыч!- сталкер закрыл глаза Сычу. Затем он похоронил трупы и двинулся в обратный путь. Только после последних слов покойного, он понял, почему Сыч не ушел с линии огня, хотя и знал, что выстрел будет на поражение. Даже став мутантом, Сыч не предал дружбу, а он, Стрелок предал. Но зато стал героем. Пристрелил неуловимого мутанта. Да, Зона и не так может повернуть жизнь человека. Здесь происходят вещи невозможные и не объяснимые. Но только здесь есть настоящие герои и убийцы. Однако за Периметром их не поймут.

ПЫТАЯСЬ УКРЫТЬСЯ ОТ ЛИВНЯ.
Пытаясь укрыться от ливня, я вопреки приметам и элементарной осторожности бежал под (хреновое, но другого не было) прикрытие не большого мостика под дорогой. Там сидели четыре сталкера, но я надеялся, что все обойдется. Ведь я истекаю кровью и без оружия. Почти… Короче, я действовал по принципу: кто не рискует, тот вшивый трус. Попав в поле видимости старлеев, я поднял руки.
- Че надо?- спросил сухощавый тип с рыжими волосами, поднимая АКМ.
- К костру пустите,- подобрав слова, крикнул я. Перебросившись парой фраз с приятелями, сталкер опустил ствол.
- Ладно. Чеши сюда,- крикнул мне, сидящий рядом с рыжим, крепкий детина. Я прибежал к ним настолько быстро, насколько позволяла раненная нога.
- Как тя звать?- спросил рыжий сталкер. Этот вопрос поставил меня в тупик. Ведь если я ляпну им, что меня прозвали Шакалом, то возникнут подозрения. В лучшем случае дадут пинка под зад. Мой взгляд упал на больную ногу.
- Раненный. Не везет чето п…мужики,- в последний момент чуть не ляпнув «пацаны» сказал я.
- Бывает…- чуть прищурив глаза, буркнул худой, небольшого роста сталкер, куривший в стороне. Я с трудом подавил желание, спросить папироску. Страшно хотелось курить!
- Слышьте, мужики, ну че вы к человеку привязались?- вдруг спас меня до этого сидевший молча старлей.
Все затихли. Я сел у костра и пытался согреться. Вскоре до того куривший, взял лежащую в стороне гитару. Послышались аккорды. Сталкер чуть фальшивя, запел:
Вой знакомый собак,
Я услышал в ночи.
Все ведь было ништяк.
А теперь хоть кричи!
Никто из нашей братвы никогда не пел. И я внимательно ловил каждое слово.
Мне сейчас бы домой
Водки и сигарет
Но режет слух вой
А у меня пистолет.
Да это ж моя история! Я искоса посмотрел на поблескивающий, на ремне, под плащом пестик.
Черт! Да это реально про меня! Ливень закончился так же резко, как и начался. Сталкер отложил гитару. Меня «вежливо» попросили убраться. Да я был не проч. Теперь мой путь лежал к Свалке. И мне сильно повезет если там после нападения мутантов хоть кто-то из пацанов остался. По дороге я думал о песне. Не ужели Зона часто ставит людей в одинаковые ситуации? А может эта ее очередная загадка? Я взобрался на большой булыжник. От сюда было лучше видно признаки аномалий в переди. Я посмотрел на место недавнего привала. Но там не было ни моста, ни сталкеров. Лишь черная птица противно каркала, кружа надо мной. И потрескавшаяся дорога петляя, уходила в угрюмый лес такой странной Зоны.

Спецназ – это то, о чем мечтает каждый мальчишка. Смелые, отважные, отчаянные воины, охраняющие границы периметра, истребляющие стаи мутантов и разных ходячих аномалий, отважно отражающие нападения бандитов, совершающие рейды в глубь Зоны Отчуждения, приносящие от туда различные диковинные сувениры-артефакры, за которые скупщики и ученые платят огромные деньги, охраняющие научные базы и экспедиции, прилетающие на вертолетах в любую точку Зоны по первому сигналу о помощи. Такими себе представляет их каждый пацан. Не знаю как во всей стране, а в нашем районе – точно. Поэтому любой парень у нас, если он конечно не доходной, чмошный слабак, с волнением до дрожи ждал 16 лет, что бы пойти на срочную службу, а потом, конечно же, остаться на контракт, а там, если повезет, попадешь в тот самый СПЕЦНАЗ. И вот она заветная мечта. Слава, деньги и все девченки на районе, да, что там на районе, во всем городе, будут мечтать о знакомстве с тобой, лишь бы постоять рядом, потанцевать или пройтись под ручку по улице.
Я помню, как приезжал на побывку брат Юрки Кумова – Андрюха. За те, десять суток, что он был здесь, его ни одного дня не видели трезвым и в компании с одной и той же девкой. Каждый день разные, каждый день толпы друзей и веселый кутеж с ночи до утра. Говорят, он завалил семью подарками, а сколько просадил и прогулял здесь, того вообще никто не считал. Во всяком случае, после его отъезда, андрюхина семья еще целый год жила не в чем себе не отказывая. Помню как мы с пацанами, все просили его рассказать о том, как он воюет на периметре, как с завистью и восхищением разглядывали армейскую наколку на плече и огромные шрамы на его спине и левой руке, когда он в одной синей майке-тельняшке выходил покурить перед крыльцом подъезда. Андрюха вечно отнекивался, говорил, что расскажет как-нибудь в следующий раз. Юрка трепался, что эти шрамы остались у брата после того, когда он водиночку ножом забил трех псевдопсов, каждый из которых величиной по пояс взрослому человеку. Я видел хвост этой твари, приделанный к андрюхиному бирету. По совести сказать, не такой уж он и огромный. Но ведь Андрюха врать не станет. Говорят, раньше, до Удара, на службу призывали с восемнадцати лет, и служили в армии только год, но сразу после него, ввиду активных боевых действий на всем протяжении огромного периметра и резкой нехватки людей, в армию призывать стали с шестнадцати, а срок срочной службы увеличили до трех лет.
Многие возвращались домой, просто отслужив срочную, а кто-то оставался на контракт, еще на два года. Те, кто приходил из армии рассказывали леденящие кровь, захватывающие истории про свою службу. И потому, каждый пацан в нашем дворе знал, что такое псевдопес, и чем он отличается от слепого или голого пса. А еще, что в Зоне есть чупокабрики – бегающие на двух ногах мутировавшие крысы, гигантские змеи, кабаны с огромными клыками и трехпалыми когтистыми лапами вместо копыт и дикобры – здоровенные ежи-мутанты, укол колючек которых вызывает смерть. Юрка говорил, что Андрюха ему про них тоже рассказывал в обмен на то, что Юрка бегал ему с утра за пивом и сигаретами.
Как мы все завидовали тогда Андрюхе, как завидовали Юрке, что у него есть такой брат, и не понимали, почему плакала навзрыд юркина мама, провожая Андрюху обратно в армию? И даже отец не смог удержать слез. Не понимали, почему они так дружно уговаривали Андрюху разорвать контракт и вернуться домой на совсем? Странные люди, что делать спецназовцу на гражданке? Нет, дел конечно хватает. Нужно отстраивать разрушенные и брошенные городские кварталы, восстанавливать производство на механическом заводе и судоверфи. Но это все так обыденно и уныло, да и заработки не ахти. Можно конечно пойти в полицию или спасатели, там и работа интереснее, и заработки выше, но это все равно не то. Ведь каждый знает, что настоящие деньги можно привезти только с периметра. Туда идет все материальное и техническое снабжение, там работают ученые из разных закрытых НИИ, изучая всякие аномальные штуковины, порожденные Зоной, пытаясь с их помощью облегчить жизнь людей внутри периметра. Ну, типа вечных батареек самозаряжающихся статическим электричеством прямо из воздуха или гравии-подшипников полностью исключающих трение. Конечно, иногда вояки гибнут на периметре от клыков и когтей мутантов, от пуль бандитов и тех, кого называют сталкеры, а иногда и просто пропадают без вести, как мой двоюродный брат Николай или его отец, уставший от безрезультатных попыток разузнать что-либо о судьбе сына от официальных властей, отправившийся искать его самостоятельно и так же бесследно сгинувший где-то в Зоне. Вон и в соседнем районе за месяц пятерых привезли. И хотя государство их семьям дало приличную компенсацию, такую, что три, из пятерых этих семей, съехали из квартир в многоэтажках и купили отдельные дома, но все равно сыновей им это не вернет.
Но об этом мы тогда не думали, не хотели думать. Нет, не могут нас убить. Это мы знали точно. Это мы их всех завалим – мутантов и бандитское отребье, что бы сидели в своей Зоне и не пытались прорваться за границу периметра. Ведь каждый из нас знает, что там, на периметре он защищает свой дом, свою семью, родных и близких людей, защищает чистый и светлый мир от заразы Зоны.
Так думал я, погрузившись в воспоминания, лежа на потертом топчане, на войсковом пересыльном пункте, страдая похмельем, приобретенным в результате наших проводов в армию. Сюда меня и еще пятерых пацанов с моего района, в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, вчера привез старенький обшарпанный микроавтобус нашего райвоенкомата. Я – это Женька Кромов, а наши пацаны – это Стас Вальнев, Петька Вислов, Сашка Клинов, Вовка Мурашов и Валерка Раджапов. Все мы ровесники, вместе учились в одной школе и почти все знали друг друга с детства, еще до Удара, или как говорят ученые до Всемирного катаклизма. Из пятерых, только Вовка Мурашов и Валерка Раджапов были приезжими. Вовкина семья приехала севера, так как жизнь там из-за наступивших лютых холодов стала совсем невыносимой. Люди оставляли северные районы и уезжали, побросав дома квартиры и хозяйство. Даже военные заставы по периметру не поднимались выше шестидесятой широты, от Петербурга до Тюмени. Наши зимы тоже конечно не сахар, температура за -30оС – обычное дело, но там, видимо, стало совсем туго. Особенно тяжко было в первый год. И если бы не купол, в северных районах не выжил бы никто. Потом стало легче, но люди все равно уезжали от туда, при первой же возможности. Вовкина семья переехала в наш город, потому что его мать и отец были родом от сюда, и у них здесь было много родственников. Поселились они у нас на районе, благо пустого брошенного жилья было предостаточно.
После Удара и сопутствующих ему стихийных бедствий, начался жесточайший глобальный кризис, поразивший все, и коммунальное хозяйство в том числе. К тому же очень многие побросали квартиры и двинулись в южные районы, спасаясь от наступивших холодов. Остальные, кто смог, переселились в частные дома, а кто не смог, вынуждены были бороться за тепло и сохранение водоснабжения в многоэтажках своими силами. Пустующих квартир было много, поэтому местная власть, национализировав их по указу президента, активно раздавала пустующую жилплощадь беженцам.
С Валеркой Раджаповым картина была с точностью, почти, до наоборот. Он приехал с более-менее благополучного юга, вместе с матерью к ее родственникам, жившим в нашем городе, после того как его отец погиб во время сильнейшего землетрясения, а дом его семьи превратился в руины. Сейчас мы все вместе торчали на пересыльном и ждали «покупателей». Так местные вояки называли офицеров приезжающих за новобранцами. На наш вопрос: Сколько нам здесь сидеть и когда за нами приедут? Нам ответили, что будем сидеть столько сколько надо, а для тех, кто страдает от скуки, сейчас быстро найдут развлечение. С этими словами местный сержант отправил нас всех шестерых мести листья из под деревьев на газонах возле пересыльного.
Пробыв, таким образом, трое суток, в каждодневных все новых и новых трудах, ежечасно придумываемых изощренной фантазией сержанта с характерной фамилией Терниев, мы наконец-то дождались своего покупателя. Собрав всех новобранцев нашей команды в количестве двадцати восьми человек, нас повели на медкомиссию, где подвергли всем видам разнообразных медосмотров, какие только, вероятно, есть на свете. Все мужественно претерпев, мы по окончании медкомиссии, построились перед столом, за которым сидел майор – начальник пересыльного пункта и еще несколько офицеров, а на столе лежали стопками наши личные дела. Произведя перекличку по списку, сержант Терниев доложил начальнику пересыльного, что команда номер сто двадцать восемь построена. После чего, встав из-за стола, майор произнес краткую патриотическую речь, о том, что Родина надеется на нас, как на своих защитников от Зоны и так далее. После этого он представил нам наших покупателей и передал им слово. Покупатели, капитан и старлей, тоже что-то говорили про долг и надежду нашей Родины. Из их речей я лишь уяснил для себя, что повезут нас на западную границу периметра, и служба наша будет проходить в Западном военном округе – одним из самых неспокойных по сравнению с другими, но зато, одним из самых богатых в материальном положении. Последнее меня явно обрадовало, так как я знал, что именно в этом округе служит брат Юрки Кумова, и смутная надежда стать не хуже, а может и встретиться, или даже служить вместе, совершая героические подвиги, стала греть мою душу.
Нужно сказать, что защитив свою территорию и население куполом геостационарного антициклона от проникновения радиоактивных и химических осадков и отстояв чистые, незараженные земли в ожесточенных боестолкновениях в лихие первые два года после Удара, правительство нашей страны, впоследствии для восстановления экономики, стало активно использовать различные ресурсы добываемые на пустынных и обезлюдивших территориях Зоны Экологического бедствия и Полного Отчуждения. А нескончаемый поток беженцев из чудом выжившего населения окрестных территорий, обеспечивал нашу страну рабочими руками. Все это позволило ей в короткий срок более-менее справиться с разрухой, хоть как-то восстановив и наладив народное хозяйство и промышленность. В этом отношении Западный округ был одним из главных направлений движения ввозимых ресурсов. Здесь проходили основные транспортные артерии из Европы, а потому была всегда хорошая возможность заработать приличные деньги.

На следующее утро, после завтрака, собрав свои нехитрые пожитки, наша команда сто двадцать восемь, во главе с капитаном и старлеем, погрузилась на автобус и отбыла на железнодорожный вокзал, где благополучно села на поезд до Смоленска, оккупировав половину плацкартного вагона. Через два дня мы прибыли в Смоленск, где на вокзале нас уже ждали два дизельных военных Урала с кунгами. Разместившись в них, мы отправились в свою часть, куда и прибыли благополучно, примерно часа через три.

Наша часть была учебной. Сюда попадали все новобранцы, чтобы пройти трехмесячный карантин и первоначальную военную подготовку. Она встретила нас сырой промозглой погодой, с моросящим мелким дождичком. Впрочем, такая погода для периметра была обычной. Говорили, что в Зоне, за периметром, дожди вообще никогда не прекращаются. Нас подвезли почти к самому штабу учебного полка. Мы дружно выгрузились из Уралов и построились в две шеренги. Из штаба вышел подтянутого вида полковник в камуфляже и подошел к нам. Привезший нас капитан тут же скомандовал «смирно!» и, чеканя шаг, отрапортовал.
– Товарищ полковник, пополнение второй учебной роты в количестве двадцати восьми человек в расположение учебного полка прибыло без происшествий. Заместитель начальника строевой части, капитан Синицин.
– Вольно, – бросил полковник и, оглядев нас, продолжил. – Я командир этой части, полковник Сотнин, – представился он, – а это командир вашей учебной роты капитан Якунин, – указал он на офицера, стоявшего у него за спиной. – На те, три месяца, что вы пробудете здесь и до того, как попадете в боевые подразделения, он для вас будет папа, мама, царь и бог, его приказы и распоряжения должны выполняться беспрекословно.
Из-за спины командира части вышел среднего роста, сухой, жилистый человек в выцветшем, не новом, камуфляже и такого же цвета берете, с пронзительным взглядом, от которого начинали бегать мурашки по спине и со шрамом от уха и через всю левую половину шеи. Полковник передал ему слово. Наш новый ротный произнес короткую речь, из которой стало ясно, что наша учебная часть стоит в пятнадцати километрах от периметра, что место здесь одно из самых спокойных и хорошо охраняемых на всем Западном его участке, что рядом находится один из главных пропускных пунктов, с которого уходят в Зону экспедиции и поисковые отряды, сюда же прибывают беженцы из-за периметра, а так же транспорты с баз внутри Зоны. Но это не значит, что служба здесь кажется медом и, что в этом мы скоро убедимся. Нам предстоит научиться совершать многокилометровые маршброски, стрелять точно в цель из любого положения, водить разнообразную наземную технику, от УАЗика до БМП, знать саперно-взрывное дело, уметь обращаться со спецприборами и так далее. Его задача, как нашего командира, сделать из нас настоящих солдат, которые не посрамят честь нашего учебного полка в боевых подразделениях. Закончив, капитан Якунин, скомандовал «на пра-а-во» и повел нас в расположение нашей учебной роты.
Здание роты представляло собой длинную, каменную, одноэтажную казарму, перед входом которой располагалась курилка. В ней сидели несколько сержантов. При нашем приближении, они встали и стали пристально нас рассматривать, как будто примериваясь. «Смирно! Дежурный по роте на выход!» – оглушил нас крик при входе в казарму. Кричал молодой солдат, по виду наш ровесник, стоявший со штык-ножом и повязкой «ДНЕВАЛЬНЫЙ ПО РОТЕ» на рукаве, возле тумбочки с телефоном и пультом с кнопкой «ТРЕВОГА» на стене, около зарешеченной железной двери с надписью «ОРУЖЕЙНАЯ КОМНАТА». Тут же, неизвестно от куда, появился сержант, со значком «ДЕЖУРНЫЙ ПО РОТЕ» на груди, отрапортовавший ротному, что в роте за время его отсутствия происшествий не случилось и, что личный состав занимается по распорядку дня на полосе препятствий. В роте находится часть личного состава, готовящегося к нарядам и приводящего в порядок обмундирование. После этого нас всех провели в комнату для политзанятий, очень похожую на школьный класс и усадили за столы. Затем, начали вызывать, куда-то по одному. Когда очередь дошла до меня, дежурный по роте провел меня в комнату с надписью «КАПТЕРНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ», где меня ожидал ротный старшина. Справившись насчет моего размера одежды и обуви, он выдал мне, нательное белье, новенький камуфляж, три подворотничка, ремень и берцы. После этого я был препровожден в бытовую комнату, где пара сержантов стригла новобранцев наголо. Распрощавшись со своими волосами, я проследовал в спальное помещение, где уже сидели мои товарищи в окружении с десятка солдат. Я подошел к, сидящим на табуретах, Петьке Вислову и Сашке Клинову, с которыми говорил какой-то молодой боец.
– Андрюха, – представился он, – Рыба.
– Почему, Рыба? – поинтересовался я.
– Потому, что Стерлядев.
– А ты?
– Женька Кромов, – ответил я.
– Будешь Кром, – тут же подытожил мой собеседник. – Вот он, будет Клин, –указал он на Сашку. – А ты, – обратился он к Петьке, – наверное, Весло.
– Сам ты, весло, – обиделся Петька. – Я Вислов, а не Веслов.
– Ну, я тогда не знаю, здесь все друг друга по прозвищам зовут, а прозвище проще от фамилии придумать. Привыкайте, потом это станет вашим личным позывным. Так нам сержанты объяснили. Это Кузя – Серега Кузнецов, а это Ганс – Вовка Гусев, – указал он на двух своих друзей, стоявших рядом и беседовавших с другими новобранцами.
В тот момент, я посочувствовал Петьке, что ему досталась такая неблагозвучная фамилия. Надо будет ему придумать, какое-нибудь прозвище получше. А мой, Кром, вроде даже ничего, звучит. Я тут же представил себе как в радиоэфире: «Кром, Кром, вызывает Клин. Как там обстановка на периметре?...»
– О чем мечтаем, солдат?! – прервал мои мысли окрик сержанта.
– Ни о чем.
От неожиданности я даже вздрогнул.
– Подшиваем подворотничек, шевроны и нашивки на рукава, крепим какарды на кепки. Сейчас закончат стричь ваше стадо, и всех поведут в баню. Кто не успеет подшиться сейчас, будет подшиваться ночью!
Я стал лихорадочно прикладывать подворотничек к воротнику своего камуфляжного ХБ. И тут только сообразил, что у меня нет ниток и иголки.
– На, держи, – сказал Рыба, протягивая мне черные нитки и иглу. – Пришивай пока нашивки и шевроны, а белые нитки освободятся, пришьешь подворотничек. Только вам, пацаны, потом надо будет обязательно в «Чайной» свои купить, трех цветов: белые, зеленые и черные, а то мы на вас не напасемся, да и сержанты вас по нарядам затаскают.
Далее Рыба, в виду моей полной беспомощности, стал объяснять мне, как правильно пришивать шевроны и нашивки, которые, как оказалось, лежали в грудном кармане моего камуфляжа, попутно еще объясняя Сашке как правильно пришивать подворотничек и параллельно вводя нас в курс местных порядков. С его слов, например, выходило, что какарда на кепке не имела вообще никакого практического значения и была скорее дань традиции, нежели служила каким-то опознавательным знаком. Рыба слышал, что на заставах и блокпостах в шапках с какардами только зимой ходят, а летом вообще в банданах или в подшлемниках. На левом рукаве размещался шеврон, указывающий принадлежность к вооруженным силам России. Точно такой же я видел у Андрюхи – брата Юрки Кумова. На правом рукаве пришивался шеврон, указывающий на принадлежность к определенному роду войск. У нас были красно-зеленые, общевойсковые, с изображением карты России, купола над ней и границ Зоны.
Когда-то, еще в моем детстве, наша родина была намного больше: от Балтийского моря на западе, до Тихого океана на востоке, от Ледовитого океана на севере, до Черного и Каспийского морей на юге. Теперь её границы стали меньше раза в три или четыре и умещались в пределы территории покрываемой куполом, а все остальное мировое пространство вне, представляло собой сплошную Зону Экологического бедствия и Полного отчуждения, охраняемую по периметру войсками.
Я как-то слышал, что нечто похожее на наш купол есть за океаном в Америке. Но правда ли это? И есть ли вообще теперь такая страна, как Америка? – я не знаю.
Ниже шевронов на левом рукаве, размещалась нашивка с личной группой крови каждого, а на правом с порядковым номером по списку. Это, как нам объяснили, что бы в санчасти или госпитале знали какую группу крови переливать раненому, а в случае гибели было легче опознать труп. У меня был 86. Нашивки группы крови еще не было. Старшина сказал, что выдаст позже. Ниже, на обоих рукавах размещались нашивки, показывающие наше звание. У меня, как и у остальных моих сослуживцев, рядовых солдат, галочки серого цвета, были пустыми. У сержантов на нашивках были косые лычки, а у офицеров – звезды и одна или две полоски, в зависимости от звания.
Оказалось, что в нашей роте было девяносто солдат новобранцев и шесть сержантов, которые были такие же срочники, как и мы и жили тут же в казарме. Они проводили с личным составом практически все время, ходили дежурными по нарядам и разводящими в караул, проводили основную массу занятий и тренировок. Кроме них были три командира взводов: старший лейтенант Кузнецов (Кукус), параллельно бывший замполитом роты, отвечавший за нашу политическую и моральную твердость, а так же психологическую устойчивость к проявлениям Зоны, лейтенант Логинов (Логарифм), преподававший инженерные сооружения и саперно-взрывное дело и лейтенант Привалов (Привал), обучавший новобранцев вождению автомобильной техники, БТРов и БМП. Еще был, уже известный мне, старшина Валибок (Бюрэр), который помимо своих старшинских обязанностей, отвечал еще и за спортивную и рукопашную подготовку. Надо сказать, он и в правду оправдывал свою фамилию. Здоровый, кряжистый, с кулаками размером с мою голову. Если такой действительно ткнет кому-то в бок, результат будет однозначный. Сам ротный – капитан Якунин (Кунак), занимался нашей стрелковой подготовкой и вел курс «Защиты от аномальных влияний и мутантов Зоны». Рыба говорил, что на его взгляд, этот предмет самый интересный.
– Говорят, ротный был командиром взвода спецназа, и их вертолет, толи был сбит, толи потерпел аварию в 200 км. от периметра, в глубине Зоны. Им пришлось неделю пробиваться к ближайшему блокпосту. Из всего взвода в живых остался он один. После этого, у ротного случился нервный срыв. А как только его выписали из госпиталя, тут же перевели из боевой части, командиром учебной роты.
– А что стало с его взводом? – задал я вопрос, глупости которого сам тут же устыдился, потому что ответ был очевиден.
– Все погибли, – сказал Рыба.
– Как же так, ведь они были спецназовцы? – спросил Пашка.
– Не знаю. Может в аномалии попали, может мутанты сожрали, а может сталкеры или бандюки перестреляли. Там, в Зоне, вояк все ненавидят.
– Почему? – не унимался Пашка.
– Потому, что через периметр никого не пропускают, даже если приходится стрелять на поражение.
Сам Рыба был с Ярославля, как и еще пятнадцать человек с нашей роты. Здесь он прослужил уже целую неделю и казался нам старожилом. Его земляки, как и вся остальная рота, сейчас были на полосе препятствий. А он, получив за что-то наряд вне очереди, готовился к заступлению дневальным по роте.
– Не, ссыте, пацаны, жить здесь можно, если вести себя правильно и в местный расклад въехать, – вмешался в наш разговор парень, которого все звали Кистень. – К вам еще сержанты попозже подойдут и доведут «политику партии», а я вам вкратце скажу. Мы с вами сейчас «духи» – это те, кто только призвался и еще полгода не отслужил. Здесь на первоначалке, нас грузить всякой ботвой будут. По мне, так стрельбище и рукопашка – самое то, остальное – фуфло, а тачку водить, я и на гражданке любую мог. Главные здесь сержанты. Офицеры только днем, а сержанты – всегда. Поэтому, если чего тебе офицер сказал, и ты не сделал, – максимум наряд схлопочешь. А вот если сержант сказал, а ты забил, то кроме наряда, еще после отбоя по фанере получишь и в наряде потом умирать на полах будешь.
– Как это? – не понял я.
– А просто, кулаком под дых, а потом с ведром и тряпкой, по десять раз стяжечку делать.
– А если офицерам пожаловаться?
– А смысл? Они и так обо всем знают. Им главное, что бы порядок в роте был и дисциплина, а как их сержанты будут устанавливать и поддерживать, им до фени. Нет, сержантов, конечно, накажут, а если до замполита полка или особиста дойдет, могут и в дисбат отправить, но тогда я тебе не завидую. Всеобщая изоляция и бойкот от всех сослуживцев на три года тебе обеспечены. Тут ведь как? Сейчас ты дух – все наряды и работы на тебе. Через полгода – черпак, уже легче, потому если врубаешься в различные темы, то тебя на грязь не припрягают, занимаешься только чисто по делу. Еще через полгода – фазанчик – птица вольная и гордая. Ты сам уже не пашешь, только духов гоняешь и черпаков припрягаешь и контролируешь. Ну и по боевой части, все на тебе: от автомата до техники. Это ведь жизнь твоя и твоих корешей. Сделали хреново – сдохли в бою. Еще через полтора года – дед. На дедах забот меньше, зато ответственность за всю роту: вооружение, боеприпасы, снабжение, технику, выполнение боевой задачи, караулы, ответственность за наряды, за дисциплину в роте и молодых, за их жизнь и здоровье, потому что они старшие в роте, с них и спрос. С них офицеры спрашивают, а они со всех остальных. Последние три месяца, после приказа – ты дембель. Лафа, ни за что, кроме выполнения своей личной боевой задачи в роте не отвечаешь, готовишь чемоданчик и дембельский альбом, в ожидании своей партии. А теперь представь, что стукач – до дембеля дух? Вздернуться можно.
– От куда, ты все знаешь?
– А у него Прон – сержант Пронин – зема, – ответил Рыба.
– Мы оба с Люберец, – пояснил Кистень. – О, гребите сюда, пацаны, я вам конкретно весь расклад расскажу, – переключился Кистень на вновь зашедших новобранцев.
– Не люблю я его, – в полголоса сказал нам Рыба, – блатной он весь слишком, на пантах. Вот и сейчас, все на полосе умирают, а его зема, типа помогать пополнение новое принимать оставил.
– Да неспроста. Похоже он, докладывает ему, что и кто в роте делает и говорит, пока сержанты не видят и не слышат, – вмешался в разговор, Ганс. –Будущий сержант, стопудово. Будем в боевые переходить, рожу ему начищу, гниде.
– А почему, Ганс? Ты что немец? – спросил Сашка.
– Гусев потому что. Ганс – по немецки гусь. Это мне наши саратовские пацаны такую кликуху придумали, а то «гусь», как то не звучит.
Я наконец-то закончил с оборудованием кителя своего камуфляжа и надел его, что бы прикинуть, так ли все пришито. Сашка и Пашка тоже надели свои ХБ.
– Ну как?
– Нормально, – ответил Рыба.
– Все равно, сержанты что-нибудь оторвут и заставят перешивать, – сказал Ганс.
– Почему?
– А просто так, что бы служба медом не казалась.
Я огляделся. Уже все, из числа вновь прибывшего пополнения, сидели на табуретах в спальном помещении роты, пытаясь, по возможности правильнее, пришить нашивки и подворотнички к кителям своих камуфляжей, выслушивая параллельно вводный курс молодого бойца от своих более опытных, новых сослуживцев, во главе с Кистенем.
– Слышь, Ганс, а что, когда мы шли мимо курилки, на нас так сержанты пялились, будто мы арбузы на рынке?
– Известно, что. Гражданку выбирали. У кого получше, да под размер свой. Вообще возле роты, это не наши сержанты были. Наши здесь в роте. Сейчас вас, в баню поведут. Помоетесь, в форму переоденетесь, а гражданку, типа на списание. Наши сержанты, что получше выберут, а остатки этим чайкам бросят. Так что, все распотрошат. Да, если деньги остались, лучше сразу сержантам на сохранение сдать. Все конечно не вернут, но хотя бы половину.
– А зачем им гражданская одежда?
– В самоход бегать. В военный городок или в поселок, к девкам, на танцы или просто в магазин. В форме то сразу почикают, тогда губа, а в гражданке есть большой шанс, что не заметят.
– Эй, духи, выходи строиться перед казармой. Форму берем, ничего не забываем! – прервал нашу беседу окрик сержанта.
Мы подхватили свои новенькие камуфляжи, нательное белье и вышли из казармы. Сержант Кильнов (Киллер), построил нас в две шеренги и, скомандовав «на пра-во», повел в полковую баню. Следом двинулись еще трое сержантов с нашей роты и человек шесть с других.
Полковая баня представляла собой серое унылое квадратное здание без окон, сбоку от которого располагался здоровенный пристрой прачечной. Внутри, пройдя через тамбур, мы оказались в обширном раздевальном помещении, по стенам которого размещались деревянные, шкафчики без дверок. Внутри них находилось по две вешалки для одежды. Киллер раздал каждому по полотенцу и по куску мыла. Было велено раздеться, сложить всю гражданскую одежду прямо на пол, а камуфляж повесить на вешалки в шкафы. Проделав это, мы, зябко ежась, прошли в помывочное помещение. Оно представляло из себя обширный зал, по стенам которого, с права и с лева, размещались душевые кабинки, а посередине несколько рядов бетонных лавок, с лежащими на них жестяными тазами. Каждый ряд оканчивался, двумя торчащими из пола, над концами крайних лавок, кранами с горячей и холодной водой. Никаких других банных принадлежностей не наблюдалось. В бане было холодно настолько, что пар от горячей воды шел клубами, поднимаясь к потолку, где уходил в обширное вентиляционное отверстие, через которое, как мне показалось, было видно затянутое облаками небо. Нам ничего не оставалось, как кое-как, одним мылом, наспех помыться под душем и покинуть это странное место.
Выйдя из помывочной, мы обнаружили, что наша гражданка уже была убрана, у некоторых форменные кепки были вывернуты на изнанку и валялись возле шкафов, из берц были вытащены стельки, а у камуфляжей оторваны шевроны.
– Вот уроды, – процедил сквозь зубы Валерка Раджапов, – у меня в кепке за подкладкой червонец был спрятан.
Мне почему-то, показалось, что сержанты точно знали, кто и куда деньги спрятал и, что Кистень не случайно, крутился возле нас. Уж, очень избирательным был шмон.
После бани сержанты опять привели нас в роту. Каждому показали его койку и личную тумбочку. Пока нас не было, вернулись те, кто был на полосе препятствий. В роте стало шумно и тесно. Я огляделся. Наших новых знакомцев видно не было.
– А где Рыба и Ганс? – спросил я у какого-то проходившего мимо молодого солдата.
– Так, на плацу. Там развод. Сейчас придут.
По началу, нам стало как то неуютно, среди незнакомого суетящегося народа. Мы, все двадцать восемь новобранцев сгрудились возле стенки. Потом кто-то, попросив нитки с иголкой, стал пришивать не пришитые, или оторванные в бане шевроны, кто-то стал заводить новые знакомства и продолжил расспрос о местных порядках. Постепенно общение наладилось.
– Через двадцать минут построение возле роты! – прозвучал громогласный окрик дежурного по роте сержанта Края (Крайнова). Все засуетились еще больше.
Через двадцать минут Край построил личный состав нашей, второй учебной роты перед ротным крыльцом, сделав перекличку по списку и указав каждому, из вновь прибывших, его место в строю. После этой процедуры рота, во главе с сержантами, направилась на ужин. После ужина и вечерней поверки всего полка на плацу части, по возвращении в роту, прозвучала команда «рота отбой» и первый в моей жизни армейский день закончился, а я, утомленный впечатленьями дня, провалился в сон.
Потом было много других дней и ночей, ночных подъемов, дневных маршбросков в полной выкладке, в ЗАКах, с противогазами и без, ночных и дневных стрельб, занятий по рукопашному бою, преодолению полосы препятствий и вождению автомобилей и БТРа на полковом полигоне, нудной зубрешке уставов, в комнате для политзанятий, или теоретических инструкций, в учебных классах. Но все это уже было потом.

