Серв
Как раз-таки нет, это не сюжетная зарисовка. Это - отрывок. Просто запечатленный кадр. Здесь не надо писать кто, откуда и куда. Главное, действие!
Если ты читал мои работы выше, то там ты мог видеть пример сюжетной зарисовки, где все разжеванно. А тут нет. И это совершенно нормально.
С вопросами "почему не убежал? , как промахнулся?", обращайтесь к главному героя, не ко мне.
отредактировал(а) Русский мамонт: 24-07-2012 16:40 GMT3 час.
Русский мамонт, прочитал все. Понравилось. Есть яркая индивидуальность, стержень и харизма главного героя. Если бы было можно прочитать повесть целиком, а не отрывками, что бы не терять общую сюжетную линию, было бы еще интереснее.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Серв
Зря прочитал, вернее рано :) На днях будет ещё одно переосмысление раздела с добавлением финального, третьего эпиода. К тому же, я переработал первые два эпизода, переписав многие диалоги и сами действия, добавляя реалистичности происходящему. Теперь стало намного лучше.
Серв \
Спасибо, конечно. Но вот я твое произведение не осилил, уж извини. Начинал. Два раза начинал, но... не знаю, как-то... мало действий, все обстаятельно. Быть может, я ещё не дорос до такого. Не знаю.
Русский мамонт, понимаешь повесть написана как воспоминания от лица главного героя. Мало экшена, согласен, и Зона не сразу появляется. Ну это потому, что я стремился к реалистичности в повествовании. Ведь в реалной жизни, даже в горячих точках не каждый день "Сталинград".
Твой герой -- наемник-киллер, преследования перстрелки для него обыденность. У меня же показана жизнь обычного армейского блокпоста, заставы охраняющей периметр. И хотя в их службе тоже случаются стычки со сталкерами, перестрелки с бандитами и столкновения смутантами, она все же спокойнее и монотоннее операций военсталов и существования прочих сталкеров, каждоминутно рискующих жизнью среди аномалий, хищьников и отморозков внутри Зоны.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Вот еще одна моя работа... О том как человек, много лет проживший в Зоне Отчуждения возвратился за Периметр.
Вне Периметра.
Он бежал. Бежал не оглядываясь. Теперь можно... Теперь все будет по-другому... В голове еще крутились воспоминания, мрачные тени, кровь, смерть и ужас. Все то, что забыть невозможно. Он так устал! Боже, как же он устал! Устал от... НЕТ! Теперь все будет по-другому! Он посмотрел на чистое небо и не смог оторвать взгляда. Как красиво... Где-то в глубине сознания все еще томились воспоминания о том, что эти светящиеся частицы называются звезды, а этот огромный зеленый диск - луной, но... Сейчас некогда думать об этом. Нога застряла между корнями деревьев и человек распластался на земле, еще не высохшей после дождя. Он почувствовал, что больше не может бежать. Сердце бешено колотилось, норовя сломать ребра. Холодно... Беглец закрыл глаза и потерял сознание. Теперь можно... Теперь все будет по-другому...
Родион быстрым шагом шел по лесу в сторону Периметра, нетерпеливо крутя головой по сторонам. Солнце уже вошло в зенит. Так что надо поторопиться, если он не хочет опять попасться на глаза патрулю. А ведь ему так хочется хоть одним глазком, пусть и через заставу, посмотреть на загадочного мутанта. По телику показывали, что какая-то очередная тварь пробралась в Предзонье. Вояки поймали мутанта живым и скоро передадут ученым на опыты. Если повезет, то Родиону удастся увидеть загадочную зверюгу. Все одноклассники обзавидуются! Мальчик так увлекся мыслями, что не сразу заметил человека, лежащего прямо в грязи, и чуть не споткнулся об него. Первое, что пришло на ум - бомж или алкоголик. Однако, вскоре Родион понял, что ошибся. Человек был одет в очень грязный защитный от радиации комбез, а на шее у него висел респиратор. Чуть в стороне валялся такой же грязный вещмешок. Неужели сталкер? Но почему он лежит на земле? Школьник испугался, что мужчина умер от радиации и, с опасением отойдя от него, поспешно достал из кармана и активировал дозиметр, который дали ему в школе. От предполагаемого сталкера действительно немного фонило. Точно так же, как и от каждого жителя Предзонья. Родион снова подошел к мужчине и потрогал пульс. Сердце билось. Может позвать кого-нибудь на помощь? Ага, хороша помощь здать сталкера. Мальчишке до дрожи хотелось помочь сталкеру, поговорить с ним... Не придумав ничего путного, Родион оттащил мужчину к кустам, что бы солдаты не увидели его и сел рядом.
Я очнулся под вечер. Открыв глаза, увидел красные облака на фоне рыжего неба. Нет, не выброс... Просто солнце садится. Сколько же я лежал в отключке? Отчетливо ощущалась боль в боку и правой ноге. Я приподнялся и увидел сидящего напротив пацана лет одиннадцати. Тот восхищенно смотрел на меня и протягивал вещмешок.
- Ты кто будешь?- мрачно осведомился я. Еще детей ему нахватало! Пацан гордо встал и объявил:
- Я Родион,- его сияющие от восторга глаза заставили меня первый раз за много лет улыбнуться.
- Свобода,- сказал я, забирая вещмешок.
Так и познакомились.
Мальчик увязался за мной и сопровождал до самой дороги. На удивление, Родион не доставал с вопросами и не путался под ногами. Лишь через полчаса мальчик вдруг спросил:
- А у тебя есть семья?- я бросил короткий взгляд на пацана, уловив какую-то грусть в его глазах.
- Нет,- мрачно бросил я.
- У меня тоже. Я у тети живу,- мальчик вздохнул, но тут же расплылся в улыбке и заискивающе заглянул в глаза новому знакомому ( т.е. мне).
- А у тебя есть дом?
- Когда-то был...
- А давай ко мне жить, а?- я ухмыльнулся и покачал головой.
- Думаю, твоя тетя будет против.
- Тогда заходи в гости!
- Как-нибудь в другой раз обязательно зайду,- отмахнулся я. Мы уже дошли до остановки. Смеркалось. Впереди через дорогу стояли редкие домишки. Не большие участки отделялись хиленькими покосившимися заборами. Дорога тянулась от горизонта до горизонта. С права показалась старенькая тарахтелка.
- Я живу во-он в том доме, что самый крайний. Там двери нету так, что кликни Настю - это моя тетя. Она не прогонит - она добрая. До встречи!- Родион умчался к своему жилищу. Я махнул ему рукой и торопливо запрыгнул в подъехавшую шестерку.
За рулем сидел парень лет двадцати пяти. Чуть помладше самого меня... Водитель приветливо улыбался и пожирал взглядом мою грязную сталкерскую личность.
Я буркнул водителю направление.
- Ок,- парень вжал педаль газа и мы поехали. Пейзажи не отличались разнообразием. Лес, дорога и бабушки, продающие ягоды на обочинах у редких деревушек. На моем лице появилась ухмылка.
- Да, ягодки здесь те еще!- парень подмигнул своему пассажиру.- Ты от куда родом-то?
- Как раз сейчас туда направляемся,- я не любил говорить о моем бывшем доме. Водитель удивленно мотнул головой. Редко ровесника кореша встретишь - разбежались все куда глаза глядят еще при Первом Взрыве.
- Ну и как там живется?
- Не знаю. Семь лет там не был...
- Значит, семьи нет?
"Сговорились что ли?!"- подумал я.
- Один я.
Дальше ехали молча. Я и не заметил, как доехали до поселка.
- Приехали!- объявил водитель.
- Сколько?
- Да ладно...- отмахнулся парень.- Че я не понимаю что ли?
- Спасибо,- вылез из шестерки. На такси денег и в правду не было. Подождал, пока машина скроется за поворотом. Привычка не поворачиваться спиной ко всему, что движется тут не причем. Просто не хочу, что бы кто-то видел, куда я иду. Почему? Даже если бы и захотел, то не смог бы ответить на этот вопрос.
Ночь. Из-за облаков не видно ни луны, ни звезд, да в обще ни-че-го. Кроме не ясных очертаний деревянных крыш и огромных деревьев. Больше таких нигде нет, кроме Зоны, пожалуй. Я не пошел в центр - моя ель находится на окраине. Шел долго. Пару раз напоролся на местных собак. Слава небу они меня не заметили. А может и не хотели замечать. Они бесшумно возникли из ничего, прошли в метре от меня и исчезли во тьме где-то позади. Ночью в Предзонье тоже опасно. Если бы не был сталкером, собаки не прошли бы мимо. Здесь давно уже не ходят по одному даже днем, ночью закрывают двери и окна на все замки, а пропавших никто не ищет. В лес ходить боятся. По телику, конечно, постоянно крутят, как "герои" защищают грудью Большую Землю. Но я был там на Периметре. Я видел, как солдаты за сумму пропускают битком набитые клетками фургоны. Ученые, ага как же. Не только в Зоне находятся секретные и не очень лаборатории и не только в Зоне мутанты способны перекусить прутья вот таких вот клеток. Блок пост №22, через который, собственно, и осуществляется транспортировка тварей за Периметр и через который я вышел из Зоны, как и большинство, знакомых мне сталкеров.
А вот и моя цель. В стороне от других стоял покосившийся полуразрушенный домик. Я подошел ближе. Под ногами заскрипела доска, которая некогда была забором. А вот здесь раньше были клумбы. Три, нет две. Там росли ромашки. Такие большие и красивые, некоторые, правда, кусались. Хотя Она как-то укрощала их. Я прошел мимо заросших ядовитым плющом почти полностью разрушенных клумб... Провел рукой по изодранному косяку... Только теперь было заметно, что на стенах дома снаружи множество следов когтей. заколоченные окна тоже исцарапаны и искусаны, но видимо доски из дерева Предзонья не по зубам даже слепым псам. Железная дверь, превращенная тварями в груду метала, валялась на полу. Я помню, как они выбили ее с петель и нескончаемым потоком ворвались в дом... Мы побежали на чердак... Я был первый, Она прямо за мной... Собаки опрокинули стремянку... Твари вырвали Ее у меня из рук... Я провел рукой по следам засохшей на стене крови. Таких следов было много. Я повернул налево - там когда-то была кухня. От плиты уже толком ничего не осталось... Небольшой столик, за которым мы любили сидеть превратился в щепки той ночью. Осколки дешевой посуды здесь валялись повсюду. На многих виднелись розовые разводы. Я вышел из кухни и, пройдя по коридору немного вперед, направился в спальню. Двери здесь и вовсе не было. Кровать превратилась в щепки. Здесь имелась огромная дырень в потолке. Встав на странным образом сохранившийся, поваленный на бок шкав, я без особого труда забрался на чердак. Под ногами заскрипели гнилые доски. Здесь было все так же пусто, как и тогда.
Помню, как я метался здесь из угла в угол, ломал доски, безрезультатно швырял их в убийц и бил кулаками стены так, буд-то те могли что-то изменить, пока боль в пальцах не стала невыносимой. А собаки ждали меня внизу. Тогда я чуть не прыгнул к ним... Но передумал. Они чувствовали мой запах и мою боль. Они знали, что рано или поздно я все-таки задамся, поднимали безглазые уродливые морды вверх и будто смотрели мне прямо в глаза. Даже глубже, наверное... Страх, ярость, страдание - все тогда во мне перемешалось.
Я сел в углу, облокотившись о стену так, чтобы видеть дыру в полу и в потолке.
Птицы напали, когда я в истерике катался по полу. Огромные вороны, как снаряды пробивали потолок, пикируя вниз. С помощью огромных клювов и лап с двухсантиметровыми когтями они пытались разорвать меня в клочья. Отчасти им это удалось. Лежа в больнице, я ни разу не рискнул посмотреть на себя в зеркало. Ходили слухи, что спас меня настоящий сталкер. Слухам я не привык верить, но намек понял. Почему бы и нет, терять-то все равно нечего? Попробовал. Получилось. Два года таскал хабар Сидоровичу. Мечтал заработать на операцию, что бы, так сказать, убрать следы прошлого. Но куда там... В очередном рейде нашел "белый ветер". Повезло! Артефакт убрал все шрамы и вернул мне прежний облик. Где-то через полгода я ушел из рядов свободных сталкеров и вступил в "Свободу", где состоял лет шесть. Нет, пять. Точно пять. Потом снова в одиночки с лозунгом: "Жизнь, как птица - значит, свобода!". За что, собственно, и получил кличку. И так восемь лет.
Усталость пришла вместе с воспоминаниями. Голова стала тяжелой... Глаза закрылись... И я сам не заметил, как уснул. Конечно, сталкерский сон обычный человек сном назвать затруднился бы. Однако, не смотря на то, что я слышал все шорохи, завывания и другие обычные ночные звуки Предзонья, а так же в любую секунду готов был вскочить и весьма прицельно метнуть в кого-нибудь нож, который, кстати, лежал у меня в руке, я вполне себе отдохнул и выспался. Посмотрел на часы... Уже девять утра! Давно я не спал так долго... Хотя сейчас было светло, обстановочка все равно сильно нагнетала. Воспоминания никуда не денешь к сожалению... Я встал и еще раз обошел все комнаты. Затем вышел в сад... И не оглядываясь, пошел к дороге. Не хочу больше жить тем, что уже в который раз оставляю позади... Это было бы слишком для меня. Я шел по окраине, дворами. Редкие прохожие, завидев меня, тут же спешили свернуть куда-нибудь в переулок. Другие злобно или с интересом и одновременно опасением таращились на меня, но столкнувшись со мной взглядом, поспешно прятали глаза. А потом снова таращились. Особо смелые пытались задеть меня плечом или наступить на ногу. Один раз мимо меня проходила маманя с маленькой девочкой лет пяти. Та сначала долго разглядывала меня, а когда они подошли ближе, начала тыкать в меня пальцем, и звонко закричала:
- Мама! Мама, смотри! Это сталкер! Смотри, мама! - мама быстро закрыла ей рот ладонью и прибавила шаг.
- Молчи! Тихо! Пошли от сюда! - зашептали позади. Даа... А когда-то нас встречали как героев...
Я сам не заметил, как вышел на дорогу и прошел несколько километров. Видно ушел в себя, задумался... В Зоне ведь нельзя позволить себе такой роскоши - съедят, застрелят или, что более вероятно, вляпаешься в аномалию. Я огляделся. Впереди через дорогу стояли редкие домишки. Не большие участки отделялись хиленькими покосившимися заборами. Дорога тянулась от горизонта до горизонта... Я уже был здесь вчера!
- Я живу во-он в том доме, что самый крайний. Там двери нету, так, что кликни Настю - это моя тетя. Она не прогонит - она добрая...
- А давай ко мне жить, а?- Свобода ухмыльнулся и покачал головой.
- Думаю, твоя тетя будет против.
- Тогда заходи в гости!
- Как-нибудь в другой раз обязательно зайду.
Что ж... Раз дома у меня нет... Глупо, конечно, но ведь обещал все равно... Я направился к нужному домику. Двери и в правду не было.
- Здрасте!- крикнул я в темноту коридора. - Есть кто?- где-то внутри помещения раздались шаги, и через несколько секунд ко мне выбежала молодая девушка. Она заинтересованно оглядела меня с ног до головы светлыми глазами.
- Настя?- спросил я, внимательно рассматривая ее. Девушка буд-то очнулась и начала поспешно поправлять слегка взъерошенные длинные русые волосы.
- Да. А вы...
- Свобода, ты все-таки пришел!!- радостно завизжал Радион и, сияя от радости, запрыгнул на меня, как обезьянка. Я улыбнулся. Впервые за долгие годы я почувтвовал, что нужен кому-то по-настоящему. Девушка тоже улыбнулась и взглянула на меня так, будто ждала меня очень долго. И теперь все будет хорошо. Да, я тоже так думаю.
26. 08. 2022.
16:32
Сегодня в четвертом энергоблоке Чернобыльской АС произошел Третий Взрыв. Самый сильный выброс за всю историю Зоны Отчуждения поразил территорию в радиусе 350 километров. Власти делают все возможное, что бы спасти как можно больше жизней, но потери огромны. На всей территории Украины объявлен трехдневный траур в память о погибших.