Через неделю мы приняли присягу. Получили свое первое табельное оружие – автоматы калашникова, жетоны с личным идентификационным кодом и нашивку с группой крови. Теперь мы стали полноценными солдатами и могли, по идее, уже принимать участие в боевых действиях. «Покормить своим мясом собак на кордоне» – как любили говорить сержанты.
Сержантов в нашей роте было шестеро. Край, Киллер и Прон были с Москвы и Подмосковья, Бес и Мара – из Твери, а дембель Киря – из Воронежа. Наших земляков с Нижегородчины среди сержантов в полку не было. Прон и Мара были дедами, а Бес, Киллер и Край – фазанчиками, хотя Край отслужил едва полгода и по армейскому не гласному ранжиру должен быть максимум черпаком.
– Это потому, – пояснил Рыба, – что, как только кого-то из молодых оставляют на сержанта в учебке, то его сразу в фазаны переводят. Ему летать и черпачить, как в боевых, смысла нет, в учебке всегда духов полно, есть кого припрячь. Поэтому, в боевых, сержантов с учебки не любят. Типа, крысы тыловые, пороха на периметре не нюхали и не летали по духанке как все.
– То-то Кистень так перед Проном шестерит, давно тему прочуял, гад, – добавил Ганс.
Классные они все-таки оказались пацаны: Рыба, Ганс, Кузя, Маля (Серега Маленко). Все они были из разных городов и все считались негласными лидерами групп своих земляков. А в нашей группе, как то так само собой получилось, что лидером стал я, хотя сам я к этому никогда не стремился. И перед сержантами не шуршал как Кистень. Почему так вышло? Не знаю. То ли потому, что я никому из своего призыва не позволял над собой права качать, даже Кистеню с его блатом, пусть даже доходило и до драки, то ли потому, что за своих, Нижегородских, всегда впрягался, то ли потому, что Петьке Вислову нормальную кликуху придумал. Он теперь, с моей подачи, звался Висел и был тем очень доволен.

Наш учебный мотострелковый полк специального назначения готовил бойцов различных специальностей для службы по охране периметра. Правда, несмотря на название полка, спецназовцами мы не были. Как нам объяснили, спецназовцы, во-первых, все на контракте, а во-вторых, для них существовала особая учебка, не чета нашей. Первая, наша вторая и третья учебные роты, входящие в состав первого батальона, готовили исключительно пехоту для пополнения основного личного состава блокпостов по периметру Зоны. Четвертая рота второго батальона – стрелки. В нее входил взвод снайперов, специализирующихся на различных видах снайперского оружия, взвод пулеметчиков, стреляющих из всевозможных видов пулеметов, от простейшего РПК до станковых «Утес» и башенных КПВТ БТРов. Гранатометно-минометный взвод, осваивающий различные виды гранатометов, башенные орудия БМП и легкие переносные минометы. Пятая рота – водилы – водители БМП, БТРов и просто различной автомобильной техники. Шестая рота – саперы. Их специальность, простейшие инженерные укрепления и заграждения, а также минно-взрывное дело. Седьмая рота третьего батальона – связисты. Восьмая, которую все в полку звали «ботаны», – радиопеленгация и спецоборудование. Девятая рота РМО (рота материального обеспечения) не была учебной. В неё входили повара, санинструктор местной санчасти, механики, слесари, токари, плотники, кладовщики и так далее, вобщем, все те, без кого невозможен нормальный быт и полноценная работа техники в полку. Кроме этого, был еще отдельный штабной взвод, состоящий из связистов, разных штабных писарей и водителей штабных автомобилей.
Самыми любимыми моими дисциплинами были стрелковая подготовка и курс «Защиты от аномальных воздествий и мутантов Зоны», которые вел ротный. И это не смотря на то, что обычно, до полкового стрельбища, находящегося в оврагах, в двух километрах к северу от полка, мы добирались всегда бегом в полной выкладке, в бронниках, сферах, с полным боекомплектом и с вещмешками, иногда в ЗАКах (защитных костюмах) и в противогазах.
Сразу, по прибытии на стрельбище, Кунак давал команду: «Занять боевые позиции, стрелять по готовности!». Мы дрожащими руками, из автомата, с гуляющим, от нашего тяжелого дыхания прицелом и готовым выпрыгнуть из груди сердцем, с заливаемыми потом глазами, иногда через запотевшие панорамные очки противогаза, должны были попасть в мишени, и не просто попасть, а желательно в десятку. Показавшим лучшие результаты, ротный всегда давал увольнительные в поселок, на субботу или воскресенье. Из наших, лучшим всегда был Валерка Раджа. Иногда Кунак импровизировал – заставлял нас поражать мишени из подствольников или забрасывать их ручными гранатами РГД. Говорили, что он за это часто получал втык от полкового начальства за перерасход боеприпасов, но как мы, потом, за все это были ему благодарны. Ведь его наука многим спасла жизни. А еще он заставлял нас всех без исключения стрелять из разных видов оружия: от пистолетов Макарова и Стечкина, до пулеметов РПК и ПКМ, снайперских винтовок СВД, СВУ, автомата АС «Вал». И хотя этот курс считался для нас ознакомительным, каждый расстрелял из любого вида оружия не меньше обоймы. Ну, а после стрельб, конечно же разборка и чистка оружия. Часто Кунак заставлял нас разбирать и собирать железо с завязанными глазами, что бы довести нашу моторную память до автоматизма.
Иногда в полку устраивали соревнования между ротами и батальонами по разборке и сборке оружия на скорость. Наша рота, хоть и участвовала в них, но никогда не занимала здесь первых мест. Ротный не отчитывал нас за это, говорил, что эта штабная глупость, вам в бою не пригодится. Если в бою заклинило оружие, его просто бросают и берут другое у убитого друга или врага. Зато в снаряжении на скорость патронами магазина, зарядки оружия и приведении его в готовность к стрельбе, нашей роте не было равных, так как ротный гонял нас здесь всех до кровавых мозолей на пальцах.
А еще Кунак натаскивал нас на распознавание различных аномалий и противостояние мутантам Зоны. Он всегда был немногословен, но мы слушали его, просто раскрыв рты, так как чувствовали, что рассказывал он то, что испытал и пережил сам.
– В результате Большого Удара, – говорил он, – во сем мире произошли многочисленные техногенные аварии на различных промышленных предприятиях, породившие химическое, радиационное, электромагнитное и другие поражения местности, а так же длительное заражение обширных территорий. И если внутрии периметра эти аварии и их последствия, титаническими усилиями нашего народа были ликвидированы или хотя бы сведены к минимуму, то за периметром, в Зоне Полного отчуждения они никем не устранялись. Со временем, из-за еще больших разрушений и не ослабевающего действия загрязнения, в Зоне появились и довольно широко распространились различные мутации флоры и фауны. Некоторые мутации коснулись и людей вынужденных на протяжении многих лет выживать в условиях Зоны. Кроме этого, различные стихийно возникающие атмосферные явления, типа бурь, смерчей или просто сильных ветров периодически перекраивают карту зараженных территорий, разнося химию и радиацию, продолжающую испаряться из разбитых и взорвавшихся АЭС и химкомбинатов, на еще чистые земли, порождая новые загрязнения и мутации. Такие локально-направленные заражения, в Зоне называются выбросами, заставляющими спасаться бегством или прятаться от них все живое.
После небольшого вступления, ротный переходил к рассказу о различных мутантах, иногда, останавливаясь в задумчивости, как будто вспоминая что-то.
– Самыми распространенными мутантами на территории кордонов перед блокпостами, являются собаки. Слепые собаки – слепы от рождения, разнообразной величины и масти, часто даже без глазниц на черепе, ориентируются по нюху, слуху или интуиции. Голые псы – полностью лишены шерсти, приходят из зараженных химией и радиацией территорий. Существование в подобных условиях существенно изменило их внешность. Встречаются скачущие на трех, а иногда и пяти лапах, куцые или, наоборот, с двумя хвостами, слепые, или с одним глазом. Последние и самые чистые, в смысле мутаций, из всех собак – это псевдопсы – смесь разнообразных пород крупных собак и волков. Они обычно избегают грязных промышленных районов, предпочитая лесистую местность. Правда, ходят слухи, что у них мутации пошли по линии развития мозга, и даже, говорят, что они умеют психически воздействовать на людей, заставляя их на несколько секунд терять координацию, или даже видеть призраки псевдопсов, расстреливая на них патроны. После того как боеприпасы кончаются, псы прикрываясь призраками нападают, причем с той стороны, от куда человек и не ждет. Однако, достоверно наукой это не установлено, так как большинство возможных свидетелей этого феномена были растерзаны и съедены, а те кто уцелели не одну из подобных тварей живой в руки ученых не предоставили. В любом случае, псевдопсы являются самыми крупными, умными и свирепыми среди собак Зоны, имеющими четкую стайную организацию и к тому же низкую болевую чувствительность. Поэтому, часто, даже раненый псевдопес продолжает нападение. Все собаки Зоны – активные хищники, нападают стаями, в редких случаях мелкими группами по две три особи, но не брезгуют и падалью.
– Товарищ капитан, а правда, что за хвосты псевдопсов и слепых псов, торговцы в Зоне платят большие деньги.
– Во-первых, не такие уж большие, во-вторых, не всегда деньги. В качестве оплаты в Зоне могут использоваться, боеприпасы, оружие, продовольствие, медикаменты или снаряжение. В-третьих, торговцы могут быть и не при делах. Оплату часто обещают старосты поселений при кордонах, любому кто очистит прилегающую местность от, не в меру расплодившихся мутантов, а будут это собаки или какие другие твари, значение не имеет. А хвосты – это как доказательство исполнения заказа. Сами по себе они годятся только на сувениры.
– Другая группа мутантов, – продолжал он, – кабаны. На первый взгляд от обычных своих сородичей они отличаются только размерами. Некоторые из них достигают в холке до плеча взрослому человеку. Но размер и физическая мощь не главная их опасность. Их зубастые, сильные челюсти вооружены огромными клыками, легко вспарывающими любую шкуру и одежду и способны шутя перемалывать самые крепкие кости. Кроме того, копыта на их передних ногах исчезли, превратившись в трехпалые когтистые лапы, которые способны не только терзать тело жертвы, но и удерживать его в цепком захвате, пока сам кабан и его сородичи будут рвать тушу на части. К тому же кабаны обычно ведут стадный образ жизни и нападают группой, сразу с нескольких сторон. Их преимуществом является то, что они всеядны, поэтому могут существовать в тех местах, от куда другие хищники уходят из-за отсутствия пищи. У них очень низкая болевая чувствительность. Часто, даже получив очередь из автомата в бок, они долгое время остаются живыми, а от их очень толстой и покатой лобной кости, нередко рикошетят даже бронебойные пули. Из всех мутантов Зоны кабаны являются одними из самых грозных.
Иногда, что-то ротный давал нам под запись в конспекты, а в остальное время мы просто с увлечением его слушали.
– А вам, товарищ капитан, приходилось стрелять в кабанов?
– Случалось. Кабаны привычные обитатели местностей возле кордонов и блокпостов. Сталкиваться с ними приходится часто.
– Говорят, кабанов можно есть.
– Можно, если под рукой есть радиометр и химический детектор. Кабаны, как и дикие плоти, часто существенно загрязнены химией и фонят.
Жалкой пародией на своих свирепых сородичей, – продолжал Кунак, – являются другие представители семейства свиней – плоти. Говорят, их предками были домашние свиньи, одичавшие в условиях Зоны. На кордонах местное население, и посей день, часто выращивает одомашненных плотей, тем более, что по размерам они остались такими же, как домашние хрюшки. Вероятно, толчок мутации плотей дали условия первоначального их существования в сильнейших радиационных и химических аномалиях. Мутация изуродовала бедных хрюшек, превратив их в голые или наоборот покрытые длиннющей щетиной исковерканные кучи мяса и сала на ножках, постоянно передвигающиеся стадами в поисках съестного, этакие бродячие желудки. Как и все свиньи, плоти всеядны, но в отличие от кабанов, глупы и абсолютно не агрессивны, хотя они вполне способны сожрать раненого или ослабевшего от болезни, да и от падали никогда не откажутся.
Иногда ротный прерывал свои рассказы о мутантах, закуривал и надолго замолкал, глядя в окно перед открытой форточкой. Потом будто опомнившись, поворачивался к нам, обводя всех глазами, как будто искал кого-то и, помолчав немного, продолжал.
– Берверы. Название дано сталкерами, от немецкого «бер» – медведь и «вервольф» – волк-оборотень. Предположительно мутировавшие медведи. Чрезвычайно хитры, свирепы и кровожадны. Шерсть очень коротка либо отсутствует вообще. Часто передвигаются на задних лапах как на ногах. Передние руки-лапы с крепкими пальцами длинными и острыми когтями используют для нападения, захватывая и разрывая на части жертву. Если встают на четыре лапы, становятся очень проворны и быстро бегают. Издали сильно напоминают высокого, голого и сутулого человека. Обладают огромной силой. Очень низкая болевая чувствительность. Получив ранение, еще больше свирепеют. На кордонах встречаются крайне редко. Всеядны, как любые медведи. Зимой пропадают, предположительно впадают в спячку.
Одной из особенностей всей Зоны является, то, что её животный мир преимущественно является хищным. Всеядных очень мало, а уж травоядных видов практически не осталось. Существует, правда, информация, что одни из последних представителей травоядных остались в глухих лесистых изолированных районах, таких, например, как белорусское Полесье. Его лесные районы из-за болотистой местности были мало населены до Удара и почти не имели крупных промышленных предприятий, а потому практически не подверглись загрязнению. Наличие же непроходимых топей, которые в условиях никогда не прекращающихся дождей Зоны, стали еще более непроходимы, защищает разбросанные среди болот острова суши, заросшие лесом и кустарником, и делает эти края прекрасным местом для существования редких теперь для Зоны травоядных видов, сохраняя их от хищных мутантов из промышленных территорий. Именно там, в Полесье остались еще зубры, туры – очевидно одичавшие и частично смешавшиеся с зубрами домашние коровы, дикие козы, лоси, косули и зайцы. Примечательно и то, что Полесье один из немногих островков дикой природы практически не подвергшийся мутациям. Однако, Зона все более наступает и на эти земли. И хотя защитники Полесья, из обосновавшейся там группировки «Болотники», методично истребляют разнообразных тварей, пытающихся найти дорогу на их чистые земли, полностью предотвратить этот процесс им не под силу, и некоторым представителям мутафауны Зоны все-таки удается туда просочиться. Это, в первую очередь, крысюки.
Крысюки, – продолжал рассказ ротный, – это мутировавшие крысы. Мутации в первую очередь сказались на их размерах, примерно с приличную кошку, и на их свирепости. Они мигрируют стаями, пожирая все и всех на своем пути. Иногда встречаются слепые или одноглазые особи, с несколькими хвостами или вообще без них. Их преймуществом является то, что они прекрасно лазают по деревянным, бетонным и металлическим конструкциям. Так, что спрятаться от них где-нибудь на высотах, как от других мутантов, достаточно трудно.
Другой разновидностью мутации крыс являются чупокабрики. Они частые обитатели, изобилующих аномалиями, развалин и подвалов промышленных зон, а вот на кордоны выходят очень редко. Размером чупокабрики с крысюков, однако, абсолютно голые, без шерсти. Большие, привыкшие к темноте и полумраку глаза, крупные уши, пасть полная острых как бритвы зубов, способных перегрызать даже бронированные кабели. Эти твари очень быстро бегают на задних лапах-ногах, балансируя хвостом, хватая передними лапами добычу, за что иногда в сталкерской среде, носят еще название тушканов. Нападают стаями, и хотя лазают по конструкциям много хуже своих мохнатых собратьев, зато прекрасно прыгают.
Вообще, животный мир Зоны, – размышлял ротный, – достаточно однообразен. Последствия Большого Удара, вызвавшие разрушения зданий, вывалы леса, затопление обширных территорий, болезни, распространившиеся от разложения трупов погибших, загрязнение местности продуктами химических и радиационных выбросов, привели к поголовному вымиранию очень многих видов животных, насекомых, рыб и птиц. Немногие приспособившиеся и мутировавшие, ведут между собой отчаянную борьбу за существование, пытаясь, в основном, пожрать друг друга. Еще одной особенностью фауны Зоны является то, что её представители очень часто являются помесью между дикими и бывшими домашними животными. Так, что если на развалинах какой-нибудь деревни вам встретится мирно дремлющая кошечка, не нужно пытаться её погладить.
– Дикие коты, – говорил ротный, – бывают самых разных окрасов и размеров. От небольших, сравнимых с обычными домашними кошками, до размеров, величиной со слепого пса. Предположительно крупные особи могли произойти не только в результате мутаций, но и от смешения крупных пород котов с лесными рысями. Предпочитают охотиться водиночку, практически всегда по ночам. Нападают из засады, используя укрытия на высоте. Прекрасно прыгают и лазают по деревьям и различным строительным конструкциям. Очень свирепы, сражаясь, бьются до конца, даже имея серьёзные ранения, за что в сталкерской среде получили название «бешенных». Не исключено, что могут, в действительности, являться одними из основных переносчиков этого заболевания в Зоне.
Кроме активных хищников в Зоне существуют мутанты, нейтрально относящиеся к человеку. Например, дикобры – очень крупные ежи-мутанты. Размером превышают обычных в 2-3 раза. Имеют иглы существенно длиннее обычных, к тому же содержащие нейротоксин, вызывающий сильнейший болевой шок или даже смерть. Всеядны, иногда способны убив нападавшего, тут же его съесть. Передвигаются как по одному, так и группами.
Гады – различного рода гигантские змеи, мутировавшие ужи, гадюки и прочие. Достигают до двух метров длины. Из ядовитых, все смертельны. Есть и не ядовитые как ужи, но их укус может вызвать быстрое воспаление и нагноение раны, с последующим возможным заражением крови. Сами на людей не нападают. Охотятся на мелкую дичь.
Кроки – различного размера, иногда очень большие ящерицы. Некоторые бывают ядовиты. Восновном падальщики. Для людей не опасны, но могут наброситься на раненого, больного или спящего.
Наименее всего мутациям в Зоне подверглись птицы. Наверное, это потому, что они имеют возможность быстро ретироваться с загрязненных территорий или улететь от выброса. Из птиц в Зоне подавляющее количество представляют падальщики. Это вороны и галки, а в прибрежных районах водоемов – различные чайки. Постепенно эти виды стали преобладающими в Зоне, вытеснив или сведя к минимуму все другие. Часто стаями нападают на некрупных хищников, отбирая у них добычу или отгоняя от падали. Особым мутациям они не подверглись, разве только стали умнее и хитрее. Интересно, что традиционные хищные птицы не смогли составить им конкуренцию, и в Зоне почти полностью пропали. Для человека, если он не ранен, не опасны.
В особую категорию наш ротный выделял мутации среди людей. Проживание в загрязненных районах Зоны и связанные с этим изменения превратили некоторых из них в настоящих монстров.
– Контролеры – это люди, обладающие эктрасенсорными способностями, способные читать чужие мысли и внушать другим свои собственные. Внешне часто абсолютно ничем не отличаются от других людей. Они способны заставлять хищников остановить нападение, либо наоборот заставить их напасть на кого-либо, способны вызывать, беспричинный страх, ужас, голоса в голове, слуховые и оптические галлюцинации, непреодолимую головную боль, приводящую к потере сознания. Кроме этого, они способны погружать человека в гипноз, и в этом состоянии давать ему установки на выполнение различных приказов (зомбировать). Распознаются по появлению, при их приближении, характерного звона в ушах, так как любого берут под контроль инстинктивно, как бы автоматически, возможно даже не зависимо от собственной воли.
– А если контролер зомбирует патруль или целый блокпост?
– Такого не может быть. Контролер, даже очень сильный, не способен загипнотизировать одновременно большое число человек, особенно если они этому сопротивляются, разве что вызвать беспричинный страх или панику, при которой солдаты начнут палить во все движущееся вокруг, в том числе и в друг друга. К тому же, контролеры, в сталкерской среде, считаются опасными мутантами. Поэтому их стараются заранее обнаружить или вычислить их появление и уничтожить еще на подходах к кордонам. Поэтому, те из них, кто относятся к обычным людям нейтрально, ведут скрытный отшельнический образ жизни и не афишируют свои способности, предпочитая общаться только с шаманами.
– А кто такие шаманы, товарищ капитан?
– Шаманы – это сталкеры, имеющие своеобразное личное философско-мистическое представление о Зоне и о том, что в ней происходит. Вероятно, сами обладают какими-то паранормальными способностями, поэтому ходят по Зоне вообще без оружия, или почти без оружия. Однако, в отличие от контролеров, их способности никак себя внешне не проявляют.
– А кто считается сталкерами, товарищ капитан?
– Мы называем сталкерами всех, кто проживает в Зоне Полного отчуждения, а так же тех, кто проникает туда отсюда, с целью контрабандного выноса из Зоны различных запрещенных предметов. Сами они делят себя на жителей – относительно законопослушное население, проживающее на кордонах или других чистых землях, и на собственно сталкеров – вооруженных людей, передвигающихся группами или водиночку по территориям Зоны с различными целями. Собственно, любой человек, передвигающийся по Зоне из одного места в другое, уже есть сталкер.
– Бюрэы, – продолжал свой рассказ ротный, – плотного телосложения, кряжистого вида карлики. На кордонах появляются крайне редко, только в силу каких-либо исключительных обстоятельств. Обитают в промышленных подземельях, канализационных коллекторах и подвалах зданий, часто соединяя их искусственными подземными ходами. На поверхность выходят очень редко и только ночью. Охотятся на различную дичь, забредшую в их владения, не брезгуют и человечиной. Обладают, по некоторым сведениям, телекинетическими способностями. Умеют усилием воли вышибать оружие из рук, бросать не прикасаясь, разнообразные предметы или наносить удары на расстоянии. Говорят, наиболее сильные из них, способны даже отводить в сторону летящие пули, однако в это верится с трудом.
Зомбаки – люди, попавшие под действие различных аномальных проявлений и потерявшие в результате этого рассудок. По сути, они превращаются в животных, живущих одними лишь инстинктами. Питаются всем съедобным, что могут найти вокруг. Часто, небольшими группами или водиночку, как будто бы бесцельно, бродят повсюду. Если имеют оружие, могут открыть огонь по любой живой цели, для того что бы убить и съесть. Но чаще всего сами становятся предметом охоты для различных мутантов. Если сыты, то не агрессивны, могут подпустить к себе вплотную, однако в поведении непредсказуемы. Распознаются легко по оборванной и грязной одежде, шаркающей, неровной походке, трясущейся голове, нечленораздельному бубнению вместо речи, блуждающему, пустому взгляду и отвратительному гнилостному запаху. Не редко покрыты гниющими шрамами, язвами и ранами.
– Товарищ капитан, а если попытаться их вылечить?
– Иногда, если к блокпосту выходят, зомби из пропавших групп спецназа, их, в случае если они не представляют опасности, берут живыми, с целью дальнейшего излечения в госпиталях и психиатрических лечебницах. Но это бывает крайне редко, да полученные ими в Зоне поражения нервной системы, как правило, неизлечимы. К тому же, сталкеры, в виду опасности зомбаков, расстреливают их еще на подходах к кордону. В том числе, для захвата их оружия или содержимого их вещевых рюкзаков.
Снорки – это другой вид одичавших и потерявших рассудок людей. Название дано сталкерами. Они очень агрессивны и, в отличие от зомби, сохраняют некоторый рассудок. Они хитры и даже бывают изобретательны. В отличие от всеядных зомбаков, снорки – исключительно хищники. По поведению и уровню интеллекта их можно сравнить с обезьянами. К кордонам выходят редко. Основными местами их обитания являются промышленные зоны. От воздействия аномалий и мутаций их голые и абсолютно лишенные любого волосяного покрова тела, иногда прикрытые какими-то обрывками бывшей одежды, приобретают самые разнообразные уродливые формы. Однако, это не мешает им довольно быстро и проворно передвигаться на четвереньках, совершать прыжки и ловко лазить по строительным конструкциям. Для нападения используют руки и зубы. Иногда могут наносить удары руками и ногами, например, что бы сбросить жертву с высоты. В теплое время года обитают на поверхности, с наступлением холодов уходят в подземелья.
– Еще одной мутацией человека являются кровососы или упыри. Часто в сталкерских байках их рисуют ужасными, огромными монстрами, разрывающими чудовищными когтями тела и шеи своих жертв, захватывая их щупальцами, якобы растущими у рта, впивающимися клыками в кровоточущие раны. Говорят, они даже способны становиться невидимыми или вообще летать по воздуху. Все это вранье, вызванное воспаленным от страха воображением. Настоящие кровососы – это люди, пораженные химией и радиацией и от этого приобретшие различные заболевания крови. Крайним проявлением этих мутаций является порфирия, передающаяся по наследству. Она-то и делает человека кровососом. Кожа этих мутантов полностью теряет пигмент, становится бледной и прозрачной, с коричневым оттенком. Тела и суставы скрючиваются, фаланги пальцев и ногти удлиняются, черты лица деформируются. Они не переносят солнечный свет, так как ультрафиолет вызывает у них сильнейшие, до второй степени, ожоги кожи. Потому основные места обитание кровососов различные подземелья. Днем они находятся в угнетенном, сонном состояние. На поверхность выходят только ночью. Мутация крови вызывает у них сильнейшие приступы боли, вплоть до помутнения рассудка. Лучше всего ослабить их может употребление сырой крови. Со временем постоянное её употребление, приводит к изменению в пищеварении этих мутантов, и они окончательно превращаются в кровососов.
Ротный говорил, что есть и другие виды мутантов, но на кордоны они вообще никогда не выходят и нам о них знать не обязательно.
– Однако, мутанты, – продолжал ротный, – это не все опасности поджидающие человека в Зоне. Не менее опасны различного рода аномалии. Самые распространенные среди них – радиация и химка.
Радиация – аномальное превышение уровня радиации из-за загрязнения местности в результате локальных выбросов из разрушенных АЭС, хранилищ радиоактивных отходов и могильников отработанного ядерного топлива. По внешним признакам практически неопределима (гигантизм среди грибов и плодов растений, либо наоборот, полное исчезновение растительности). Обнаруживается радиометрами с оптическим дисплеем или звуковым сигнализатором (наподобие счетчика Гейгера).
Химка – химическая аномалия, вызванная загрязнением местности различными ядовитыми, токсичными или отравляющими веществами, появившимися в результате выбросов из разрушенных цехов химических заводов, хранилищ химикатов и химических отходов, а так же разлива, рассыпания и испарения токсичных веществ. Иногда из-за идущих в них химических реакций, химки приобретают различную причудливую форму – в виде желе, слизи, паутины, россыпи кристаллов и так далее. Внешне выделяются по отсутствию, либо сильной деградации растительности, разного цвета испарениям, резкому запаху, необычного вида, отложениям и конденсату. Характер и степень загрязнения определяется ВПХР или ПХД (войсковым прибором химической разведки или персональным химическим детектором). Кроме опасности отравления испарениями и токсичными газами, химки угрожают попаданием в различные агрессивные среды (кислотные, щелочные, окислительные), мгновенно разъедающие любую обувь, одежду и части тела.
Кроме этих, наиболее распространенных аномалий, в Зоне существуют электромагнитные аномалии – электры. Они часто возникают в местах падения опор или низкого провисания проводов высоковольтных ЛЭП, в местах наличия ранее работавших высоковольтных электрогенераторов, электроподстанций, трансформаторов, тунэльных и подземных кабельных каналов, в местах очень частого или постоянного попадания молний. Причина этой аномалии не до конца ясна. Вероятно, существуют какие-то скрытые источники производства и накопления электричества (природные или искусственные), передающие его в разных направлениях, вследствие чего, в местах утечки, и появляются электры. Внешне днем электры почти не различимы. Ночью, они светятся голубоватым свечением ионизированного воздуха, вблизи ощущается сильный запах озона. Если какие-либо предметы попадают в электру, они приобретают статический заряд, иногда довольно сильный, и могут действовать как конденсаторы, накапливая его на себе. При попадании в электру живого организма следует разряд. Почти всегда он приводит к смерти. Определить электру можно по запаху озона, характерному потрескиванию статических разрядов, а так же по показаниям и звуковому сигналу ДЭПа (детектор электромагнитных полей) или бросив в нее какой-либо металлический предмет. При попадании его в электру, он искрит.
Иногда аномалии накладываются друг на друга, и тогда с ними происходят различные изменения и превращения. Так при наложении химки на электру, иногда появляются так называемые жарки. Природа их тоже до конца не ясна. Вероятно, электромагнитное поле в них может действовать как микроволновка, мгновенно разогревая и воспламеняя любой горючий предмет или тело. Возможно, в электре воспламеняются вещества из химки, а возможно, они выступают в качестве катализатора, мгновенно воспламеняя попавший в жарку горючий предмет. Визуально жарка определяется по колыханию над ней раскаленного воздуха. В инфракрасный прибор ночного видения, она видна как яркое тепловое пятно. Любой предмет, попавший в жарку, либо воспламеняется, либо раскаляется. Попадание живого существа в жарку приводит к мгновенной смерти.
Иной раз, после таких рассказов, ротный внезапно прерывал занятия, просто раздавал нам различные памятки и иллюстрированные методические пособия, заставляя нас учить некоторые места и правила из них наизусть, а сам выходил и нервно курил на крыльце учебного корпуса, о чем-то думал или вспоминал.
– Иногда, – рассказывал он, – в Зоне встречаются совсем необычные аномалии. Причины их появления и существования до сих пор не ясны. В некоторых случаях они сопутствуют тем же электрам, а порой существуют совершенно самостоятельно и в местах абсолютно отдаленных от других аномалий.
Гравии – аномалия повышенной или пониженной силы гравитации. По мнению ученых, возникает в местах выхода тектонической энергии Земли, измененной электромагнитными полями. Природа её до конца не ясна. Если повышение гравитации еще как то можно объяснить наличием под землей месторождений различных металлических руд, то её понижение, иногда весьма существенное, объяснить пока невозможно. Среди сталкеров, ходят слухи, что иногда можно встретить крайние проявления этой аномалии, так называемые «колодец» или «трамплин». В трамплине сила гравитации не просто слабеет или исчезает, но меняет свой знак на противоположный. Иными словами любой предмет или тело, попав в трамплин выбрасывается в верх на различную высоту, иногда на достаточно большую, что бы упав обратно, разбиться вдребезги. В колодце же наоборот, гравитация настолько усиливается, что затягивает внутрь себя и расплющивает в бесформенную массу все в него попавшее. Однако ни одного, реально изученного подобного объекта пока не обнаружено.
Пузырь – это пространственная аномалия. Попав в нее, любое живое существо вынуждено ходить по кругу, не имея возможности выйти из него, пока не отыщет выход. Диаметр пузырей бывает разный: от нескольких сотен метров до километра и более. Выход и вход часто бывают односторонними (нельзя выйти через вход или намеренно войти через выход). Иногда выход находится на разных уровнях по высоте с входом. Невозможность найти выход из пузыря грозит смертью от голода и жажды. Это одна из самых коварных аномалий Зоны, так как ни визуально, ни при помощи приборов границы её не определяются. Причины, порождающие эту аномалию не известны.
Туннель – другая разновидность пространственных аномалий. Позволяет мнгновенно перемещаться из одного места в другое. Длина тоннелей, или расстояние, на которое может переместиться объект, попавший в аномалию, от нескольких десятков метров до нескольких километров. Эти аномалии, которые иногда еще называют телепортами, бывают неподвижными и блуждающими. Неподвижный тоннель может использоваться сталкерами как полезное приспособление для быстрого перемещения внутри Зоны. А вот блуждающие тоннели очень опасны, так как визуально тоннель не определяется, и человек случайно попав туда, не знает, где тоннель его выпустит. В конце может быть ровное поле, может быть подвал под завалом, из которого нет выхода, а может быть любая другая смертельная аномалия. Действие тоннеля всегда односторонне. Природа появления и перемещения этих аномалий не известна.
Временная или хрональная аномалия, получившая у сталкеров название «минутка», замедляет или ускоряет ход времени. При этом попавший в минутку сам ничего не замечает. Ему кажется, что время течет в обычном темпе. Обычно, разница в ту или другую сторону составляет несколько минут. Но бывает, что она достигает нескольких часов.