Похоже, Зона объявила нам войну, которую мы не в состоянии выиграть...
отредактировал(а) Лаврик12: 28-07-2012 16:49 GMT3 час.
Лаврик12
На мой взгляд, этот рассказ значительно лучше предыдущих. Те я даже обсуждать не стал. Но все равно, есть очень много замечаний.
Много дополнительных, не нужных разъяснений.
Например:
Вояки поймали мутанта живым и скоро передадут ученым на опыты.
Зачем говорить про опыты? И так понятно для чего ученым мутант.
Человек был одет в очень грязный защитный от радиации комбез, а на шее у него висел респиратор.
Понятно, что комбенизон противорадиационный (защитный от радиации -- не говорят). А какой он еще бывает?
От предполагаемого сталкера действительно немного фонило. Точно так же, как и от каждого жителя Предзонья.
Зачем последнее пояснение про жителей? Если от всех жителей Предзонья, фонит также, как от сталкера, мальчик не должен этому удивляться и вообще думать об этом. Если же от него фонит больше, тогда не нужно упоминать других жителей. Просто отметить, что от него немного фонило. Это будет как бы краткий штрих к образу.
Не придумав ничего путного, Родион оттащил мужчину к кустам, что бы солдаты не увидели его и сел рядом.
Зачем пояснять, для чего он оттащил его к кустам. Ты уже упоминал о патруле. Остальное и так понятно.
- мальчик вздохнул, но тут же расплылся в улыбке и заискивающе заглянул в глаза новому знакомому ( т.е. мне).
Ну, теперь понятно! А мы-то думали, кому он заглянул в глаза?
Дорога тянулась от горизонта до горизонта.
Там, что, бескрайняя степь? Можно было просто сказать: «Дорога уходила в даль».
Из-за облаков не видно ни луны, ни звезд, да в обще ни-че-го. Кроме не ясных очертаний деревянных крыш и огромных деревьев.
«да в обще ни-че-го.» у тебя к чему относится? К небу или к тому, что вокруг?
Они бесшумно возникли из ничего, прошли в метре от меня и исчезли во тьме где-то позади. Ночью в Предзонье тоже опасно. Если бы не был сталкером, собаки не прошли бы мимо.
Почему собаки не прошли бы мимо несталкера? Он что их чем-то пугает или пахнет поособому? Судя по повествованию, главный герой был безоружен.
Блок пост №22, через который, собственно, и осуществляется транспортировка тварей за Периметр и через который я вышел из Зоны, как и большинство, знакомых мне сталкеров.
Зачем это пояснение про сталкеров? И вообще само предложение построено не верно.
Может быть так? «Блокпост №22. Через него я покидал Зону, через него же вывозят от туда разных тварей.» Понимаешь, он идет и размышляет, мысли текут плавно, а не скачут и перекручиваются как жгут.
Ходили слухи, что спас меня настоящий сталкер.
Зачем объяснять, сталкер тебя спас или не сталкер? Ты, прежде всего, должен рассказать конкретно о спасшем твою жизнь человеке, а у же потом говорить, какие про него ходят слухи.
Слухам я не привык верить, но намек понял.
Какой же тут намек? А если бы его спас солдат, он двинул бы в солдаты, на контракт?
И я сам не заметил, как уснул. Конечно, сталкерский сон обычный человек сном назвать затруднился бы. Однако, не смотря на то, что я слышал все шорохи, завывания и другие обычные ночные звуки Предзонья, а так же в любую секунду готов был вскочить и весьма прицельно метнуть в кого-нибудь нож, который, кстати, лежал у меня в руке, я вполне себе отдохнул и выспался.
К чему это пространное пояснение, про то, как именно чутко спит сталкер? Достаточно было сказать, что несмотря на чуткий сон, главный герой выспался и отдохнул.
обстановочка все равно сильно нагнетала.
Так не говорят. «Обстановка сильно напрягала» или «обстановка нагнеталась», как то так.
- Молчи! Тихо! Пошли от сюда! - зашептали позади. Даа... А когда-то нас встречали как героев...
Когда это сталкеров встречали как героев? Ни в игре, ни в книгах я этого не встречал. Очень много смысловых нестыковок.
Например:
Первое, что пришло на ум - бомж или алкоголик. Однако, вскоре Родион понял, что ошибся. Человек был одет в очень грязный защитный от радиации комбез, а на шее у него висел респиратор.
Скажи, в Предзонье все бомжи и пьяницы в сталкерских комбинезонах валяются? Кстати, а почему сталкер, как вышел из Зоны, комбез не снял? Ведь это для патруля, как красная тряпка для быка. Он уходил из Зоны навсегда. Мог бы комбез на кордоне какому-нибудь новичку загнать или у торговца на гражданские шмотки поменять. Все было бы намного проще.
поспешно достал из кармана и активировал дозиметр
Дозиметр – это такая маленькая штучка, походая на авторучку, показывающая количество радиации (дозу), которую получил конкретный человек. А уровень радиации измеряется радиометром.
- Ты кто будешь?- мрачно осведомился я. Еще детей ему нахватало!
Если ты ведешь повествование от первого лица, не надо резко переходить на повествование от третьего. Поэтому «мне», а не «ему».
Водитель удивленно мотнул головой. Редко ровесника кореша встретишь
Корешь – это друг, приятель, очень хороший знакомый. Какой он таксисту кореш? Он первый раз его видит.
- Сколько?
- Да ладно...- отмахнулся парень.- Че я не понимаю что ли?
- Спасибо,- вылез из шестерки. На такси денег и в правду не было.
Если не было денег на такси, зачем спрашивал: «Сколько с него?», зачем вообще садился в машину?
Здесь давно уже не ходят по одному даже днем, ночью закрывают двери и окна на все замки
А как же дом Родиона, где двери вообще нет?
пропавших никто не ищет. В лес ходить боятся. По телику, конечно, постоянно крутят, как "герои" защищают грудью Большую Землю. Но я был там на Периметре. Я видел, как солдаты за сумму пропускают битком набитые клетками фургоны. Ученые, ага как же. Не только в Зоне находятся секретные и не очень лаборатории и не только в Зоне мутанты способны перекусить прутья вот таких вот клеток.
А почему военные не зачищают Призонье от сбежавших мутантов? Зачем они тогда вообще нужны, если мутанты спокойно разгуливают по обе стороны периметра, а через блокпост можно свободно пройти и проехать? И что это за мутанты, которые металлические (я правильно понял?) прутья перекусывают? Фантазии фантазиями, но физику-то нужно уважать, или обговаривать особые условия.
Провел рукой по изодранному косяку... Только теперь было заметно, что на стенах дома снаружи множество следов когтей. заколоченные окна тоже исцарапаны и искусаны, но видимо доски из дерева Предзонья не по зубам даже слепым псам. Железная дверь, превращенная тварями в груду метала, валялась на полу.
Значит, доски псам не позубам, а железную дверь они смяли в комок? Где же логика? Я уж не говорю про законы физики. Ни один пес или стая не сможет сломать железную дверь, какие бы они не были.
Осколки дешевой посуды здесь валялись повсюду. На многих виднелись розовые разводы.
Я так понял, это следы крови. Но засохшая кровь бурая, а не розовая.
Помню, как я метался здесь из угла в угол, ломал доски, безрезультатно швырял их в убийц и бил кулаками стены
Поправь меня, если я а что-то не так понял, но что за стены на чердаке?
Я сел в углу, облокотившись о стену так, чтобы видеть дыру в полу и в потолке.
Он, что спустился вниз, или остался на чердаке? От куда на чердаке стены и потолок?
Огромные вороны, как снаряды пробивали потолок, пикируя вниз.
Они, что из стали? Ты хоть представляешь, что такое пробить потолок? Как вороны оставались живыми после этого, да еще и нападали на главного героя? Помоему, это уже перебор.
Редкие прохожие, завидев меня, тут же спешили свернуть куда-нибудь в переулок. Другие злобно или с интересом и одновременно опасением таращились на меня, но столкнувшись со мной взглядом, поспешно прятали глаза. А потом снова таращились.
Не удивительно. По улице, за периметром идет грязный чувак, в сталкерском комбезе. Я бы тоже насторожился. Концовка не понравилась. Так все шло хорошо, а ты взял и свех убил.
Да, еще много описок и арфографических ошибок. Проверь текст на провописание.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Разбуженный в восемь вечера, я честно отстоял свои два часа. К моей и к всеобщей радости ничего особенного в эту ночь не произошло. Никто на нас не нападал, не пытался прорваться через ограждения или обстрелять наши посты. Караул прошел спокойно. Все остались живы и невредимы.
Проснувшись утром, в семь часов, я встал, обулся и поплелся к кухне за чаем. Сюда же по одному или по двое тянулись все те, из наших, кто в это время был свободен от караула. Забавное, наверное, со стороны было зрелище? Сонный зомбиленд у водопоя. Я получил порцию чая и вместе со своим квадом вернулся в палатку. Вобла и Вира сразу уселись за стол, поставив кружки и разложив сухари, а Пан, поставив чай на кровать, начал копаться в своем вещмешке.
– Ну, ты, скоро там молодой?! – окрикнул его Вобла. – Чай стынет.
– Давай сюда, Кром, – позвал Вира.
Пан наконец нашел, то что искал, подошел к столу и положил на него что-то завернутое в старую газету. Вобла развернул сверток. На бумаге лежали пять кусков желтого от времени сахара. Он раздал каждому по куску.
– А этот на потом оставим. Спрячь опять.
Я с удивлением посмотрел на сахар и на Воблу.
– Вчера, – пояснил он, – на табурет поменял. Таракан с Пысой пока барахло делили, всю мебель проворонили. Пришлось выкупать.
– Сдается мне, ты продешевил, – заметил Вира.
– Наверное. Но они божились, что больше нет. Я Пану отдал, что бы спрятал. Думаю, если назад забрать захотят, пока мы в карауле, мешок и койку у меня прошманают, а у него искать не догадаются.
Мы с Паном стояли молча, макая сахар в чай, отгрызая мелкие размокшие кусочки и запивая сухари.
– Надо будет лавку из деревни привести, что бы сразу вдвоем сесть.
– Ты попади туда сначала.
Полог палатки распахнулся и в нее вошел ротный. Он жестом показал, что бы не вставали, хотя Вобла и Вира даже не дернулись.
– Завтракаете? Приятного аппетита.
– Спасибо, товарищ капитан.
– Я к тебе, Кром. Вот, держи.
Он протянул и положил мне в ладонь пулю.
– Это та, что тебя по шлему чиркнула. Она потом в мешок срикошетила, парни её от туда достали.
Я, смутившись, молчал, держа пулю на ладони.
– Круто. Кром, дай глянуть, – попросил Вира. – Кольцо припаяешь и на цепочку повесишь.
– Чем я его тебе здесь припаяю?
– В штабе у радистов. У них наверняка паяльник есть? Отнесешь ему хвостик, он тебе припаяет, а цепочку из полевки накрутишь.
– Хвостик, еще достать надо.
Ротный слушал нас молча, ухмыляясь.
– Из Винтореза стреляли, потому и выстрела не слышно было, – сказал он и добавил. – Хорошо, что обычным. Был бы бронебойный, лежал бы ты сейчас в полковом морге.
– Давай сюда, – забрал я пулю у Виры.
– А мы куда, сегодня, товарищ капитан? – спросил Вобла.
– В деревню с Зубом поедете. Так что, готовьтесь. Оружие проверьте и боекомплект.
Ротный повернулся и вышел из палатки. Я подержал еще на ладони пулю. Тяжеленькая, с косыми нарезами от ствола. Точно такая сидела в ноге у камазиста. Его, не дожидаясь возвращения группы из деревни, отправили в роту на одном из транспортных КАМАЗов. Сейчас уже, наверное в палате, медсестрам по ушам ездит, как он тут лихо воевал. Насочинял, поди, с три короба. Я убрал пулю в нагрудный карман.
– Ну вот, а ты говоришь попасть надо, – продолжил разговор Вобла. – Я ж чую, хабаром пахнет, – сказал он застегивая броник.
Я надел бронежилет и разгрузку, проверил магазины с патронами. Последний раз стрелять пришлось именно в деревне. Магазин патронами я давно добил, а тратить их, к счастью, больше не понадобилось. Внизу в кармашках разгрузки лежали четыре ВОГа, а справа, отдельно Ф-ка. Я надел шлем, повесил на плече автомат и взял вещмешок, где на дне валялись, противогаз, фляжка со вчерашним чаем, еще три-четыре сухаря и банка тушенки. Проверил на месте ли в боковых карманах штанов камуфляжа перевязочный пакет и аптечка и, убедившись, что все на месте, двинулся вслед за остальными из палатки.
БТР стоял у штаба. На его броне сидел водила-БТРщик Щелкан, с пулеметчиком Фомой и о чем-то весело беседовал с квадом Мурата. Они ехали в деревню впервые и немного нервничали.
– Да не ссыте, если что, на броню сигайте. Здесь они вас всяко не достанут. Хотя я думаю, там нет никого, – наставлял их Щелкан.
– Мы в прошлый раз последних двух завалили, да и те подранки были, – поддержал его Фома.
Они были в деревне уже два раза и считали себя опытными ветеранами. Наверняка, те два псевдопса, которых вчера застрелили в деревне, были остатками стаи, что напала на третий пост. Сейчас же все были в полной уверенности, что деревня теперь свободна. Щелкан, каким-то образом, сумел выдолбить клык из челюсти одного из псевдопсов и теперь носил его привязанным на шнурке, иногда намеренно поверх камуфляжа, демонстрируя всем свою крутость. Вскоре на двух КАМАЗах подъехали саперы. В этот раз ими командовал совсем молодой лейтенантик. В своем новом еще не обтертом камуфляже и бушлате, он казался не на много старше своих солдат. Наверное, только недавно из училища? Парни тут же между собой, прицепили ему погоняло – Дух. Дух вылез из кабины головного КАМАЗа и направился в штаб. Обратно он вышел в сопровождении Зуба. Мы построились в две шеренги. Взводный оглядел всех нас, оружие и снаряжение. Потом он коротко провел инструктаж, как вести себя в деревне, особенно если что-то вдруг пойдет не так и отдал команду «По машинам». Мы взобрались на броню, саперы в КАМАЗы и колонна тронулась в путь.
Погода с утра снова испортилась. В воздухе повисла мелкая изморось, переходящая в туманное марево, так что было не понятно, то ли это мелкий дождь превращается в туман, то ли туман стремится стать дождем. Облака стояли не просто низко, казалось, они упали на землю. При полном отсутствии ветра, все вокруг было окутано промозглой дымкой. Все – оружие, шлемы, броня БТРа тут же покрылись мелкими капельками росы, от движения БТРа этот эффект еще более усиливался. Захотелось забраться внутрь, в его сухое теплое чрево. Мы сидели подложив под задницы вещмешки. Иначе рискуешь весь день ходить с сырым задом. Мерзкая погодка. В такую хорошо устраивать засады возле дорог, а лучше вообще сидеть дома в тепле. Взводный как будто прочитал мои мысли. «Глядеть по сторонам в оба» – показал он жестом. Мы приближались к деревне. За два дня водилы раскатали к ней уже достаточно приметную дорогу. Так, что мимо не промахнешься.
БТР и КАМАЗы проехали внутрь деревни и остановились между четвертым и пятым домом. Никакого шевеления заметно не было. Всех собак перестреляли еще в прошлый раз. Однако, Зуб на всякий случай, велел прочесать селение. Мало ли? Квады спрыгнули с брони и разошлись по разным сторонам. Нам досталась правая. В ней осталось уже восемь домов. В противоположной было одиннадцать. Нормально, по два на брата. Закончим здесь, Мурату поможем. Я пинком раскрыл дверь в сени центрального дома. Раций, как всегда взяли только пять. Одна была у Зуба и по две на квады. Мне, конечно же, не досталось. Одну забрал Вобла, как командир, другую, с напутствием «если, что кричи», отдали Пану как самому молодому.