Через полтора месяца нашего пребывания в полку на периметр пришла зима. Пришла она как-то сразу. Вот вчера еще моросил промозглый дождик вечной осени Зоны, а сегодня резко уже выпал снег и в воздухе сразу запахло настоящей зимой.

[эпизодный раздел | смерть и люди]
[цикличная последовательность | предел камня]
[текущий эпизод | второй / чувство справедливости]


Лайн тихо поднимался по ветхой, старой лестнице на второй этаж, держа пистолет наизготовку. Сталкер с дотошной осторожностью наступал на каждую ступень, и лишь после двух-трех аккуратных нажатий сапогом на хлипкую дощечку, переносил весь вес на неё, взбираясь дальше. Медленно, зато безопасно. Провалиться вниз сейчас совсем не улыбается, а лететь придется три метра, да прибавить к этому острые щепки, которые непременно воткнуться куда-нибудь, вызовут обильно кровотечение или что-нибудь порвут. Закон подлости. Как назло, ещё и доски скрипят. Вот что им надо, а? Когда сталкер только вошел, точно такие же доски, и ветхие, и старые, не издавали и звука под ногами, а тут... Всё из-за того, что шум весьма нежелателен, а раз его так, то Зона прикладывает все усилия, чтобы он был. Пора бы уже привыкнуть.
Те сопляки, что притаились сейчас там, за дверью, на втором этаже знают, конечно, что Лайн уже в здании, но где именно – нет. И редкие, душещипательные скрипы напрочь губят эффект неожиданного появления. А он, ой, как нужен. Так легче и интереснее. Скоро уже вечереть будет, и возиться с какими-то глупыми разгильдяями допоздна совершенно не хочется.
За дверью послышались шорохи, и что-то массивное упало на пол. Лайн еле вздрогнул и застыл в одной позе, держа выход на прицеле. Медленно выдохнув, сняв, таким образом, напряжение, он по привычке прищурился – навострил слух. Прошло меньше минуты в компании собственных однотонных вздохов, как в уши врезались обрывки чьих-то гневных фраз. Мол, ты что делаешь, растяпа этакий! В ответ, уже другой голос, пробурчал что-то совсем невнятное, оправдывался. Но оправдываться не обязательно, и так все ясно. Снова шорохи. Лайн слушал шебаршения на протяжении минуты. И, наконец, тишина. Да неужели? Эх, зелень...
Вот кому вообще в голову приходит отваливать такую сумму за убийство двух олухов?.. Это ведь бездумная трата личных средств, в чистом виде! Такие люди долго в Зоне не живут, потому убивать их специальному человеку – нет нужды. Сами помрут. Вывод: заказчик либо очень зол, либо идиот. Лично заказчика Лайн не знал, следственно и утверждать что-то конкретное не мог. Вот и приходилось теряться в предположениях. В данном, да и всех остальных делах, Лайн знал только посредника, и этого было достаточно, как ему говорили. Хотя это – верно, ему ведь и самому знать всех криминальных толстосумов в лицо совершенно ни к чему. А начиналось все просто: поймали его братки, те, что с нашими были не в ладах, и давай мучить парня, мол, рассказывай, где и что лежит. Тогдашний ещё Володька, с погонялом Кирош, сопротивлялся: «Не узнаете, не выдам!» Все это было, но относительно недолго... Теперь мизинца нет на левой руке, да и кости долго срастались. Но мир не без добрых людей. Так, покалеченный налетчик Кирош стал наемным бродягой по прозвищу Лайн. Все более ли менее наладилось: в Зоне Кирошова никто не искал, платили хорошо, а работа привычная. Но хочешь или не хочешь, а обязан срок отработать на тех самый, «добрых людей»...

Восьмое число ливневого сентября / 2014-й год / непроглядная ночь, точнее 03:27.
Затон / бар «Скадовск».
Информатор сосредоточения наемников на Затоне / Москаль / понявший истину.

— Ребят, я все. Я пошел, — еле шевеля языком, промямлил Рыба. Накидался на пятерочку.
— Слабак ты, Рыба, слабак, — хохотнул Лайн вслед уходящему собутыльнику. Тот – ноль внимания. Не из-за гордости, нет. Просто, у него были дела поважнее: не упасть, не протаранить стену, не влезть в случайную драку. И даже первый пункт его задач стал трудновыполнимым – Рыба все-таки свалился на пол разок-другой, но поднимался на удивление быстро, бормоча под нос пьяный бред.
— Давай ещё по одной, — изъявил желание Москаль. Голос его был ровным, не дрожал. Трезвый человек, собственной персоной. Вот только три пустых бутылки из-под водки и одна почти полная на столе, вместе с десятком банок легко алкогольных коктейлей на полу, совершенно не вяжутся с адекватным поведением.
— Я тоже, наверно, пойду уже, — прохрипел Лайн, разливая по стаканам водку.
— Погоди! Лишние уши ушли, теперь можно и поговорить.
— Ой, да третий час уже трепимся, как бабы. Не надоело?
— У меня к тебе приватная информация.
— Ты чего, влюбился в меня, а при мужиках говорить стыдно? — расхохотался Лайн. Смешно было ему одному, но волновало его это мало.
— Как смешно... — скривился Москаль. — Тут тема-то серьезная. Помнишь, ты...
— Погодь! — прервал Лайн. — Сначала выпьем! — Он поднес стакан ко рту, намериваясь уже его опрокинуть, но собеседник его остановил:
— Нет. Знаю я тебя, с тобой потом разговаривать не о чем. — Москаль насильно вынудил поставить стакан на место.
— Есть у тебя с женой моей что-то общее... — обижено вздохнул Лайн, ставя разведенный спирт обратно на стол.
— Успеешь ещё нажраться, — парировал оппонент. — Ну, так вот, я чего говорю-то, помнишь, ты на Гризли как-то бычился.
— А кто на него не бычился? Все его не любят.
— Все, да не все. — Москаль воровато посмотрел по сторонам и, убедившись в отсутствии дополнительных слушателей, продолжил: — Ты убить его хотел. Помнишь?
— Стукануть что ли хочешь? — вмиг протрезвел сталкер.
— Обижаешь! Мне вот делать больше нечего, как доносить лосям разным. Наоборот, у меня тут бумажка одна интересная... — Москаль наклонился под стол, к сумке. Две минуты он что-то перебирал, распаковывал и чем-то шуршал. Наконец, он выложил на стол небольшую карту.
— Карта сокровищ?
— Ну, типо да. Это план администрации, узнаешь? — Лайн внимательно вгляделся в схему. — Здесь отмечены все ходы под зданием. Представляешь, там целые катакомбы! Вот тут, — Москаль ткнул пальцем в верхний угол карты, — комната Гризли. Видишь, сколько ходов?
— Охринеть! А как? Как ты её достал, а?
— Долгая история... В общем, бери – это тебе.
— А вот мне ничего не надо, — недоверчиво покачал головой Лайн. Мало ли, что у Москаля на уме.
— Да не ссы. Я сдавать никого не собираюсь. — Москаль начал сворачивать карту. — Хотел бы, сдал бы уже давно. Подумай сам!
«А ведь верно. Поздновато я спохватился...»
— А зачем она мне?
— Про тридцать минут помнишь?
— Так ведь это по пьяни было. Пошутил я тогда.
— Пошутил, ну-ну. Ну, значит, бери для позитивного чтива. Изучишь на досуге. — Протянул Москаль сверток.
Лайн все-таки взял ту карту. Как ни крути, а интересно. Приятели ещё с полчаса выпивали, закусывали, а потом приметили нездорово заинтересованного их разговором посетителя. Тот следил за ними ещё с момента ухода Рыбы. Вроде бы, сначала и неприметно так, но под конец он совсем обнаглел.
— Ты че вылупился?! — прорычал пьяный Лайн любопытному сталкеру.
— А нельзя?! — напористо вернул наглец.
— А ты иначе думал? — Лайн медленно взял пустую бутылку.
— Не надо, — мягко посоветовал Москаль приятелю.
— Да, думал! — не унимался незнакомец.
— Ну, видишь, Москаль, человек думал. — Лайн вышел из-за стола. В правой руке держал бутылку. — Думал, ты понимаешь, да?!
— Да-а-а, — протянул Москаль, осматриваясь по сторонам. Посторонних трое, но, кажется, их мало волнует конфликт. Бармена на месте тоже нет. — Значит, нужно объяснить по-другому... — Бродяга сгреб увесистую пивную кружку и развернулся в сторону агрессивного посетителя. Лайн, тем временем, подошел к его столику почти вплотную. Сейчас будет весело...

15:59 / промышленный пригород Припяти / Лайн. Словно рысь, перед броском.

До двери одна ступень. В принципе, дотянуться можно уже сейчас, но проверить последнюю ступеньку все ровно надо. На всякий случай. Сталкер наступил на чуть прогнившую доску и уже привычными действиями убедился в прочности таковой. Сойдет. Вес Лайна выдержит точно, если, конечно, на ней не прыгать, но скакать на трухлявых досках в планы не входило. Ну, а теперь, самое интересное...
Лайн резко завел одну руку за спину, как раз ту, что служила для опоры пистолета снизу, потому дуло, чуть качнувшись, продолжило смотреть точно на дверной проем. За спиной, на поясе висело две гранаты, и широкая ладонь шустро схватила одну из них. Ловко отщелкнув «Ф–1» от специального крепления, сталкер со всей силы пнул дверь ногой, рука с пистолетом дернулась, чека отлетела на пол, а цепкие пальцы резко разжались, зашвыривая увесистый лимоновидный предмет в распахнувшийся настежь дверной проем. Моментально принимая сидячее положение, Лайн потянул руку к дверной ручки, дабы её захлопнуть, но длинная очередь из чего-то мелкокалиберного, впившаяся в многострадальную дверь, заставила его ограничиться двумя ответными выстрелами наугад и немедленным ретированием вниз на пару ступенек. Теперь он, всё в той же позе, принялся ждать, держа на мушке выход. Две секунды уже прошло. Пошла третья... Четвертая... И!..
Взрывной волной с законного места вынесло дверь. Благо сталкер был ниже траектории полета, да и сама виновница торжества отлетела куда-то в сторону и вниз, а не на Лайна. Пронесло. Зато резко пропал звук, не считая противного, монотонного звона. Плевать, пройдет. Зажимать уши сталкер не стал, так как боялся спустить с прицела выход. Лучше уж оглохнуть на пять минут, чем прощелкать мелькнувший силуэт или вообще прущего напролом камикадзе. Безопасность выше комфорта. Отовсюду с потолка что-то тут же посыпалось, а лестница подозрительно зашаталась, издавая натяжные скрипы. Спустя мгновение, под ней еле уловимо послышался грохот – вышибленная дверь разбомбила деревянные ящики, захороненные тут высокой, плотной стеной ещё до Первого взрыва.Ну, шума-то, скорее всего, было много, но к Лайну ещё не вернулся слух. А сообразительность никуда не девалась.Сталкер настороженно посмотрел вниз. Лестница почему-то раскачивалась все больше и больше, а скрипы усиливались...Вот тут уже не пронесло
Зло прошипев: «Твою мать!», Лайн вскочил с корточек и пулей ринулся в комнату, на второй этаж. Кто-то утверждал совсем недавно, что скакать не собирается?.. А кто-то ещё давным-давно сказал: строить большие планы на будущее – Зону смешить. Вот Зона и посмеялась. Только юмор у неё какай-то специфический...
Едва Лайн залетел на второй этаж, как хлипкая конструкция позади оглушительно рухнула вниз. Сталкер все чаще стал совершать плохо обдуманные поступки... Устал. Он уже сильно устал.
Непроизвольно оглянувшись, сталкер обронил заковыристый мат. Из-за поднявшейся пыли, видно, разумеется, ничего не было, да только масштаб крушения чувствовался и без того. Лестница была не маленькой. Наверное, метров восемь в длину, к тому же, под углом, а значит, и того больше. Ну, и высота совсем не смешная.
«Соберись!» — мысленно приказал сам себе сталкер и вернул голову в исходное положение. Но не успел...
Откуда-то снизу донесся яростный вопль, и ногу прорезало дикой болью. Лайн заорал ещё громче и стал взглядом искать обидчика – пошевелиться он попросту не мог, от шока. В бедре был воткнут нож. По рукоять. Это ж надо так засадить! Рядом, прямо у ног, обессилено лежал парень. Обгоревший человек не шевелился и уже, скорее, помер с чувством отомщенности, но Лайн все ровно пустил ему три пули в голову. Кашляя и тяжело дыша от боли, Лайн проковылял пару шагов вперед, до стены, дабы не созерцать то кровавое месиво, что осталось от головы юнца, и оперся на стену спиной, крепко обхватив лакированную ручку злополучного ножа. В другой руке, он так и держал пистолет, который крутил из стороны в сторону. Кругом витала непроглядная пыль, потому оставшегося противника сталкер не видел. А вот оппонент видеть его мог, или на крайний случай слышать – Лайн вел себя дольно шумно. Сил – больше, конечно, моральных, чем физических – катастрофически не хватало, чтобы вырвать нож, а мысли о немедленном обильном кровотечении полностью сбивали весь настрой. А тут ещё и этот сопляк, черт его подери... Живой он вообще?..
Живой. Как ни странно, гранатой его не убило. И сопляк это доказал: выбрав удобный момент и появившись. Как раз, когда оружейное дуло смотрело в противоположную сторону, парень выскочил из строительного тумана, и вырвал из слабеющих рук ствол. Лайн не ожидал и значительно потерял концентрацию из-за ранения. Да и вообще начал уже сомневаться в жизнеспособности врага, а тут – раз! – не ждали?!
Завладев оружием, молодой тут же приставил его ко лбу сталкера и с ненавистью всверлился в Лайна взглядом:
— Кто?! Кто нас заказал?!
Каких фильмов он насмотрелся, чтобы вот так пафосно бросать излюбленные киношные фразы? Какая ему разница? Отомстить он все ровно не получится. Кто он вообще такой?! Рембо?
Лайн закрыл глаза, стиснул зубы и зашипел сквозь них от боли. Нож вышел ровно наполовину.
— Я спрашиваю, кто?! — Оружие дрожало. То ли он устал его держать на весу одной рукой, то ли волнуется. А скорее всего, и то, и другое.


— Тяжелый, гад, — сквозь зубы прошипел Москаль, что за ноги тащил еще не охладевший труп.
— А ещё дождь этот, — тихо проворчал Лайн в ответ. — Руки, сука, выскальзывают! — За руки тащил мертвеца он.
— А кто тебя просил его убивать?!
— Ты тащи, тащи, не отвлекайся.
Под аккомпанементы грома и яркие, но редкие вспышки молний, два сталкера, тяжело дыша, месили сапогами грязную жижу, что от дождя превратилась в сплошную кашу. Нередко приходилось пробираться сквозь густые заросли камыша, и все время озираться по сторонам, то и дело хватаясь за оружие, при этом либо ноги, либо голова трупа уходили в грязь, а один из сталкеров набрасывался с матами на виновника. К тому же, в темноте было плохо видно дорогу, а с добрым количеством алкоголя в организме – ещё хуже. Лайн два раза даже раскатился на скользком месиве. Благо хоть путь их был свободен от аномалий. Возле «Шевченко» и в районе «Скадовска» этих ловушек и так мало, а сталкеры, хоть и под градусом, придерживаются уже «протоптанного» пути. В общем, было весело. Наконец, бродяги оттащили труп на достаточное расстояние.
— Все, бросай тут, — задыхаясь, выпалил Москаль. — Раз, два, три! — Тело глухо бултыхнулось в лужу.
— Фух, ну и жирдяй, — выдохнул Лайн, переводя дух.
— Слушай, а за каким хером мы его вообще тащили?
— А тебе проблемы нужны? Нам ещё разборок между кланами не хватало.
— Да кто он такой-то вообще? Кому он нужен?
— Пошли отсюда. — Лайн развернулся, поправил автомат и неспешно пошагал прочь. Москаль тут же его нагнал. — Ты курить будешь?
— А собаки?
— Да тут до патруля пять минут хоть бы. Думаешь, не успеем в случае чего?..
— Ну, допустим, не пять, а все десять...
— Ну и не кури тогда! — прервал нытьё товарища Лайн.
— Да и не буду, — вернул Москаль. — Так и кто он такой-то?
— Видимо, «свободовец». Я нашивку нашел. — Лайн вытащил сигарету и зажигалку, остановился, стал прикуриваться. Москаль встал рядом:
— Мало ли где он эту нашивку откапал.
— Все ровно, лишние предъявы ни к чему. — Закурив, сталкер убрал все на место и пошел дальше. Приятель – за ним.
— А ты думаешь, нас никто не увидел?
— А кто нас увидел? Патруль сейчас всего один, да и тот в потемках нас мог и не разглядеть. А имея ввиду, какой ливень шел недавно, то максимум три-два солдатика на посту стояло. Им оно надо, заглядывать каждому в рожу? Нет, конечно.
— А в баре? Там три типа каких-то ошивалось.
— И что они скажут? Повздорили мужики чуток... С кем не бывает? Да и кто их спрашивать будет? Я вот лично, первый раз их в баре вижу. И, наверное, последний...
— Как тебя вообще угораздило? Вышли же только припугнуть немножко... — Тем временем, сквозь тьму проступил остов ржавого судна.
— Не трави душу – самому тошно! — Лайн отбросил в сторону окурок и остановился.
— Ты чего? — не понял Москаль.
— Иди. Я подышу ещё.
— Ну, давай, — Москаль дал «краба». Пожали руки. — Да особо не задерживайся! Мало ли. — Лайн безмолвно кивнул.
Меньше, чем через минуту, гулко захлопнулась дверь, ведущая в бар. Лайн остался один. Совсем один.
Молча присев на мокрый валун поблизости, сталкер снова достал сигареты. Автомат болтался на плече. Слепые псы, кабаны, химеры, бандиты – все это мало волновало бродягу. Он убил человека. И как? Случайно. Случайно ли? Нет! И снова всему виной Гризли и те, что над ним!.. Как угораздило того несчастного подслушать разговор?! Зачем он начал дерзить и шантажировать?! Зачем?..
Чиркнул кремень, блеснула искра – сигарета начала дымиться. Лайн глядел вдаль. Туда, где мало-помалу начинало рассветать. Он смотрел и думал. В какое же дерьмо он превратился!.. Он запросто лишает жизни тех, кто хоть немного покуситься на комфорт его существования. Именно существование, ибо жизнь это назвать сложно...
— Я – убийца... бездушная машина, — склонил голову Лайн. Он хотел лишь подумать об этом, но невольно вырвалось.
«Бездушная?.. А что же тогда болит?..»
Тусклый огонек у старой баржи дымил и часто метался из стороны в сторону. Потом потух, но загорелся новый. Вскоре, ещё один. И так, пока из-за горы полностью не выглянуло солнце. Странно, но ни людей, ни мутантов скрючившийся силуэт на камне не привлекал. Было тихо. Было пусто...

Облачный день / заброшенные склады / отрекшийся Лайн.

— Извини, — устало проронил Лайн. Блеснуло лезвие. Он не хотел. Просто так надо было. Другого выхода нет. Лицо сталкера окропило алым. Пистолет грохнулся на пол. Парень бы из него все ровно не выстрелил. Сталкер уже не первый год убивает по найму – видал многих. И таких тоже видел.
Салага напряженно закряхтел, выпучив пустые глаза на сталкера и медленно стал оседать вниз...
— Вот ублюдок, — прошептал Лайн, медленно мотая головой, как заведенный. Так больше нельзя.
Оскорбление посвящалось не зеленому новичку, нет. Оно было адресовано той твари, что заказала каких-то сопливых ребят. Зачем?.. Жить, да жить им ещё.
— Я узнаю. Обещаю... — заверил Лайн юнца, скрючившегося в луже собственной крови. Нож был вогнут все также, по рукоять... чуть ниже солнечного сплетения.
Солнечное... Их будущее уже таким не станет. Ни у Лайна, ни у молодых ещё парней. Ни у кого тут его не будет!..


Сталкер утрамбовал найденной лопатой свежую землю и отошел назад, дабы панорамно осмотреть своё творение. Вернее, два. Два бугорка с воткнутыми в них палками. Крест соорудить не получилось. Ни гвоздей, ни молотков у сталкера с собой не было, а веревкой получается совсем не прочно. Ещё хотел оставить что-то вроде раскаяньяи извинений в письменном виде, как это принято делать на Большой Земле, но не на чем, да и зачем они им?.. Сталкер просто ещё раз пообещал. Пообещал, воткнул в землю лопату, накинул рюкзак и похромал прочь...

[эпизодный раздел | смерть и люди]
[цикличная последовательность | предел камня]
[текущий эпизод | второй / чувство справедливости]

мщение есть признание, что нам больно

Тринадцатое число холодного мая / 2015-й год / пасмурный вечер, точнее 20:44.
Затон / заброшенное лесничество / здание администрации.
Наемный убийца / Лайн / чуть хмельной и очень злой.

— Не веришь что ли? — Лайн поставил рюкзак на стол.
— Положено так. Сам же понимаешь. — Крепко сложенный охранник подошел ближе к сумке сталкера, нарочно проведя рукой по своему коротко стриженому черепу, явно указывая назад. Лайн вгляделся вахтеру за спину. В дверном проеме, что располагался в пяти метрах, мелькнула человеческая тень...
— Положено, — передразнил сталкер, открывая единственный отдел рюкзака. — Уже с год мимо тебя тут хожу, а ты всё никак не привыкнешь.
— Да что ты постоянно ворчишь?! Две минуты жалко что ли? — Дежурный по вахте забурился внутрь бродяжьей поклажи, бурча под нос что-то вроде: — Всё торопиться, торопиться куда-то...

Аномальный январь / 2014-й год / ясный полдень, точнее 12:36.
Свалка / один из гниющих ангаров.
Подшефный ученик / Лайн / молодой, но амбициозный.

— Так, давай через главный. Я обойду, — шмыгнул Ерш носом. Простуда.
— А почему я опять? — Лайн был младше, да и в Зону попал месяц назад, потому должен был повиноваться. Он обязывался.
— А это тебе не по Болотам собачек гонять. Тут и пулю схватить можно.
— Недооцениваешь ты меня, старина. Я, может быть, в Зоне первый месяц, но до этого-то не семечками торговал.
— А тут тебе не солнечная страна. Тут поопаснее будет.
— Знаем, знаем. Слышали уже, — отмахнулся Лайн.
— А лучше ещё раз послушать, чем сдохнуть по глупости. Ладно, эфир не засоряем. Твоя задача: страховать меня, но первому не лезть. Понял? — Подопечный одобрительно кивнул. — Ну, все, с Богом!
— С Богом, — повторил Лайн.
Ерш поудобнее перехватил автомат, привстал и на полусогнутых посеменил прочь. Пару мгновений и он исчез за углом ангара.
«Ага, оставлю я тебе все веселье», — с усмешкой пробурчал Лайн и отщелкнул от «Калашникова» рожок, засунув его в подсумок на бедре. Сам автомат сталкер положил на землю и медленно поднялся на ноги, скользя спиной по железной створке ворот ангара. Осторожно достав из кобуры пистолет, он отсоединил от него магазин, пересчитал патроны и вставил обратно. Можно назвать это безумством, а Лайна полным придурком, но сталкеру было просто так удобнее. С автоматом, убойная сила и количество патронов в котором на порядок больше, ему несподручно. И его в малой степени волнует, что он нем думают другие.
Дыхание участилось, руки начали немного дрожать, вспотели ладони. Да, как в былые времена!
«Куда? Куда ж ты лезешь?»
Лайн собрал всю волю в кулак и осторожно приоткрыл створку ангара. Скрипучий механизм впустил в непроглядную тьму широкую полоску дневного света и крепкого сталкера в черном плаще. Зрение быстро адоптировалось к смене яркости в пространстве, и Лайн тут же приметил здоровую жестяную трубу в десяти метрах. Думать долго не пришлось. Сталкер рванул к укрытию и прямо на ходу прыгнул за него, что каскадер в дешевом боевике. И не зря. Не мудрено, что бродягу уже заметили. Резкий звук и яркий свет не способствует незаметному проникновению. Но так и нужно. Внимание Лайн уже отвлек на себя, теперь по возможности неплохо бы отправить к праотцам парочку гопников, а остальное сделает старина Ёрш, который уже, скорее всего, обошел ангар с другой стороны и держит на прицеле обидчиков. Во всяком случае, ему придется поторопиться. Звуки выстрелов – серьезный ультиматум.
Несколько пуль впились в укрытие. Лайн не был уверен в прочности трубы, потому как можно быстрее пополз вперед, активно виляя пятой точкой. Но очень скоро относительной безопасности пришел конец, ввиду небольшой длины укрытия. И что теперь?..
«Так, можно за ящик», — стал прикидывать в уме Лайн. — «Ага, до него... пять. Точно не меньше пяти. Вот ведь здоровый ангар, а! Встать. Нужно как-то встать» — Лайн принялся вертеть головой в разные стороны и ворочаться. — «Прижали, сука! Как же поступить?.. А что, если...» — Мысли прервала автоматная очередь на другом конце строения. Ерш.
За выстрелами последовал чей-то истеричный крик, который резко смолк, после приглушенного грохота. Упал откуда-то сверху и прямо на ящики. Минус один. Но откуда он сорвался? Когда Лайн забегал, он посмотрел и по сторонам, и наверх. Ничего там не было. Конечно, в потемках можно было и не разглядеть... Но теперь надо глазеть в оба и во все стороны.
Тем временем, на другом конце ангара завязалась перестрелка. Противники начали палить в ответ, раздавая, время от времени, друг другу короткие команды. Успех их действий сомнителен. Кого можно убить, посылая пули в воздух? Вряд ли Ерш ещё не укрылся за чем-нибудь крепким.
Лайн зажмурился. Надо было что-то делать. Глупо было бы выбежать, спрятаться и лежать на холодном полу до конца боя. Но если даже резко вскочить и метнуться к ящикам, то пулю в лоб получить проще простого. Чем-то нужно отвлечь... Чем?..
«Граната»
Сойдет? Вполне. Ерзая на бетоне, Лайн отстегнул «лимонку» от поясного крепления. Прошептав: «Не подведи, родная», сталкер вырвал чеку и аккуратно, без замаха, пустил гранату по полу. Ребристая поверхность покатилась по бетону. Лайн положил рядом пистолет, чтоб освободить руку и зажал уши...
Рвануло как надо – пару обломков каких-то досок хорошенько врезали по входным воротам. Стало чуть светлее. Взрыв разметал весь мусор в округе в разные стороны, эхом разойдясь по ангару. Чуть оглушило. Сверху посыпалась мелкая строительная крошка. Противник явно в замешательстве.
Шумно выдохнув, бродяга схватил ствол и, вскочив на ноги, рванул за высокий ящик, стреляя на ходу в сторону. Стрелял машинально, не целился. Попасть – не попал, но запугать получилось – контуженые бандиты разбежались по углам. Ненадолго, правда. До ящика оставалось пару шагов, как застрекотало что-то, типа «Узи». Перепуганный и, видимо, ещё очень молодой мальчишка тоже в цель не попал – половина пуль ушла в «молоко», а другая – расковыряла древесину. Лайн успел...

Хмурый вечер / заброшенное лесничество / Лайн. Улыбающийся сквозь зубы.

— Всё торопиться, торопиться куда-то... — бурчал дежурный.
— Так опоздать боюсь.
— Ага. Ты, вон, уже успел разок. — Вахтер закончил осмотр и указал на перебинтованную ногу сталкера. Тот лишь пожал плечами:
— Ну, было время, так моя расторопность была кое-кому очень кстати... А это..., — Лайн окинул взглядом рану, — это мне ещё повезло. Могло ведь и хуже быть.
— Раньше всякое бывало...

Полдень. Красочный, с алым оттенком / просторный ангар /стажер Лайн.

Первый сдуру выбежал из-за ящика и, после хлесткого хлопка, тут же припечатался к стене, медленно сползая вниз, оставляя на стене широкую полосу алого цвета. На пол упала и покатилась гильза, из дула тонкой струйкой повалил к потолку дым. Лайн приготовился нажать на спуск ещё раз, но второй бандит, вовремя разглядев угрозу, так и не вылез, мельком явив Лайну кончик ствола автомата. Отступил и затаился.
Сталкер шел напролом, что герой дерьмового боевика, держа на втянутой руке пистолет. Делал он это не потому, что был идиотом, а из-за полной уверенности в своей безопасности: со всех сторон двухметровой стеной стоят ящики; подойти могут только сзади и спереди. Да только с тылу никто не сунется по простой причине: кроме одного-единственного выродка с автоматом никого из враждебно настроенных личностей не осталось – всех перебили. Было это не сложно. Семь сопливых пацанов, что из-за дрожжи в руках даже прицелиться по-человечески не могли, достойного сопротивления и не оказывали. Остался один и вот за ним-то сейчас и охотятся два бородатых дядьки, которые больше схожи с шакалами...
Лайн лишь успел дойти до конца ящиков, как послышалось два коротких выстрела. Кто-то закряхтел и повалился на пол, звякнуло металлом о бетонную поверхность. Лайн поспешил появиться из-за укрытия и стал очевидцем очередного неприятного зрелища: тот самый парнишка валялся в углу, неестественно запрокинув голову в левую сторону. Автомат лежал рядом в небольшой алой лужице, что увеличивалась в размерах...
— Я тебе что сказал, а?! — тут же набросился Ерш. — Приказано было, не лезть! Не лезть, понимаешь?! Только прикрывать!
— Нам ещё тут час торчать, если бы я сидел в засаде, — начал оправдываться Лайн, засовывая пистолет обратно в кобуру. — А так – опа! – полчаса делов!
— Все, достал ты меня! Сегодня пишу на тебя рапорт – пусть кто-нибудь другой мучается. — Ерш махнул рукой, отвернулся и побрел в противоположную сторону. Миссия не окончена. Где-то в ангаре был ещё заложник.
— Подожди! Я сейчас... я... я догоню. — Лайн ведь оставил автомат у выхода. А возможности забрать, ещё не было.
— Да мне похер, — не оборачиваясь, отмахнулся Ерш.
Пробурчав себе под нос: «Ну, и ладно. Мне тоже похер», Лайн вернулся на улицу и, разыскав оружие, поднял его и вставил недавно вынутый магазин из подсумка. Автомат лежал на том же месте, никто не тронул. С утра тут мало народу. На это и делался акцент.
Легким бегом, держа автомат наизготовку, Лайн возвратился в ангар. Ерша, понятное дело, уже не было. Оглядевшись по сторонам, молодой посчитал самым разумным пойти туда, куда направлялся сталкер пару минут назад – к небольшой железной двери, что ведет в маленькую подсобку, пристроенную к стене. Преодолев половину пути, Лайн услышал грохот, шебаршения и чей-то крик, но голос точно не Ерша. Вспомнив чью-то мать, стажер припустил что есть сил. Остановился только тогда, когда забежал в ту самую подсобку. Тесновато здесь. Шум так и не утих. Раздавался он откуда-то из подвала, куда вела узкая лестница, резко уходящая вправо. Оттуда валила кромешная темнота и веяло холодом...
Шустро нашарив фонарь в нагрудном кармане, Лайн включил его, упер приклад автомата в плечо, и, подхватив цевье той рукой, которая одновременно держала фонарик, аккуратно начал спускаться. Луч света дергано метался из стороны в сторону – первые ступеньки бродяга преодолевал без страха. Вся заварушка была дальше, вернее ниже.
Минута, и Лайн уже шарил лучом от фонарика в непроглядной тьме подвала. Повсюду, на полу был разбросан строительный мусор, а в воздухе витала пыль, но движуха уже утихла.
— Ты ещё шмальнуть не вздумай! — раздалось из темноты.
Лайн навел дуло автомата на источник звука. Фонарь осветил Ерша. В полный рост. Рядом, на коленях стоял мужчина с вывернутой назад рукой. Изможденный, в рваной одежде, он вырывался из захвата, и зло что-то бурчал, но сталкер был непоколебим и, понятное дело, хватку не ослаблял, хотя и было ясно, что это и есть заложник.
— Не свети в глаза, придурок! — сделал замечание Лайну Ерш. — На пол лучше подсвети. — Ученик повиновался.
В сопровождении фонаря стажера, старший сталкер вывел пленника. Прозвище заложника узнали позже. Москаль. И этот самый Москаль остался обязан Ершу и Лайну до конца дней своих...

20:45 / лесничество близ Затона / злой Лайн.

— Раньше всякое бывало... — вздохнул дежурный. — Ладно, можешь идти.
— Вот так каждый раз, — буркнул Лайн, вжикнув молнией замка.
— Слушай, а чего ты его с собой-то тащишь. Тут оставь. Выйдешь – заберешь.
— Да нужно так, — улыбнулся сталкер, поправляя лямку. — Слушай, Москаль, ты гляди тут в оба, а то ходят всякие. А на часах..., — Лайн немного подзавернул рукав, дабы рассмотреть циферблат наручных часов, — на часах уже тридцать минут. — Сталкер сделал паузу, нарочно выделив интонацией два последних слова. — Ну, ладно, бывай.
«... для этого мне нужно всего тридцать минут...» — всплыло в памяти Москаля, и он задумался.
— Бывай. До встречи, — махнул охранник, усаживаясь обратно, за стол – эдакий контрольно-пропускной пункт. На деревянном, но крепком столе располагалось два широких ящичка с низкими бортами. В одном лежали ножи, а то и небольшие топоры, в другом – пистолеты. Рядом, уже на полу, был ещё один ящик. Высокий, прочно сколоченный и довольно большой. Внутри, прикладами вниз, покоились винтовки и автоматы. В целом, оружия было не много, но всё потому, что сегодня среда и народу, соответственно, меньше.
Лайн зашел в дверь, находящуюся слева от вахты, захлопнул её за собой и уверенно зашагал, чуть прихрамывая на левую ногу, по не очень длинному коридору. Минуя дверные проемы, появляющиеся то слева, то справа, сталкер дошел до места, где коридорчик разветвлялся в две разные стороны. Зайдя за угол, Лайн остановился и огляделся по сторонам – никого. Сняв рюкзак, и поставив его на пол, сталкер быстро вынул оттуда пустые контейнеры и принялся активно шурудить рукой по дну, что-то отрывать. Минута, и Лайн уже суетно прятал за пояс черный пистолет. Застегнув вновь куртку, сталкер ещё раз огляделся, сложил контейнеры обратно и, накинув сумку, продолжил путь, как ни в чем не бывало.


— О, явился! Заходи. — Гризли отодвинул в сторону кипу бумаг и, открыв нижний ящик стола, достал небольшую серую папку.
Скрипнула дверь, Лайн медленно прошел в середину комнаты, позади приглушенно щелкнули замки – двери закрылась.
— Да ты садись, садись! Не стесняйся. — Сталкер послушно присел на табурет, что стоял противоположно месту управляющего, возле стола. Гризли возомнил себя главенствующим органом в этой шайке, хотя на деле он был лишь связной. Он лишь язык и, по совместительству, глаза значимых людей на Большой Земле, которые-то как раз и являются главенствующими органами одной большой организации.
— Ты где ногу так расцарапал? — не отвлекаясь от бумаг, поинтересовался Гризли.
— На гвоздь наткнулся, — холодно ответил Лайн. Продолжать беседу он не хотел.
— Ну, на гвоздь, так на гвоздь. — Упитанный управляющий продолжал листать выуженную недавно папку. — Дело-то сделал?
— Как и просили. — Лайн достал из нагрудного кармана тонкий цифровой фотоаппарат, включил его и поставил на стол.
Гризли отвлекся от документов и, взяв в руку цифровик, начал рассматривать снимки, тыкая большим пальцем по джойстику.
— Да, недурно, недурно... — Покачивал головой управляющий, обмусоливая уже давно докуренную сигарету. — Ох, мать моя, — остановился он на одной из фотографий, — ты зачем ему в голову, садист хренов? Ничего ж теперь не разглядеть!
— Так вышло. Это они. Зачем мне обманывать?
— Верю, верю. Ладно, с заданием справился. — Управляющий протянул фотоаппарат обратно. Лайн забрал. — Как обычно, оплата, и есть новое поручение. — Он поднялся со стула, повернулся к сталкеру спиной, и поковылял к сейфу в углу. Лайн аккуратно расстегнул куртку...
Поковырявшись в замках, открыв и вынув из сейфа пачку с деньгами и толстый файл для бумаги, Гризли развернулся и остолбенел. Сначала, хотел что-то сказать, но оборвавшись на полуслове, выронил бычок изо рта. Напротив него стоял Лайн в полный рост с пистолетом на вытянутой руке, что нацелен был точно в голову.
— Неожиданно?! — со злостью выпалил Лайн.
— Как ты сюда его протащил? Да ты..., ты понимаешь, что ты вообще творишь, а?! — чуть дрожащим голосом пробасил Гризли. Явно хотел сказать это увереннее и напористее, но трусливая натура не позволила.
— Понимаю. Мне просто надоело быть палачом у мразей, помешанных на деньгах! Ты убивал когда-нибудь? Убивал?!
— Я Афганистан прошел. — Вопрос под дулом пистолета застал врасплох и Гризли, не задумываясь, ответил. Лайн в ответ лишь презрительно заметил:
— А там война. Там есть свои и чужие. А тут что?! Выживание?!
— А ты по-другому думал? — Управляющий, набравшийся смелости, медленно пошел к столу, но Лайн его остановил:
— Я не разрешал двигаться!
— Ты кто такой, чтобы указывать?! — огрызнулся Гризли, но шагу больше не сделал.
— По крайней мере, я могу тебя убить!
— Ишь, может он, — криво усмехнулся управляющий. — Что тебе это даст, а? Что ты вообще удумал?
— Облегчение мне это даст! Буду знать, что на одного урода меньше стало!
— А сам ты не урод, нет? — Гризли бросил на стол деньги с документами. Расстояние было такое, что он до него дотягивался. — Сколько ты убил уже?! Ты считал?!
— Я каждого помню. Помню и молюсь за упокой. А ты знаешь, каково это, когда они приходят к тебе во сне?! Когда спрашивают: «Зачем?»?! — Со стороны сталкер был похож на буйного сумасшедшего. — А я..., я оправдываюсь перед ними, что по-другому не мог! Но я мог! Мог, понимаешь?! Вот только меня заставили!
— Кто?
— Ты! И те, кто сверху!
— Никто тебя не...
— Да?! А что бы было, если бы я отказался, а? — Гризли молчал, иступлено глядя на сталкера. — Я тебе скажу, что было бы! Меня бы просто завалили! Зачем я вам сдался?
— А ты проверял?
— Вот сейчас и проверю. Я отказываюсь от контракта! — В кабинете повисла пауза. Один ждал, другой думал. — Ну, что? Что скажешь?
— Задолбали, психи, вроде тебя... — устало проронил управляющий и без страха подошел к столу.
— Меня тоже. — Лайн нажал два раза на спуск.
Прогремел выстрел. Сразу за ним, ещё один, почти одновременно. Гризли неестественно дернул головой и, попятившись назад, повалился на пол. Стену окропило ярким алым мазком, что медленно начал стекать вниз. На сейфе красовалась выбоина – одна из пуль прошла навылет.
Лайн опустил дымящийся пистолет и ещё раз посмотрел на, теперь уже лежащего в луже крови, управляющего. Пропустив что-то вроде: «Бог тебе судья», сталкер вновь упрятал оружие за пояс. Подбежав к сейфу, Лайн выложил на стол все найденные упаковки с банкнотами и документацию с упоминанием «ЧП Григорян». После этого, сталкер сиганул к двери. Щелкнув замком, он метнулся к серванту у стены. Внутри покоились стаканы, графин, какие-то блюдца. Поначалу, Лайн подумывал все это выгрузить, но быстро понял, что идея хреновая и безропотно прислонился к боковой стенке. Мало-помалу, тяжелый предмет мебели стал сдвигаться к двери. Уже на исходе первой минуты, сервант полностью забаррикадировал выход – ненадолго, но задержит.
Вернувшись обратно, к столу, сталкер скинул рюкзак и шустро принялся укладывать в него ценные бумаги и деньги на столе. Тем временем, в дверь с силой постучали. В сердце ёкнуло.
«Сейчас, сейчас» — С этими словами, Лайн ускорил манипуляции. Наконец, покончив с делом, Лайн застегнул рюкзак и удобно устроил его за спиной. Самое время уходить. Выход должен быть где-то у стены... Сталкер помнил карту наизусть.
Перешагнув через труп, сталкер подошел к сейфу. Осмотрев ещё раз все изнутри, Лайн убедился в отсутствии тайников. Все собрал, ничего не осталось.
«Что за херня у вас там?! Кто заперся?!» — донеслось из коридора.
Не обращая внимания на крики, Лайн стал внимательно осматривать пол под собой. Где-то тут... Да где же?!
Стучали уже сильнее и уже ногой. Сейчас будут ломать. Но, кажется, сталкер нашел заветный тайник. Тут, где между досками тонкие разрезы.
Лайн подошел к сейфу с левой стороны и припал к нему плечом. Неспешно, но железный шкаф начал двигаться. Ещё рывок, и махина гулко грохнулась на бок, отдавив руку, валяющегося на пути, Гризли.
«Не обманул Москаль, не обманул!», — повторял сталкер, не скрываю улыбку. У каждого свои скелеты в шкафу, вот только бывает очень неприятно, когда секреты уходят в массы...
Припав на колено, Лайн быстро, с искренним энтузиазмом, принялся разбирать ровно выпиленные дощечки, что образовывали правильный, средних размеров квадрат.


— Санька, а ну-ка вместе! — взревел вахтер.
— Да погодите вы! Может, замок заело, а вы ломать, — пытался образумить Москаль.
— А ты, может, в сговоре с кем?!
— Да хрен с вами! Ломайте, — отмахнулся дежурный.
— Давай, Санек! И р-раз! — Дверь с треском провалилась внутрь, и что-то массивное упало на пол, посыпалось стекло, поднялась пыль.
— Епти горох! — Рыжеволосый парень разгонял рукой пыль от носа, перебираясь через упавший сервант.
— Я тебе поматерюсь! — пригрозил вахтер, что уже перелез внутрь и осматривал комнату. — Ох, ты ж мать моя женщина! — Он подошел ближе к окровавленному телу управляющего, в изголовье которого на боку лежал сейф, а чуть левее зияла черная дыра в полу....
«Успел. Ну, и, слава Богу» — думал Москаль, впялившись в черный квадрат у стены, пока вахтер и молодой ученик вытаскивал

Случай с женщиной наделал много шуму. Мы стали героями и темой для пересудов не только батальонного, но и полкового начальства. Особист нас больше не дергал. Видимо женщина все сказала как надо. Её с детьми отправили в фильтрационный пункт на карантин. Но это еще не все. Вдохновленное её рассказом о тягостном положении жителей кордона, полковое командование решило отправить туда на разведку квад спецназа. Они должны были выяснить обстановку и договориться со старостами поселков о приеме гуманитарного транспорта. Тем самым командование хотело сделать дипломатический ход, укрепить лояльность местного населения и подготовить на будущее возможность передвижения границы Зоны отчуждения вглубь кордона. Наш ротный не одобрял этой затеи. И не только потому, что теперь на наш блокпост наедут разные батальонные и полковые чины. Он резонно считал, что сколько волка не корми, он все равно в лес будет смотреть. А если нужно реально помочь, то надо всех беженцев просто вывезти от туда и все, а не слать туда помощь, которую все равно наполовину растащат и загонят местным барыгам.
По возвращении спецназ доложил, что людей в поселке осталось мало. Очевидно, подавляющая часть сталкеров сумела просочиться за периметр еще осенью. В селах остались только жители из местных и беженцы, прибившиеся в конце лета и осенью. Да и тех уже мало, так как значительная часть народа зимой перемерла. Помощь они примут (кто бы сомневался), однако, лучше раздавать её на прямую нуждающимся, а не через старост, которые просто могут эту помощь забарыжить местным торговцам. Переброской груза будет заниматься батальон, а нам было велено обеспечить расчистку дороги, а точнее охрану бульдозера, который будет её чистить.
Выход в зону всегда событие. Решено было, что охранять будут контрактники. Я видел, какой завистью горели глаза у всех остальных. Кончилось все тем, что контрактникам надавали денег и списки, что купить у местных, так как знали, что те наверняка притащат что-нибудь на продажу.
На следующее утро ворота, закрывавшие выход в Зону, были отперты и раскрыты настеж. Наш бульдозер, разгребая снег, двинулся через мост на кордон. В десяти метрах сзади от него пополз БТР с четырьмя бойцами на броне. Нас, молодых всех выгнали расчищать снег, на площадке перед воротами и с моста. С этой задачей мы справились довольно быстро и, закончив, стояли на мосту, оперевшись на лопаты. Кто-то курил, кто-то молча рассматривал ров и ограждение периметра, кто-то наоборот болтал без умолку, сержанты рассматривали местность в бинокль, хотя и дураку было понятно, что видно здесь не больше, чем с блокпоста. Потом, кто-то принес из роты фотоаппарат и старослужащие стали фотографироваться на фоне ворот и рва, пока Чира не вышел из караулки и не разогнал всех «папарацци», пригрозив отнять фотик.
Бульдозер и БТР вернулись через четыре часа. Контрактники Вал, Креза, Щуп и Стан спрыгнули с брони около бокового люка БТРа. Их тут же обступили со всех сторон. Кто-то расспрашивал, как там на кордоне, но большинство, восновном черпаки, пользуясь общей суматохой, втихаря от офицеров, участвовало в получении заранее обговоренных презентов. Взводные делали вид, что ничего не видят. К моему удивлению, всех больше заказов было от спецов.
– А чего ты удивляешься? – говорил Кирюха, – ты, вон с пацанами слепого пса подстрелил, а Пыра с него хвост срезал. А спецов, кто в Зону пустит? Приедет домой на дембель, что он там расскажет? Как три года в штабе на рации связистом просидел или механиком гайки в ангаре прокрутил? А так хоть хвост привезет, девкам врать станет, как он мутантов в Зоне валил. Или вот саперы? Они дальше рва и колючки не выходят. Повезет, если какая зверюга в ров раненая свалится да издохнет там. Тогда с нее что-то можно срезать будет, если не протухнет совсем, или из челюстей клыки повыковыривать. Потому их так и зовут – воронье.
– А снайпера и пулеметчики с БТРщиками?
– А что снайпера? Стрелять стреляют, а к туше кто их пустит? Вот и приходится им, нас просить хабар принести, не за так, конечно. Да и БТРщикам не часто везет. Этот раз исключение.
– А ты чего не подходишь, ничего не надо?
– Да я своим черпакам все заказал, мне и так принесут, – ухмыльнулся Кирюха.
Между тем, пока мы трепались, народ от БТРа порассосался. Остальные направились к боксам стоянки техники, кто на броне БТРа, кто пешком. Основную массу сувениров или хабара, как здесь говорили, составили хвосты псевдопсов и слепых собак. У Пысы, одного из дедов, я мельком видел в караулке здоровенный клык кабана. Говорили, что помимо этого привезли еще шесть когтей с передних кабаньих лап и одну засушенную башку чупокабрика. Однако хозяева трофеев прятали их очень тщательно и показывали лишь избранным. И не мудрено, так как любые части тел мутантов считались контрабандными товарами и были запрещены к вывозу и выносу с территории Зоны. Обнаружение их у солдат во время какой-нибудь проверки батальонным командованием, грозило, как минимум, несколькими нарядами вне очереди, а то и батальонной губой. Поэтому, в связи с предстоящим прибытием полкового и батальонного начальства и возможными проверками и шмонами, Мороз вызвал в канцелярию старшины всех старослужащих роты, где провел с ними жесткий инструктаж, на предмет того, что и куда нужно спрятать так, что бы ни одна собака не сыскала, и что будет от него лично тому, у кого хоть что-нибудь найдут.
Для нас молодых предстоящее мероприятие обернулось не только всевозможным наведением порядка, как в помещениях, так и на территории части, но и разнообразным ремонтом и покраской всего, что можно было отремонтировать и покрасить. Благо, под это дело, ротный выбил с батальонного и полкового складов, разнообразную краску и другие стройматериалы. Не малую роль здесь сыграли слухи о том, что к нам собирается приехать местное телевидение из районного центра и куча корреспондентов из областных газет.

Транспорт пришел через два дня. Колонна состояла из двух штабных машин и трех тентованных КАМАЗов в сопровождении двух БТРов, под охраной взвода спецназа. Телевидение правда не приехало, зато корреспондентов прибыло много. Их машины заняли все свободные места, возле роты и на полосе по обе стороны вдоль ограждения периметра, а возле штаба расположились УАЗики полкового и батальонного начальства. Репортеры тут же кинулись снимать полковое командование на фоне колонны и штаба, а нас около казармы и блокпоста.
В Зону их не пустили. Поэтому, проводив колонну до моста через ров, и оставшись дожидаться её возвращения в части, они принялись за расспросы личного состава, под неодобрительными взглядами полковых, батальонных и ротных офицеров, опасавшихся, как бы мы, чего не ляпнули лишнего. Однако памятуя о жестком инструктаже ротного, мы не выдали им ни служебной, ни военной тайны. Дескать, снабжение у нас отличное, всего хватает, служба спокойная, командование заботливое, моральный и боевой дух высокий, а об неуставных взаимоотношениях и речь не идет. Поняв, что ничего существенного из нас вытянуть не удастся, папарацци переключились на офицеров и вольнонаемных гражданских. Однако, офицеры комментариев не давали, а вольнонаемные тоже были воробьями стрелянными и прекрасно понимали, что можно говорить, а о чем лучше помалкивать, дабы не потерять стабильно выплачиваемую зарплату и не загреметь по статье в ИТУ. В конце концов, корреспондентам это все самим надоело, и они просто стали болтаться по части, дожидаясь возвращения колонны.
Колонна вернулась вечером, почти перед самой темнотой. Проследовав через мост в ворота, освещаемая вспышками фотоаппаратов, она остановилась перед штабом. Личный состав спецназа и три водителя с КАМАЗов построились в две шеренги. Спецназовец старлей, доложил командиру полка полковнику Сироте, что задание выполнено, гуманитарный груз доставлен и распределен среди местного населения согласно приказу и инструкциям командования, мероприятие прошло без происшествий, потерь среди личного состава нет. Такое завершение операции явно обрадовало отцов-командиров. Они вместе с газетчиками обошли все три КАМАЗа, поочередно открывая тенты кузовов, дабы удостоверить всех окружающих, что груз действительно доставлен, а не припрятан где то. Потом колонна, все тем же макаром, двинулась обратно в полк.
Проводив её, мы вздохнули с облегчением. Закрыв и заперев ворота обоих полос заграждений, мы наконец-то смогли отдохнуть. Полковое и батальонное начальство прибывало в настолько благостном расположении духа, что укатило от нас без всяких проверок, к всеобщему удовольствию. Вобщем, рота пошла на ужин, а офицеры – отмечать успешное завершение мероприятия. Все были довольны. Служба снова возвращалась привычное русло.

В Зону наконец пришла весна. И хотя на календаре был уже конец марта, её дыхание начало ощущаться только теперь. Приход марта в роте все ждали с нетерпением. Деды, потому что должен был выйти приказ об увольнении. Все остальные, потому что пришел черед передвижения вверх по негласной иерархической лестнице. Наш призыв, ждал весну не меньше, чем все остальные, потому, что скоро в роту придут новые духи, а мы станем черпаками и служба наша станет чуть-чуть полегче. И хотя мы знали, что молодые придут в роту не раньше июля, сам приход весны грел душу приближением этого момента.
Солнцев Зоне не появлялось никогда. Иногда, правда, снег прекращался, сплошные облака в небе редели, и среди них можно было разглядеть, просвечивающий, тусклый, белесый диск. Это считалось солнечным днем. Но даже эта пародия на солнце радовала глаз и поднимала настроение. Облака стали выше и как будто легче, а воздух прозрачнее. На смену, постоянно сыплющейся с неба снежной крупе, все чаще стали приходить «ясные» дни, перемежающиеся залповыми снегопадами сырого снега. Погода стала теплее, но одновременно сырее и промозглее.
Перемены в природе отражались и на нас. Опять нестерпимо захотелось домой. И хотя, мы уже серьезно пообвыклись с нашей новой службой, тоска по дому снова сдавила грудь. Каждый из нас как подарка ждал весточки из дома. Мама писала. Что у нее все в порядке, а вот бабушка приболела. У нас там теперь весна, солнце, все тает. Как я соскучился по солнышку, по его ласковым лучам. В Зоне, да и здесь, возле периметра о них уже давно забыли.
27 марта в роте был отмечен как знаменательный день. Вышел приказ об увольнении в запас, а нынешние деды перешли в разряд дембелей. Теперь их место должны будут занять другие. На следующий день наш взвод как всегда заступил в караул. День прошел, в общем-то, без особых происшествий. Мы, как всегда патрулировали периметр, время от времени постреливая от скуки одиночными, по мелким стаям собак, если те слишком близко подходили ко рву.
Самое интересное в караулке началось после 2200. В дозор, почему то, вместо старых фазанов в обоих квадах ушли черпаки призыва Рубеня, а Зуб по каким-то срочным делам вышел в штаб. Весь мой призыв собрали в спальнике караулки. Туда же пришли бывшие деды, теперь уже дембеля Студа и Кирюха, а так же старые фазаны: Мурат, Таракан и Пыса. То, что происходило дальше, напоминало веселую хохму. Каждый из фазанов по очереди ложился на топчан на живот, на задницу ему клали подушку и дембеля, каждый по два раза, били его по ней длиной черной ниткой, а кто-то из нашего призыва по команде, в это время истошно орал под топчаном, изображая, под общий хохот, муки избиваемого. Когда это цирковое шоу закончилось, в нашем взводе на трех дедов стало больше. Еще минут через пять в караулку вернулся Зуб. Он наверняка обо всем знал, но делали вид, что ничего не произошло. Служба продолжала идти своим чередом.
Зона зашевелилась и стала потихоньку оживать. Восновном это было видно по увеличению количества свежих звериных следов по ту сторону рва. Местное население тоже зашевелилось. Все чаще к воротам блокпоста стали выходить люди. Преймущественно это были беженцы, приносившие прошения об иммиграции. Раз в неделю по пятницам, как и на другие блокпосты, к нам приезжала группа из иммиграционного комитета. Они принимали эти прошения, а в следующий приезд, привозили и выдавали разрешение на въезд. Тем, у кого сохранились паспорта и свидетельства о рождении детей, разрешения выдавали всегда. С остальными было сложнее. Если детей не имеющих документов могли пропустить с родителями, поверив на слово, то взрослых без документов не впускали вообще. Если у кого-то на федеральной территории проживали родственники, можно было послать запрос на подтверждение личности. Это делали часто. И хотя на это уходила уйма времени, люди всегда терпеливо ждали. Если приходил положительный ответ, людей пропускали. Частенько их, вместе с чиновниками иммигрционного комитета, встречали приехавшие, вновь обретенные родственники. Тех, кого не встречали, вместе с комиссией увозили на специально приезжавшем для этого автобусе. Тем же, кому надеяться было не на что и не на кого, приходилось пробираться тайком через периметр, как той женщине с детьми зимой. Кто-то попадался патрулям, кто-то просачивался, но итог все равно был один – комендатура или участковое отделение МВД в приграничном поселке. Ну а дальше: фильтрационный лагерь, мизерный срок в ИТУ за незаконное пересечение периметра, люди выправляли себе заново документы и начинали новую жизнь.
Иногда приходили местные, с кордона и меняли всякую всячину у солдат на продукты, иногда заговорщицки о чем-то шептались с контрактниками и сержантами. Однажды мне удалось увидеть результат этих переговоров у одного из контрактников, Чиркуна. Он показывал сослуживцам какую-то коричневую слизь в небольшой стеклянной банке.
– Эй, Кром, иди сюда, – тихо позвал он. – Руку протяни.
Я протянул ладонь и не успел опомниться, как Чиркун, вытащив нож, полоснул им меня по ладони. И хотя порез был небольшим, кровь брызнула моментально и багровыми каплями закапала на пол караулки. Я не понял в чем дело и, остолбенев, смотрел на все это. А Чиркун открыл баночку, поддел пальцем слизь и помазал ею мой порез.
– Не ссы, сейчас мы тебя вылечим.
Я почувствовал, как по ранке растекается ощутимое тепло. Кровотечение прямо на глазах прекратилось, и на порезе образовалась коричневая пленочка. Тепло в ране усилилось, переходя уже в легкое жжение. Чиркун, наблюдая за процессом, все спрашивал, что я чувствую? Пока я рассказывал о своих ощущениях, жар в ране прекратился, перейдя в легкий зуд. У меня появилось сильное желание почесать порез. Я потрогал рану, потом потер, стирая покрывавшую её пленку. Оказалось, что рана прямо на глазах, в течение двадцати, тридцати секунд окончательно затянулась, оставив сверху лишь едва заметный розовый шрам и края ороговевшей старой кожи. Я, как и все присутствующие с удивлением и интересом смотрел на это чудо.
– Круто, да? – выдохнул Чиркун. – Целый рожок патронов, за него отдал.
– А что это? – спросил я.
– Это Слизь, артефакт такой, – ответил Чиркун. – Его в химке находят. Кровь останавливает и раны заживляет.
– А как ты теперь за патроны отчитаешься?
– Фигня, по кабанам с собаками постреляю в дозоре и спишу. А ты, Кром, о том, что видел, молчи. Надеюсь, язык за зубами держать умеешь?
– Я знаю Крома, он мазевый пацан, не трепло, – подал за меня голос Баро.
Я молча кивнул. Пронос артефактов, да еще в обмен на боевые патроны тянул на дисбат. Хотя, вещь явно была полезная, особенно на войне. Когда-нибудь я тоже себе достану такую штуку. С этими мыслями я пошел отдыхать в спальник. Через полтора часа, мне было нужно со своим квадом идти в дозор, надо было поспать, пока куда-нибудь не припахали.