Двор слева был пуст. Обычная картина. Везде пыль, паутина, какое-то барахло по углам. В угловом закутке груды старого тряпья, следы прошлых лежек псевдопсов с клочками серой шерсти, на полу обглоданные кости. Все как всегда. Двор был пуст. Я поднялся на чердак. Там тоже все как обычно. Обвалившаяся крыша, сырость и плесень. В доме царил полный хавоз. На кухне стол и стулья опрокинуты, из шкафов все ящики вывернуты, посуда, ложки, вилки и все остальное валяется на полу. Я поднял точильный брусок. Когда-то им здесь точили ножи прежние хозяева, хорошая вещь, в хозяйстве пригодится. Я сунул его в карман. В двух соседних комнатах обстановка была похожей. Тряпье из шкафов, шифанеров и комодов валялось на полу, кровати стояли голые без постелей. Видимо в прошлый раз ребята от души здесь повеселились. Или это были не они? Смутное подозрение закралось мне в душу. А что если о том, что собак в деревне больше нет, знаем не только мы? Я вышел из дома и на выходе встретил Воблу.
– Ну как?
– У меня чисто.
– У нас тоже.
Вобла доложил по рации Зубу результаты проверки первых четырех домов, и мы двинулись дальше. Во второй раз мне достался самый крайний. Из всех домов в деревне он был самым маленьким. Наверное, раньше здесь жила какая-нибудь одинокая старушка. Дом покосился от времени и от этого казался еще меньше. Если в середине деревни кустов было не много, то здесь они поднимались выше края давно уже упавшей крыши, а бурьян почти скрывал единственное окно. Я толкнул стволом автомата дверь на двор, так как сеней в этом доме не было. Огромная, зияющая пустотой дыра обвалившейся крыши двора тут же развеяла все мои опасения, а пустынный, лишенный вообще каких либо построек двор, усилил эту уверенность. Место явно было не жилое. Только в правом дальнем от входа углу валялась пара ржавых лопат, такой же ржавый и гнутый лом, да топор с расколотым топорищем, рядом возле стены серой грудой лежала, уже давно рухнувшая поленница дров. Вобщем пейзаж весьма унылый. Я подошел к двери ведущей в дом. Что бы войти в нее пришлось пригнуться. В крохотной кухоньке царил тот же беспорядок, что и в других домах. Два стула валялись на полу, один из них был разбит. Стоп. Его ножка была свежесломанная. Наши бы мебель точно крушить не стали. Значит все-таки не наши. Сталкеры или бандиты? У меня опять появилось тревожное предчувствие. Я осторожно вошел в горницу. Вроде все как обычно, тот же бардак, но вот в углу… Мой взгляд замер, а сердце бешено заколотилось. В углу на маленькой тахте, возле единственного окошка, с уцелевшим каким-то чудом стеклом, в одежде, закутавшись в тонкое одеяло и отвернувшись лицом к стене, спал человек. Рядом, у изголовья, на полу лежал пухлый набитый чем-то рюкзак, и стояло прислоненное охотничье ружье. Последний факт меня очень насторожил. Осторожно, стараясь не шуметь, я снял автомат с предохранителя. Его щелчок показался мне настолько громким, что его, кажется, должны были услышать даже на улице. Однако, спящий человек не шелохнулся. Взяв его на прицел, я медленно двинулся к ружью. Я уже взял ствол, но в последний момент приклад нечаянно стукнул о подоконник. Человек на кровати мгновенно проснулся и резко повернулся ко мне. Его рука машинально дернулась к ножу, висящему у пояса, но заметив направленный ему в лицо автомат, он медленно убрал её.
На меня смотрел молодой парень, практически мой ровесник. Взгляд его был обреченным. В нем читалась досада. Наверное, он проклинал себя за то, что так вот глупо и нелепо попался. Он откинул одеяло и сел на тахте, спустив ноги в шерстяных носках на пол. Одет он был в куртку, из-под которой наверх торчал капюшон кофты. Когда то на гражданке я сам ходил в таких. На голове – черная, вязанная шапка. Снизу на нем были надеты, когда-то синие, линялые, хебешные штаны от какой-то заводской спецовки, а под ними явно поддето еще что-то. Своим видом он напомнил мне того молодого бандита, что был убит в перестрелке возле рва. Так и есть бандит. Но стрелять я не торопился.
– Ты кто?
– Я, Серый, – назвал он толи прозвище, то ли имя. – Не стреляйте, пожалуйста.
Его вид стал еще более жалким и обреченным. Он меня боялся, очень боялся. На лбу и над верхней губой выступила испарина, а поднятые верх руки дрожали.
– Я сталкер. Одиночка. Из Крапот. У нас с вашими договор. Черемный с Бесом вчера ходили к вашим, – продолжил он.
Кто такие Черемный и Бес, я понятия не имел, и куда они ходили, с кем и о чем договаривались, тоже.
– Что за Крапоты? Где это? Кто такие Черемный и Бес?
Похоже, мои вопросы поставили его в тупик. Вид у него был такой, как если бы я спросил: «Почему Земля круглая и от чего она вертится?»
– Крапоты, – начал он, – это село, примерно в девяти километрах от сюда, на юго-запад. Там теперь поселок сталкеров, что ушли от вас дальше в Зону. Прямо по дороге от нового блокпоста возле моста – Сельхозтехника. Там раньше бандиты Мазая сидели, теперь ваши обосновались. Сзади, южнее, километрах в двух от нее Крапоты. Рядом с Крапотами, где то еще с километр на восток – Сизый дол. Это пустая деревня, она ничейная. По другую сторону, напротив, восточнее Сельхозтехники еще деревни есть, но они брошенные. Там твари разные, и туда никто не суется. Ты бы отпустил меня, а? Я с вояками никаких терок никогда не имел. Я даже, когда в Зону шел – через КПП и вашим платил.
В его глазах появилась надежда. Наверное, в Зоне убивали сразу, а если не пристрелили тут же, могла быть надежда, что отпустят. Я продолжал держать его под автоматом.
– Что за договор?
– Ну, это, когда ваших на блокпосту у моста обстреляли, к нам рейд сразу значит. Наши увидели, шухер подняли, все из деревни свалили. Ваши пришли, погром устроили и убрались восвояси. А вечером наши старшие Черемный и Бес к вашим пошли, что бы объяснить, что это не сталкеры стреляли, а люди Мазая. Их долго не было. Мы уж подумали, все кранты, повязали или шлепнули. Нет, вернулись под утро, пьяные и довольные. Сказали: «Все нормально, вопрос решен, с вояками договор». Они еще про деревню эту спросили. Мол, слышали, ваши логово псевдопсов в Роймищах разорили? Если мы туда за хабаром наведаемся, ничего? Ваши, мол, если только не пересекаться. Берите, что нужно, но если бойцы на БТРе заявятся, то сразу сваливать. А то они срочники, и с перепугу вас всех положат.
– А ты чего не свалил?
Серый замолчал и потупился.
– Лоханулся, – признался он. – Да, я недавно в Зоне, первый год. Опытные новичков с собой брать не хотят. Обуза. А быть отмычкой у всяких уродов, самому не хочется. Вот и приходится водиночку бродить. Отпустил бы ты меня, – снова попросил он.
– А здесь чего? Это ваши тут погром устроили?
– Да, я вот вещи теплые себе взял, одежду. Тут дожди постоянно, обсохнуть не успеваешь. Три дня назад свалился с температурой, еле оклемался. Наши сказали, что здесь вещами и одеждой кое-какой можно разжиться и, что торопиться надо, пока все не растащили. Ну, я и рванул, да не рассчитал мальца. Пришлось в поле ночевать. Слепые собаки на дерево загнали. Всю ночь не спал, их караулил. Они под утро только свалили. Я двоих хлопнул. Они их сожрали и спать ушли, а я сюда дернул. Пришел утром, здесь никого. Обошел дома, прибарахлился, штаны вон себе и сапоги резиновые нашел. Теперь хоть ноги не будут промокать и в химку, если что, зайти можно.
Я посмотрел вниз. У кровати действительно стояла пара резиновых сапог.
– У меня денег – ноль, патронов нет, еды тоже, – продолжал оправдываться Серый, – думал шмотки от сюда беженцам продать или у сталкеров на жратву поменять, одеяло вон заодно.
– А чего ты уснул здесь? А если бы не мы, а бандюки пришли?
– Согласен, глупо получилось. Я после ночи вымотался, еле ноги волок, думал, отдохну чуток, обсохну, согреюсь и не заметил, как заснул.
Он смотрел на меня с жалостью и надеждой. Я опустил автомат.
– Карандаш есть? Рисуй план всех деревень. Ваших и ничейных, наши блокпосты и где бандиты сейчас, – все, что знаешь.
На мое удивление, парень быстро достал из грудного кармана огрызок простого карандаша, проворно вскочил с постели, натянул сапоги и, оторвав кусок свисавших старых обоев, стал рисовать на нем план, прямо на полу.
– Вот здесь вы, здесь – Сельхозтехника, это – Крапоты и Сизый дол, это вот через дорогу, на север еще три деревни. Одна – Быхлянь или Пыхлянь по моему, другие как зовуться не знаю, в них тварей всяких полно. Их лучше вообще стороной обходить. Это овраг и Синюшка, тут она с северо-запада течет, а здесь к Гнилой топи поворачивает. Вот Роймищи. Вот здесь за Сельхозтехникой, километра три на северо-запад большое село – Павловское, бывшая районная усадьба какого-то здешнего колхоза. Там даже клуб был, магазин большой, котельная и насосная станция на берегу озера. В озере ключи бьют, а из него ручей большой в Синюшку втекает. В Павловском, по слухам, бандюки Мазая теперь обитают. Село большое, есть где спрятаться. Их тут у болот ваши здорово потрепали, когда экологов отбивали. Между прочим, их группу тогда Черемный и Бес охраняли. С ними Пафик и Рыжий еще были. Они в заслоне остались. Бандюки их постреляли. Так что, ваши их знают.
Я взял лист и стал рассматривать план.
– Ты бы ружье мне вернул.
– Ну, ты, наглец. Сейчас только думал, как бы ноги унести, а теперь и ружье просишь.
– Без оружия в Зоне нельзя. А где я новое достану?
Я переломил двустволку, вынул патроны и бросил её Серому. Он подхватил оружие и начал боком продвигаться к окну на кухне.
– Ну, я пойду?
– Эй, а рюкзак? И патроны забери.
Еще не веря в свою удачу, парень вернулся, взял рюкзак, два патрона сунул в карман, свернул одеяло и так же боком направился к проему давно вывалившегося кухонного окна.
– Спасибо тебе.
– Меня Кромом зовут.
– Я, запомню.
Он вылез в окно и скрылся в кустах за домом и надо сказать вовремя. Дверь со стуком распахнулась и в дом ввалился Вира.
– Эй, воин, ты чего, уснул здесь?
– Нет. Я тут сталкера поймал, а потом отпустил, вот он мне план нарисовал, где бандюки сидят, те, что Кирюху грохнули, Ленку подстрелили и сапера ранили.
– И ты его отпустил?! Ну, ты даешь! Надо было его сразу к Зубу вести, пусть бы он разбирался.
– Да, ладно, я сам разобрался. Он пацан, молодой совсем. Жалко стало.
– А себя не жалко? Может это он тебе отметину на шлеме оставил?
– Нет. У него простое охотничье ружье было.
– Ружье. Ну, пойдем, будешь сам с Зубом разговаривать.
Мы вышли из дома и направились к БТРу. Взводный вместе с Воблой и Паном сидели на броне. В этот раз по чердакам посадили квад Мурата, а саперы уже бодро ломали крышу крайнего дома.
– Только ты, уж сам про все докладывай, понял, – пробурчал мне в спину Вира.
– Ты чего там так долго копался, Кром?! Клад нашел?! – крикнул Зуб, когда мы подходили к БТРу.
– На вроде того, – ответил я и протянул ему кусок обоев с планом.
– Это, что за художества.
– Я там сталкера поймал, пацан совсем, младше меня, – соврал я для убедительности. – Он в слезы – отпусти меня, не убивай говорит, что хочешь, говорит, расскажу. Я его допросил: какие деревни здесь, где, кто в них обитает? Где бандиты сейчас? Он мне все здесь вот нарисовал. А сам трясется весь. Ну, мне жалко стало, я его и отпустил.
– Зря, – ответил зуб, – надо было его сюда привести.
– Я рюкзак у него проверил – вещи только, тряпье разное и одеяло еще. Сказал, что часть для себя, а часть на продажу.
– Оружие у него было?
– Да. Ружье охотничье. Я ружье сразу забрал и разрядил. Потом, правда назад от дал. Очень он просил. Говорит: «Без него, смерть».
– Да-а-а. И чего теперь делать с тобой, солдат? Это, как минимум, губа. Кто он хоть такой?
– Зовут Серый. Он из Крапот.
Я показал деревню на плане.
– Она на юго-восток от Сельхозтехники, где наши сидят. Там беженцы и сталкеры, из тех, что раньше в ближних деревнях на кордоне сидели. Вот здесь, через дорогу три деревни – там логова мутантов разных. А это вот село Павловское – там сейчас бандиты, что за экологами в прошлый раз гнались. Главным у них, какой-то Мазай.
Взводный нахмурился.
– А если это разведчик был?
– Нет, не похож. Он вообще спал, когда я его в доме нашел, будить пришлось.
Зуб слушал молча.
– У сталкеров, в Крапотах, за старших Черемный и Бес, – продолжил я. – Они тогда в живых остались, когда наши у бандитов ученых отбили. Они теперь тоже в Крапотах.
– Да, знакомые личности. А сколько сталкеров в деревне?
– Не знаю, я не спрашивал.
– А беженцев?
– Тоже не знаю.
– А бандитов в Павловском?
– Я про это тоже не спросил.
– Не спроси-и-ил, – передразнил меня Зуб.
– Ладно, убери это пока, а сам давай тогда, потихому обратно в тот дом на чердак, и гляди в оба, что бы твой новый знакомец своих друзей сюда не привел. Если что, сразу стреляй, понял.
– Да.
– Давай, двигай. А на будущее, если поймал кого, сразу ко мне веди и без самодеятельности. А я уж с ними сам разберусь.
Я сложил план, сунул его за пазуху под бронник и пошел на пост. На чердаке я прикладом пробил здоровую дыру в остатках гнилой крыши с внешней стороны домика и через неё стал вести наблюдение. Однако, опасения Зуба были напрасными и все пять часов, что мы проторчали в деревне, пока саперы разбирали дома, прошли спокойно. Потом, еще полчаса ушло на повторное разграбление остатков «деревенской роскоши» и перетаскивание их в БТР и на КАМАЗы. Вобла и Вира остались очень довольны этим процессом. Они тут же принесли все, что хотели – от лавки до посуды, добавив к этому покрывало и две пары толстых, чистых, еще хороших шерстяных носков, каким-то чудом найденных среди вороха различного плесневелого тряпья. Кроме того, в общую кучу были собраны оставшиеся, еще целые стулья, табуреты и стол, а саперами был под чистую подобран весь мало-мальски пригодный инструмент. Нагрузившись трофеями, колонна тронулась в обратный путь.
По возвращении нас ожидала новость. Оказывается, пока нас не было, на блокпост с утра приезжал командир спецназовцев старший лейтенант Смирнов (Миро) вместе с нашим Кряжем, Медведем, Баро, Чиркуном, и Ширей. Парни обрадовались встрече, начали расспрашивать про то, как мы здесь устроились, рассказывать о себе, фотографироваться, а после обеда укатили на БТРе обратно. Мы все расстроились, конечно, что не удалось повидаться с друзьями. Ради этого можно было и от поездки в деревню отказаться.