Между тем, весна все больше вступала в свои права. Под конец апреля на периметре окончательно установилась слякотная погода. И зарядившие сразу дожди, быстро сожрали весь снег в округе. Из штаба батальона в роту пришел очередной приказ об усилении бдительности в дозорах, так как с исчезновением снежного покрова, могут возобновиться новые попытки проникновения нарушителей и контрабандистов через периметр. Однако к этим распоряжениям в роте отнеслись без особого внимания. Все знали, что усиление потока перебежчиков из Зоны происходит осенью. Да и то, они предпочитают не связываться с дозорами, просто лежат не далеко от края рва и наблюдают. После прохода патруля, у них есть законные двадцать минут, чтобы спокойно преодолеть ров и заграждения периметра. Самые искусные из них проходили через заграждения даже не повредив проволоки, пользуясь для создания прохода специальными распорками.
Для того же что бы войти в Зону, переться через заграждения было вообще не нужно. Достаточно было, через вольнонаемных договориться с ротным и, заплатив, спокойно пройти ночью через КПП блокпоста. Иногда проходили целыми группами по два, три человека. Сейчас пока еще сталкеров было мало. Как говорили, основной поток их приходится на май и июнь. Вот тогда толпами и через блокпосты пойдут и через колючку лезть начнут. Только успевай ловить или отстреливать. Как назло, в эту пору в роте всегда нехватка людей, из-за уходящих дембелей. Наверняка сталкеры знают об этом и пользуются моментом. А сейчас, все пока спокойно. В Зону идут единицы, местные, из Ключей и других окрестных деревень. Идут без оружия. Оно наверняка припрятано в схронах внутри Зоны или отдано на хранение надежным людям в поселках на кордоне. Иногда в Зону, уже по договоренности с батальонным начальством, под видом гуманитарных грузов, проезжали целые грузовики, набитые под завязку какими-то коробками и ящиками. Ротный, глядя на все это, матерился.
– Наверняка оружие и боеприпасы прут, козлы. Потом в нас же стрелять будут. А эти батальонные и полковые суки на нашей крови бабки заколачивают.
Обратно грузовики вывозили металлолом, каменный уголь, бочки с горючим, дерево, бетонные блоки и плиты. Вобщем все то, что можно было собрать и скупить на территории Зоны. Пару грузовиков с углем ротный завернул в нашу кочегарку.
– Если я не в силах предотвратить это, – говорил он, – то хоть общую пользу из всего этого надо извлечь.
Иногда грузовики вывозили беженцев, вместе с их имуществом. Мы проверяли у них разрешение на иммиграцию (в простонародье «виза»), если все было в порядке, пропускали дальше.

Между тем активизировались не только люди, но и другие обитатели Зоны отчуждения. Все чаще на окраинах кордона, на пятой и четвертой отметках, вблизи рва видели небольшие группы кабанов и плотей, которых частенько гоняли стаи псевдопсов и слепых собак. А когда в середине мая ночи стали совсем теплыми, вблизи периметра были замечены даже, пришедшие из глубины промышленных районов Зоны, голые псы.
Однажды наш квад, из Баро, Кирюхи, Воблы и меня, стал свидетелем и участником необычной потасовки. Мы, ночью, как всегда следовали по маршруту и уже прошли третью отметку от блокпоста, как вдруг впереди раздались звуки автоматных очередей. Баро тут же скомандовал: «К бою!», доложил на блокпост о происшествии и мы, выключив налобные фонари, щелкнув предохранителями, потихоньку, крадучись двинулись вперед на звуки выстрелов.
Подойдя ближе, мы увидели запутавшегося в колючке человека, который никак не мог вырваться из проволочных объятий. Недалеко от него, в прошлогодней траве и бурьяне что-то шевелилось. Мы дали несколько коротких очередей и все затихло.
– Эй, ты, там, на колючке, не дури! – крикнул Баро. – Бросай оружие и ручки в гору, а то сейчас дырок понаделаем!
Когда я представил себе эту картину, сердце мое заколотилось с удвоенной силой. Между тем, сталкер сразу перестал трепыхаться на проволоке и, освещенный нашими фонарями, поднял вверх руки, бросив уже не нужный автомат на землю.
– А пистолет?! – крикнул Баро.
– Нету! – ответил сталкер.
Он уже, похоже, смирился со своей участью и стоял смирно, подняв руки, и опустив вниз, ослепленные светом глаза. Это был парень лет двадцати. В камуфляжных штанах и такой же куртке, в берцах и вязанной черной шапке, с небольшим рюкзаком за плечами. Тело его находилось уже внутри полосы отчуждения, а правая нога и рюкзак запутались в колючке, после того как соскочила одна из распорок. Он глядел на нас угрюмо и обреченно.
– Кирюха, обшманай его, – приказал Баро. – А вы, двое, – обратился он ко мне с Воблой, – поглядите осторожно, что там в траве.
Кирюха быстро подошел к парню, забрал лежащий на земле автомат. Потом задом спятился, держа парня на мушке, к Баро и бросил автомат ему под ноги. Потом вернулся в сталкеру, обшарил его карманы, извлек от туда пару магазинов и вынул нож из ножен у него на бедре.
Я и Вобла, между тем подошли к траве. Осветив её, мы увидели результат бойни устроенной ночным стрелком. Оказалось, что он умудрился в темноте наткнуться на стаю крысюков, перебравшихся через ров и уже успешно миновавших первую полосу заграждения периметра. Семь изрешеченных пулями крупных тел валялось от самой дороги патрульной полосы почти до линии заграждений. Некоторые из них еще дергались в конвульсиях. Представляю, как испугался парень, когда на него из темноты вдруг вывалился десяток этих тварей, каждая из которых величиной с приличную кошку.
– Баро! – крикнул Вобла, – это крысюки, семь штук, все наглухо!
– И что теперь с ними делать? – спросил я.
– Ничего, – ответил Вобла, – в ров вон выбросить, а лучше за ров, что бы здесь не воняли. Там потом их местные сожрут. На сувениры они не идут. А больше, не зачем они не нужны. Были бы чупокабрики, можно было бы башку отрезать. Но чупокабры через ров не полезут.
Мы с воблой стали за хвосты и задние ноги оттаскивать крысюков к внешнему заграждению и швырять через проволоку. Несколько даже перелетели через ров, остальные упали на его дно. Между тем Баро помог сталкеру выпутаться из проволочного плена. Его посадили на колени ждать своей участи.
– Командир, – вдруг подал голос он, – у меня в рюкзаке денег немного есть – тысяча. Может, договоримся насчет автомата. Я, все равно попал, но не хотелось бы усугублять. А, командир?
Автомат это серьезная статья, с ней ИТУ светит однозначно. Баро на несколько секунд задумался.
– Ладно, давай рюкзак. Кирюха, глаз с него не спускай.
Баро распустил завязки рюкзака и стал копаться в его содержимом. Где то с самого дна он достал пакет с монетами и купюрами и убедившись, что это, то что надо, убрал его в карман.
– Шестой, как там у вас обстановка, почему не докладываете? – подала голос рация.
– Пост, я шестой, между третьей и четвертой отметкой задержал нарушителя, без оружия. Жду на месте.
– Шестой, а откуда стрельба?
– Возможно, нарушитель был не один. Они на стаю крысюков наткнулись. Тот, что был впереди, в колючке со страху запутался, а остальные обратно свалили.
– БТР выехал, ждите.
После этого Баро встал, взял автомат сталкера, подошел к внешнему заграждению и, отстегнув рожек с патронами, забросил АК за ров вслед за тушами крысюков. Потом вернулся и стал вместе со всеми дожидаться БТР. Ждать пришлось не долго. Потом мы сдали парня, его нож и рюкзак, прибывшему с БТРом, дежурному кваду, во главе с Зубом, и продолжили свой путь по маршруту. На обратном пути Баро припрятал недалеко около блокпоста конфискованные рожки с патронами. Запас жопу не оттянет, а патроны в Зоне – всегда валюта. Это я теперь уже знал точно.
Вечером, после того как были уже написаны все докладные и объяснительные для особистов, Баро отозвал меня в сторону.
– Держи, – протянул он мне сто пятьдесят рублей, – твоя доля.
При пятистах рублей в месяц для рядового срочника, сто пятьдесят это не плохо. «Похоже, служба налаживается» – подумал я и отправился, вместе с другими бойцами из своего призыва наводить порядок в помещениях караулки.

Под конец мая Зона ожила и расцвела. Кажется, даже она радовалась теплу и весне. Все чаще стали выдаваться «ясные» дни. Ясные, это когда из вечно серых облаков переставал лить дождь, и иногда даже, сквозь них просвечивал белесый диск солнца днем, или мутноватый кружок луны, ночью. В такие ночи, помимо звуков вечной, далекой пальбы, Зона погружалась в катафонию, порыкивания, похрюкивания и повизгивания резвящегося где-то зверья. Казалось, все радовалось жизни, теплу и приближающемуся лету. Ночи стали совсем теплыми.
Мутанты немного поуспокоились. В это время у зверья в Зоне появлялось потомство. Все погружались в заботы по его воспитанию и кормлению. Стаи и стада разбивались на мелкие группы и пары, и не отходили далеко от логов или безопасных и чистых мест. Молодняк должен был окрепнуть и набраться сил. Зато, сталкеры наоборот активизировались. Официально проход в Зону отчуждения был запрещен. Однако полковое и батальонное начальство закрывало глаза, не без материальной выгоды для себя конечно, на проход людей в Зону. Оно считало, что если у кого-то нет мозгов, и они по доброй воле лезут туда, от куда все нормальные люди стремятся выбраться всеми способами, то это их дело. Главное, что бы обратно не вышли. Вобщем: «Всех выпущать, никого не впущать». По правде сказать, «не впущать» приходилось на много меньшее число народа, по сравнению с тем, что «выпущали». Зона исправно брала свою дань кровью и смертями от болезней, химии и радиации. Однако сталкеров это не останавливало, и все новые и новые группы каждую ночь, а то и днем топали через КПП блокпоста за периметр. Некоторые, правда, либо по жадности, либо из принципа, пытались проникнуть за периметр через ограждения. Кому-то везло, кому-то нет и мы их ловили. Иногда дело не обходилось без стрельбы. Обычно перестрелки происходили по ночам, но исход всегда был одинаковым.
В одну из таких ночей наш квад, как всегда шел своим маршрутом, патрулируя периметр. Мы негромко перебрасывались редкими фразами друг с другом через гарнитуру персональных переговорных устройств раций, поставленных на постоянный режим. Прошли уже четвертую отметку, шел обычный треп и подначки. Вдруг Баро, шагавший впереди квада, крикнул: «К бою!». Мы моментально присели на колено, щелкнув предохранителями. Патрон уже был в патроннике, в дозоре это стало за правило.
– Внимание, впереди на двенадцать часов движение! – продолжал Баро.
Но не успел он об этом сказать, как сбоку, справа, из-за рва по нам ударили выстрелы двух автоматов, одновременно начали стрелять и спереди. Кирюха, ближе всех находившийся ко рву, вскрикнул и как подкошенный повалился на правую обочину. Баро откатился с открытого места на дороге к противоположной, левой строне, скрывшей его в траве, и короткими очередями открыл огонь из автомата, по стрелявшим спереди, предварительно саданув по ним из подствольника. Я последовал его примеру и тоже крутанулся влево. И надо сказать вовремя. Секундой позже, там, где я сидел, противно визгнули несколько пуль, подняв с дороги фонтанчики пыли. Самым проворным из нас оказался Вобла, сразу сиганувший в окопчик в пяти метрах в стороне от дороги. Эти окопчики были вырыты специально для таких вот случаев, вдоль всей полосы отчуждения, через каждые пятнадцать метров. Теперь Вобла методично садил из автомата по противоположному краю рва.
– Выключить налобные фонари, менять места огневых точек! – орал нам Баро. – Пост, пост, я шестой подвергся нападению крупной группы нарушителей! Ведем бой, есть потери! – докладывал он в рацию.
Между тем бой только разгорался. Я как-то растерялся. Первый раз в такой передряге. Я не знал, куда мне стрелять: либо по тем, что лупили по нам спереди, либо по тем, что били сбоку.
– Кром, какого хрена не стреляешь? Ты цел? Не молчи? – услышал я голос Воблы. – Давай по тем, что с боку! Кирюху вытаскивать надо!
Его слова пришлись как раз кстати. В голове у меня прояснилось. Теперь цель была понятна, как и способы её достижения. Между тем, два автомата на той стороне рва продолжали яростно огрызаться в нашу сторону. Я развернулся, залег на обочине и приготовился стрелять, как вдруг почувствовал, что что-то неприятно давит мне в ребра. Это была эфка. Решение пришло как-то само собой. Я лег на бок, вытащил гранату из кармана разгрузки, дернул кольцо и, привстав, швырнул её в сторону стрелявших. Грохнул взрыв, вспышка осветила ров и ограждения. Несколько осколков от гранаты просвистело совсем рядом. Автоматы смолкли.
– Давай, тяни Кирюху в окоп! – кричал мне Вобла, уже стреляя в сторону основной группы нападавших, поддерживая огнем Баро.
Тут только я заметил, что спереди по нам стреляют сразу несколько стволов. Пара из них были автоматными, еще один, стрелял одиночными, видимо винтовка или обрез и еще один бил из ружья. Сзади них мелькали какие-то тени, периодически стреляя в нашу сторону. Стало ясно, что через периметр в Зону прорывается крупная группа. Приход её ждали, готовились и прикрывали сразу с двух сторон. Я двинулся к Кирюхе. Сначала метнулся и кувырнулся, через дорогу, потом пополз вдоль обочины. Вероятно, стрелявшие, в темноте меня не видели, сосредоточившись на Баро и Вобле. Добравшись до Кирюхи, я выключил его фонарь и потащил ползком через дорогу к окопу. Где-то на середине дороги нас все-таки заметили. Шарахнуло ружье и обрез. Впереди визгнула пуля, а сбоку с треском разлетелся сухой куст полыни. Я поднял автомат и саданул в сторону стрелявшего из ружья из подствольника. Раздался глухой взрыв, и ружье замолчало вместе с одним из автоматов. Потом, через некоторое время автомат снова начал стрелять, но я уже сумел утащить Кирюху с дороги. Обрез тоже перестал стрелять. Видимо кто-то из наших попал в него. Я приволок Кирюху в окоп, включил фонарь. Он был весь в крови. Я стал стаскивать с него разгрузку и бронник. Достал пакет и аптечку, что бы сделать перевязку. Ко мне подполз Вобла. Нагнулся над Кирюхой, пощупал пульс на шее.
– Не надо! – крикнул он. – Ему теперь уже все равно! Слушай, а ты чего не стрелял?!
Я молчал.
– Ладно, дай пару рожков, а то у меня патроны кончились!
Я молча, трясущимися руками вынул магазины из разгрузки. Вобла взял их. Один тут же зарядил, другой сунул в карман разгрузки, и, щелкнув затвором, скрылся в темноте, где тут же послышались выстрелы его АКМа. Я сидел в окопе и смотрел на мертвого Кирюху. Как же так? Кирюху убили? Ведь еще несколько минут назад мы трепались, смеялись, а теперь он мертв. Темная струйка крови стекала изо рта, по его щеке на край бронешлема. Я взял автомат. Ссуки, твари, подонки недоношенные, сейчас я вам устрою! Я поднялся.
Шум боя начал быстро смещаться вправо, ко рву. Очевидно, вся группа прошла и тем, кто её прикрывал, теперь не было смысла далее продолжать перестрелку. Сзади что-то загрохотало. Над нами пронеслись трассеры от очередей крупнокалиберного пулемета. Мимо с ревом промчался БТР. Развернулся на месте огневой позиции нападавших и начал методично поливать край рва и далее из башенного ствола. С брони посыпался десант подкрепления. Я сидел на краю окопа, над телом Кирюхи, а слезы сами катились из глаз.
– Как, цел, не ранен?! – подбежал ко мне Зуб. – Ты весь в крови.
– Это не моя кровь.
Я посмотрел на руки, на разгрузку.
– Я цел, а он… Как же так, товарищ старший лейтенант? Ведь ему только девятнадцать. Он на дембель, домой собирался. Как же теперь? А его мама…?
Взводный молчал. Я встал и пошел к БТРу. Стрельба прекратилась, и он развернулся осветив фароискателем место побоища. На земле лежало около десятка трупов. Бойцы деловито обыскивали тела, собирали оружие и боеприпасы, копались в содержимом рюкзаков. Слева лежал стрелок из ружья. Оно валялось тут же, рядом. Черная коженная куртка на худой фигуре, какие-то спортивные штаны, заправленные в берцы, на голове, укрытой капюшоном, в ране от осколков гранаты, черные сгустки крови. Я толкнул ногой труп. Он перевернулся на спину. Я застыл. На меня уставился остекленевшим взглядом пацан, лет четырнадцати. На его лице навсегда застыла гримаса не то боли, не то детской обиды: Почему? Как? Я не хочу, не должен умирать, не должен…! Я отвернулся. Меня замутило. Я отошел в сторону и меня вырвало.
Между тем парни вытащили тело Кирюхи из окопа к дороге. Вдалеке мелькали фары еще одного БТРа и следовавших за ним двух машин. Они подъехали к нам. С брони соскочил ротный и три бойца сопровождения. Следом остановилась шишига с саперами и УАЗик, вероятно с особистом. Парни открыли боковой люк и занесли туда тело Кирюхи. Следом положили его автомат и разгрузку.
– Кром, вставай, поехали, – подошел ко мне Баро.
Хлопнул боковой люк. Я, Вобла, Баро, ротный и группа сопровождения поднялись на броню. БТР развернулся и поехал в часть. Через три минуты подъехали к блокпосту.
– Вы трое, за мной, – скомандовал ротный.
Мы спрыгнули с брони и пошли за ним в караулку. Там было полно народа. Второй взвод, поднятый по тревоге, сейчас замещал тех, кто убыл нам на помощь. Все таращились на нас, а особенно на меня. Мы прошли в комнату начкара, и уселись на топчан, ротный прошел и сел за стол напротив.
– Как ты, Кром? Хреново? – спросил Мороз. – Первый бой, всегда так бывает. Давай приходи в себя. Включай мозг. Слушайте, у нас двухсотый. Это ЧП. Сейчас вам придется разговаривать с особистами. Так вот, Баро, забудь, что ты мне говорил о прорыве крупной группы. И вы оба. Рассказывайте, как было дело, но про то, что туда отряд прорвался, что б ни звука. Там семь трупов насчитали. Так вот, значит, вместе с теми, что по рву ушли, всего девять, плюс те двое, что из-за рва стреляли, и все. Иначе, вся рота будет иметь бледный вид и кучу проверок полкового начальства. Это понятно?
– Да конечно понятно, товарищ капитан, – хором ответили Боро и Вобла.
– Кром, тебе понятно?!
– Да, да, я все понял.
Ротный посмотрел на меня в задумчивости и продолжил.
– После особистов, Крому отдыхать. Слышишь Кром?! Баро…
– Я прослежу, – ответил Баро.
– Ну, давайте, он сейчас к штабу должен подъехать. Оружие в оружейку и вперед.
Мы вышли от ротного. Адреналин боя и горечь от потери товарища, сменились какой-то тупой апатией. Разрядив и поставив оружие в пирамиду, мы втроем двинулись к штабу, возле которого стоял уже знакомый нам полковой уазик. И когда только успел вернуться? Зайдя на командный пункт, мы увидели сидящего за штабным столом майора Шеболина, начальника особого отдела полка, и уже знакомого Чибурана. Как обычно допрос начался с самого молодого, то есть с меня. Все остальные были выпровожены за дверь. Вопросы задавал Шеболин, а Чибуран записывал показания.
Майор начал из далека. Справился о моем самочувствии, видимо, вид у меня действительно был не важный, потом начал успокаивать, что первый раз в бою всем плохо бывает. Дальше он стал задавать вопросы: Кто первый заметил группу? Сколько их было? Куда шли? Кто первый открыл огонь? Как погиб рядовой Кирилов? Почему его сразу не вытащили из под обстрела? Где находился я во время боя? Как себя вел в бою командир группы рядовой Коновалов? Что делал рядовой Лысин? Почему не оказали первую помощь Кирилову?... и так далее.
Я отвечал тупо на все вопросы. На которые, как было, а на которые, как велел ротный. Потом лейтенант дал мне прочесть и подписать показания, и они приступили к допросу других. Следующим к нему прошел Вобла.
– Ну как? – спросил Баро.
– Сказал все, как ротный велел.
– Молодца. Если узнают о прорыве, кранты. А так, группа нарушителей из девяти человек остановлена и уничтожена, двое прорвавшихся в Зону, не в счет. Может даже поощрят, хотя вряд ли. Ну не получим по балде, и то хорошо. Пойдем, я тебя в роту провожу.
– У меня там автомат не чищенный.
– Не парься, он никуда не денется. Тем более, что и чистить то там почти не чего. Ты чего не стрелял? А? Швырялся гранатами. Гранатометчик, блин. Пойдем, ротный приказал тебе отдыхать, вот и отдыхай.
В дверях казармы нас встретил Кряж.
– Здорово, бойцы. А, гранатометчик, наслышан, говорят, ты сегодня трех бандюков завалил? Мужик. Сдашь бронник, разгрузку, шлем, и отбой, ротный уже предупредил.
– Я в штаб, – сказал Баро и пошел обратно.
Я снял разгрузку и бронник. Надо бы их вымыть, все в крови. Выложив в оружейке боекомплект, я понес их в умывальник. Кровь была еще свежей и смывалась легко. Вода окрасилась алым. Отмыв все, я глянул на себя. Штаны и рукава, тоже были в крови. Надо бы постираться. Состояние было какое-то тупое. Сдав бронник, шлем и разгрузку, я прошел в спальник. Там было непривычно пусто. Только какой-то народ из третьего, да несколько дембелей из второго взвода смотрели телевизор. Увидев меня и Кряжа, они встали, подошли.
– Ну что там?
– Да все уже, трупы грузят, я с Морозом говорил, – ответил Кряж. – Сейчас саперы колючку залатают, и через полчаса все вернуться.
– А Кирюха, где?
– В санчасти лежит. Завтра с утра в полк повезут. Баро и Воблу сейчас особисты мурыжат.
Я прошел к своей кровати, снял камуфляж и понес все у умывальник. Я тер с мылом ХБ и все, казалось, не мог отмыть. Потом стал жадно плескать холодную воду себе в лицо.
– Ты бы весь ополоснулся, – подошел сзади Кряж.
– Сегодня ж не суббота.
– Иди, не ссы. Косяка не будет, я сказал.
Я повесил форму в сушильный шкаф, в бытовке, прошел в спальник, взял мыло, полотенце и направился в душ, потом долго стоял под струями теплой воды, приходил в себя.
Спал плохо. Мне снился Кирюха и тот пацан. Кирюха сидел на траве, в броннике, разгрузке и шлеме, возле огромной дыры в колючке, с автоматом на коленях, а у его ног лежал старый слепой пес. Слева за плечем Кирюхи, у самой колючки стоял пацан с ружьем. Они смотрели на меня и улыбались. Пацан как-то виновато, а Кирюха, как всегда, с озорным прищуром, и даже пес иногда поднимал голову и начинал вилять хвостом. Я вскидывался во сне, потом засыпал снова. Крепко уснул лишь под утро.
После особистов Баро и Вобла вернулись в караул. Им дали Кузю и Пыру, бывших нынче в резерве. Остаток ночи они продолжили нести службу в дозоре, только теперь уже без Кирюхи и без меня.

-Ааааа, зацепил гад!!! - крикнул бандит и упал в траву - Посоны, выручайте!!!
Свалка, вечер. Идёт перестрелка на дороге, которая находится возле кладбища техники. Несколько сталкеров-нейтралов укрывались за ржавым БТР'ом и пытались уничтожить очередную группу бандитов, пытавшихся захватить лагерь. Один из сталкеров был одет в улучшенный комбинезон "Заря" и вооружён Абаканом. Звали его Пик. Двое его товарищей, Пластырь и Болт, были одеты в стандартные комбинезоны новичков. Пластырь сидел с ПМ'ом и всё время причитал, что им конец, Болт был вооружён Чейзером и стрелял почти без остановки и безжалостно тратя патроны, он даже не понимал, что на таком растоянии дробь бесполезна. Бандиты засели в бетонных блоках, недалеко от БТР'а. Возле кладбища техники всё время сталкивались сталкеры и бандиты, но пока больше всего везло первым и им удавалось удержать кладбище.
-Ждите здесь - приказал новичкам Пик.
-Куда ты?! - чуть не заорал Пластырь.
Ничего не ответив Пластырю, Пик короткими перебежками добежал к будке сторожа. Один раз его чуть не подстрелили, но ему повезло. Выглянув из будки, Пик начал прицельно стрелять из своего верного Абакана. После второй короткой очереди заорал бандит, но Пик и не думал останавливаться. Вскоре выстрелы стихли и он решил что все бандиты мертвы. Первым делом, он сменил магазин, отметил что патронов осталось штук девять, двинулся к БТР'у, проверить новичков. Добежав туда Пик остановился. Новички были мертвы. Один из них, Пластырь, так и сидел прижавшись к БТР'у спиной. Рядом с ним лежала единственная гильза. А вот Болт лежал раскинув ноги и руки. Из лба текла тонкая струйка крови. Пик сплюнул.
-Не на секунду их оставить одних нельзя.
Обыскав тело Болта, он нашёл лишь два патрона к Чейзеру. Также у Болта оказался МР-3 плеер, батон хлеба и две консервы. Пик не стал обыскивать пустое тело Пластыря, поэтому сразу пошёл к бетонным блокам.

В оптический прицел винтовки я увидел первую. Как и её сородичи, она бесстрашно неслась на меня. Не знаю, почему они так рискуют, ведь я слышал, что псы умеют очень хорошо оценивать силы противников и противопоставлять им свои. А в настоящем случае, преимущество явно у меня: в руках длинная штуковина, способная плеваться смертью, – собаки, кстати, уже испробовали эту функцию на себе – на плечах голова, мыслящая рациональнее, по рукам, ногам и торсу меня сковала, поблескивающая на солнце, металлическая защита, на которую слабые мутанты имеют правильную реакцию – отступать, и в завершении, обвешанный увесистыми шарами-гранатами пояс. На последнее псы, конечно, могли и не посмотреть, но первые три фактора – весомые аргументы для того, чтобы не нападать. Три шавки, лишившиеся уже двух своих собратьев, поступали очень и очень глупо. Разумеется, простого человека это волновало бы в малой степени, мол, это же животные и что с них взять? И, скорее всего, он, уверенный в своей победе, просто бы пристрелил всех собак и пошел дальше, но я сталкер и в случайности верю мало. Причина на то есть: в Зоне нет случайностей – все происходит с каким-либо умыслом.

С каким? Это и был для меня главный вопрос сейчас. И я, попутно нажимая на спуск, обмозговывал его. Варианта было два: гон мутантов или контролер. Первый, объяснял причину безрассудного наступления собак, но был маловероятен из-за численности псов. Пять шавок это не гон, а самая жалкая пародия. Так что, если бы здесь имел место настоящий массовый забег зверей, то на меня сейчас неслось бы добрый десяток кабанов, слепышей, крыс и прочей фауны. Значит, не оно. Версия с контролером была более реалистична. Единственное, что не укладывалось – если псы могут выбирать себе противника по рангу, то их башковитые братья по катастрофе и подавно. И выводом будет то, что телепат не станет попросту расходовать своих бойцов. Одно лишь только могло оправдывать... контролер отвлекал. Но если так, то...

Тем временем, я поймал в перекрестье ещё одного. Их осталось всего двое. Хотел уже стрелять, но потерял цель – шустрая тварь начала вилять, будто прочла мои намеренья. Теоретически такое возможно, если... да нет, чушь! Выгоднее решать реальные проблемы, а не искать их в догадках. Так, скоро они спрячутся за пригорком, и тогда придется бросать винтовку, потому что в тот момент, когда они появятся снова, расстояние будет недопустимо малым. Кровь из носу, хоть одного нужно подстрелить уже сейчас.

А вот и мой милый пушистик!.. Хрен с два ты уйдешь, гаденыш! Взяв на опережение, я, наконец, добился нужного ракурса. Машинально прошептав: «без обид, симпатяга», я нажал на спусковой крючок. Приклад жестко отдал в плечо. Чуть приглушило слух. Голову пса размозжило и тот, кувырнувшись на полном ходу, замертво остался лежать на холодной земле, конвульсивно подергивая задней лапой. Вот это месиво! Слышу, как упала гильза. Отвлекаюсь. Собрат мертвого животного скрылся за бугром. Ну ничего, с одним-то справлюсь.
Поставив винтовку на предохранитель, я перебросил ремешок через голову, и нарезное тут же спряталось за мою спину. Сейчас эта вещь уже будет бесполезная. Во всяком случае, я плохо управляюсь со снайперками на ближних дистанциях – мне сподручнее пистолетом, да и, как мне кажется, я такой не один. Выпустив дальнобойное оружие из своей хватки, руки приняли в ладонь удобную пистолетную рукоять. И хоть выполнена она была из пластика, но душу грела... непередаваемо!

Я поднял ствол на вытянутых руках, зажмурил один глаз и начал считать. Шепотом. Вот так: раз, два... От нечего делать, потому что ровным счетом ничего не происходило, кроме завываний ветра, а также абсолютно никого не было видно. Это и настораживало, это и учащало сердцебиение. Потому-то я и считал вслух. Брехня, что от бездействия... страшно мне было. Я всегда в напряжении. А как тут расслабишься? Вот и придумываешь себе методы.
Насчитал я восемь. Не знаю, то ли секунд, то ли ещё каких-нибудь отрезков времени, но интервалы между произносимыми мною цифрами были схожи с промежутком одной секунды. И вот тут он вынырнул, наглая рожа. Все также периодически высовывая язык, все также скалясь и точно также несясь по-сумасшедшему. Не замечая никого и ничего, на полной скорости. Расстояние сокращалось... Скорректировав прицел, я начал ловить мутанта на мушку. Сокращается... Сбивчивое дыхание мешало нормально прицелиться, я старался задержать его. Он ближе, ближе... И... поймал, я поймал! Тут же жму на спуск, ещё раз и ещё. Лови, сука! Пистолет дергается вверх и в сторону, неустанно посылая свинец с пламенем. Вправо отлетают гильзы, а пули уходят мимо. Черт! Как такое возможно? Пес, словно заколдованный, виляет из сторону в сторону, уходя от огня. Да так виртуозно, что кровь стынет...

Заколдованный? Все-таки контролер?..

Пес приблизился на расстояние равное десяти метрам, и я попал, так как не попасть было бы грехом. Но пуля навылет прошила лишь лапу, а собака даже этого и не заметила. Нет, это ж надо так умудриться? Специально – никогда не попадешь, а тут... Но ситуация казалось не такой критичной, ведь теперь-то я точно попаду – близко же! Уже почти не целясь, я надавил на спусковой крючок и...