Меня вместе с планом вызвал к себе ротный, и мне пришлось еще раз пересказать всю историю со сталкером. Ротный слушал меня внимательно и молча. Потом сказал, что ничего нового я ему не поведал, за исключением разве только, новости о том, что еще три деревни подобно Роймищам, заняты мутантами и, что их потом придется планомерно зачистить. По крайней мере, их существование теперь для нас не было неожиданностью. Вся же остальная информация, лишь подтверждала, уже имеющиеся данные, в том числе и о договоре между сталкерами и контрактниками, и о рейде на Крапоты, про которые утром поведали приезжавшие Миро и Кряж. Они рассказали, что со сталкерами действительно было заключено соглашение о том, что они будут информировать наших о передвижении бандитов. Спецназовцы на послезавтра наметили провести рейд на Павловское и накрыть все это бандитское гнездо, поэтому они просили нас быть в этот день внимательнее, по возможности не ездить далеко от базы, усилить посты и охранение работающей техники и саперов. Взамен за сотрудничество спецназовцы пообещали не трогать сталкеров, если только те будут вести себя смирно, позволять делать досмотр вещей и не оказывать сопротивление. Для меня же история со сталкером, кончилась благополучно, если не считать того, что меня заставили копать яму под ротный нужник, а из досок, что привезли с деревни, колотить кабину раздумий. До этого все ходили в сортир построенный саперами, вызывая у них недовольный ропот, так как все заботы, по содержанию его в чистоте и опрятности ложились на их хрупкие плечи.
Как стало известно, все сталкеры, а это около сотни человек, что раньше приходили на кордон и обитали в его деревнях, оказавшихся теперь в нашем тылу, сейчас размещаются в Крапотах. Кроме них там находятся еще человек пятнадцать беженцев, количество которых постоянно увеличивается. Было принято решение, направлять последних через нас в Суходол, а уже от туда, после оформления документов, они могли бы пересечь периметр. Торговцев в селе не было. Они все остались в обжитых деревнях, сзади нас. Сталкеров это, правда, мало смущало. Пока новая линия заграждений не была сооружена. Обойти наш блокпост им ничего не мешало.
Как рассказали наши гости, комплекс Сельхозтехники, состоял из двух административных зданий, котельной, ангара и мастерских, обнесенных деревянным забором. Взяли его легко, без единого выстрела. Подлетев, вертушки сделали, на всякий случай, круг, потом транспорт сел. Десант высыпал и рассредоточился в цепь. Потом все по команде двинулись внутрь. Сельхозтехника оказалась пуста. Очевидно, что бандиты, знали о времени начала и целях операции и свалили отсюда еще накануне. Спецназ быстро прочесал все здания и к прибытию БТРов с нашими контрактниками, все уже закончилось. И даже обнаружение пары-тройки растяжек и четырех противопехотных мин не испортило общего победного настроения. Наши тут же организовали оборудование постов и несение караулов, а спецназовцы провели небольшой, но довольно успешный рейд по окрестным зарослям на предмет отстрела местных, крупных зверюшек, после чего занялись обустройством общего быта.
Следующей же ночью пришлось встречать гостей. Небольшое стадо из пяти кабанов заявилось проверить, что это за новые шумные постояльцы завелись по соседству? Встреча кончилась разнесенным вдребезги северным постом, здоровенной дырой в заборе и пятью трупами огромных монстров. Пришлось с утра разделывать эти туши и по частям оттаскивать подальше за забор. Правда, не все. Пара окороков, после недолгого исследования на химию и радиацию, оказалась подвешенной в одной из глухих кандеек, отведенной под склад, а другая пара тут же отправилась на вертелы, дабы улучшить мясной рацион личного состава.
С утра к Сельхозтехнике наведались и другие гости. Один из квадов спецназовцев, патрулировавший рядом, по периметру вокруг базы, возле западной стороны наткнулся на трех бандитов, пристально рассматривавших посты в бинокль и оптический прицел СВД. На предложение не двигаться и сдать оружие, они совершили главную и последнюю ошибку в своей жизни, начав палить в сторону спецназа. Миро выговаривал потом парням, что хотя бы одного надо было взять живым и допросить. А ближе к обеду того же дня, с южной стороны в плен попала уже пара сталкеров, тоже разглядывавших новых хозяев Сельхозтехники в бинокль. В отличие от бандитов, они сопротивления не оказывали и сразу сдались. Ребята, конечно, наподдавали им, приняв за таких же бандитов, но потом после допроса Миро, отпустили, отобрав предварительно оружие и все мало-мальски ценное. Поэтому, когда по рации сообщили, что нас обстреляли, ранив сапера, парни тут же решили, что это либо месть бандитов, либо обобранных сталкеров.
Что бы прояснить ситуацию, было решено наведаться в Крапоты с официальным визитом. Но сталкеры еще из дали засекли БТР с десантом и дали деру из села. Даже беженцы испугавшись, ушли в соседний Сизый дол. Спецназ очень расстроился отсутствию радушного приема от хозяев Крапот, решив видимо, что раз бегут, значит виноваты. Немного побуянив, разбив все, что можно разбить и разломав все, что можно разломать, а так же забрав все ценное, что могло бы облегчить и скрасить тяжелый быт и будни воинов Зоны, спецназ убрался восвояси.
Следующим на очереди был визит в лагерь бандюков. Оставалось дело за малым, найти его. Неожиданно эта проблема разрешилась сама собой. Вечером того же дня на базу спецназа пожаловала пара сталкеров. Эти были не в пример двум давешним. Искусно обойдя все патрули, они вышли прямо к южному посту. Подойдя к нему почти вплотную незамеченными, они окликнули часовых, чем не мало напугали последних. После нескольких очередей в свою сторону, они попросили не стрелять и позвать командира. На их счастье с южной стороны, вместе со спецназовцем тогда нес караул Баро. Он узнал в обоих тех самых сталкеров, что сопровождли группу экологов Кощея и обороняли её от бандитов. Выяснилось, что звали их Черемный и Бес, что они на кордоне самые старые из всех сталкеров, а потому избраны старшими в Крапотах. Пришли они без оружия для того, что бы сказать, что к обстрелу базы у моста сталкеры не причастны, что это дело рук людей Мазая и, что он, таким образом, решил отомстить за вторжение на кордон и предупредить военных о полной своей власти над ситуацией. На законный вопрос: «От куда у них такая информированность?», Черемный и Бес ответили, что на кордоне слухи распространяются быстро, особенно если по рации почаще слушать бандитскую и военную волну.
Потом к ним вышли Миро и Кряж. После рассказа Баро о своих давних знакомых и пары тройки прямых ответов на столь же прямые вопросы, дальнейшую беседу было решено продолжить в штабе базы. Выяснилось, что новое логово бандитов находится в селе Павловском, что в трех километрах на северо-запад от Сельхозтезники. Раньше Мазай держал со своими бандюками весь кордон, обложив данью торговцев и сталкеров продававших им хабар. Он контролировал дорогу из глубины Зоны, так что почти никто не мог проскользнуть незамеченным мимо его отморозков.
Когда он появился в Зоне, с ним было всего человек десять. Теперь у него в банде насчитывалось до тридцати бойцов. Погоняло свое, как сказали сталкеры, он получил за то, что у него всегда все было намази – круто значит. До недавнего времени, он своей кликухе вполне соответствовал. После инцидента возле болот ряды его братвы, конечно, существенно поредели, но ненадолго. Различных ублюдков, желающих разбогатеть любыми средствами, в Зоне всегда было в достатке. Тех, кто отказывался платить Мазаю, убивали и этим держали в страхе остальных. Группа Черемного первой решилась воспротивиться бандитам, согласившись охранять ученых. Двум из их группы – Пафику и Рыжему, это стоило жизни.
После того, как бандитов серьезно потрепали на болоте и после того, как их поперли с Сельхозтехники власть криминала на кордоне значительно пошатнулась. Торговцы прекратили платить дань, прикрываясь тем, что вояки не дают теперь сталкерам свободно пройти к Гнилищам, Суходолу и Кривым ивам и поэтому торговли нет. Сталкеры же расположившись под самым боком базы военных и прикрывшись ей от Мазая, решили тоже не платить ему, но без всякого предлога и объяснений. Это, конечно же, не могло не бесить бандитов. Поэтому они объявили партизанскую войну военным, а попытки обстрела базы спецназа и блокпоста у моста, были лишь первыми пробными её шагами. Сталкеры заверяли, что в этой войне они на стороне военных и мечтали бы навсегда избавиться от бандитов и их главаря. Они обещали сообщать о всех передвижениях людей Мазая, о которых им станет известно, а так же в случае надобности давать военным своих проводников. Со своей стороны сталкеры просили свободного передвижения по всей территории кордона, право на ношение оружия для защиты от мутантов и бандитов, а так же право сбора хабара в деревнях очищенных от мутантов. Заключенные договоренности о взаимопонимании и сотрудничестве, были тут же закреплены двумя бутылками самогона местного изготовления, принесенными с собой сталкерами и фляжкой спирта добавленной к общему столу командованием базы. Разошлись уже под утро. При этом, как рассказывали контрактники, Миро и Кряж настоятельно упрашивали новых приятелей доехать до Крапот на БТРе. На что те, резонно возражали, что факт их сотрудничества, для общей пользы, не должен афишироваться и, что они все равно здесь как дома, где с ними ничего не может случиться, а местные мутанты, для них, это безобидные домашние зверушки, у которых можно лапку попросить и за ушком почесать. После недолгих уговоров, сталкерам удалось-таки убедить командование базы отпустить их без конвоя. После чего, распрощавшись со всеми, они отбыли восвояси, и как стало известно на следующий день, весьма благополучно.
Два последующих дня, как и было уговорено, мы из расположения никуда не высовывались. Охраняли периметр базы и работающую технику саперов. В Роймищи мы нынче не ездили и БТР был задействован исключительно для охраны техники. Все были настороже, однако, к нашему счастью и к счастью нашего командования все два дня прошли спокойно. Никто на нас не покушался.
Операция спецназа на Павловское, по слухам из штаба, прошла почти успешно. Найти село не составило труда, тем более, что оно было отмечено на всех картах. Штурмовой отряд быстро и точно вышел к цели, но, то ли у бандюков были свои люди в Крапотах, то ли это опять из-за БТРа, на котором выдвинулась группа, и гул дизеля которого было слыхать за километр, а только по прибытии оказалось, что бандиты успели смыться.
Логово их располагалось почти в центре села, в здании котельной и бывшей водокачки, возле озера. В нем находилась главная резиденция Мазая. Остальные бойцы, кто сидел в здании водокачки, а кто по соседним пустым домам. Не застав бандитов, наши, конечно же, устроили там погром, а частные дома подожгли. После, было решено заминировать кочегарку, а рядом устроить засаду. Здание водокачки хотели заминировать тоже, но от этого пришлось отказаться, так как обнаружилось, что в нем находится оставленная еще с давних времен, и невесть как сохранившаяся там, десятикубовая цистерна с жидким хлором, очевидно применявшимся раньше для обеззараживания воды, подаваемой из озера. Любое её повреждение грозило превратить все Павловское в одну большую химку, где не выжило бы ничто живое. Поэтому в здании водокачки засел сам спецназ. Два его квада остались в засаде, а два остальных демонстративно, прикрываясь дымом от горящих домов, отправились вон из села, затаившись за домами на выезде и ожидая сигнала к возвращению от засадной группы.
Ждать пришлось не более получаса. Как и предполагали, бандиты вернулись обратно, что бы посмотреть на результаты рейда военных. Надо отдать должное, с тактикой и военной хитростью у Мазая было все в порядке. Впереди шел авангард, примерно из пяти-семи человек. Он осторожно продвигался по улицам, проверяя визуально дома, огороды и отдельно стоящие строения. За ними, метрах в сорока сзади, следовала несколькими цепями основная группа около двадцати человек. Сам же Мазай, с тремя-четырьмя приближенными, шел отдельно, в метрах пятнадцати сзади, в самом конце. Эта хитрость и спасла ему жизнь.
Авангард тихо проследовал к зданию котельной, вошел в него и не найдя там ничего подозрительного, двинулся дальше к водокачке. Там их уже поджидали. Как только они вошли, тут же были бесшумно вырезаны и расстреляны из ПБешек. Между тем, как только основная группа полностью проникла в здание котельной, был осуществлен его подрыв, похоронивший под обломками всех, кто в нем находился. Увидев это, оставшиеся бандиты вместе с Мазаем, отстреливаясь, стали убегать вдоль улицы. Попытка преследования их ничего не дала, так как они, разделившись, легко, сумели затеряться в заросших бурьяном и кустами огородах и улицах села. Оставалось надеяться, что главарь погиб в месте со всеми в котельной. Как оказалось, надежда эта была напрасной. Вечером того же дня Мазай вышел на военную волну и клятвенно пообещал отомстить за Павловское, похоронив в Зоне всех вояк.
После уничтожения основной массы банды Мазая, служба наша стала несколько спокойней. Мы пообвыклись к жизни в Зоне, привыкли к её обитателям и к нашим спартанским условиям существования. Силами спецназа, контрактников и сталкеров были зачищены от мутантов три оставшиеся деревни. В течении месяца они, так же как и Роймищи были разобраны, а венцы домов пущены на укрепление стен рва, который, вместе с передней линией заграждений, за этот месяц удалось довести до рва и заграждений, идущих на встречу, саперов батальонной седьмой роты. Теперь все силы были брошены на сооружение укреплений периметра с южной стороны, вдоль Гнилой топи.
Сама база нашего нового блокпоста за месяц сильно изменилась. Обжитые и обставленные нами палатки, окончательно приобрели вид достаточно уютного солдатского жилья, с персональным колоритом присущим в отдельности каждому кваду. Напротив первого поста, через ров, был сооружен мост из железобетонных плит, точно такой же, как через ров возле старого блокпоста, а проход, который раньше охранялся только огневой точки поста, теперь закрывали сваренные из арматуры, уже установленные, новые, но еще не крашеные ворота. Раз в неделю, как обычно по пятницам к ним выходили группы беженцев, которые собирались за неделю в Крапотах и Сизом доле. Здесь их сажали в кузов одного из транспортных КАМАЗов саперов и отправляли в Суходол или другие соседние деревни, теперь уже почти бывшего кордона. Кстати, за этот месяц местное население Суходола, Кривых ив и Гнилищ выросло больше, чем в два раза. Это из-за информации о том, что местному населению новообретенных населенных пунктов гражданство и документы, будут выдаваться автоматически, не зависимо от их сохранности и наличия в настоящем. Поэтому, все кто не имел документов и не рассчитывал раньше на получение разрешения на въезд, теперь получили шанс, а потому любыми путями пробирались мимо нового блокпоста в старые поселки, в надежде закрепиться там и получить статус местных жителей. У местных же сталкеров появился еще один вид дохода – проводить всех желающих в обход нашего блокпоста из Крапот до Гнилищ или Кривых ив. Командование конечно знало об этом, но закрывало глаза, полагая, что справедливо будет дать этим несчастным, прошедшим через мытарства Зоны людям, их шанс. Тем более, что о том каково им здесь пришлось, мы теперь имели представление по собственному опыту.
В конце июля пришло ужасное известие. В стычке с бандитами погибли Ганс и Мураш, а Валень получил тяжелое ранение и сейчас находится в госпитале. Их шестая рота, так же задействованная в общеполковой операции, подверглась нападению крупных сил бандитов из соседнего с ними промышленного района. Со значительными потерями, но им, все же удалось отбиться и рассеять отряды нападавших. Помогла бронетехника и вызванные наподмогу, полковые вертушки. Но беда не приходит одна. И вслед за бандитами, позиции роты подверглись нападению нескольких стай мутантов, пришедших на звуки боя поживиться свежим мясом. Я слышал парни стояли насмерть, отбивались до последнего патрона, потом в ход пошли ножи, приклады и саперные лопатки. Уже темнело и вертушки не смогли поддержать оборонявшихся. Когда подошла подмога, от взвода боевого охранения и роты саперов осталось восемнадцать истекавших кровью человек. Говорят, это было жуткое зрелище.
Возможно, человек ко всему привыкает и к смерти тоже. Но, видимо, я так и не смогу привыкнуть к тому, что умирают те, кого ты знал, с кем был дружен, с кем думал вернуться домой после службы. Стаса Вальнева я знал с детства, ходили вместе в один детский сад, потом учились в одной школе. С Вовкой Мурашовым мы тоже были одноклассниками и дружили, так же как и со Стасом, а теперь его нет. Я представлял, что твориться у них в семьях, как переживают за Стаса его отец, мама и сестра, как убиваются родители Вовки, ведь он у них был один. Мучительно захотелось сейчас оказаться дома, обнять маму, сказать ей: «Я живой, не печалься, родная». А если и меня вот так же, как Вовку? Я ведь у нее тоже один. Она не переживет. И Ганс. Как же его звали? Тоже Вовка. Хороший был парень, веселый и прямой.
Через неделю после этого я получил письмо из дома. Мама писала, как пришла похоронка на Вовку. Как вовкина мать все не хотела верить, что он погиб, и даже когда привезли тело в гробу, и только когда комья земли застучали о крышку, она опомнилась. Как держала её тетя Тоня, мать Стаса, потому что она хотела броситься в могилу. Как все ревели у Вовки на похоронах. Было почти полрайона, все наши девчонки из класса, парни, кто знал Вовку и учителя из школы. Все несли цветы. Столько цветов.
Родители Стаса собираются ехать к нему в госпиталь. Мать пишет, что он в тяжелом состоянии. Мама очень переживает за меня. Как я тут? Просит поберечь себя и вернуться домой живым. Пишу ей, что у меня все хорошо, что у нас здесь не стреляют и все спокойно. Вру, конечно. Ну, а что писать? Что у нас за месяц трое раненых? Одного, из которых подстрелили, а двоих порвали мутанты? Что самому чуть-чуть голову не продырявили? Так ведь и до инфаркта недолго. Уж лучше пусть ничего не знает, а там уж как бог даст.
Третий трехсотый – это Дьякон. Ему кабан распорол бедро от колена до пояса. Если бы не бронник – кишки бы наверное выпустил. Наши, когда после бедро ему бинтовали, все прикалывались, что повезло, дескать, если бы с внутренней стороны пахнул пришлось бы ему не в дьяконы, а в монахи идти. Он молчал, лишь стискивал зубы и пытался улыбаться бледными как полотно губами.
Как и было запланировано, мы вместе со спецназом зачищали одну из трех звериных деревень, носящую название Терищи. По данным сталкеров вблизи нее обитало приличное стадо кабанов. К тому времени в Роймищах не осталось уже ни одной доски и нужно было добыть новые стройматериалы для укрепления рва и топливо для полевой кухни. Терищи была ближайшей. Решено было ударить совместными силами. С нашей стороны участвовало три квада, а со стороны спецназовцев один. Сталкеры тоже предлагали нам с десяток добровольцев для участия в этом деле, но наше командование отказалось. И напрасно, потому, как если у спецназа был приличный опыт по отстрелу этих монстров, то нам, вот так вплотную, пришлось с ними столкнуться впервые и десять опытных охотников нам бы не помешали. Под прикрытием двух БТРов, мы взяли деревню в кольцо с четырех сторон. Первыми, разом ударил спецназ и, положив сразу несколько кабанчиков, погнал остальное стадо на нас. Вот тогда мы впервые осознали, что такое настоящий ужас. На нас неслись мохнатые серые танки, каждый из которых был не меньше полутонны веса, был свиреп, беспощаден и очень хотел жить, а потому был намерен снести любую преграду на своем пути к этой цели. На наш квад выскочила огромная свинья с пятью подросшими уже серыми, молодыми поросятами. Каждый из этих поросяток был по пояс взрослому мужику. Лоб мгновенно покрылся испариной. Мы выстрелили все одновременно. Свинья издала пронзительный вопль и рухнула на землю, кувырнувшись через голову и чуть-чуть не попав задним копытом Вобле по башке. Её смерть, между тем, дала шанс на спасение её отпрыскам. Они прошли сквозь наш строй и дали деру. Один из них снес меня с ног, больно двинув передней трехпалой лапой по колену и разодрав когтями штанину на голени. Я грохнулся на землю и взвыл от боли. Опомнившись, со злости я дал длинную очередь вдогонку этому Ниф-Нифу, но тот уже успел скрыться в дальних кустах. Между тем, еще ничего не окончилось. Беспорядочная пальба стояла по всему периметру оцепления. Первоначальное желание подняться и посмотреть на подстреленную нами свинку, сразу пропало после того как две пули с визгом срезали ветку у меня над головой. Так ведь и друг дружку перестрелять не долго. Мой квад тоже не торопился куда-либо двигаться. Каждый оставался на своих позициях, сидя на корточках на земле, следя за общей обстановкой и дожидаясь сигнала окончания операции или хотя бы прекращения стрельбы.
Наконец все стихло. Мы поднялись. Я вместе со всеми похромал к огромной туше. Не далеко, сзади нас, лежало еще два тела её отпрысков, но они нас интересовали меньше. Зрелище впечатляло. Кабаниха была огромна. При жизни она была бы мне почти по плече. Не приведи господи встретиться с такой водиночку. А уж если нападет все стадо? Вероятность выжить – ноль. Пули разорвали кожу у неё на голове отрикошетив от каменного лба, но следующие очереди попали в бок и грудь, пропоров шкуру во многих местах и не оставив ей ни одного шанса. Гигантская пасть с огромными клыками и зубами была приоткрыта и из неё натекла уже приличная лужа крови. Откуда-то справа появился ротный в сопровождении двух спецназовцев и Миро. Он решил в этот раз сам командовать операцией, оставив Зуба за себя на блокпосте.
– Во, еще одна! – закричали его попутчики, совершенно не обращая на нас никакого внимания, – А вон и поросята лежат!
– Э, э, э! Вообще-то, это наша добыча! – подал голос Вобла, сразу разгадав намерения гостей.
– Ну, ладно, давай пополам, – предложил один из спецнайзеров.
– Ты сказал «еще одна», значит, у вас есть уже другие, так что гуляй, Вася. Тем более, что у нас раненый, – не унимался Вобла.
– Раненый? Кто ранен? – сразу встрепенулся ротный.
– Да, мне вон тот, – кивнул я на одного из поросей, – всю ногу оттоптал и штанину распорол, гад, – решил я подыграть Вобле.
– Ладно уж, забирайте, – подали голос спецназовцы.
– Еще бы не ладно, мы бы и спрашивать никого не стали, – ответил Вобла.
Ротный наклонился ко мне.
– Как нога?
– Ерунда, царапина. Штаны вот жалко.
– Мороз, ответь Мурату, – ожила вдруг рация.
– На приеме.
– Ротный, у нас трехсотый, Дьякон, кабан бедро распорол. Крови потерял не много, но рана серьезная.
– Вот бл… Коробка один, ответь Морозу.
– На приеме.
– Давай на западный край, к деревне. Заберешь трехсотого и в расположение, потом вернешься за нами. Пусть везут на центральную базу. Если нужно, пусть отправляют в батальон. Все, конец связи. Черт! – выругался ротный. – Третий трехсотый за месяц, особисты теперь замордуют. Ну, что пойдем, поглядим, чего там стряслось. Вы давайте тоже к деревне подтягивайтесь.
Ротный в сопровождении спецназовцев спешно двинулся к левому, западному краю оцепления, а мы к нашей добыче. Понятно, почему спецназ здесь нарисовался. Мясо у поросят нежное и вкусное, а главное чистое. Ведь вся грязь в теле кабана накапливается за период его жизни. Неизвестно, где он шастает и что жрет. А вот детенышей все мутанты выводят в самых чистых местах и добычу им, пока те не окрепли, таскают по возможности тоже самую чистую. Хотя, как они это определяют? Непонятно. Чувствуют как-то, наверное.
– Помоги, Кром, мне его на плечи взвалить, – попросил Вобла подойдя к убитому кабанчику, к тому, что поменьше.
Я помог. Поменьше, оказался весом не менее шестидесяти килограммов. Вобла согнулся под ним как вопросительный знак. Другого порося Вира и пан поволокли за задние ноги.
– Может тебе помочь? – поинтересовался я.
– Да ладно, хромоногий, своя ноша не тянет. Лучше автомат мой захвати.
Вобла медленно побрел вслед за Вирой и Паном, а я замыкал все это шествие. Где-то взревел дизелем БТР, унося в своем железном чреве Дьякона.
Мурат потом рассказывал, что на них вывалились и понеслись из кустов сразу три кабана. Двоих они положили, а третий кинулся прямо на Дьякона. Тот, с перепугу, высадил весь рожок по первым двум и сейчас лихорадочно пытался вставить новый магазин взамен старого, валявшегося у него под ногами. Он смотрел на приближающегося монстра и все никак не мог вставить магазин в автомат. Мурат и Клим дали две очереди по кабану, но не попали, а у Рубеня тоже кончились патроны. В последний момент Дьякон как будто опомнился и рванул в сторону. Это его и спасло. Кабан пырнул его в бок и понесся дальше. Дьякон отлетел в сторону метра на два, как тряпочная кукла и покатился по земле. Рубень, между тем, перезарядил автомат и дал длинную очередь вслед убегающей зверюге. Кабан остановился, развернулся как будто желая повторить атаку, утробно взревел и завалился на бок, дернулся несколько раз, будто желая подняться и затих. Парни подбежали к Дьякону. Тот лежал на земле, и хотя был в сознании, но оно в нем едва держалось. Все правое бедро с внешней стороны было распорото вдоль от колена почти до пояса. Кровь лилась ручьем. Пришлось наложить жгут и потратить все перевязочные пакеты и аптечки, что были. Мурат доложил ротному. Пока Дьякона перевязывали, тот держался молодцом, хотя и был бледный как бумага. Потом прибыл ротный в сопровождении трех спецназовцев. Начал расспрашивать, как все случилось. Подъехал БТР. Дьякона погрузили в него, забросили следом автомат и отправили в расположение.
На подходе к деревне мы в одном из огородов, с разрытой и будто вспаханной по всей площади землей у видели штук семь кабаньих туш. Основное логово-лежка догадались мы. Здесь по ним ударили залпом подкравшиеся спецназовцы. От сюда кабаны начали разбегаться в разные стороны. В самой деревне собралось уже достаточно много народу, хотя на улице было не людно. В домах был слышен треск ломавшихся дверей и окон и грохот падающх на пол предметов. Ребята разошлись по избам и производили ревизию их содержимого. Мы положили свою добычу возле одного из домов.
– Пошли, поглядим, чего там? – предложил Вобла.
– Идите, я поросей посторожу, а то ведь упрут, – предложил я.
Вобла и Вира скрылись внутри дома, а Пан остался со мной на улице. Я сел на тушу кабанчика и стал осматривать свою ногу. Рана была плевая. Точнее, даже не рана вовсе, а просто большая ссадина. Тратить на нее перевязочный пакет не хотелось. А с другой стороны, черт его знает, что у него на этих когтях было, где он бродил и по какой заразе? Жаль БТР уехал. У него в простой водиловской аптечке наверняка зеленка или йод должны быть. Этого бы как раз хватило. И Вобла свалил, у него, как у старшего в кваде, в вещмешке фляжка со спиртом была, но он наверняка не даст продукт на мою ногу изводить. Хотя какой там уже спирт, четыре раза разбавленный водой? Здесь, в Зоне, каждый снимал стресс как мог. А спирт – это самое доступное. Как в том анекдоте: «Приходит сталкер к доктору, а тот ему: вот вам от головной боли, это – от нервов, это – от бессонницы. Спасибо доктор. А кроме водки еще что-нибудь есть?» Ха-ха, очень смешно. Скрипнула дверь и на пороге дома показались Вобла и Вира.
– Ну что там? – спросил я.
– Да ничего интересного, хлам один, рухлядь, да тряпье заплесневевшее. Роймищи, по сравнению с этой деревней – кландайк.
– А может вам просто, уже не надо ничего?
– Может и так. У нас все есть: мебель, светильничек, бельишко, посуда, примусок. Вернемся, сегодня отбивных из кабанчика нажарим.
Вобла расплылся в улыбке и довольно потер руки, предвкушая сегодняшний ужин. Слушая и глядя на него, у меня даже слюньки потекли.
– Дай, спирта.
– Зачем?
– Ссадину на ноге продезынфицировать. Вдруг этот поросенок бешеный был?
– Ты, чего, молодой, охренел? Ценный продукт на ногу переводить. Там и так уже ничего не осталось, а у нас вечером отбивные.
– Ладно, не жмись, а у ротного потом еще попросишь, скажешь, Крому на ногу извел, а я подтвержу.
Вобла несколько секунд раздумывал, потом снял вещмешок и достал заветную флажку со спиртом.
– Только децел, много не лей.
– Да, ладно, надо еще и на штанину плеснуть, что бы воняло, а то ротный не поверит.
– Э, ты чего делаешь? – завопил Вобла, увидев, что я действительно плеснул на рваную штанину. – Дай сюда, хватит добро на говно переводить.
Я между тем, все-таки решился распотрошить упаковку с бинтом и перевязал голень. Народ стал потихоньку собираться в центре деревни. Спецназ и наши сидели на земле, курили, травили какие-то байки. Подъехал и остановился их БТР. На землю спрыгнул водила Челим и пулеметчик Вано. Снова увидев наших, ребята оживились. Я их знал мало, а Пан почти совсем не знал, а вот Вобла, Вира, Мурат, Клин и Рубень очень им обрадовались. Ведь когда они приезжали к нам в прошлый раз, мы с ними разминулись. Было решено оставаться всем здесь, пока не вернется наш БТР.
– Зацени, Челим, сегодня котлеток свиных навертим – хвастался Вобла, указывая на нашу добычу.
– Ха, у меня в БТРе четыре таких лежат, – парировал Челим. – Наши, тоже свинью завалили.
«Наши», подметил я про себя. Вот спецназ им уже «наши», а мы уже так, с боку припек. Хотя, чего удивляться? Они с ними из одного котелка хлебают и спина к спине в бою, если что, встанут. Они им теперь действительно свои больше, чем мы.
– Вот жучары, – встрял Вира, – а сами у нас еще одного забрать хотели.
– Я же говорил, что у них есть, – сказал Вобла, – не зря они к нам приперлись.
Немного погодя, подошел ротный со спецназовцами.
– Валить надо от сюда, – сказал Миро, обращаясь к Морозу. – Скоро сюда зверушки местные соберутся, кабанятинкой побаловаться. Сначала начнут с того, что за околицей валяется, а потом и сюда доберутся.
– Да, ладно, у нас столько стволов. Кто сюда сунется?
– Ну не скажи. Если крысюки, плоти или собаки слепые, это да. А если псевдопсы, или кто похуже? Тебе мало трехсотого, сегодня?
– Да, ладно, Миро, залезем на броню. Отобьемся.
Не то, что бы этот разговор меня беспокоил, но если придется лезть на броню мясо пропадет, а я очень хотел попробовать сегодня жареных отбивных, да и суп, в нашей полевой кухне, назавтра со свежим мясом на косточке был бы повкуснее, чем с тушенкой. Видимо ротного начали терзать похожие мысли.
– Коробка один, как слышите меня? Где находитесь?
Рация зашипела и ответила голосом Пули – пулеметчика нашего БТРа, что трехсотого они уже доставили и едут обратно.
– Давайте живее, – поторопил их Мороз.
Между тем, спецнайзеры забрались все на броню своего БТРа, закинув в его нутро пару скамеек, матрац и еще какое-то барахло, раздобытое ими в деревне, и стали ждать приезда нашего. Он прибыл минут через десять. Мы загрузили в его чрево наших свинок и залезли следом, кто во внутрь, кто на броню. Наконец все были готовы, и колонна двинулась в обратный путь.
– А от кого это так спиртом воняет? – вдруг спросил Мороз.
– Да Крому, рану обрабатывали, ну и на штаны чуть-чуть попало, – ответил Вобла.
Я с готовностью показал перебинтованную ногу.
– Глядите у меня. Узнаю, что во время боевых прикладываетесь, морду расшибу вдребезги, лично.