Курок сухо ударил по бойку. И все. Ни выстрелов, ни пламени, ни жалобного визга в ответ. Ничего. Сначала, конечно, опешил. Потом начал думать. Первая мысль: Заело?! Вторая: Нет, патроны кончались... А дальше в голове, один за другим, посыпались маты и оскорбления в свой же адрес. Не дай Бог, кому услышать такое. Это ведь я сам с прошлого раза не дозарядил пистолет. Постреляли с Геной по банкам, твою мать...
Корить себя было некогда. Псу оставалось до меня буквально пару шагов, и я не придумал ничего лучше, как метнуть в неприятеля пустое оружие. Перехватив за ствол пистолет, я коротко размахнулся и что было сил, швырнул в мчащуюся бестию. Вы будете долго смеяться, но я попал. Невозможное возможно!

Тяжелая рукоять рассекла шавке черепушку и та, недовольно задергав башкой, сбавила ход, запнулась и повалилась на бок, спиной ко мне. Надо быть полным идиотом, чтобы думать, мол, все, конец песику. Ничего подобного! Вот ещё бы пара секунд и он бы встал, отряхнулся, а потом бы из последних сил, но оторвал бы мне ногу или ещё что-нибудь в этом роде, потому что в рукопашку с мутантом я бы не потянул. А посему дальнейшие действия были однозначны – я не дал ему подняться. Выдернув лезвие из ножен на бедре, я подскочил к мутанту и слету воткнул ему нож в шею. Собака вяло задергалась, но я придавил её коленом. Когда – на удивление слабое – сопротивление закончилось, я вынул и воткнул острие еще раз, для верности!..

С кончика полоски заточенной стали капала на землю кровь. Я стоял над трупом и думал. Не зная о чем, про что... будто кто-то... За пистолетом. Мне бы за пистолетом идти, поднимать, а я встал, как вкопанный... закопал?.. кто?.. Стою и смотрю в одну точку. Будто мне надели пелену на глаза, на уши, на все тело... И я... я не слышал как они... близко... лапа... кровь... боль... грязь...



Человек с ножом, облаченный в камуфляж, поверх которого были натянуты металлические щитки, стоял на окраине Рыжего леса. У ног его лежал в собственной крови труп слепой собаки. Рядом почему-то валялся пистолет, но человек его не подбирал. Он просто стоял и смотрел в землю. А чуть поодаль неслась разъяренная стая псов. Голов десять, а то и больше. Живая серая лавина неумолимо приближалась и вскоре смела сталкера.

Почему они не напали все и сразу? Виной тому контролер, отрабатывающий новую тактику...

Двадцать девятого мая ротного вызвали в штаб полка, как сказали «На оперативное совещание». Обратно Мороз приехал озабоченный, если не сказать угрюмый. Собрал всех офицеров и старшину в штабе и что-то с ними до ночи обсуждал. На следующий день в комнате для теоретических занятий (или в классе, как мы её называли) он собрал сто процентов всего свободного личного состава роты. Мы понимали, что случилось что-то сверхординарное. Были все, за исключением тех, которые находились в карауле, и нескольких связистов, со спецами, что были на смене. Кто-то принес и повесил на доску большую штабную карту, где были обозначены наша и две соседние части, линия периметра, поселки нашего и соседних кордонов, а так же еще какие-то строения в глубине Зоны.
Зашел ротный.
– Встать, смирно! – подал команду Зуб.
– Вольно, садись. Я собрал вас здесь, – сразу начал ротный, – по очень серьезной причине. Нашей роте, как и еще нескольким подразделениям полка предстоит передислокация. В штабе, командованием полка принято решение о передвижении линии периметра на нашем участке на пять километров вглубь Зоны. Идея эта вынашивалась давно. Проводилась разведка. И вот теперь принято решение о начале операции.
Ротный подошел к доске, взял мел и начал рисовать какие-то кружки соединяя их линиями.
– Это теперешняя линия заграждений. Это соседний блокпост пятой роты сто тридцать второго полка, это мы, дальше седьмая рота и штаб батальона, далее восьмая рота, потом третья рота первого батальона, далее пропускной пункт полка, затем вторая рота и в конце шестая рота второго батальона. Так вот, вторая, полк, третья, восьмая рота, батальон и наша девятая передвигаются вглубь Зоны на пять километров.
Ротный стал рисовать вторую симметричную линию.
– Шестая рота передвигается только на два с половиной километра, соединив по прямой новыми заграждениями полк и блокпост четвертой роты второго батальона. От нас же, заграждения пойдут к блокпосту пятой роты соседей. Они выходят длиннее, но всего на километр с небольшим. На нашем участке строительством новой линии заграждений будет заниматься прикомандированная к нам инженерно-саперная рота. Ротный положил мел и подошел к карте.
– Это мы, – продолжил он, показывая нанесенные на карту объекты. – Это поселения кордона: Гнилищи, Суходол и Кривые ивы. Это дорога вглубь Зоны. Вот здесь в пяти километрах от нашего блокпоста находится овраг. Через него сохранился бетонный мост. Слева, южнее, обширные болота – Гнилая топь. К ним с севера, по дну оврага течет речка Синюшка. Она протекает из глубины Зоны, с северо-запада с территории ответственности седьмой роты, а около нас поворачивает на юг. Вот перед мостом и будет сооружен новый блокпост, а по верху возле оврага будет проходить ров и новая линия заграждений. На севере она будет соединяться с линией батальона, а на юге пройдет вдоль болота, до блокпоста пятой роты соседей.
Все слушали молча. То ли понимали всю серьезность вопроса, то ли, наоборот, мало её осознавали, поэтому вопросов пока не было. Ротный сделал паузу, обвел нас всех взглядом и продолжил.
– Начало всей операции намечено на конец июня, поэтому молодое пополнение в роты придет раньше обычного.
Все оживленно загудели.
– Но есть и не очень приятные известия. До конца операции, демобилизация задерживается, в связи с тем, что полк переходит на военное положение. Однако, есть небольшой плюс, – он сделал паузу. – Вам не нужно будет больше покупать хвосты и копыта у местного населения, потому что их скоро будет столько, что сами продавать начнете. Так что, советую, деньги зря не тратить.
Среди солдат раздались приглушенные смешки, все несколько оживились обсуждая услышанное. Сделав паузу и несколько разрядив обстановку этой шуткой, ротный продолжил.
– Для того, что бы мы более-менее спокойно могли провести всю операцию на нашем участке ответственности, нам придется выдвинуться еще на четыре километра вглубь кордона и захватить комплекс зданий бывшей мастерской сельхозтехники. По нашим данным, там постоянно никто не обитает. Захват будет производить взвод спецназа. Позднее к нему присоединятся два отделения наших контрактников. На спецназовцах будет лежать задача по зачистке территории от бандитов и мутантов, начиная от сельхозтехники и до моста через овраг. На наших парнях задача по организации охраны самого объекта зданий сельхозтехники. Старшим над ними будет Кряж.
После слов ротного все снова зашумели и десятки глаз с завистью уставились в сторону наших контрактников и Кряжа.
– Да-а, везет. Они будут участвовать в реальном деле, пойдут вглубь Зоны, будут биться против бандитов плечом к плечу с настоящими спецназовцами.
– Новый блокпост, а так же работу подразделения саперов будет охранять первый взвод во главе с Зубом, – продолжил Мороз. Я со штабом роты переезжаю туда же. Здесь на старом месте дислокации останется второй и третий взвод. Они будут нашим резервом. Старшим назначен Шава. Обязанности старшины будет исполнять Чистый.
После слов ротного мое сердце учащенно забилось. То же чувствовали, я думаю, и все остальные в нашем взводе. Круто! Наш взвод тоже отправится в Зону. Конечно, не так глубоко как контрактники, но все же. Ротный не зря ведь сказал о трофеях.
– К предстоящей операции приказываю всем отнестись со всей серьезностью. А пока нам предстоит встретить и разместить научную группу. В нее войдут пять человек. Они должны будут провести дополнительные исследования на той территории кордона, что окажется в нашем тылу, что бы окончательно подтвердить отсутствие здесь аномальной радиации и химии. Их временная база будет находиться в Гнилищах. Охранять их будут местные сталкеры, они же будут проводниками. После завершения их работы и доклада о полной безопасности территории, будет начата основная операция. Вопросы?
Все молчали, несколько ошарашенные услышанным.
– А что будет здесь, когда вся рота перейдет на новый блокпост?
– Вероятно, в будущем здесь будет учебная база спецназа. Но до этого еще очень далеко. Еще вопросы?
– На сколько задержат дембель?
– Трудно сказать. Это решаю не я, а полковое командование. Если все пойдет гладко, думаю на месяц. Те, кто останется здесь, поедут раньше. Те, кто в Зоне – позже.
Рота загудела. Среди дембелей пронесся недовольный ропот.
– Первое время придется не сладко. Жить будем в палатках, пока не построят новую линию заграждений, здание блокпоста, казармы, штаб и ангары для техники.
Народ снова зашумел, видимо, начиная потихоньку осознавать всю сложность предстоящего дела. Первая эйфория стала проходить и романтика, грядущей лихой вылазки в Зону, начала сменяться волнением и легким мандражом перед ожидающей неизвестностью и новыми опасностями. Ответив еще на несколько вопросов, ротный распустил нас, оставив переваривать услышанное.
Народ разошелся по казарме, обсуждая будущее наступление. Меня охватили смешанные чувства. С одной стороны, радостное возбуждение, от предвкушения новых грандиозных событий, участником которых мне предстояло стать, с другой – страх перед неизвестностью и опасностями Зоны и предстоящей операции. Если бы мы знали тогда, в какую кашу мы попадем.

Группа ученых не заставила себя долго ждать. Через четыре дня их вместе с разнообразной аппаратурой привезли на Урале в часть. Машина остановилась у штаба. Из нее высыпали три мужика. Выглядели они, как и было положено ученым. Двое средних лет были с бородами, а один, пожилой, в очках и похоже главный, был наоборот гладко выбрит, причем как на лице так и на макушке. Вслед за ними из кунга сошли две женщины. Одна из них была лет тридцати и не вызвала у солдатской половины роты особого интереса, зато вторая была совсем юной, не намного старше нас. Она была лаборантом экспедиции. Тут же кто-то узнал, что её зовут Еленой.
Ученые разбили палаточный лагерь недалеко от штаба, вежливо отказавшись от приглашения поселиться в отдельной комнате офицерской казармы. Их начальник сказал, что не стоит привыкать к комфорту. Но я думаю, он просто ревновал нас к женской половине своей экспедиции. И было от чего. Слух о присутствии баб в части, моментально разнесся по расположению. Тут же объявились помощники, разбить палатку, перенести вещи и аппаратуру. Особенным вниманием, конечно, пользовалась Елена Прекрасная, как тут же окрести ли её наши парни. Офицерский контингент, не оставил без внимания и Тамару, старшего специалиста экспедиции. В отличие от веселой хохотушки Елены, ничуть не смущавшейся, иногда довольно плоских, армейских шуточек и приколов и вовсю использующей дармовую рабочую силу, балдевших от её внимания и огромных серых глаз солдат, Тамара была молчалива и внешне незаметна. Зато, если что-то говорила, то это всегда было веско и по делу, потому с ней считались все в экспедиции. Больше всех в части она общалась с ротным. В основном, это были какие то незначительные бытовые вопросы. Поначалу, на это никто не обратил внимания, но вскоре мы стали замечать, что вопросов иногда было слишком много. Мороз наверняка нравился Тамаре. И хотя ротный внешне оставался, вроде бы, таким же, как всегда, мы все чаще замечали его пристальные взгляды в её сторону. Тем более, что сам он уже давно был разведен.
Кроме этого, в состав экспедиции входили дозиметристы Петр и Василий, прозванные «братанами», за то, что тот и другой носили одинаковые окладистые бороды, и от этого действительно были похожи друг на друга, особенно издалека. Они были простые в общении и веселые мужики, не дураки выпить, знали массу песен под гитару, на которой любили потренькать до полуночи у костра перед палаткой, чем, несомненно, сразу же заслужили полное расположение у младшего офицерского состава роты.
Начальником экспедиции был Лев Яковлевич Ширман, заслуживший в роте погоняло Кощей. Худой и лысый, он был вечно, чем-то недоволен. То тем, что поздно подвезли оставшуюся аппаратуру, то тем, что братаны опять засиделись допоздна и наутро с опухшими рожами и мутными глазами никак не могли установить и наладить блок приема и передачи данных, размещенный возле кунга поста радиолокации и пеленгации, то тем, что наши пеленгаторщики и операторы спецоборудования, никак не могут до конца понять, как принимать и фиксировать данные, которые будут поступать от экспедиции и сканеров внутри Зоны, то тем, что уже нужно скоро выдвигаться в Зону, а еще ничего не готово и нет известий от сталкеров группы прикрытия и так далее.
Экологи пробыли в части неделю. За это время в часть прибыл еще один Урал с аппаратурой, которая в отличие от первой, не распаковывалась, а должна была быть размещена в Зоне. Наконец-то пришло сообщение от сталкеров. Они ждали экспедицию в Гнилищах. Кощей сразу оживился и начал подгонять всех с подготовкой и наладкой оборудования. Отбыли экологи через два дня после получения вести от сталкеров.
Урал с аппаратурой и наша ротная шишига увезли их утром через ворота КПП в Зону. Проводить высыпали все, кто был свободен. Конечно же, все глядели на Ленку. Кто-то просил её записать адрес, что бы потом переписываться, кто-то просто смотрел в след. Она как всегда отшучивалась, смеялась и никому ничего не обещала. Тамара, молча подошла к Морозу и пожала руку. Говорят, их видели ночью, перед отъездом возле внутренних ворот первого ряда заграждений, но все помалкивали. Зато братаны шумно прощались с Зубом, Чирой, Шавой, Кряжем, Малым и еще несколькими контрактниками, с которыми близко сдружились во время полуночных посиделок. Кощей сухо пожал руку ротному, оглядел еще раз всю колонну и полез в кабину Урала. Рявкнули моторы и колонна двинулась в Зону. От БТРа сопровождения, Кощей принципиально отказался. «Что бы меньше привлекать внимание местных, не отождествлять себя с военными и предстоящей операцией» – так объяснил свое решение Лев Яковлевич. С ними отправился лишь квад контрактников. «Для охраны машин и военного имущества» – сказал Кощею ротный. В тот же день квад, Урал и шишига вернулись обратно.
Часть как-то сразу опустела. Все приуныли. Без веселого смеха хохотушки Елены все стало серым и скучным. Будни потянулись своим прежним чередом. Иногда связисты приносили в роту радиограммы от экспедиции. Ленка слала всем привет. И хотя многие понимали, что это лишь формальная вежливость, все-таки на душе становилось немного теплее.
Через неделю к нам прибыли саперы. Их рота разбила палаточный лагерь возле спот-городка, правее, вдоль внутренней линии ограды ротной территории. Через дорогу, напротив палаток длинной полосой вдоль колючки разместилась ротная техника. Два бульдозера, экскаватор, несколько самосвалов КАМАЗ, две бурильных машины, пяток транспортных ЗИЛов, САКи, подъемный кран, дизель-генераторы, топлево-заправщики и так далее. Сюда же начали свозить стройматериалы: бетонные столбы, бухты колючей проволоки, плиты и широченные бетонные трубы для моста через будущий ров. Мы с интересом наблюдали за копошением в лагере саперов, но налаживать близкие контакты пока не торопились.
Командовал ими капитан Чердымцев. Поджарый, жилистый, чернявый, вечно неугомонный, с резкими чертами лица и воспаленными, будто от бессонницы глазами, он тут же заслужил у наших парней погоняло Черт. Черт был мужик адекватный, старшинство нашего ротного признал сразу, поперед батьки в пекло не лез и амбиций не выставлял.
Через четыре дня соседства, наши не выдержали отчуждения и решили первыми пойти на контакт с соседями. Делегация из троих человек, одного контрактника и двоих дембелей из ротных саперов, под вечер направилась к строителям для установления, так сказать, дипломатических отношений. Шествуя по дороге, они минули спортгородок и уже свернули к палаткам, как на подходе, внезапно были остановлены часовым, выставленным у палаточного лагеря, к немалому своему удивлению, так как традиционно думали, что в инженерно-саперных войсках, то есть в стройбате, служат настолько «отмороженные» парни, что им оружие не доверяют. Наши поначалу пытались объяснить часовому цель своего прибытия и, что бы он позвал кого-нибудь из старослужащих или, на худой конец из офицеров. Но солдат ничего не хотел слушать, звать кого-либо отказался, пропускать их тоже не желал, размахивал автоматом, явно чувствуя свое полное превосходство. В конце концов, началась словесная перепалка, перешедшая в ругань, закончившаяся разоружением и избиением упрямого часового. После чего, пацаны проследовали в одну из ближайших палаток. Там они отдали оружие бойца её обитателям, чем вызвали у них растерянность и уважение, и уже было приступили к знакомству и приятельской беседе «за жись», как идиллия была нарушена, ворвавшимся в палатку вооруженным отделением стройбатовцев во главе с лейтенантом-начкаром и избитым часовым. После пары выстрелов в потолок, ротная делегация была положена мордами в пол, связана и препровождена в штабную палатку, под арест, до выяснения всех обстоятельств.
На следующее утро к саперам прибыл ротный. Мороз долго о чем-то разговаривал с их ротным наедине. Потом вышел очень хмурый, забрал пленных и при всех объявил им десять нарядов на хозработы, пояснив, что, так как в части нет гауптвахты, то им придется искупать свой проступок, разгребая ротное дерьмо там, где он прикажет. После этого арестанты направились вместе с Морозом в расположение нашей роты, где были встречены как герои, так как о происшествии стало известно еще вечером. Ротный, конечно, устроил им показательную выволочку перед всем строем, однако успокоив, что об инциденте наверх сообщать не будут. Он повторил еще раз свой приговор, но все понимали, что это просто формальность. «Показательная порка» то и дело превращалась в насмешку и циничную издевку над неудавшимся посольством. Ротный, конечно был обеспокоен инцидентом, но в глубине души был доволен, что наши парни голыми руками положили вооруженного часового и свободно проникли в расположение чужого подразделения, не посрамив тем самым авторитета боевой роты, поэтому ругался только для виду.
На следующий день, в качестве примирения, между двумя ротами был организован спортивный турнир по волейболу и соревнования по силовым упражнениям на спортивной полосе. На последней явное превосходство нашей роты было непререкаемым, а вот в волейболе соседи, хоть и со скрипом, но все же взяли реванш. В результате общими усилиями инцидент был замят, и отношения начали потихоньку налаживаться.

В конце недели, как и было обещано ротным, в часть, на пол месяца раньше сорка, прибыло новое пополнение. Это означало, что в негласной солдатской иерархии грядут новые передвижки статуса. Наш призыв переходил в черпаки, призыв Рубеня должны были перевести в фазаны. Для всех прочих, приход молодых имел мало значения. А контрактники вообще относились к ним равнодушно.
В этот раз за новобранцами в батальон ездил Зуб. Наш взвод не был в карауле, и нам предстояло встречать духов. Их прибыло одиннадцать человек. Взводный привел их в казарму, и, оставив у входа, прошел в расположение, разыскивая Кряжа. Я был дневальным в наряде по роте, а потому с полным основанием вышел к тумбочке, поглядеть на новое пополнение. Там уже стоял Рыба, бывший, как и я дневальным, и расспрашивал духов, кто и от куда, ища земляков, а узнав, что четверо из молодых с Ярославской области, стал допрашивать их на предмет общих знакомых, хотя конечно же понимал, что занятие это бесперспективное. Я присоединился к нему. Оказалось, что с Нижегородчины в роту попало двое: Серега Панарин (Пан) с Дзержинска и Михаил Болотов (Болт) от куда-то из под Выксы. Мы не успели особо разговориться, как вернулся Зуб в сопровождении Кряжа и Чистого. Зуб сдал в их распоряжение молодых, а сам направился в штаб на доклад к ротному. Кряж уже начал передавать ротное хозяйство новому старшине и поэтому привел Чистого принимать пополнение.
В отличие от Кряжа, Чистый относился к приему новобранцев ответственно. Он провел всех их вместе с пожитками в каптерку и о чем-то с ними там беседовал минут десять. Обратно они уже вышли без вещмешков и переодетые в бэушные, но еще хорошие бушлаты.
– Эй, Кром, – обратился он ко мне, – позови сержантов, пусть покажут пацанам их койки и тумбочки.
Я прошел в спальник. Мурат и Дыба сидели в спальнике и, как обычно, пялились в телевизор.
– Там Чистый, вас зовет, духам койки показать.
Мурат и Дыба нехотя поднялись.
– Он зовет… Мог бы и сам им все показать. Не велик еще начальник.
Поворчав еще немного, они направились в коридор, вернувшись от туда в сопровождении духов. Показав им их места на верхнем ярусе кроватей и личные тумбочки, сержанты оставили их на растерзание, тут же набежавшей толпы.
– Ты гляди, Чистый их уже переодеть успел.
– Чистый, а где новые бушлатики?! А?!
– Приказ ротного, у молодых ничего не забирать, что бы в Зону во всем своем пошли.
– Ну, вот и оставил бы им все, а мы бы уж сами разобрались.
– Я же сказал, приказ ротного. Что бы ни один новый бушлат не пропал. Пойдут в Зону, всем выдам родное, а пока в этом походят.
Еще немного поворчав и попрепираясь с новым старшиной, бойцы начали расходиться. Возле молодых остался наш призыв и несколько человек из призыва Рубеня. Молодые стояли сгрудившись толпой и глазели по сторонам.
– От куда, пацаны? – задал вопрос Клюй.
Оказалось, что помимо моих и Рыбы земляков, в пополнении были парни из Владимирской и Тверской областей. Всего одиннадцать человек: Пан, Болт, Голубок, Лист, Фил, Сухарь, Чича, Махмуд, Назар, Кокс и Дьякон. Последняя кликуха меня особо заинтересовала.
– Почему Дьякон?
– Потому, что его отец священник, а перед едой и сном он молится, – вставил реплику один из молодых – Голубок.
Поначалу я принял его за лидера в группе, но потом понял, что просто у него язык подвешен лучше других, а в группе он был на положении балагура или шута, когда как, которому его излишняя болтовня прощалась за веселый нрав и неунывающий характер. Настоящим лидером в группе был Сухарь (Санька Сухарев). Сам родом из Твери, он и в правду был несколько сух и немногословен в общении. Зато старался говорить только по делу, вопросы задавал точные, по сути, и в отличие от Голубка (Сереги Голубева), больше делал, чем болтал, за что и имел непререкаемый авторитет в своем призыве. Немного пообщавшись на различные общие темы, вспомнив и обсудив учебку и общих знакомых, мы приступили к рассказу о местных порядках и негласных законах. Парни слушали нас внимательно, иногда задавая разные вопросы. Внезапно наш разговор прервал окрик Рыбы.
– Дежурный по роте на выход!
Дыба, бывший в наряде за дежурного, не спеша прошел в коридор и тут же вернулся.
– Эй, духи, собрались и быстро прошли в учебный. С вами ротный говорить будет.
Молодые оставили нас и проследовали в сопровождении Дыбы в комнату для теоретических занятий. Их не было около часа. О чем там с ними говорил ротный, можно было только догадываться. Очевидно, обсуждалась их новая служба и предстоящая операция. Вышли они от туда очень озабоченные, загруженные и даже несколько напуганные. Мы, было хотели продолжить разговор о местных порядках, но он неожиданно вдруг перешел на условия несения службы в карауле, патруле и вероятные опасности от встреч в Зоне с мутантами и бандитами. Пришлось успокоить их, что от встреч с крупными и опасными мутантами нас защищает ров, а столкновения с бандитами или сталкерами для них пока исключены по причине, того что боевые квады уже полностью укомплектованы, и потому их молодых никто дальше наблюдательных пунктов блокпоста не выпустит.
– Нам ротный говорил, что недавно у вас в перестрелке с бандитами погиб боец. Это правда? – задал вопрос Пан.
– Да, правда. Вон Кром был в том бою.
Все глаза молодых с удивлением и восторженным уважением тут же обратились в мою сторону. Вероятно, они ожидали увидеть какого-то супермена, а перед ними стоял такой же, как они пацан, старше их всего лишь на призыв.
– Его звали Кирюха – Андрюха Кирилов, – сказал я. – Сейчас бы на дембель собирался.
– Как же он такой опытный...?
– Не повезло. Здесь иногда везение, имеет значение больше чем опыт. Они внезапно напали. Ударили сбоку. Кирюха всех ближе к ним был. Основной огонь весь на себя принял. Был бы кто другой на его месте, точно так же бы полег.
– Кром в том бою трех бандюков замочил, – поддержал меня Рыба.
– У нас выбора не было. Либо они нас, либо мы их, – как будто оправдывался я. Вспоминать остекленевший взгляд того тринадцатилетнего пацана не хотелось.
– А с мутантами часто приходится встречаться? – спросил Фил (Санька Филипов).
– Иногда приходится, – вмешался в разговор, подошедший к нам Рубень и тут же начал рассказывать забавный случай, приключившийся с его квадом. Преследуя раненого кабана, стая слепых и голых собак выскочила ко рву прямо напртив него. Рубень был тогда еще духом. Он шел на правом фланге квада, ближе всех к колючке. Забыв о наличии заграждений, он в полной уверенности, что на него идет волна мутантов, открыл по ним шквальный огонь из автомата, и не успокоился, пока не расстрелял весь магазин до железки, даже когда все зверье уже разбежалось. Потом разговор снова постепенно перешел на ротные порядки. Парни слушали с пониманием. Вопросы задавали по делу. Не спорили и не возражали. Вобщем, оказались нормальными пацанами.
Вечером этого же дня всех бывших черпаков перевели в фазанчики. В эту же ночь фазаны призыва Дыбы неожиданно подняли весь наш призыв и пригласили в класс на беседу. Всем нам был задан один вопрос: «Хотим ли мы черпачить, или есть те, кто, по каким-то причинам не желает»? Мы все дружно ответили согласием. Видимо, иного ответа от нас и не ждали, но тем не менее, еще раз объяснили нам наши теперешние обязанности и права, в новом статусе.
– Вы теперь не духи. За духами будут приглядывать фазаны, а ваша задача выполнять ЦУ ваших дедов, – начал разговор Дыба. – Это значит доставать для них некоторые вещи, которые им будут нужны, ну и выполнять разные другие поручения. Вобщем все, что скажут.
– Однако, вы и молодых не оставляйте, – продолжил разговор Мура, – подсказывайте им все, что не ясно, что бы косяков не было. На грязь вас теперь припрягать не будут, но порядок им в самой роте наводить помогайте. Это остается за вами.
– И в нарядах, что по мелочи, пока они еще не въехали в службу, тоже, – добавил Вобла.
– Теперь, что для вас можно? – продолжил Дыба. – Можно и даже нужно ходить в увольнения в поселок. Если кому-то что-то заказали, то тот, кто идет собирает деньги и покупает на всех. Вас теперь в наряды поменьше ставить будут, время свободное будет.
– Увольнительные берегите. Они вам не для отдыха будут нужны, а для дела. Ну, это вы потом сами поймете.
– Если нет увольнительных, иногда приходится идти в самоход. Мы должны знать, кто и куда ушел, что бы вас прикрыть если что. Ну и сами не тормозите, помогайте и прикрывайте друг друга, – добавил Вобла. – Вы теперь все заодно.
– А в остальном, все, что раньше вам было нельзя, теперь можно, – подытожил разговор Дыба.
На этом беседа была окончена, и мы довольные разошлись спать, потому что утро, как известно, вечера мудренее.
На следующий день духов распределили по взводам. К нам во взвод попали Пан, Болт и Дьякон. Теперь в роте, с первого и второго взводов в резерве оставалось пять человек срочников. Пыру, которого первоначально поставили вместо Кирюхи, вернули обратно в квад Крезы. В наш квад, вместо него, дали Пана. Болт попал в квад Стана, вместо Клина, а Дьякон в квад Мурата вместо Рубеня. Ротный, вопреки всем традициям, приказал как можно скорее и лучше натаскивать молодых в карауле и в дозорах, объяснять все досконально и гонять до седьмого пота, потому что Зона ошибок не прощает.
Все шло своим чередом. После прихода пополнения во взвод спецов, последнее препятствие для начала войсковой операции были преодолены. Все ждали только окончательного заключения групп экологов работавших на кордонах. По доходившим до нас слухам, общие результаты исследований были положительными. Особых аномалий нигде не было. Основное химическое загрязнение на нашем участке имело место на болотах Гнилой топи, и то только потому, что в неё стекались зараженные воды речки Синюшки, несущие туда всякую гадость с обширного участка Зоны. Однако Гнилая топь находилась, хоть и совсем рядом, но все-таки вне нового периметра и не несла непосредственной угрозы обитателям новоприсоединенных территорий. Все уже ждали возвращения группы экологов и чаяли встречу со смешливой и заводной Еленой, как вдруг события приняли совсем нежданный оборот.
Двадцать седьмого числа на ротный узел связи поступил сигнал SOS. Его передала группа Кощея. Он сообщил, что они подверглись нападению значительного числа бандитов. Естественно, первыми при этом пострадали самые не защищенные – женская половина экспедиции. Тамара была ранена в плече. И хоть пуля прошла на вылет, было серьезное подозрение, что задета кость. К тому же она потеряла много крови и очень ослабла. С Еленой дела обстояли еще хуже. Две пули попали ей в грудь. И хотя она была еще жива, но была без сознания, нуждалась в срочной госпитализации и хирургической операции. Экспедиция двигалась от болот, к дороге возле деревни Кривые ивы. Её вел один из сталкеров группы сопровождения, другой двигался сзади прикрывая отход. Еще двое сталкеров остались в заслоне, пытаясь задержать бандитов и дать возможность уйти основной группе. Братаны тащили почти бездыханную Ленку на самодельных носилках, а Кощей вел, а точнее почти тащил на себе, стремительно теряющую силы Тамару.
– Скорее пришлите помощь! – кричал в рацию Лев Яковлевич. – Бандитов очень много! Сталкеры долго не продержатся!
Известие о нападении на экологов всколыхнуло всю роту. Будь наша воля, весь личный состав тут же сорвался бы в бой, на выручку экспедиции. Но воля была не наша, а ротного, поэтому, как всегда, вся слава досталась контрактникам. Два квада нашего первого взвода, во главе Зубом, стремительно собрались по тревоге и выдвинулись на БТРе в район деревни Кривые ивы. После непродолжительного боестолкновения, основная масса бандюков, перебивших, к тому времени, сталкерский заслон и уже догнавших экспедицию, была частично уничтожена, рассеяна и загнана в Гнилую топь. Однако, времени разыскивать их по болотам и добивать не было. Раненых женщин и остатки экспедиции погрузили в БТР и помчали в расположение роты, где их ждал, уже вызванный, полковой транспортный вертолет, что бы доставить в госпиталь. Сталкеры остались на месте. Толи не хотели лишний раз пересекаться с нами и с особым отделом, толи решили обшманать тела убитых бандюков и похоронить своих, а возможно, что и все вместе одновременно. Оплату от ученых они получили заранее, поэтому встреч более с ними не искали.
Позже мы узнали, что по слухам, на ученых напала та самая группа, что весной прорвалась в Зону, столкнувшись с моим квадом. С того времени она пополнилась новыми отморозками и прочно обосновалась на развалинах Сельхозтехники, контролируя основную дорогу с кордона в глубь Зоны. Командовал бандой некто Мазай. Он стремился подчинить себе местных сталкеров, взять под контроль кордон и здешних торговцев. Известие о появлении на кордоне группы экологов и о намерении военных, после получения положительных результатов исследований, передвинуть периметр вглубь Зоны на целых пять километров, рушило все планы Мазая, так как самые обжитые территории, а следовательно и торговля на них терялись для него безвозвратно. Сталкеры, конечно, ушли бы дальше в Зону и со временем основали бы новые стоянки и поселки. Но пока бы там появились торговцы, пока бы наладилась торговля оружием, боеприпасами, снаряжением и артефактами, прошло бы много времени. Амбиции и жадность Мазая такой расклад не устраивал. Экспедиции поступило предложение дать «нужный» отчет об экологическом состоянии на кордоне, а после отказа от предложения на ученых была объявлена охота. К счастью, к тому времени, все основные исследования уже были окончены. Осталось только обобщить все данные и сделать заключительный отчет.
Бандиты напали утром, когда палаточный лагерь экспедиции только просыпался. Женщины готовили завтрак и поэтому первыми попали под обстрел. Мужчины, бросив палатки, вещи и оборудование, стали выносить раненых женщин из-под огня, выдвинувшись к ближайшей дороге, в сторону Кривых ив. Сталкеры сразу приняли бой. Они оказались ребятами не робкого десятка, имевшими большой опыт по выживанию в Зоне, а потому ответным огнем сразу загнали бандюков обратно на опушку, к краю болот. Потеряв несколько человек и не сумев использовать внезапность нападения, те залегли в подлеске и видимо вызвали подкрепление. У экспедиции появилось время на то, что бы уйти и унести с собой раненых. Тамара к тому времени справилась с первым шоком после ранения. Её перевязали, и она смогла двигаться самостоятельно. Елену же пришлось нести на носилках, сооруженных из жердей и плащпалатки. Медикаменты из аптечек на некоторое время могли поддержать в ней жизнь, но её нужно было срочно доставить в больницу. Двое сталкеров остались возле лагеря прикрывать отход основной группы. Третий вел их кратчайшим путем к дороге, а четвертый, чуть сзади прикрывал тыл от возможного прорыва бандитов. Вот тогда Кощей и послал сигнал SOS. Бандюки наверняка прослушивали частоту переговоров ученых и военных, а потому сразу же усилили натиск и вскоре, перебив заслон, бросились в погоню за экспедицией.
Экологи уже дошли до дороги и с надеждой ожидали помощи. Оставшиеся двое сталкеров вели отчаянный бой возле края болот с наседавшими на них бандитами. Значительная группа отморозков пыталась обойти их справа, тогда как основная масса наседала спереди, продвигаясь вдоль края болот. У экологов было ружье и два ПМа, но что это против такого числа стволов. Положение было критическим. Наши подоспели как раз вовремя. Вдали раздался рокот выстрелов, а в залегших в кустарнике бандитов, срезая ветки и круша в щепки стволы деревьев, полетели трассы из крупнокалиберного КПВТ. БТР с ревом пронесся мимо раненых и развернувшись закрыл их своим корпусом от пуль нападавших. С брони посыпался десант тут же открывший огонь. Бандиты, осознав дальнейшую бесперспективность своих действий, начали разбегаться, скрываясь в кустарнике за кочками и валежинами. Их не преследовали, а лишь стреляли по тем, кто был в поле видимости. Тем временем раненых быстро погрузили в БТР, туда же усадили остатки группы ученых. Сталкеры от эвакуации отказались. Они хотели вернуться к брошеннному лагерю. Кощей слезно просил их собрать хоть что-то, что могло остаться от оборудования, сулил им награду. Сталкеры вроде бы соглашались, но ничего не обещали.
Квады влезли на броню, БТР развернулся и стремительно помчался к блокпосту. Там его уже ждал вертолет, куда спешно погрузили раненых. Кощей улетел вместе с ними. Вертушка поднялась и унесла их в дивизионный госпиталь. Петр и Василий остались на блокпосте роты. Кощей поручил им забрать основное оборудование из Гнилищ и хоть что-то из того, что осталось в поле. Вечером этого же дня, пришедший из батальона Урал и ротная шишига увезли аппаратуру из поселка. К сожалению то, что осталось в поле, было утеряно безвозвратно. Сталкеры божились, что все приборы были разбиты бандитами. Проверять никто разумеется не стал, хотя и были некоторые основания для сомнений.
Потом мы узнали, что Елене сделали операцию. Она прошла тяжело, но молодой организм выжил. Тамаре пуля все же задела кость, но только вскользь, лишь царапнув. Вскорости её плече и она сама пошли на поправку. Ходили слухи, что она стала переписываться с ротным, но это было уже потом. А сейчас, у нас всех было лишь одно желание вернуться в Зону и карать, карать… потому, что почти вся рота сбежалась к БТРу, когда ребята бегом несли на руках Ленку и Тамару к вертолету. Мороз связался со штабом полка и просил разрешения начать на нашем участке войсковую операцию немедленно, резонно полагая, что бандиты могут уйти от ответа, но ему отказали. Выдвижение должно было начаться утром первого июля. И полковое командование не желало менять свои планы. К тому же, лишние боестолкновения, а значит и возможные потери в эти планы не входили.