– Товарищь капитан, мы чего уж, совсем что ли без мозгов? Кстати, там во фляжке совсем чуть-чуть осталось, добавить бы.
– Да? А куда оно делось?
– Ну как. Крому, рану как следует обработали. Хрен его знает, что у хрюшки там на этих когтях было? Пан в прошлый раз в наряде доски рубил, топор сорвался по пальцу… тоже…
– И чего, вся фляжка ушла?
Вобла молчал.
– Ладно, приедем, подойдешь к Зубу, я ему скажу. Бонус вам сегодня, за поросей.
При выезде из деревни, мы действительно заметили с пяток слепых псов уже крутившихся возле туш, лежащих возле домов. Кот-то поднял автомат.
– Отставить! – гаркнул ротный. – Все равно на ходу с брони не попадешь, только патроны переводить зря!
Километра через полтора наши БТРы разминулись. Мы повернули налево, на дорогу и двинули к себе на блокпост, а спецназ – на право, по прямой, к себе на базу. Дорога прошла без происшествий, а вечером, как и обещал Вобла, нас ждали жаренные отбивные из порося. Того, что поменьше, отдали на кухню, предварительно выпотрошив из него весь мало-мальски съедобный ливер. А того, что побольше пустили на шашлык. Нашему кваду, по праву добытчиков, достался задний окорочек. Целую фляжку спирта Зуб не дал, только половину. «Обойдетесь» сказал. Но она, разбавленная водой, сразу стала полной. Да и остатки, что в ней были, перед тем как идти, Вобла слил в кружки. Так, что пир удался.
На шашлыки пришло еще два квада из соседних палаток – Мурата и Студы. Мурат со своими, тоже нажарили мяса. Те, кто были в деле, кусок получили вне очереди. Правда, их доля была значительно скромнее. Кроме них, пришли Крюк и Пуля, а еще наш повар – погоняло Махмуд. Они притащили целую кастрюлю жаренной картошки с печенкой – доля Крюка и Пули с первого поросеночка. Спирт тут же разлился по кружкам и дело пошло. Сначала, допили остатки, потом принялись за новый.
– Кром, пойди сюда, – вдруг позвал меня Вобла, когда было налито по второй. – Кружку свою давай.
– Так мне ж, не положено.
– Не ссы, дедушка сказал сегодня можно, – подал голос Мурат, которому спирт уже начал доходить до мозгов. – Ты, свинью сегодня вместе со всеми завалил? Завалил. Ранение получил? Получил. Кабанчика этого, тоже.
– Этого не я подстрелил.
– Да, неважно. Спирт пробить помог? Помог. Дедушке праздник устроил. Держи.
Мурат протянул мне большой кусок жареной кабанятины. Я достал и поставил кружку на стол. В нее тут же плеснули огненной воды. Брякнули кружки, прозвучал тост за дембель и я залпом опрокинул содержимое в рот. Спирт обдал горячим горло и провалился в желудок. Там потеплело. Разбавленный на половину, он, конечно же, не обжигал, как чистый, но всяко был крепче водки. Между тем, во фляжку еще долили воды. Теперь её содержимое стало градусов сорок. Третий выпили стоя, молча, не чекаясь, за тех, кто погиб. Вспомнили Кирюху, а я еще про Мураша и Ганса. Последний раз я пил на проводах. Спирт ударил голову, я захмелел.
– Так, этому хватит, все уже, – сказал про меня Вобла. – Давай, закусывай, картошку с печенкой, мясо вон бери, ешь.
Дальше опять пошли тосты за дембель, за пацанов, что сейчас в госпитале. Потом пошли разговоры о том, как им там сейчас и про молодых медсестричек, мечты о том, как бы попасть туда, хотя бы с банальной дизентерией. Потом появился Рыба, с неизвестно где добытой гитарой. Все загалдели, Студа взял инструмент, а Вобла припрятал остатки спирта в вещмешок.
– Уезжают в родные края, – понеслось в палатке. – Дембеля, дембеля, дембеля, – тут же подхватили остальные. – И куда не взгляни, в эти майские дни, всюду пьяные ходят они…
Я понял, что поспать сегодня не получиться. И хотя Вобла уже спрятал спирт, гулянье еще было в разгаре.
– А ты где гитару надыбыл? – спросил я у Рыбы.
– У саперов. Мяса им отнес немного жареного и взял.
– Блин. Завтра в караул не свет, не заря, а с этими не поспишь. До утра, теперь, колобродить будут.
– Да, нет. Спирта больше нет. Через час, другой угомонятся, вот мясо кончится. А ты на кровать Дьякона пойди. Она теперь пустая.
Я подумал о Дьяконе.
– Да, не повезло ему сегодня. Хотя, как сказать.
А еще я подумал, что боевая обстановка все-таки как-то стирает грани. Вот в казарме, раньше, деды с фазанчиками меня бы спирт пить вместе никогда бы не позвали. А здесь… В Зоне, в боевой обстановке дедовщина, как-то притупляется. Хотя отношения все-таки остаются. Вон Рыба с Паном, не пили – не положено. И за гитарой Рыба сгонял, раз черпак. Дедушка велел – черпак метнулся и нашел. Дедушка доволен – черпак свободен. Я ушел в соседнюю палатку и упал на койку Дьякона. Звуки гулянки здесь были слышны не намного тише, зато свет в глаза не светил. Я снял берцы и вытянулся на койке. Позже на соседнюю кровать Клима улегся Пан. Но всего этого я уже слышал, проваливаясь в сон. Спирт сделал свое дело.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Ukradinec
Почему, в июне. Не только в июне, но и в июле и августе тоже. В моей повести, в Зоне почти постоянно идет дождь. А ты знаешь, каково ночью в дождливую погоду, даже летом? А потом, они же не постоянно ходят в бушлатах, а лишь по необходимости.
http://yadi.sk/d/GcOpvllw9sARA
отредактировал(а) Серв: 25-09-2013 18:31 GMT3 час. СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
В жестяном сарае пахло пластмассой и ржавчиной, через дыры в крыше пробивались солнечные лучи, в которых были видны танцующие пылинки. Здесь я провел больше часа лежа тихо как мышь на третьем уровне стеллажа и наблюдая за дорогой. Сильно хотелось чихнуть, но приходилось сдерживаться. В окрестной промзоне стояла полная тишина, и ее нарушение было чревато визитом охранников с проходной. Тьфу, черт! Еще не добрался до Зоны, а уже паранойя разошлась. От этой мысли чихать почему-то расхотелось. Точно в назначенное время на дороге показалась машина. Красная «Газель», как и было условлено. За двести метров до моего укрытия машина трижды мигнула фарами. Это был сигнал. Быстро спустившись со стеллажа и прихватив рюкзак, я притаился возле двери. Поравнявшись с сараем, микроавтобус, не заглушая двигателя, остановился на несколько секунд. Этого времени хватило, чтобы заскочить внутрь. Как только я захлопнул дверь, машина продолжила движение. Таким же образом «Газель» подобрала еще пятерых будущих сталкеров. В салоне было тихо, все молча смотрели друг на друга и думали каждый о чем-то своем.
В голове крутился последний разговор со связным Михалычем, компанейским мужиком лет сорока:
-Машина отправляется завтра, едешь или остаешься? - спросил Михалыч.
-Да хоть сейчас поеду, - решительно ответил я, - мы же все обсудили в прошлый раз. Зачем отговариваешь?
-Так положено, многие сами не знают, чего хотят. Прутся в Зону, а потом с полными штанами умоляют вывести обратно или калечатся в первом же рейде. Смотри сюда, - бывший сталкер закатал рукав куртки и показал свою левую руку. Она выглядела ужасно: посередине предплечья был уродливый нарост, кожа покрыта багровыми шрамами, пальцы скрючены, - вот цена ошибок в Зоне. Зазевался и волкособ чуть руку не откусил. Хорошо, у напарника был артефакт, залечили на месте. Рука теперь почти не работает. Черт, что-то тошно стало от воспоминаний, давай выпьем, - он разлил по стопкам водку и мы молча выпили.
-Чем пугать, лучше бы дал пару советов.
-Ладно, слушай: старшим в дороге и в лагере будет Карбид - он доверенное лицо торговца Креста, занимается поиском и доставкой новых людей в Зону. Когда все новички соберутся, Карбид наглядно объяснит вам нехитрые правила нашего ремесла. Его слушать как мать родную. По приезду будет важный разговор, не выделывайся, говори на чистоту. На неприятные вопросы можешь не отвечать, но не вздумай врать. Если Карбид скажет, что ты как человек говно, полгода будешь репутацию восстанавливать. На базе есть сталкер по имени Ребус, он помогает освоиться новичкам. Обязательно продумай свое снаряжение, и лучше купи все на месте, к хорошим клиентам и отношение соответствующее. Самое главное - не ввязывайся никуда, не разобравшись, ху из вот и вот из ху. Всех с «верняками» шли на хер, с наскока ничего не делай, - короткое напутствие завершило разговор.
После промзоны «Газель» выехала на трассу Донецк-Киев, но на двадцатом километре свернула в лесопосадку и остановилась. Из водительской кабины вышел Карбид и пересел в салон на переднее сиденье. Водитель передал ему ноутбук, и Карбид взялся объяснять сталкерские порядки:
-Прежде, чем вы окажитесь в Зоне, зарубите себе на носу, что сливать информацию налево и продавать артефакты кому попало - это по-крупному подставлять торговцев. За такое вас из-под земли достанут. На каждую хитрую жопу найдется болт с резьбой, не то закончите как этот придурок, - с этими словами он повернул ноутбук и запустил видео. Оно называлось «Казнь крысы». Видео началось с общего плана неглубокого оврага, в котором виднелись обломки костей и грязные тряпки. Затем камеру перевели на воздушное марево, переливавшееся всеми цветами радуги и гонявшее пожухлые травинки над землей. Крупный план сплющенного человеческого черепа закончил демонстрацию места казни. Дальше была показана вершина, где двое крепких мужиков волокли связанную по рукам «крысу» с мешком на голове. Подтащив человека к краю, с него сняли мешок и достали кляп. Поняв, что его ждет, обреченный громко закричал, обмочил штаны, и начал что-то быстро бормотать, отчаянно глядя на конвоиров, но палачи были неумолимы. Получив сильный пинок, неудачник покатился в низ со страшным криком. Не успев коснуться земли, жертва была подхвачена невидимой силой. «Крысу» поволокло по земле, словно тряпичную куклу, к яркому пятну, вспыхнувшему в центре оврага. Когда нежилец оказался в нем, его с жутким хрустом сплющило в комок, а затем разбросало по сторонам. Несколько секунд в овраге стоял кровавый туман, брызги попали даже на объектив камеры. Видео закончилось, и Карбид закрыл ноутбук. От увиденного все были в легком шоке, одного чуть не стошнило.
-Раздавленный чмошник подставил всех торговцев Зоны. Он подговорил пару сталкеров снять видео-демонстрацию возможностей артефактов. Потом этот гад использовал ее для липового интернет-аукциона артефактов. Собрав деньги с богатых лохов, сученок попытался смыться, но в движение уже пришли такие силы, о которых вслух лучше не говорить. Конец вы видели, - прокомментировал запись Карбид и продолжил, - если вы не принимаете такие правила игры, то соскакивайте сейчас, дальше выход будет стоить все дороже и дороже. Все согласны?
-Согласен, - ответил я, и за моим ответом последовали еще пять.
Между тем, служба продолжала идти своим чередом. Саперы теперь тянули линю заграждений на юго-восток, вдоль болот Гнилой топи, а мы каждодневно охраняли их созидательный труд. После того как увезли Дьякона, к нам во взвод прислали пополнение. В квад Дыбы – Смолю, а в квад Мурата – Тоху. Они рассказали, что во второй взвод из госпиталя вернулся Рига, и теперь там народу стало побольше. После того как была достроена линия периметра в северном направлении, служба на основной базе существенно облегчилась, и было решено, забрать у второго взвода людей для восполнения наших потерь.
После того, как разгромили банду Мазая, сталкеры на кордоне вздохнули свободно. Основная их масса попрежнему находилась в Крапотах, но небольшая группа теперь постоянно сидела на водокачке в Павловском, устроив там что-то вроде перевалочного пункта по дороге из глубины Зоны. После того, как были уничтожены логова мутантов в Роймищах, Пыхляне, Терищах и Заволоках, а все строения разобраны для укрепления стен рва, монстров возле кордона сильно поубавилось, а за оставшимися сталкеры устроили настоящую охоту. Они словно с цепи сорвались и отстреливали их, где только могли встретить, поэтому число мутантов стремительно сокращалось. Все это успокаивало и несколько расслабляло, создавая иллюзию безопасности. Но расслабляться в Зоне нельзя, и скоро она нам об этом напомнила.
Вблизи болота овраг, по которому текла Синюшка, превращался в покатый склон, плавно сбегавший к воде. По самому верху этого склона и проходил наш ров. В целом местность здесь выглядела так же, как и везде, только в близи болот кустарник сменялся кочками осоки, да иногда тростником, а мох и трава покрывали своим ковром зыбуны и трясины с редкими окнами темнеющей воды. У самого устья Синюшки воды было много. Там постоянно стоял низкий, странный, желтовато-зеленоватый туман и то и дело меняющийся резкий запах. Чем дальше в глубь болот, тем воды становилось все меньше, зато все чаще попадались острова, поросшие чахлым, каким-то скрюченным кустарником или такого же вида тощими деревцами. Самыми странными на болоте были трава, мох или шайники. Они поразительно меняли свой цвет от иссине-зеленого, малахитового в разводах разных оттенков, до желтого и красно-коричневого. Иногда на болотах слышался то ли вой, то ли стон, а ночью они озарялись сполохами и блуждающими огнями. Местные и сталкеры говорили, что это от того, что по Синюшке в Гнилую топь периодически попадали разные химикалии, стекавшие в неё по пути из дальних районов Зоны. От этого вода в болоте была вся отравлена и жутко воняла, всякой дрянью, образуя в разных своих частях химические аномалии. В любом случае место было жуткое. И как только саперы вечером заканчивали свою работу, мы все старались поскорее убраться от туда. Технику здесь мы оставляли безбоязненно, так как местные без особой и очень крайней нужды старались на Гнилую топь не соваться, а жители Гнилищь, расположенных в двух километрах южнее её края, так вообще всячески приветствовали сооружение защитного рва и заграждений, так как очень боялись как самой топи, так и её обитателей, про которых здесь рассказывали разные ужасные байки. Впрочем, если они и привирали, то не очень-то и сильно.
Был обычный день конца августа. Лето было на исходе. Здесь, в Зоне, это чувствовалось особенно. Сухих дней становилось все меньше. Постоянно моросящий мелкий дождичек, то и дело грозил перерасти в крупный и затяжной. И без того мерзкая погода становилась еще холоднее, особенно по ночам. От промозглой сырости не спасали ни бушлаты, ни плащ-палатки. Мы по примеру спецназа, надевали ЗАКи прямо под бушлаты, бронники и разгрузку. Это немного помогало. Во всяком случае, их прорезиненная ткань хоть не пропускала дождевую влагу к телу. Однако при долгой носке тело в них начинало потеть, а от этого мерзнуть еще сильнее. У нас были обычные армейские КОЗАКи (комбинированный защитный костюм). Они были сделаны из прорезиненной тонкой ткани, цвета хаки, с нательным, вклеенным, антирадиационным вкладышем. Костюмы были не очень удобны и несколько сковывали движения. То ли дело спецназовские ИКАРы (индивидуальные костюмы армейской разведки). Подогнанные по размеру, точно по телу, сделанные из особой легкой, выполненной по НАНО-технологиям, защитной ткани, они вообще не стесняли движений и могли носиться вместо камуфляжа. Они не только не промокали, но еще были несгораемыми и в несколько раз лучше наших защищали от химии и радиации.
Было время обеда. К нам прибыл транспортный КАМАЗ саперов. Он привез в термосах горячую пищу: первое, второе и третье. Теперь, когда с разобранных деревень, дров навозили огромную кучу, проблем с горячей едой не было. Остановив работу, саперы сгрудились возле КАМАЗа. Щелкан, Фома, Вобла и Вира тоже пошли к раздаче, достав из вещмешков свои котелки, а мы с Паном остались наблюдать за окрестностями. Вобщем-то, ничего особенного вокруг не происходило. Все та же промозглая погода, все тот же унылый, серый пейзаж болот. Все выглядело обыденно и знакомо. Между тем, наши вернулись, а мы с Паном направились за обедом и, получив свою порцию, потопали обратно к БТРу. Вобла и Вира сидели на броне и о чем-то беседовали с БТРщиками через открытый верхний люк, попутно уплетая содержимое своих котелков. Мы уже хотели к ним присоединиться, как вдруг Пан заметил что-то возле болот.
– Смотри, Кром. Что это за мужик идет? Странный какой-то.
– Где?
– Да, вон там с краю, возле кустов.
Я посмотрел в том направлении, куда он показывал. Действительно, от края болот, по направлению к нам двигался человек. По виду, как будто бы сталкер. Серо-зеленая куртка с капюшоном, линялые джинсы, на плечах лямки рюкзака, но было в нем что-то странное, что вызывало тревогу. Его походка была слишком медленной, он шел, не естественно ковыляя, подволакивая ногу. Его руки висели вниз как плети, голова склонилась на бок и как-то странно дергалась при каждом шаге. Пьяный, что ли? Мужик этот совсем не прятался и не пытался подкрасться к нам, но было в нем нечто, что заставляло насторожиться. Я поставил котелок с обедом между колес БТРа.
– Вобла, слышь, дай на минутку бинокль.
– Зачем тебе? – удивился вобла.
Он сидел, поджав и скрестив ноги, на краю люка, спиной к странному мужику и не мог его видеть.
– Да, так, на болото хочу глянуть.
– А чего на него смотреть? Болото оно и есть болото, обрыдло уже за эти дни – ответил Вобла, но бинокль все-таки дал.
Я глянул на мужика в оптику. Его куртка была вся иляпана в какой-то грязи, а такое же грязное лицо перекосила странная гримаса. Голова склонена на бок, рот полуоткрыт, а почти закатившиеся глаза устремлены в одну точку. Он смотрел прямо на нас, но взгляд был какой-то чумной, абсолютно не мигающий и как будто стеклянный. Между тем я заметил, что за первым сталкером из кустов показались еще двое таких же. Их разделяло метров десять.
– Ну чего ты там углядел? – спросил Вобла.
– Сталкер какой-то странный от болот к нам чешет, а за ним еще два таких же.
Вобла и Вира тут же отложили в сторону недоеденный обед и схватились за автоматы. Вобла отобрал у меня бинокль и стал с брони рассматривать гостей. Все взгляды устремились к болоту. Даже Щелкан и Фома, подхватив оружие, вылезли на броню. Вобла не долго глазел на пришельцев.
– Мать твою, да это же зомбаки, трое, прямо на нас прут.
– И чего теперь делать? – спросил Пан.
– Чего делать? Валить их надо, – ответил Вира.
– Так ведь они просто идут, ничего нам не делают, – ошалело заговорил Пан.
Ему за все время службы по людям еще стрелять не приходилось, и он был явно напуган. Между тем, зомби как будто услышал его слова. Он начал медленно поднимать руку с зажатым в ней каким-то предметом.
– Да это же пистолет, мать его… – крикнул Вобла не отрывая бинокль от глаз.
Зомбак издал какой-то горловой звук, похожий то ли на вскрик, то ли на рык. Вобла дернулся в сторону, как будто уворачиваясь от выстрела. Послышался щелчок, потом еще один и еще.
– Бля! Он по нам стреляет!
– Стрелял бы, если бы патроны давно не кончились, – подал голос Щелкан.
В его руках тоже был бинокль. У БТРщиков был свой собственный. И когда он только успел его достать? Между тем зомбак продолжал щелкать пистолетом, все пытаясь выстрелить в нашу сторону. Двое других, видимо услышав его кличь, тоже стали медленно поднимать руки. У того что был ближе, в них появилось ружье, а у того что подальше – автомат.
– Мать вашу! – опять крикнул вобла. – Огонь!
Второй раз испытывать судьбу мы не стали. Вскинутые разом автоматы ударили очередями. Ближнему к нам зомби пули попали в грудь и в голову, которая разлетелась от них как гнилой арбуз. Его тело развернуло и повалило на землю. Со вторым, было примерно то же самое. Пули прошили его, превратив в решето. Одна из очередей прошла ему через живот. Зомби подломился вперед, согнулся пополам и ткнулся головой в землю. Самому последнему очередь прошла по ногам, он выронил автомат, завалился назад в траву и начал биться в конвульсиях, напоминающих эпилептический припадок. Разойдясь квадом, мы медленно двинулись к нему, держа на мушке, готовые стрелять в любую секунду.
– Постойте, не стреляйте, – заговорил Пан, – ведь он сейчас безоружен. Может его можно отвезти в больницу и вылечить?
– Вылечить? Можно, – ответил Фома, и подойдя в упор к дергающемуся зомбаку, выстрелил ему в грудь.
Зомби сразу затих. Мы замерли и стали оглядывать окрестности, на предмет возможного появления новых незваных гостей. Прошла минута, другая – все было тихо. Я оглянулся назад. Возле БТРа стояли саперы. Услышав стрельбу, они побросали обед и схватились за оружие, а увидев, как мы рванули вниз по склону, всей толпой ринулись к БТРу. Они так и стояли толпой возле него. Замечательная мишень. Если бы на месте зомбаков были бандиты, то пара автоматчиков положила бы их там всех разом. Мы подошли к мертвым телам и стали их осматривать. Первые два. Ближние в БТРу выглядели посвежее, хоть и были все в грязи и тине. На последнем одежда совсем обветшала и была вся драная. Видимо он уже давно бродил по болотам. А еще, от них воняло так, что невозможно было дышать. Патроны у всех в оружии давно кончились, в том числе и у автоматчика. Я стал осматривать его карманы. Они оказались пусты. В рюкзаке тоже не было ничего особенного: перевязочный пакет, банка тушенки, неизвестно какого срока давности, да десятка три патронов россыпью к автомату, целлофановый пакет с какими-то таблетками и армейский котелок, точно такой, из каких мы только что ели. По началу, я не обратил на него внимания, но потом заметил, что он был не пустой, а чем-то заполнен. Я открыл крышку. Внутри была Слизь. Что это такое и как действует, я уже знал на собственном опыте. Здесь, в котелке было не меньше трех банок, за какую Чиркун когда-то отстегнул тридцать патронов к калашу. Я оглянулся. Рядом, с каменным лицом стоял Пан. Наверное, терзается муками совести, что зомбака не удалость спасти и вылечить. Он стоял, ничего вокруг не видя и не слыша. Ничего, отойдет. Мне тоже поначалу, слепой пес снился, теперь не снится. Я снял рюкзак, закрыл и сунул туда котелок, переложил патроны. Вобла, Вира, Щелкан и Фома, между тем потрошили рюкзаки двух других зомбаков.
– А это чего такое?
Вобла держал в руках продолговатый, полметра в длину, круглый металлический контейнер с крышкой на одном конце. Контейнер чем-то напоминал футляр, в котором на гражданке носят чертежи. Предусмотрительно направив конец в сторону, Вобла осторожно отвернул и снял с него крышку. Внутри оказались странные блестящие, свернутые в трубку листы. Вобла вынул содержимое и развернул. Они, выглядели как листы какого-то сине-серого полупрозрачного вещества, размером со страницу альбома, с блестящей поверхностью и неровными округлыми краями. Больше всего они напоминал куски толстой слюды, но были очень гибким и пластичным.
– Чего это такое? – спросил Вира.
– А хрен его знает? – ответил Вобла.
– Если в контейнере, значит артефакт какой-то, – вмешался в разговор Щелкан.
– Да, ты че? Дорогой, наверное? – спросил Фома.
– Теперь понятно, чего они на болоте делали. Артефакты в химках искали, да перенапряглись, видимо.
– Его ротному надо показать. Он должен знать, – опять заговорил Вобла.
– Ага, он у тебя их сразу все и конфискует, как контрабандные предметы, – не согласился Щелкан. – Лучше их местным загнать.
– Загнать? А почем? Ты цену знаешь? – не унимался Вобла.
– А мы не все ему покажем, только один лист, а остальное спрячем, – предложил Вира.
– Тогда, я предлагаю все сразу разделить поровну, – потребовал Щелкан.
– Только давай не сейчас, а то на нас вон все саперы упялились.
Вобла снова свернул артефакты в трубку, сунул в контейнер и завернул крышку. Словно прочитав его мысли, саперы сверху подали голос.
– Ну, что там у вас?
– У нас три зомбака, буханка заплесневелого хлеба и две банки тушенки.
– Три, – подал я голос.
– Три банки. Будете кушать? – с издевкой спросил Вобла, подбросив одну из банок в руке.
– Сами жрите! – крикнул сержант саперов.
Они развернулись и так же толпой пошли обратно, доедать обед. Некоторые, правда, направились в нашу сторону, видимо поглазеть на зомбаков. Вобла быстро снял рюкзак и сунул в него контейнер. Я тоже вспомнил о стоящем между колес БТРа, остывшем уже обеде, подхватил автоматы, свой и зомбака и направился наверх. Следом за мной поплелся Пан.
– А у тебя есть, чего интересного, Кром? – спросил Вира, волоча по земле за ремень трофейное охотничье ружье.
Я приложил палец к губам. Он все понял и не стал далее продолжать расспрос. На его слова обернулся Щелкан.
– Ничего особенного, – сказал я, – банка тушенки, да тридцать патронов к калашу, да, таблетки там еще какие-то.
– Тридцать патронов, это хорошо. А ты говоришь ничего. Но видимо, все ценное у старшего группы было, – подвел итог Щелкан.
Мы вернулись к БТРу. Мой обед смирно стоял между колес, а вот у Пана, оставившего его прямо на дороге, перепуганные саперы распинали всю еду. Он наклонился, поднял котелок и, сорвав пучок травы, стал оттирать его от грязи.
– Возьми мое второе, – предложил я.
– Спасибо, что-то не хочется.
– Да, ладно тебе, не грузись. Они по любому обречены были. Не мы, так сталкеры бы их завалили без вариантов или бы местные из Гнилищ, если бы они туда вышли.
Пан молчал.
– Знаешь, зачем они на нас перли? Если бы патроны были, и если бы они нас грохнули, то сожрали бы. Мы все для них – просто еда.
– У них же тушенка была.
– Да они про неё забыли давно, и про патроны тоже. Да и слава богу. Ели бы тот помнил про патроны, то зарядил бы автомат. Тогда может быть не он, а ты бы сейчас в траве лежал.
Я залез с котелком на броню, взял вещмешок, кинул под зад и принялся за обед. Между тем, рация в БТРе оживилась. Вобла докладывал о происшествии. Через люк было слышно обрывки фраз.
– Да. Трое, зомбированные. Вышли к БТРу с болот. Уничтожены. Потерь нет, раненых тоже. Хорошо, ждем.
Он вылез из БТРа, закурил.
– Сейчас сюда Зуб приедет. Ну чего? Жрите быстрее и давайте на броню, изображать бдительность. А кто первым их увидел?
– Пан.
– Переживает?
– Даже есть не стал. Ничего, отойдет.
– У всех так в первый раз.
Я доел суп и принялся за второе.
– А у третьего, чего было? – продолжал Вобла.
– Банка тушенки, патронов тридцать штук, бинт и таблетки какие-то.
– Что за таблетки?
– Да, фиг их знает?
– Надо сходить забрать, вдруг ценные, местным загоним. А кроме этого, что-то было?
Я скосил глаза на люк БТРа. Вобла закрыл его.
– Пусть парни после обеда отдыхают. Ну?
– Котелок там был армейский со Слизью.
Вобла непонимающе уставился на меня.
– Слизь – артефакт такой, раны заживляет прямо на глазах. Сам, лично, видел. У Чиркуна такой был, он на мне его действие испытывал. Все зарастает мгновенно, даже шрама не остается, так след небольшой.
Я показал когда-то порезанную руку.
– Странно, я не слышал.
– Еще бы? Знали только контрактники и я. Если проболтаюсь кому, Чиркун обещал голову оторвать.
– Дорогой, наверное?
– Он рожок патронов за него отдал? А там, в котелке, на три таких рожка.
Вобла задумался.
– Если бы у нас, когда кабан Дьякона порвал, Слизь была, мы бы его прямо там бы вылечили, и в госпиталь бы везти не пришлось. Слизь бы под бинты намазали, а к вечеру он уже плясать бы мог.
– Нука, покажи, что за Слизь такая?
– Давай не здесь. Вечером в палатке все соберемся…
– Ладно, и патроны надо тоже на всех разделить, – подытожил Вобла. – Я за таблетками схожу.
– В рюкзаке…
Вобла спрыгнул с БТРа и пошел к трупам зомбаков. Я доел кашу и полез в свой вещмешок за фляжкой. Открыл её сделал несколько глотков холодного пресного чая. Между тем, перерыв кончился, саперы снова взялись за работу. Я сидел, осматривая свой восточный сектор. Вернулся Вобла и тоже залез на броню. КАМАЗ загрузив в кузов пустые термоса, поехал в часть. С моей стороны показались две гражданские фигуры. Судя по направлению, они шли из Гнилищ.
– Вон, местные чешут! – сказал я, пытаясь перекричать звук дизеля, работавшего рядом, экскаватора. – Наверное, рацию нашу прослушивали?!
Все повернулись в сторону новых визитеров. Между тем они уже дошли до саперов. Это были двое мужчин, не намного старше нас, в сталкерских куртках, с рюкзаками на плечах, но без оружия. Стволы то у них наверняка есть, хотя бы пистолеты, просто они ими не отсвечивают, что бы нас не нервировать. Саперы заметили их. Сразу несколько человек вопросительно повернулись в нашу сторону, но увидев, что мы контролируем ситуацию снова занялись своим делом. Сталкеры, между тем обогнули работающий экскаватор и стоящий под погрузкой КАМАЗ и направились в нашу сторону.
– Здорово, мужики! – начал разговор тот, что был постарше. – Мы слышали, вы недавно зомбаков здесь завалили?!
– А что, даже в Гнилищах слышно было?! – с издевкой спросил Вобла.
– Было, было! – оценил подкол сталкер. – Можно взглянуть?!
– Гляди, жалко что ли! Вон они, там валяются!
Вобла кивнул в сторону трупов. Сталкеры повернули и начали спускаться по склону к болоту. Они склонились сначала над первым, потом над вторым трупом, взяли оставленную нами тушенку, потом подошли к третьему. О чем-то переговариваясь между собой, они вернулись обратно к нам.
– Знаете их?! – начал Вобла.
– Да! Те двое, что ближе лежат Санек Долговязый и Вовка Хлюст! Пропали неделю назад! А тот, что последний – Борька Шатун, еще в начале лета сгинул!
– А как они такими стали?! – вмешался в разговор Вира.
– В газировку, наверное, попали!
– Что за газировка?!
– Аномалия такая! По Синюшке, в Гнилую топь из Зоны периодически всякая дрянь попадает, потом реагирует с болотным газом или с торфом, хрен его знает, и под зыбунами образуется газовый конденсат! Наступишь, и вода сразу закипает пузырями, как лимонад в стакане! От туда газ идет, на мозги действует! Вздохнул раз и все…!
– Даже противогаз на сто процентов не спасает! – поддержал старшего второй сталкер. – Если успел надеть, сразу вали от туда подальше, иначе кранты, станешь вон таким же! А у них, похоже, противогазов не было!
– Нет, не было ни у одного!
– Вон, взводный едет! – крикнул Пан, указывая в даль.
Там ехал уже знакомый КАМАЗ.
– Вы бы отошли немного! Командование едет, сейчас разборки начнутся! – обратился Вобла к сталкерам.
Те закивали и отошли в сторону. Один вернулся.
– Слышь, парень! – крикнул он Вобле, поняв, что он тут старший. – А у них, в рюкзаках, что-нибудь было?!