Утром первого июля, в четыре утра рота была поднята по тревоге. Пока все получали оружие и боекомплект, к распахнутым воротам КПП подъехала колонна из четырех БТРов и ротной шиишги. Два первых БТРа, забитые еще с вечера ящиками с боеприпасами, продовольствием и медикаментами, предназначались для наших контрактников. Они во главе Кряжем, не мешкая влезли на броню и спешно выдвинулись в Зону. Не успел еще утихнуть гул их дизелей, как совсем рядом на бреющем прошли две вертушки с десантом спецназа. Завертелось.
Наш первый взвод, во главе с Зубом и Морозом должн был погрузиться на оставшиеся два БТРа, так же забитые под завязку разным добром, которое мы таскали вчера до самой темноты. Сзади стояла шишига тоже загруженная под самый тент. Замыкал колонну подъехавший чуть раньше транспортный Камаз саперов. Из него, вместе с десятком бойцов, вылез тот самый лейтенант, что в прошлый раз арестовал троих наших разоруживших часового. После построения и кратких напутственных слов ротного, мы не спеша полезли на броню. Потом колонна медленно двинулась вперед. Кроме экипажей БТРов к нам прикомандировали двух связистов: Треху и Гриву.
Погода в этот день была обычной. С утра моросил противный, мелкий дождик, а низкие облака казалось касались макушек деревьев. Мы ехали по дороге, минуя одну деревню за другой. Суходол и Кривые ивы, стоявшие чуть в стороне от дороги, казались пустыми. Никто не выходил на нас поглазеть, никто не встречал и не провожал нас. Все как будто вымерло или попряталось. Не слышно было ни обычного, далекого лая собак, ни визжания плотей, ни даже канонады от уже должной, по всем прикидкам, начаться перестрелки у Сельхозтехники, ни гула барражировавших над ней вертолетов.
– Слушай! – спросил я у Воблы, пытаясь перекричать гул дизеля БТРа. – А чего это местных не видать?!
– Попрятались! А сталкеры, наверняка еще вчера все свалили вглубь Зоны! Операцию ведь, не делали секретом и все наверняка знали, когда все начнется, вот и дернули! И боя на Сельхозтехнике, наверняка нет! Спецназ просто с вертушек высадился, а наши потом подтянулись! Вот и все!
– То, то стрельбы не слышно!
– Так если нет никого, чего стрелять?! Ну, может пара собак каких-нибудь там болталась! И те, наверное, разбежались от вертолетов?! А патроны теперь беречь надо!
Через десять минут наша колонна подтянулась к мосту через овраг. Передовой БТР встал у въезда на мост, заблокировав проезд в Зону так, что бы просматривался и простреливался овраг и все пространство за ним. Остальная колонна остановилась примерно в тридцати метрах от моста. Парни принялись разгружать шишигу и БТРы, разбивать палатки и обустраивать огневые точки. Отделение саперов, тоже разгружало свой КАМАЗ, а их командир вместе с нашим ротным стали что-то разглядывать и размечать на местности возле оврага.
– Вобла, твой квад в охранении на передовом БТРе! – крикнул ротный.
Мы с Паном тут же бросили ящик, который волокли к одной из палаток и вслед за Воблой и Вирой потянулись к БТРу.
– Эй, Вобла, ты хоть молодого оставь. Кто ящики-то таскать будет? – подал голос Клим.
– Он в охранении и будет вместе с квадом.
– Да пусть будет. Вон, пусть ящики из БТРа выгружает.
– Ладно, Пан, давай займись ящиками, мы втроем покараулим. Кром, твой правый сектор. Вира – твой левый. А я спереди послежу. Смотреть в оба. Если что сразу говорите, не молчите.
Мы влезли на броню, уселись на брошенные под зад вещмешки, наблюдая каждый за своим сектором. Тем временем саперы уже что-то вымеривали и размечали колышками. Как я понял, ширину и направление будущей линии заграждений. Отступив метров пять-семь от края оврага, они наметили место от куда начнется сооружение нового заградительного рва. Было решено, что сначала будут вести его направо, на север, вдоль оврага до соединения с саперами седьмой роты, а уже после поведут налево, мимо болот к линии заграждений пятой роты, сто тридцать второго полка. Как обычно, ров будет шириной четыре метра, а через три метра от его края уже пройдет линия внешнего заграждения.
Через два часа после нашего прибытия, подтянулись остальные саперы с техникой и стройматериалами. Пока одни продолжили разбивать палаточный лагерь, другие тут же без суеты взялись за дело. Видимо прокопали уже ни один ров и построили не один мост, застолбив и опутав колючкой много сотен километров. Несколько отступив от дороги, по ранее намеченным ориентирам, экскаватор начал рыть ров, а в трех метрах от него буром сверлились ямы под бетонные столбы заграждений, которые тут же, с помощью подъемного крана устанавливались туда из кузова КАМАЗа, сразу засыпались землей и трамбовались. Мы краем глаза наблюдали за их слаженными действиями и за тем, как на наших глазах, рождалась новая линия укреплений.
Было решено, что первоначальное расположение нового блокпоста нашей роты и лагеря саперов будет находиться внутри квадрата шестьдесят на шестьдесят метров. Передняя линия заграждений будет состоять из стандартных бетонных столбов с колючей проволокой. На месте будущих ворот силами нашей роты уже сооружалась огневая пулеметная точка. Благо песка и другого грунта у нас теперь было в достатке, а пустых пластиковых и полотняных мешков, специально для этого дела, мы привезли больше сотни штук. Сложнее было с ограждением по остальным сторонам. Тратить на них бетонные столбы было нельзя. Необходимо было что-то придумать. Километрах в четырех на северо-запад, от нас, за оврагом, по имеющимся данным, располагалась брошенная мертвая деревня Роймищи. После обеда было решено направить туда КАМАЗ и отделение саперов, под охраной БТРа и двух квадов, разобрать какую-нибудь уцелевшую избу, а её бревна использовать в качестве столбов для ограждения. В охранение послали мой квад и квад Рыбы. Командовал всеми Зуб.
Окружавший нас ландшафт был малолесистым и выглядел как, заросшие редким кустарником поля, с иногда попадающимися перелесками. Немного поблуждав, мы разыскали деревню. Она представляла из себя около десятка полуразрушенных мертвых домов, заросших по самые крыши кустами и бурьяном. Два крайних дома справа, были вполне пригодны, для того что бы их разобрать и использовать по назначению, а уцелевшие доски могли пригодиться для обустройства лагеря, ну или в качестве дров для походной кухни. КАМАЗ остановился возле выбранных домов, а наш БТР проехал вдоль деревни, дабы убедиться в отсутствии каких-либо угроз.
Деревня создавала довольно унылое и несколько жудковатое впечатление. Покосившиеся и заросшие стены изб, рухнувшие или вообще лишенные кровли крыши, вывалившиеся окна и двери, оторванные ставни. Деревня не просто была пустой и не обитаемой – она была мертвой. Общее впечатление усугубляла полная тишина, и это угнетало еще больше. Казалось, что из-за слепых, разбитых глазниц оконных проемов, за тобой неотступно наблюдают затаившиеся глаза каких-то потусторонних, неведомых и чуждых существ.
БТР проехал через деревню и развернулся возле крайних домов. Недалеко от одной из последних изб показалось какое-то движение. Кто-то явно убегал через бурьян вспугнутый нами. Все как по команде вскинули автоматы. Жмура не выдержал и выстрелил в сторону убегавших.
– Отставить огонь! – рявкнул на него взводный. – Команды палить не было! Ты чего, Жмура, ворошиловский стрелок, по звуку шагов стрелять можешь? – отчитал его Зуб. – Запомни, стрелять здесь нужно редко, но метко и только если уверен, что перед тобой враг. В Зоне лучше иметь побольше друзей, потому что врагов здесь, итак всегда в избытке, а если уж выстрелил, должен попасть, а не транжирить боеприпасы. Здесь тебе не ротный блокпост. Как знать не пришлось бы завтра, каждый патрон считать.
– Сплюнь, взводный, – подал голос Студа.
– И потом, – продолжил Зуб, – стрельба в Зоне не отпугивает, а привлекает. Стреляли, значит есть трупы, а это либо хабар, либо жратва, кому чего. Поэтому, поаккуратнее с оружием.
БТР тронулся в обратный путь, к оставленным нами саперам. Стрельба Жмуры всполошила их. Они похватались за автоматы, забрались в машину и уже хотели рвать когти, куда глаза глядят. Пришлось соврать им, что, мол, пугнули пару слепых псов. Они успокоились и вслед за нами стали спускаться на землю. Вскоре работа закипела. Пока доблестные саперы разбирали избушку, мы охраняли окрестности. Квад Рыбы тупо сидел на броне БТРа и глазел по сторонам, а наш квад Зуб загнал на чердаки соседних домов, или точнее на то, что от чердаков осталось. Оттуда мы были должны вести наблюдение за окрестностями.
Оказалось, что мертвые с виду дома внутри были весьма обитаемы, во всяком случае, раньше. Я оглядел доставшуюся мне избушку, в которую вошел, выбив ногой покосившуюся и висящую на одной петле дверь в сени. Пройдя на двор, я заметил на его достчатом полу множество обглоданных реберных костей и позвонков. Оставалось надеяться, что они не человеческие. В углу в подклети, возле хлева, в котором когда-то держали скотину, сохранилась старая солома, в которой были устроены лежбища. В стене хлева, со стороны огорода одно из бревен было вывернуто. Образовалась весьма обширная щель. В нее, видимо, и проникали хозяева логова. Очевидно, что это были собаки. Непонятно только, какие. Кости наверняка остатки от добычи, что приносили щенкам их родители. Скорее всего, мать увела их отсюда, как только услышала звук приближающегося БТРа. Не исключено, что именно их мы и видели в бурьяне. Больше ничего интересного на покрытом сантиметровым слоем пыли, тенетами и грязью дворе я не обнаружил и прошел обратно, через сени в дом.
В избе передо мной предстала та же картина всеобщего запустения, грязи и развала. Собаки за дверь проникнуть не могли, но время и так сделало свое дело. Странно, но мебель почти вся сохранилась, хоть и была в весьма плачевном состоянии. Сразу за дверью находилась кухня. Слева в ней стояла русская печь. В ней и рядом с ней лежала разная посуда: чугунки, горшки, кастрюли. Прямо стоял, старинного вида шкаф, так же с разной посудой. Часть её была разбита и сброшена на пол. Около вывалившегося окна стоял стол, рядом валялись два стула, с другой стороны стояла пустая алюминиевая фляга из под воды. Справа на стене была вешалка, на которой висело какое-то ветхое тряпье, когда-то бывшее одеждой. Налево, возле печи, был вход в горницу. Обитый фанерой потолок с облупившейся краской, провис от времени и сырости, а со стен клоками свисали отставшие обои. Слева, у стены стоял шифанер и драный диван, а справа у печи, кресло. Обивка их давно обветшала и изорвалась, обнажив нутро с ржавыми пружинами, напоминающими торчащие ребра мертвой туши. За диваном я увидел тумбочку со стареньким разбитым телевизором, а у стены под окнами – стол, покрытый запыленной и обветшалой грязной скатертью. Возле стола стояла пара стульев. Над столом, за стеклом висела рамка с пожелтевшими, белесыми фотографиями бывших хозяев дома. В правом углу на божнице стояли иконы, а точнее то, что от них осталось, так как левкас и краска с них давно осыпались, оставив стоять лишь голые доски. Справа у стены была кровать покрытая, грязным, запыленным покрывалом, на котором сверху лежали две такие же подушки. Я открыл шифанер. В его ящиках стопами было разложно разное тряпье, от которого тянуло какой-то прелью и плесенью.
Странно, но дом не был разграблен сталкерами, которые обычно тащат все, что может пригодиться в походной жизни или, что можно продать жителям на кордоне. Вероятно, решил я, это из-за логова собак. А кости, что валялись во дворе, очень может быть принадлежали тем, кто все-таки решил наведаться за хабаром в деревню. Не известно, как бы встретили нас, если бы не БТР и толпа вооруженного народа? Эти мысли заставили меня вспомнить, что я не на экскурсии, а на боевом посту и подняться на чердак.
Чердаком это место можно было назвать весьма условно. Когда-то крытая дранкой крыша, отсутствовала, обнажив голые покосившиеся стропила. В огромные проломы, было прекрасно видно, наш БТР, стоявший на улице и парней сидящих на броне, саперов копошащихся на соседнем доме и КАМАЗ, в который они таскали бревна, снятые со стен. На улицу с чердака выходило достаточно большое и давно лишившееся стекол окно, позволявшее так же неплохо видеть и контролировать всю обстановку. Со стороны бывшего огорода, фронтон вообще отсутствовал. Я занял сдесь наблюдательную позицию, позволявшую держать вполе зрения максимальную территорию.
Вдруг я услышал странный шорох и треск. Как будто кто-то, вспугнутый шумом ломаемого дома, шарахнулся в соседних кустах. Я затих и пригляделся. Вскоре они себя проявили. Это были псевдопсы. Трое здоровенных, серых зверюг медленно крались к нам. Они были метрах в тридцати, но мне с чердака их было прекрасно видно. Они, почти что ползли на брюхе, припадая к земле. Иногда они замирали, лежа на одном месте, иногда вставали, принюхивались и прислушивались. Я наблюдал за ними сверху. Если бы не я, они могли бы подкрасться к нам легко. Никто бы с земли их точно не заметил. Я почти шопотом сообщил по рации о стае Зубу и запросил, что мне делать. Толковый он все-таки командир. Если бы не посты на чердаках, стая подобралась бы к нам не замеченной. Сколько их там прячется в бурьяне: три, пять, десять, двадцать? Напади они на нас внезапно, сколько бы из нас осталось в живых? А еще, теперь я точно знал, чьи там были кости во дворе.
После моего сообщения, поступила команда взводного, и возле машин началось суматошное движение. Мне было видно, как саперы бросили бревна, похватались за автоматы и полезли, кто на броню БТРа, а кто в КАМАЗ. Башенный пулемет и все стволы автоматов уставились в сторону моего укрытия. Ожила в гарнитуре рация.
– Ты видишь их, Кром?
Голос взводного был холоден и спокоен.
– Да, примерно в двадцати пяти метрах, за домом в бурьяне, трех псевдопсов.
Звери, толи услышали мои переговоры, толи увидели и почуяли переполох у саперов. Они залегли и прекратили движение. Обо всем увиденном я доложил Зубу.
– Что мне делать? Стрелять? – На несколько секунд воцарилось молчание. Взводный думал.
– Да, огонь.
Я щелкнул предохранителем. Патрон уже был в патроннике. Это давно стало правилом. Оружие всегда должно быть готово к стрельбе. Часто секунды были ценой твоей жизни. Собаки среагировали мгновенно. Звук щелчка предохранителя, и они бросились прочь от дома. Я дал очередь по убегающей стае. Кажется в кого-то попал, но проверять это желания не было.
– Как там? – снова ожила рация голосом взводного.
– Все свалили. Кого-то вроде бы ранил, но вобщем все смылись.
– Ясно, продолжай наблюдение. Если что, сразу докладывай.
– Понял.
Перехватив поудобнее калаш, я стал вглядываться в то место, где только что кралась стая, хотя было ясно, что теперь они с этой стороны точно уже не появятся.
Несколько раз оглянувшись, я видел в пролом крыши, как нехотя спускались из кузова КАМАЗа и с брони БТРа саперы, как прежде, чем вернуться к работе долго вглядывались в кусты и бурьян вокруг. Зато работали они теперь с удвоенной скоростью. Я их понимал. Мне самому придется идти обратно через дом, где находилось логово псевдопсов. А может они уже пробрались внутрь и караулят меня на выходе? От этих мыслей было немного жутковато. Захотелось вылезти из чердака на крышу и спрыгнуть вниз, не заходя в дом.
Когда работа была окончена и бревна от разобранной избы все погружены в КАМАЗ, поступила команда покинуть боевые посты и собраться. Я сообщил взводному, что в моем доме, во дворе, обнаружено логово, с лежками и целой грудой костей и, что я спускаться вниз боюсь, опасаясь засады.
– У меня здесь тоже, такая же фигня, – услышал я в рации голос Виры из дома напротив.
– Ладно сидите тихо, сейчас к вам вышлю бойцов, – ответил Зуб.
Я подошел к лазу на чердак. Вскоре обломки входной двери в сенях заскрипели.
– Эй, Кром, ты где? – услышал я голос Воблы.
Я спустился вниз. Вобла и Студа стояли в сенях избы и с любопытством их разглядывали.
– Ну, где твое логово? Покаж.
– Вон, на двор загляни.
Студа стволом АКМа открыл достчатую входную дверь из сеней на двор, потом вошел.
– Круто! Жаль фотик не взяли, такие бы фотки в альбом на дембель.
– А ты завтра сюда с ним вернись, когда хозяева дома будут, – съязвил Вобла.
– Ага, добавишь свои ребра к лежащим, – поддержал его я.
– А чего там, в доме?
– Да, ничего особенного, так, барахло старое.
Студа и Вобла открыли дверь и прошли в дом. Послышался звук загремевшей флаги и каких то кастрюль. Я приоткрыл дверь в дом.
– Эй, пошли от сюда, а то сейчас стая вернется…
– Не сикуй, молодой, – подал голос Студа, – здесь же кландайк. Что же весь хабар бросить теперь?
Он вышел, неся под мышкой скрученный матрац с кровати. В другой его руке была та самая алюминиевая двадцатилитровая фляга.
– Это, что бы дембелю спалось тепло и мягко, а это под воду пойдет, – пояснил он.
– Он же весь прелый и какой-то плесенью воняет.
– Повоняет и перестанет, а спать на нем все же лучше, чем на голой земле, пусть даже и в спальнике.
Следом вышел Вобла. В руках у него было свернутое ватное одеяло, большая, литров на десять эмалированная кастрюля и почти такой же емкости чугунок.
– Лишняя посуда солдату не помешает. Вдруг живность какую подстрелим, мясца сварить там или чего? – заявил он, угадав мой немой вопрос.
– А чугунок то, ты, зачем взял? В деревнях в таких, только скотине варят, брось.
– Дурак, ты, Студа. В нем на костре лучше всего все варить. Поставил среди углей. Махом закипит. Не то, что в кастрюле. Я вон и крышку прихватил. А если что, его отмыть можно. Духам скажу, отдраят как котовы яйца.
– Эй, вы чего там?! Мародерничаете?! – крикнул Зуб.
– Да, ладно! Сами потом спасибо скажите! Пришли, лучше еще пару бойцов! – ответил Студа.
Из дома напротив моего и из соседнего, напротив разобранного, тоже что-то уже тащили и складывали, кто в кузов КАМАЗа на бревна, кто в БТР. К нам подошли еще Пан и Жмура.
– Так, пошли, там еще два стола нужно вытащить и четыре стула. Аккуратно, – распорядился Студа.
Как только все трофеи были вынесены и погружены, колонна тронулась в обратный путь. В этот же вечер один из столов и два стула были поставлены в палатку взводного и ротного, второй стол, похуже, с кухни стоял в палатке квада Студы, что сразу сделало её местом всеобщих посиделок, чаепития, игры в карты и прочих нехитрых солдатских развлечений.
К нашему возвращению расположение роты сильно изменилось. Все пространство уже было занято ровными рядами палаток. В центре располагалась штабная палатка. Правее к краю от неё была большая складская палатка и походная кухня. Спереди на бетонные столбы уже была натянута колючка. Как только мы привезли бревна, их сразу распилили пополам, установили по периметру, в уже приготовленные ямы. Колючку на них пока не натягивали, все равно столбов не хватило. Было решено съездить и разобрать еще одну избу, а пока по периметру в качестве заграждений поставили технику саперов. По углам и четырем сторонам, было сооружено восемь постов – огневых точек, на которых по два часа несли караул, часовые. У каждого квада, была своя персональная палатка. Первую ночь, спали в спальниках прямо на земле. Бронники, оружие, шлемы, разгрузки, ЗАКи и противогазы складывали тут же рядом, кому где удобнее.
Мой черед заступать на пост был с двенадцати до двух часов ночи. Мурат, бывший разводящим, растолкал меня без десяти. Я продрал глаза, вылез из спальника, обулся, надел бронник, разгрузку, сгреб автомат в одну руку, а шлем в другую и медленно поплелся из палатки. От соседних палаток уже брели такие же сонные бойцы других квадов. Собрав всех, Мурат двинулся к постам.
Мне досталась центральная огневая точка перед мостом. БТР от него убрали, перегнав за ров, поставив сзади первого поста, внутри периметра. Это пост был самым лучшим, так как саперы уже успели выкопать ров на всю длину новопоставленных заграждений, оставив нетронутой лишь дорогу к мосту.
Ночь выдалась кромешная. С неба, затянутого пеленой туч, как обычно моросил противный мелкий дождик. Мы шли вдевятером, освещая путь налобными фонарями.
– Стой. Кто идет? – послышался полусонный голос часового.
– Смена и разводящий. Отозвался Мурат.
– Ну, наконец-то! – узнал я голос Шкарпа. – А я уж думал, про меня забыли?
Я взял у него плащ-палатку, нацепил её себе на плечи.
– Смотри, Мороз посты проверяет, не проспи.
– Ладно.
– Да, и не забывай каждые полчаса в штаб дежурному об обстановке докладывать. Рацию сразу на таймер поставь, что бы не прозевать.
– Понял.
Вереница бойцов приняла к себе Шкарпа и двинулась направо к угловой точке второго поста. Удаляясь все дальше, она становилась похожа на какую-то извивающуюся, светящуюся змею. Вот змея остановилась, замерла ненадолго, отдав одного и приняв в себя нового бойца, свернула направо, двинулась дальше вдоль периметра и скрылась за поставленными вдоль его машинами. Я решил осмотреть позицию.
Огневая точка представляла из себя круглую стену из мешков с песком метра два в диаметре и около полутора метров в высоту, с тремя бойницами и входом, обращенным к лагерю. Спереди, над мешками, из брезента было сооружено что-то вроде тента. Под ним стояли два ящика. На одном, побольше, лежал, стволом в амбразуру, ПКМ. Рядом валялась рация с гарнитурой и ракетница на случай тревоги. На ящик поменьше можно было присесть. Правда, ноги все равно находились снаружи под дождем. Я выключил фонарь, поставил таймер на рации на половину первого, сунул её в карман разгрузки, прилепил за ухо гарнитуру и стал слушать ночь. Вот где то завыла стая собак. Ей ответила другая, чуть в стороне. Где то, совсем далеко, послышались выстрелы. Наверное, кто-то отбивался от зверья. А может просто пуганул их, отгоняя от своего ночного укрытия. Дождь шелестел по брезенту, потом с него зажурчала и потекла струйка воды. Подул порыв ветра, зашуршали листья кустов на берегу речки.
– Штаб, ответь первому.
– На приеме, – услышал я голос ротного.
– Пост принял.
– Хорошо, понял.
– Штаб ответь второму…, ответь третьему…
Часовые докладывали в штаб о приеме постов.
Прошло минут двадцать. Вой собак повторился снова, но теперь уже близко, совсем рядом. В ту же секунду, справа, за машинами раздался звук пулеметной очереди, с углового, второго поста его поддержал АКМ, а вверх взвилась красная ракета. Я щелкнул рацию на постоянный радиообмен.
– Штаб, штаб, я первый.
– Да! Штаб на связи! – услышал я голос ротного.
– Нападение на посты справа. У второго и третьего идет бой, второй дал сигнал, общей тревоги.
– Понял, тебя первый, продолжай вести наблюдение, общая боевая готовность.
– Штаб, второму! Нападение мутантов на третий пост.
– Я третий! Меня зажали! Собаки, псевдопсы!
– Держитесь парни! К вам идет помощь!
– Я четвертый, третий пост ведет бой, поддерживаю огнем.
Рация разрывалась. Загрохотали выстрелы пулемета четвертого углового поста. Еще одна ракета взвилась в небо, но уже над центром лагеря. Сзади около палаток начался шум. Лагерь просыпался и поднимался по тревоге. Меду тем пулемет на третьем посту замолчал, зато заработал ПКМ на втором. Я видел, как длинные очереди трассеров уходили в темноту, в сторону третьего поста. Перехватив автомат, я наблюдал за боем в боковую бойницу. Адреналин стучал пульсом в висках. Стрельба на третьем посту между тем началась вновь. Било сразу несколько автоматов. Опять ожила рация.
– Второй, четвертый, отсекайте их короткими! Смотрите нас не зацепите! Мороз, это Зуб, у нас трехсотый, тяжелый!
– Кто?
– Мура. Собаки порвали.
– Бегом его сюда! На БТРе будем отправлять за периметр!
– Мороз, свяжись с полком, пусть пришлют вертушуку на старый блокпост, Мура очень тяжелый, большая кровопотеря, его срочно в госпиталь нужно!
Между тем пулеметы на втором и четвертом замолчали. Только на третьем продолжали звучать редкие и короткие очереди сразу нескольких автоматов. Видимо стая ушла или вся легла у поста. Через какое-то время стрельба вообще прекратилась.
– Так, второй и четвертый пост, не расслабляемся! Возможна вторая волна. Сейчас мясо придут подбирать. Глядеть в оба! – предупредил Зуб.
– Всем постам: Усилить наблюдение! – узнал я голос ротного. – Возможно, они попытаются напасть с других сторон.
Я всматривался и вслушивался в ночь. Где то там, в темноте, казалось, затаился невидимый враг и сейчас подкрадывается, готовясь напасть. Захотелось загородить или завалить чем-нибудь проход внутрь кольца из мешков, а ров спереди и колючка с боков уже не казались спасительным укрытием.
Сзади, взревел дизель БТРа. Освещая фарами, он промчал от конца лагеря до штаба. Развернулся и помедлив немного, двинулся в обход техники, огибая лагерь по периметру, выехал на дорогу и начал стремительно удаляться. А где то вдалеке уже был слышен гул летевшего на старый блокпост вертолета.
– Внимание, всем постам, не забываем докладывать каждые полчаса. Сейчас час ноль пять.
Я посмотрел на электронные часы на дисплее рации. Таймер стоял на половине первого. В этой суматохе на его писк, я даже не обратил внимание. Я переставил его на половину второго.
Со второго поста, прозвучала короткая автоматная очередь. Неужели снова началось?
– Второй, что у тебя там опять? – тут же взорвалась рация.
– Какое-то шевеление поблизости.
– Не трать патроны впустую. Ящиками вход сзади закрой и сиди. Стрелять только наверняка. Кстати, третий и четвертый, вас тоже касается. Сейчас местная фауна сюда подтянется, будут трупы подбирать. Дальних пусть утащат. Следите за ними, но не стреляйте, только уж если уж совсем близко подойдут, тогда… И если бьете, то наверняка, что бы сразу наповал, потом тут же доклад в штаб. Ясно?
– Ясно, ясно, ясно, – разноголосо отозвалась рация.
Оставшееся до смены время я провел вглядываясь и вслушиваясь в кромешную темноту вокруг. Несколько раз мне показалось, будто бы я слышу какие-то шаги или шуршание за рвом. Но нет, все было тихо. Не исключено, что какие-то ночные твари и вправду прошмыгнули мимо, торопясь на устроенное парнями кровавое пиршество. Я включил налобный фонарик. Далеко он не светил, но, во всяком случае, близко незамеченными они уже не подойдут. Интересно, как там Мура, жив? Кто теперь будет в кваде вместо него?
За этими размышлениями незаметно пролетело пол часа, а потом еще половина. Звук таймера в очередной раз прервал мои думы. Я снова доложил обстановку по рации.
– Штаб, я первый.
– На приеме штаб.
– Два, ноль, ноль. У меня все спокойно.
– Понял первый, жди смену.
– Штаб, я второй…, штаб, я третий … – продолжала доклады рация.
Минут через пять, я увидел ползущую ко мне в темноте знакомую змейку из восьми светляков налобных фонарей. Когда она подошла совсем близко, я подал голос.
– Стой. Кто идет?
– Кто, кто? Дед Пыхто! Смена пришла! – подал голос Мурат.
Он был явно возбужден произошедшей стычкой. Наверняка он участвовал в перестрелке и адреналин боя еще не вышел, будоража кровь и нагоняя кураж. От общей группы отделился Пан. Он нес в руке большой переносной фонарь.
– Принимай пост. Пулемет, рация – все в исправности. Не забывай, таймер ставить и каждые полчаса в штаб докладывать, а то ротный, ругается, – съязвил я. – Вот, держи.
Я расстегнул плащ-палатку, снял и отдал её Пану.
– Чего молчишь, молодой? Ты не молчи, говори что-нибудь.
– Да все понятно, – отозвался Пан.
Он зашел на пост, включил фонарь и поставил его на стенку из мешков. Свет фонаря осветил дорогу от поста к мосту. Я подошел к остальным, и мы двинулись дальше, вдоль колючки.
– У тебя тут лафа, – начал Мурат, – ров, колючка с двух сторон. У остальных вон голое поле. Пыра и Карась, наверное, крепко в штаны серанули, когда на третий волна пошла.
По шеренге прошел смех.
– А мура? – спросил я.
– А муре, кранты. Комисуют стопудово. Ключица сломана, на ноге связки порваны, левая рука – вообще месево, все кости раздроблены, если не оттяпают, повезет. Крови много потерял, жгут в двух местах накладывали. Обкололи всего, на аптечках только и живет. Его на БТР и в роту, на старый блокпост. Там на вертушку и в дивизионный госпиталь. Зуб его повез.
– Кто напал?
– Псевдопсы. Ваши, наверное из деревни, в гости приходили, узнать – куда это вы их домик увезли, вместе с мебелью?
– Много?
– Штук десять, как минимум. Пятерых он у поста из пулемета положил, одного ножом прямо внутри заколол. Да там, где-нибудь на подходе еще, наверное, есть? Со второго и с четвертого, наверняка, еще кого-то подстрелили. Проверять и считать ведь никто не пошел.
Мы подошли к угловой точке.
– Стой. Кто идет? – послышался голос Пыры.
– Смена пришла, что бы ты сходил, штанишки поменял, – подколол его Мурат.
– Очень смешно, – отозвался Пыра, – особенно, наверное Муре, сейчас.
От нас отделился Фетишь, неся в одной руке коробку с пулеметной лентой для ПКМа, а в другой переносной фонарь.
– Ну как ты? Нормально? Патроны еще остались?
– Да. Наверное, еще с пол коробки. Фонарик не выключай.
– А я большой принес.
Пыра отдал Фетишу плащ-палатку и присоединился к основной группе. Мы свернули направо и пошли вдоль стоящих машин к третьему посту. Подходя к нему, услышали дежурное: Стой. Кто идет?
– Не идет, а едет, – отозвался Мурат, – паровозик из Ромашково, что не видишь? Ты чего там, спишь, солдат!?
– Уснешь тут с вами! – узнал я голос Жмуры. Ты, со сменой там не затягивай.
– Сиди на жопе ровно, – отозвался Мурат, – а то не ровен час откусят.
В строю послышался смех. На мое удивление, мы даже не задержались у поста.
– А его, что менять не будут?
– Не, Кром, он нынче попал. Он ведь Муру сменил. Придется ему теперь за себя стоять и за того парня.
– Точно. Я совсем забыл.
Под ногой что-то хрустнуло. Я наклонил голову посмотреть. Фонарик осветил на земле, россыпь стреляных автоматных гильз – напоминание о минувшей стычке.
– Мурат, вы хвосты у песиков уже оприходовали? – нарушил я возникшую саму собой паузу.
– Конэщно, дарагой! Всех шестерых, что у мешков и на посту валялись. Эх, и здоровые твари. Самый лучший хвост, Муре в госпиталь отвезем.
– Так ведь, заберут.
– А мы перед выпиской, что бы домой увез.
Я вспомнил брата Юрки Кумова – Андрюху, его хвост псевдопса на берете и огромные шрамы на спине. Наверное, ему тоже парни хвост в госпиталь привезли, как память о лютой схватке со свирепыми порождениями Зоны.
За этими мыслями я не заметил, как мы добрели до червертого поста.
– Стой. Кто идет?
– Не спишь, водоплавающий? Смену, вон, тебе привел.
– Смена – это хорошо! – услышал я голос Карася.
– Слышь, парни, тут такая тема. Вы хвостики, конечно, с псевдопсов того, да?
– Нет, тебя ждать будем.
– Я уж так и понял. А у меня тут еще два лежат, совсем рядом, метров пятнадцать. Меня кто меняет?
– Я, – подал голос Кузя.
– Фонарь принес?
Кузя подал фонарь. Карась включил его и посветил чуть в бок. Луч выхватил из темноты два мертвых тела, метрах в пятнадцати от поста.
– Вы когда, прибежали и по ним лупить начали, они от третьего в мою сторону шарахнулись. Штуки четыре,

– Вы когда, прибежали и по ним лупить начали, они от третьего в мою сторону шарахнулись. Штуки четыре, точно. Двоих я с ПКМа завалил, остальные сдернули куда-то.
– Мурат, может сходим, резанем с них хвосты, а пацаны прикроют если что.
– Ты, чего, Карась, больной? Тебе Муры мало?
– А если, те двое, где-нибудь там поблизости затаились? – встрял в разговор Пыра. – Подранки, они злее здоровых.
– Да, ладно! Они уж свинтили давно.
– Свинтили? Не знаю как у тебя, а у меня до самой смены поблизости от поста кто-то ошивался. Я даже шмальнул по ним разок.
– Да слышали, слышали, как тебя Мороз по рации нагибал.
– Мурат, как хотите конечно, но я туда не пойду и вам не советую. А ротный узнает, так еще и вставит вам пистон…
– А мы ему не скажем. Мурат, время теряем, пока не чухнулись, сгоняем по бырому. Их вон, прямо в фонаре видать. А то крысюки с кроками до утра все раздербанят, и волос от шкуры потом не найдешь.
Мурат раздумывал и колебался. Мероприятие это было и вправду сомнительным. А если ротный узнает? А если еще и отбивать Карася придется? Ему, как разводящему, ротный задницу на фашисткий крест порвет. Но азарт и уговоры Карася взяли верх.
– Ладно, давай один, бегом. Фонарь налобный выключи, не отсвечивай! Кузя, на пост, к пулемету! Эти две туши на прицел, если кого рядом заметишь, – сразу огонь.
– Только со мной не перепутай!
– А, ты, водоплавающий, если в рацию скажу назад, сразу назад. Понял?! И не дай бог, ты не пойдешь, рожу потом разобью самолично. Усек?
– Да, ладно. Все будет на мази. Я пошел.
– Всем внимание! Следить за обстановкой и за этим придурком.
Мы перехватили автоматы, направив их туда, где в луче фонаря лежали два мертвых псевдопса. Вот Карась отделился от общей группы и побежал в свете фонаря к собакам. Вот склонился над одним телом, потом над другим, отрезая хвосты. Вот уже понесся бегом обратно.
– Вот и все, а вы боялись. Блин, Пыра, ты прав, их там как вшей на гашнике! Там дальше еще пара трупов! До них фонарь не достает, – кричал он возбужденно, сам того не замечая, – так там глаза светятся, как угли в печке!
– Да, ладно, верим, чего орать-то? Ты, плащ-палатку то, Кузе отдай, да и двинем дальше, пока ветер без сучков.
Мы приняли в строй Карася и двинулись. Смена остальных постов прошла обычно. Парни, лишь расспрашивали о ночном инциденте у Мурата, Пыры и Карася. Те охотно рассказывали. А Карась еще и хвастался своей вылазкой, к неудовольствию Мурата, который резонно подозревал, что это трепло своим языком подведет их под монастырь.
Обойдя таким макаром все восемь постов, мы закончили смену караулов и прибыли к штабной палатке на доклад к ротному. Мороз оглядел все наше войско и спросил: почему была задержка на четвертом? Мурат тут же не сморгнув соврал, что в свете фонаря вблизи поста как-будто бы показалось какое-то движение. Пришлось задержаться и понаблюдать за обстановкой. Мороз промолчал. Потом дал команду: «разойдись», а Мурата и Карася пригласил в палатку для личной беседы. Что он им там говорил, я не знаю, но по слухам, ротный пообещал за следующую подобную вылазку прирастить хвосты псевдопсов к их личным задницам.
Всего этого я не слышал. Утомленный насыщенными событиями ночи, я отправился в свою палатку, залез в спальник и тут же провалился в глубокий сон. По счастью подниматься по тревоге больше не пришлось.
На утро было решено наведаться с ответным визитом в логово псевдопсов в деревне, а заодно и еще две избушки разобрать. Это, что бы уж точно столбов на весь периметр вокруг расположения хватило. Послали опять отделение саперов, теперь уже два КАМАЗа и БТР с двумя квадами и Зубом во главе, который, доставив Муру к вертолету, под утро уже вернулся обратно. Было решено зачистить поселение и как можно быстрее разобрать по бревнышку все дома, чтобы не создавать соблазна у местных тварей селиться в брошенном жилье.
В этот раз наш квад в деревню не попал. С утра мы вместе со всеми занялись уборкой трупов мутантов оставшихся после ночного побоища. По правде сказать, целыми трупы остались только рядом с третьим и четвертым постом. Всего насчитали девять псевдопсов и еще четыре слепых пса. Последние, наверное, пристали к стае, в расчете поживиться остатками добычи и попали под общую раздачу. Кроме них обнаружили еще останки трех-четырех крысюков. Уцелели только те тела, что находились в непосредственной близости от постов. От остальных сохранились лишь обглоданные скелеты, и те не целиком. Местная фауна быстро подобрала за ночь халявное мясо.
Особенно меня поразили тела псевдопсов. Огромные, тяжеленные, каждое размером не меньше взрослого человека. Тащить их приходилось вдвоем. Короткие, по собачьи тупые морды, пасти с огромными и плоскими, как ножи зубами и такими же загибающимися во внутрь огромными клыками. Все в них было предназначено лишь для одной цели – рвать на куски и убивать. Я представил, как эти твари мчались из темноты на пост к Муре, каково ему было отбиваться ножом от таково вот монстра, как трещали в этих зубах кости его руки. Мне стало не по себе. Шерсть у псов была серая как у волков, густая и жесткая, как щетина у кабана. Мощные лапы, каждая из которых была величиной почти с ладонь человека, и грудь были все покрыты шрамами и свежими рубцами от стычек и драк с жертвами и другими хищниками-мутантами. Сильные, беспощадные и свирепые твари, прирожденные убийцы. Дембеля с дедами, конечно же притащили фотик и пока мы таскали это мясо, устроили фотосалон, дабы запечатлеть свои славные подвиги для потомков. Ротный велел оттащить тела и кости подальше за ров. Наши умельцы решили было выковырить клыки из песьих челюстей, но только клинки чуть не переломали о «стальные» кости. Это их не смутило. Тут же в расположении нашлась пара топоров, которыми оттяпали головы трупов. Немедленно была принесена большущая, привезенная нами из деревни кастрюля, а возле периметра разведен костер. Нашей черпаческой братии было дано ЦУ – сварить головы и уже потом вынуть из челюстей клыки. Тем временем «бравые вояки» вовсю снимались с головами в руках, изображая из себя потомков Аттилы и Чингисхана.
Не успели мы закончить с трупами, как появилась новая работа. Прибыла шишига с роты. Она привезла кровати, и мы двинулись её разгружать. Собирали их тут же, возле машины. Две что получше, конечно же отнесли в палатку к Зубу и Морозу. Вместе с ними разместился ротный саперов капитан Чердымцев (Черт). Его койка, с брошенным поверх матрацем, стояла в ряд, с лежащими на полу матрацами и спальниками, ротного и взводного. В отличие о нас, у саперов транспортной техники было много, и они практически все перевезли еще вчера. Поставив кровати и положив на них постели, мы вышли из палатки. Два матраца для себя и ротного Зуб привез в БТРе утром, когда возвращался из роты. Много туда не влезло, но с дюжину все-таки привезли. Что получше, конечно, отнесли ротному со взводным. Остальное разобрали дембеля, деды и старшие фазаны. С койками вышла та же история, а потому мне и Пану, в эту ночь, видимо придется опять спать на земле. Правда, ротный вроде как сказал, что до вечера привезут остальное. Но кто его знает, как там все обернется.
Днем Мороз засунул нас в караул. Я стоял на угловом, втором посту и наблюдал поверх стены из мешков, как экскаватор копает ров, ссыпая землю на два КАМАЗа-самосвала. Они отвозили её далеко за расположение и вываливали метрах в тридцати за линией задних столбов. Там образовался уже значительный вал из куч земли и глины. Рядом, параллельно с экскаватором, сверлил землю бур, готовя ямы под бетонные столбы основной передней линии заграждений. За ним следовал кран, отделение саперов и транспортный КАМАЗ, с которого в ямы устанавливали эти столбы. Скоро на них и на деревянные, что шли полосой от основной линии, назад вдоль расположения, натянут колючку и этот пост станет безопасным и не досягаемым для мутантов. Он станет, даже, безопаснее первого, защищенного рвом. Потому, что перед первым есть проход в заграждении, под будущие ворота и через ров по дороге, где будет мост. Тем более, что ров в северную сторону сегодня продлят еще на пару сотен метров и подобраться к посту станет вообще сложно.
Погода в Зоне в этот раз была ясной, если это можно было так назвать. Дождь не шел, а сквозь облака, даже, иногда просвечивал белесый диск солнца. Торчать на территории поста было скучно. Время между докладами в штаб тянулось медленно. Я решил выйти и понаблюдать за работой строителей снаружи. Поставленная на прием рация, молчала. Закрепив, гарнитуру на ухе, я вышел и сел на траву, облокотившись на мешки с песком. Посидев так минут пять, я встал, прошелся несколько шагов в зад и вперед, присел и опять встал, разминая ноги. Время тянулось медленно. Я достал из разгрузки рацию и посмотрел на таймер. Было двадцать пять минут второго. До доклада еще пять минут, а до смены полчаса с лишним. Я подошел ко рву, посмотрел на его свежие стены и сплюнул вниз, в яму. Экскаватор вынул очередной ковш земли и плюхнул его в железное чрево КАМАЗа. Его монотонная работа нагоняла дрему. Вновь захотелось присесть. Я присел на корточки перед постом, сложив на колени автомат и облокотившись спиной на мешки. За шумом работающей техники ничего не было слышно, поэтому, когда экскаватор вдруг прекратил свою работу, а экскаваторщик опрометью вылетел из кабины и побежал к самосвалу, я сразу не сообразил в чем дело. Потом, то же сделал крановщик, выскочив из своей кабины и спрятавшись за транспортный КАМАЗ. Что-то было не так. Я дернулся с автоматом, наклонился вперед, что бы встать. В этот момент что-то сильно ударило в бронешлем, голова дернулась в сторону, в ушах зазвенело, в глазах сделалось темно. Я потерял сознание, но понял это лишь, когда очнулся. Сколько я так пролежал, не знаю. Пришел в себя я лежащим на земле, уткнувшись лицом в траву. Она щекотала ноздри и щеку. Двигатели техники все так же продолжали работать. Я пошевелился. Вроде цел, не ранен. Рация тут же разорвала эфир голосом ротного:
– Второй, второй, ответь штабу! Что у вас случилось?! Второй, второй, не молчи! Кром, мать вашу, да что у вас там такое?!
Я поднял голову и осмотрелся. Все саперы столпились, спрятавшись за двумя КАМАЗами, стоявшими вдоль рва. В руках у них были автоматы, но никто не решался выглянуть из-за машин. Они были очень напуганы. Переднее стекло кабины крановщика было пробито, а заднее разбито и осыпалось. Пуля – тут же сообразил я и, перехватив автомат, пополз на четвереньках за спасительную стену из мешков. Забравшись внутрь, я переключил рацию в постоянный режим.
– Штаб, ответьте второму.
– Да, штаб на приеме! – ожила рация в гарнитуре голосом ротного.
– Пост и группа саперов, подверглись обстрелу. Откуда велась стрельба, не знаю. За шумом техники выстрелов не было слышно.
– Почему не отвечал, воин?!
– Оглушило, немного. Пуля прошла вскользь по сфере бронешлема. Сам цел, не ранен.
Почти тут же внутрь поста ввалился Дыба, следом через минуту появился ротный. Мороз встряхнул меня, стал ощупывать и осматривать, нет ли где крови.
– Ты как, цел?
– Цел. Оглушило только мальца.
Мороз выскочил с поста и стал отдавать какие-то команды снаружи, то ли саперам, то ли нашим парням, что по тревоге прибежали сюда вместе с ним и Дыбой. Дыба расстегнул ремень и снял с моей головы бронешлем.
– Повезло тебе, Кром.
Я оглядел сферу. Сбоку у самого края была отметина. Пуля чиркнула по ней возле виска, содрав краску и оставив глубокую царапину. Он что-то говорил еще на счет везения, но я уже плохо понимал. У меня закружилась голова, замутило, перед глазами пошли круги. Дыба что-то крикнул и стал снимать с моей головы гарнитуру от рации и вытаскивя её из разгрузки. Потом меня подхватили и куда-то повели под руки. Потом я оказался в своей палатке на спальнике. Сунутый под нос кусок бинта с нашатырем привел меня в чувства. Рядом сидели Дыба и Вобла.
– Ты как? Очухался? Бледный как мертвяк.
– Нормально.
– Мутит? Сотрясение у тебя, похоже.
– Ладно не дрейфь. Легко отделался. А могли бы сейчас твои мозги из сферы вытряхивать. А так, жив, радуйся.
Он хлопнул меня по плечу.
– У саперов вон, трехсотый – водила с КАМАЗа. Пуля в ногу попала.
В палатку вошел Мороз, неся мой АКМ и сферу.
– Ну как он?
– Оклемался, вроде, – ответил Дыба.
– Да, навел ты шухеру, Кром. Саперы в рацию орут, ничего толком сказать не могут. Ты, молчишь, а они знай верещат: «У нас трехсотый, большая кровопотеря, пришлите санитара!» А про тебя вообще сказали, что ты убит.
– Значит, сто лет проживешь!
– А я думаю, ну все, кранты. Вчера только трехсотого отправили, а сегодня еще и двухсотый.
– Он, товарищ капитан, сначала, в экскаватор пальнул, в кабину, потом по крану, – начал объяснять я, – я рядом с постом снаружи был. Только за автомат, тут удар в голову, в глазах потемнело и все… Очнулся, уже на земле лежу.
– Это он, поиграть решил с нами, гад, – подытожил ротный. Предупредить нас, мол, всех по тихому перестреляем. Вы, мол, здесь ничто и звать никак. Ну что ж, мы услышали. Война, так война.
– Блин, час от часу не легче. То мутанты, то эти уроды теперь, – посетовал Дыба.
– Похоже, Кром, это твои с Воблой старые знакомые. Те, что Кирюху подстрелили, а потом на экологов напали, – продолжил ротный. – Надо с группой связаться, что в Роймищи уехала. Пусть будут начеку, а то не обстреляли бы их тоже. Давай, поправляйся.
Ротный вышел из палатки. Вслед за ними ушел Дыба.
– Ну, я тоже пойду, к пацанам там, – начал Вобла, – ты отдыхай давай. Вон можешь на мою койку лечь. Вечером в караул. А то парни и так за вас двоих с Мурой службу тащат. Саперы сегодня основные укрепления больше сооружать не будут. Сейчас только вокруг расположения колючку натянут на столбы, что вчера поставили. Да когда новые привезут, их тоже воткнут, и все.
– А раненого в роту не повезут?
– Пока – нет. У нас только один БТР. Его никто не отдаст. Рана у него плевая. Пуля через дверь кабины в мясо попала и сидит не глубоко, кость не задета. Был бы здесь Пэдро, он бы сейчас её запросто достал. Ничего, до вечера не умрет. А вечером на втором БТРе отвезем его в роту, а от туда, уже в госпиталь отправят. Потерпит. Ладно, пойду я.
Вобла встал и вышел из палатки. Дурнота уже отступила. Я лежал, и глядя в потолок палатки, думал, что сегодня мог запросто погибнуть. Стало как то жутковато. Я взял сферу. Ощупал пальцами шершавую царапину следа от пули. Зона окрестила меня сегодня. А может тот стрелок и вправду никого не хотел сейчас убивать? Просто играл с нами, как кошка с мышкой. От этих мыслей вдруг пришло ощущение беззащитности и безысходности. Наверное, этого они и добиваются. Нет, не дождутся. Они сделали свой выстрел. Теперь моя очередь. А я уж не стану играть. И если поймаю в прицел бандитскую рожу, не стану мазать и, забавляясь, куражиться. Постепенно я не заметил, как уснул.
Меня разбудил Вобла. Я открыл глаза, не понимая еще, что происходит и тут сообразил, что сплю прямо в броннике и в сбруе, так, как меня привели с поста. Дневные события тут же всплыли в мозгу. Этак, мы скоро без брони и оружия себя голыми начнем ощущать.
– Подъем, меченый! Э, ты чего так подорвался то? Не ссы, не тревога.
Послышался смех. В палатке, кроме Воблы стояли еще Пан и Дьякон. Ну вот уже и кликуху новую прицепили.
– Мы тебе кровать принесли и матрац. Там шишига еще барахло привезла. Давай, поднимайся.
Я встал, сгреб автомат и шлем. Подошел Вобла, скатал мой спальный мешок. На его место парни тут же поставили кровать с матрацем, а сверху бросили спальник.
– Сейчас Пану койку принесем. Ты как, оклемался? – спросил Вобла. – Там, из деревни машины приехали с бревнами и остальным. БТР набили битком всяким хламом, можешь поучаствовать в разгрузке.
Сказав это, Вобла вышел вслед за Паном и Дьяконом. Я снял бронник и разгрузку, положил их вместе со шлемом и автоматом на свою кровать и побрел к БТРу.
Ротная шишига стояла на дороге посередине лагеря. Левее, возле складской палатки, остановился БТР. Молодые и наш призыв заканчивали разгрузку и сборку остатков кроватей привезенных из роты. Где-то вдалеке тарахтели две бензопилы и движок буровой. Саперы торопились – пилили бревна и ставили столбы вокруг периметра. Старшие призывы столпились у БТРа, выгружая и рассматривая привезенные трофеи. Некоторые отходили, унося по своим палаткам разные вещи. Восновном это были одеяла. Кроме того привезли посуду и разнообразный инструмент, который мог пригодиться при благоустройстве лагеря. Тут же стояли два стола и валялось несколько стульев и табуретов. Было даже странно, как это уместилось в БТРе, хотя часть, наверняка, привезли на броне. Я подошел ближе и хотел было направиться, помочь своим разгружать шишигу, но ту меня окликнул Мурат.
– Эй, глушенный! Кром, иди сюда! Вон, видишь палас, давай бери его и тащи к периметру. Потом захватишь пару тройку стульев и принесешь свою саперную лопатку в чехле. Стулья поставишь, повесишь на них палас, и выбьешь, как следует от пыли и мусора. Потом его к ротному в палатку отнесешь. Давай!
Я подошел к лежащему в стороне, свернутому в рулон, большому, не меньше трех метров в длину синтетическрму паласу. И где они его только надыбали? Взвалив его на плече, я направился к боковым столбам, с уже натянутой свежей колючкой. От паласа пахло пылью и сыростью. Сбросив его с плеча, я вернулся за стульями, потом сходил палатку за саперкой. После часа возни, с постоянно падающими стульями и съезжающим с них паласом, я решил, что лучше будет повесить его прямо на столбы, на проволоку. Покончив с выбиванием пыли, я снова скатал его и отнес в палатку к ротному, как было велено. Вернувшись к БТРу, я обнаружил, что вся немногочисленная, привезенная добыча уже была разгружена. Часть её снесли в склад, другая часть была благополучно растащена по палаткам личного состава. У склада меня со стульями уже дожидались Шкарп и Пыра.
– Вот кто наши стульчики подрезал. А мы-то все гадали, куда они делись?
– Я палас ротному выбивал?
– Да, ладно, мы знаем. Это так, по приколу. Давай их сюда.
Отдав стулья, я направился к себе. Вернувшись в жилище нашего квада, я не мог не отметить разящих перемен в скромном солдатском быту. Вместо аскетичных спальников на земле, в нем стояли четыре железные кровати, с матрацами и подушками. Кроме того, между койкой Воблы и Виры, лежал чистый, хоть и поблекший от времени, полотняный половичек, очевидно привезенный из деревни. Между кроватями аккуратными кучами было уложено снаряжение нашего квада. В центральный опорный столб, вбили гвоздь, на котором висела керосиновая лампа. По стойкому запаху бензина, я понял, что она уже заправлена, и сегодня вечером нам не придется сидеть в темноте или сажать батареи налобных фонарей. В углу стоял стол и два табурета, тоже явно не из казармы. На своей кровати, мечтательно глядя в потолок, лежал Вира.
– А, меченый, ну как, тебе обстановочка?
– Ничего так, уютненько стало.
– Это еще что. Вот тумбочки с одеялами привезут, наволочки на подушки. Ротный обещал цистерну-прицеп четырехтонку с водой из роты. Мы тут с Воблой чайничек эмалированный приобрели и примус заныкали. Заварочки из роты закажем, будем чаи гонять. Повезет в следующий раз в деревню попасть, посуды разной надо будет привезти, ну там пожарить сварить чего-нибудь съедобное из местной фауны, а то через пару недель сухпай поперек горла вставать начнет.
– А где все?
– Так в карауле, опять.
Вира глянул на свои наручные часы.
– Восемнадцать часов. Через два нам с тобой заступать. Отдыхай пока.
– Да не хочется, выспался уже.
– Ну, сходи на кухню, чайку попей. С дровами и водой пока напряг, потому там только чай кипяченый. Вот с роты цистерну привезут и из деревни досок пару КАМАЗов, можно будет горячего сварить. На костре ведь много не накашеваришь, а для кухни до хрена дров надо. Так что, пока сухпай, да жиденький чаек.
– Да, перекусить можно бы.
– А ты?
– Я уже похавал.
Я достал свой вещмешок, порылся и извлек железную кружку и фляжку. На её дне еще что-то бултыхалось. Выйдя из палатки, я вылил остатки вчерашнего чая на землю и побрел к кухне. Налив в кружку и фляжку горячего, пресного чая, я вернулся обратно в палатку. Внутри было тихо и сумрачно. Вира похоже уснул, тихо сопя на кровати. Я прошел, наклонился над вещмешком, достал из него банку тушенки и пару сухарей, а туда сложил фляжку с чаем. Вытащив из ножен штык-нож, я уже собирался вскрыть банку, но подумал, что не стоит шуметь и вышел из палатки, захватив с собой тушенку, чай и сухари. Я сел на траву, расположившись справа у входа. Поставив на землю чай и сложив сухари, я вскрыл тушенку и принялся за скромный ужин.
Странно, но здесь в Зоне пока общий быт еще не был налажен, каждый как будто бы жил сам по себе. Почти не было общих построений, ни поверок, ни даже общего принятия пищи. Каждый ел, когда выдавалась свободная минута между караулами и хозработами. Иногда, квад питался вместе. Иногда бойцы собирались группами по призывам – кто с кем дружил, но чаще приходилось перекусывать водиночку, когда выдавалось свободное время. Я заметил эту странную особенность Зоны. Она разъединяет людей. Разъединяет даже здесь, в армии.
За этими размышлениями, я продолжал поглощать содержимое банки, хрустя сухарями и запивая все уже остывшим чаем. Казалось, что начинало смеркаться. Был еще далеко не вечер, но в вечно затянутой облаками Зоне, всегда темнело рано и быстро. И даже днем иногда чудилось, что утро, сменившее ночь, плавно переходит в начинающийся вечер, особенно если с утра лил дождь. Я доел тушенку и сухари, допил чай, отнес пустую банку в мусорную яму, вырытую сзади палатки, вернулся обратно и решил полежать, скоротать время до караула. Внутри царил полумрак. Снаружи все стихло, даже звук техники саперов. Видимо они закончили возиться со столбами и тоже решили отдохнуть. Сегодняшний суматошный, насыщенный событиями день затих и подошел к концу. Не было слышно, даже обычных по вечерам, звуков от пробуждающегося к ночной жизни, разнообразного зверья Зоны. Убаюканный этой тишиной, я сам не заметил, как провалился в глубокий сон.