– Может и было! А тебе зачем?!
– Можно договориться о цене!
– Не сейчас! Через пару дней, все утихнет, подойдешь на блокпост возле моста, спросишь Воблу или Виру, нас позовут! Сейчас не уходи! Взводному расскажешь об этих!
Сталкер кивнул и отошел. Они оба сняли рюкзаки, кинули на землю и уселись на них сверху. КАМАЗ между тем подкатил к саперам, остановился, из кабины выпрыгнул Зуб и Дух – взводный саперов, которого сами они называли – Малец. Сержант саперов подошел к нему, козырнул и стал о чем-то рассказывать, периодически показывая рукой в нашу сторону. Дух с Зубом внимательно его слушали, потом направились к нам. Вобла спрыгнул с БТРа и пошел им на встречу. Подойдя к ним, он начал о чем-то говорить с Зубом, потом повел его к трупам. Сталкеры встали. Зуб подошел к ним, о чем-то спросил. Те ответили. Он поздоровался с каждым и все вместе направились вниз. Я открыл люк БТРа.
– Подъем, Зуб приехал!
В БТРе завозились, и наружу высунулась заспанная рожа Щелкана, а потом на броню вылез и Фома. Осмотрев трупы, взводный долго о чем-то говорил то с Воблой, то со сталкерами, что-то записал для себя, потом, развернулся и вместе с Мальцом двинулся обратно к КАМАЗу. Сталкеры тоже пошли следом, но чуть сзади и в стороне. Мы провожали взглядом всю эту процессию. Подошел Вобла, бодрый и довольный.
– Ну, чего там?! – спросил Щелкан.
– А, нормально все! Благодарность вам, парни, за бдительность и хорошую стрельбу! Пошли, трупы подальше к болоту оттащим! А то, придут ночью зверушки или нет, еще неизвестно, а эти так воняют, что через три дня, здесь будет вообще не продохнуть!
– Давайте, а мы пока покараулим! – ответил Щелкан.
– А помочь?!
– Ты, чего, оборзел, Вобла?! Дедушек трупы таскать заставляешь?!
Не сказав больше ни слова, Вобла развернулся и пошел вниз. Мы все зашагали вслед за ним, потом, оттащив трупы зомбаков к самому болоту, в кусты, вернулись обратно к БТРу. Остаток дня прошел спокойно. В семь часов вечера работа была окончена. Саперы забрались вкузов КАМАЗа, на котором они обычно подвозили бетонные столбы под колючку, а мы на броню БТРа, потом все вместе двинулись к блокпосту. В восемь часов будет ужин, и мы бы все не хотели на него опоздать, тем более, что у нашего квада после трапезы были важные дела, в том числе разговор с ротным, по поводу найденного в рюкзаках зомбаков.
Вечером весь наш квад собрался в палатке. В центре, на столбе горела лампа. Вобла, Вира и Пан уселись за стол. Я подошел с вещмешком.
– Ну, чего ты там сегодня надыбыл? – начал Вобла. – Показывай.
– Я вытащил котелок, открыл его и поставил на стол.
Все с интересом уставились на Слизь. Она была иссне-коричневого цвета, скользкая на ощупь и тянучая.
– На сопли похоже, – заметил Вира. – А это точно артефакт?
– Точно он. На сто процентов. Хочешь, можно проверить.
– Нет уж, я так тебе верю.
– Чего с ним делать думаешь? – спросил Вобла.
– Я думаю его оставить надо. Вещь полезная, на войне очень может пригодиться.
– А может его этим загнать? – предложил Вира. – Ну, тем, что послезавтра придут?
– Нет, я думаю, его оставить надо.
– Ну, что ж, дело твое.
– А теперь посмотрим, что у нас, тут?
Я закрыл и убрал котелок обратно. Вобла достал свой вещмешок, выложил на стол контейнер и открыл крышку. Внутри лежали артефакты. Внешне они не изменились. Как были свернуты в трубочку, так и остались лежать. Вобла вытряхнул все. Всего листов было шесть. Все разных размеров.
– Ну, чего с этим делать будем? – спросил Вира.
– Один ротному покажем и отдадим, остальные разделим. Выходит по листу на каждого.
– Э, нас шестеро было, а еще лист для ротного. Не хватает.
– Кром обойдется. У него свой хабар есть, – сказал Вобла и посмотрел в мою сторону.
Я пожал плечами. Нет, так нет. То, что у меня, я знаю и цену его знаю, а что там у них, еще не известно.
– Да и Пану, можно не давать ничего, – продолжил Вира. – Он молодой еще, ему артами торговать по сроку службы не положено.
– Не, ну в перестрелке с зомбаками он ведь тоже участвовал, потому и долю должен иметь, – заступился я за Пана.
– Какая перестрелка? Стрельба была только в одну сторону, – не унимался Вира. – А от него я только и слышал, что бы мы в них не стреляли, дескать вылечить еще их можно.
– Вира, ты себя в первом бою вспомни. Что, так просто вот, в первый раз по людям? – вступился за Пана Вобла. – Пусть даже у них вместо мозгов кисель. А то, что у них патронов не было, так это нам просто повезло.
Вира заткнулся, Пан тоже молчал, ушел весь в себя и о чем-то думал. Плохо это, когда в себя уходят, уж лучше, когда наружу все выплескивается, перегорит сразу и отпустит.
– Ладно, мы ему самый маленький листок дадим.
– Вобла, ты ему по стоку службы – дед, с какого перепуга ты ему, сынку, арты должен раздавать. Ведь еще с Щелканом, Фомой и ротным делиться придется.
– Вира не жмись! Вообще то, это я контейнер в рюкзаке нашел, а не ты. И потом, я пока не дед еще и он еще пока не черпак.
Вобла выбрал самый маленький из листов и сунул Пану. Тот взял, промямлил, что-то типа «спасибо», хотя, наверняка, еще меньше других понимал, что с ним делать. Вобла, между тем, выделил один из крупных листов Вире, и отложил экземпляр среднего размера для ротного. Полог палатки распахнулся, и к нам ввалились Щелкан и Фома.
– О, мы с тобой вовремя, – заметил Щелкан. – Глянь, они уже хабар делят.
– Мы, вообще-то, за консультациями собрались.
– Да, ладно, Вобла, арты без нас зажучить хотел, так и скажи! – прикалывался Щелкан.
Вобла махнул рукой, дескань, ну вас, взял пару листов.
– Нате, подавитесь, а то скажете, что я их без вас загнать хотел.
– Естественно, а то нет, – поддержал друга Фома. – Сколько там было?
– Как раз, на всех по одному и еще один ротному.
– И как ты, Вобла, к нему с этим подойти собираешься?
– Как, как? Скажу, что нашли у зомбака в рюкзаке, а что такое, не знаем. Если он арт конфискует, то и хрен с ним. Скажем, что один был. Пусть он его заберет, а потом мы его расспросим, что это такое. А сталкеры прийдут, мы им остальное загоним.
– Ну чего тогда тянуть, сейчас и пойдем.
Мы все вышли из своей палатки и направились к штабной. У входа все остановились.
– Я думаю, всем ходить не нужно. Вы, короче, меня здесь ждите, а я с Морозом потолкую, выйду и все расскажу.
Мы остались стоять, а Вобла вошел во внутрь. Он поздоровался с ротным и стал говорить. Говорили они не громко, и о чем конкретно, было не разобрать. Минуты через две Вобла выглянул из палатки.
– Заходите все, – сказал он, махнув рукой.
– Кранты, залет, – тут же выдал Фома. – Я туда не пойду, я вообще не с вами, – сказал он в полголоса.
– Я тоже не пойду, – поддержал его Щелкан, и они оба потопали прочь от штаба.
Нам же ничего не оставалось, как подчиниться приглашению.
Штабная палатка была значительно больше простых солдатских. Она была разделена на две половины. В одной размещался собственно штаб, а в другой стояли койки ротного, взводного и ротного саперов. Собственно штаб состоял из помещения, в одной части которого стояли два стола, две скамьи и пара стульев из деревни, шкаф для хранения документов какие-то тумбочки, со стопками бумаг и папками. На столе стоял электросветильник, с тянущимися к нему, от аккумулятора на полу, проводами и трофейная керосиновая лампа. На одном из центральных столбов висела карта нашего района, с какими-то пометками. С другого бока стоял стол, с находящейся на нем стационарной рацией, табурет и тумбочка с документацией радиста. Никого другого, кроме ротного в штабе не было. Мороз сидел за одним из столов, напротив, сидел Вобла. Ротный жестом указал на лавку и стул рядом с ним. На столе перед ним лежал артефакт.
– А эти где, двое охлестков? – спросил он про Щелкана и Фому.
Мы переглянулись, но ничего не ответили.
– Что, зассали?
Ротный усмехнулся. Он не выглядел сердитым. Да и Вобла не был, как-то расстроен.
– Ладно, с ними потом отдельный разговор будет.
Мы насторожились. Начало было какое-то не определенное.
– Так вот, – продолжил ротный, – для начала, о том, что вы нашли. Это Слюда – артефакт не очень редкий, но весьма полезный. Он останавливает кровотечение, особенно внутренние, и способствует очень быстрому сращиванию тканей особенно, костной, поэтому не заменим при лечении вывихов, растяжений, разрывов связок, мышц и переломов костей. Он имеет еще одно полезное свойство. При длительном контакте с голым телом он теряет свою гибкость, твердеет и становится похожим на пластмассу, поэтому может использоваться вместо гипса. При переломе, отломки костей совмещаются, а конечность обертывается этими листами и бинтуется. Через пять минут листы слюды как бы спаиваются воедино и твердеют. Получается прочный фиксирующий лангет. Только вот кости в нем срастаются за неделю, против месяца в обычном гипсе. А через десять дней человек вообще забывает, что у него был перелом.
– А как потом его снять?
– Просто. Он ведь не очень толстый и довольно легко режется обычным ножом. К сожалению, как и большинство подобных артефактов он одноразовый. Как и любой из исцеляющих, он достаточно высоко ценится. С медикаментами в Зоне туго, поэтому подобные вещи в цене.
– А сколько он может стоить? – не выдержал Вира.
– Не знаю. Никогда не продавал их. По назначению применять приходилось, а торговать – нет. Да и вам не советую. Сейчас, пока не замкнут новый периметр, вся местность вокруг нас считается территорией Зоны отчуждения. На нее юристдикция федеральных законов не распространяется. По местным же законам артефакты, это всего лишь товар или медикаменты. Их можно покупать, продавать, обменивать. Единственно, что запрещено проносить их за периметр на федеральную территорию. Там это, уже контрабанда, а за нее вам дисбат, как минимум, а то и реальный срок. Так, что пока вы здесь, руки у вас вроде как развязаны, но как только периметр замкнется, то лучше бы вам уже от всего этого будет избавиться.
Мы слушали ротного, и я удивлялся. Какой он все-таки Мужик. Он ведь все видел и понимал. И то, что у него под командой, в большинстве своем мальчишки, которые должны каждодневно рисковать своей жизнью, а потому привезти им с периметра какой-нибудь хвост или клык, да разве жалко, хоть и не положено. Знал он и то, что дома у всех со средствами туго, потому что везде развал и за работу почти совсем не платят, и лишние деньги посланные домой никогда не помешают, а потому, почему бы не позволить парням продать честно добытые артефакты местным, пока есть возможность и отношения хорошие.
– Только я одно вам хочу сказать, – продолжал ротный, – не поддавайтесь влиянию Зоны, оно лживо и смертельно. Может показаться, что вот так вот все просто. Насобирал артефактов, продал, насобирал, снова продал, накопил кругленькую сумму, а потом внутри периметра можно жить припеваючи целый год, а то и не один. Это миф. Сколько из тех, кто так думал, лежат в аномалиях, на болотах, полях и промзонах, белея своими костями, вот так же как те трое, что вышли на вас из болота? Сами видели. А сколько их каждую весну идет и едет через КПП блокпоста, и скольким удается вернуться по осени обратно? Одному из десяти – максимум, а то и меньше. К чему я вам это говорю? А к тому, что очень многие из тех, кто сейчас называет себя сталкерами, как и вы раньше, служили на охране периметра, потом связались с местными, наслушались баек про клондайки артефактов, и вместо того что бы после дембеля ехать к родным домой, рванули в Зону за призрачным богатством. Большинство из них так в Зоне навсегда и остались. Я бы желал, что бы, вы, не поддавались этому бреду, отслужили честно и вернулись домой живыми.
Мы молчали. Ротный тоже более ничего не говорил. Возникла пауза.
– Разрешите идти, товарищ капитан.
– Идите.
Мы встали из-за стола и направились к выходу.
– Имущество свое забыли, – окликнул нас ротный и указал на лист Слюды, лежавший на столе.
Мы переглянулись.
– А это вам, – сказал Вобла.
– Я этим добром не торгую, – ответил ротный. – Армия меня всем обеспечивает, крышей, довольствием, обмундированием и развлечениями, каждый день вон, чего-нибудь да случается. Семьи у меня нет, деньги тратить не на кого… Мама, только вот, с сестрой под Суздалью живут, я им почти всю свою зарбплату посылаю. А зачем она мне здесь?
Ротный замолчал, задумавшись о чем-то своем.
– А Тамара? – решился спросить Вира.
– Какая Тамара?
– Ну, из экспедиции, эколог? Вы ей вроде как нравились и она…
– У неё своя жизнь, – ответил ротный. – Ладно, все, идите, – отрезал он. – Да, этих двух пришлите ко мне для беседы.
Мы молча вышли из штаба. Были уже сумерки, и большинство палаток озарились из нутрии светлячками ламп и фонариков.
– А чего эти два придурка к ротному не зашли? – спросил Вобла.
– Очканули, сказали «мы не с вами, нас здесь не было».
– Поздно, я сразу всех вложил, как только вошел, – прикололся Вобла. – Да и Мороз не дурак, и сам все понимает.
– Мы, если честно, тоже думали, что он нас всех сейчас построит, думали, что ты влетел и мы, до кучи.
– Пошли, над этими двумя ссыкунами приколемся, – предложил Вобла.
Мы все двинули к палатке БТРщиков. Внутри мы застали Щелкана и Фому, лежащих на кроватях и рассуждавших про стоимость артефактов и планы по расходованию будущих вырученных средств. Вобла и Вира сделали печальные рожи, вошли в палатку, а мы с Паном следом.
– Что, предатели, сбежали, вы не с нами значит? – начал Вобла. – Идите, Мороз вас обоих вызывает.
– Чего ему надо?! – подорвался с койки Щелкан.
– Чего, чего? Залет! Артефакты конфисковал, заставил объяснительные для особиста писать: Где нашли, когда, куда деть хотели? – не моргнув глазом, соврал Вира.
– Блин! Я говорил, не нужно было к нему ходить! – взвился Фома. – Лучше бы местным по тихому все продали. – А теперь чего будет?
– Чего? Конрабанда, дисбат карячится.
– Бля-а… – только и выговорил Щелкан.
Они действительно напугались. Я едва сдерживался, что бы не заржать, не удобно, деды все таки хоть и не конкретные как Мурат, но все же. Вобла и Вира, глядя на белые физиономии Щелкана и Фомы, загоготали во весь голос.
– Мы вас купили, – признался Вобла.
Осознав это, БТРщики разразились трехэтажным в адрес Воблы и Виры. Те проржавшись, сказали, что хоть они и прикололись жестоко над Щелканом и Фомой, но ротный их действительно вызывает. Зачем, не сказал. Те собрались и двинули в штаб, а мы к себе в палатку.
К ночи дождь прекратился. В сгустившихся сумерках, были слышны обычные ночные звуки Зоны. Вот где-то очень далеко, справа завыли собаки, слева, где-то в районе болот были слышны одиночные выстрелы. То ли кто-то спьяну решил погулять, на ночь глядя и наткнулся на местное зверье, то ли просто решил пострелять. Мы пришли к себе. Зажгли лампу на столбе, стали разбираться ко сну. Я вспомнил о патронах.
– Патроны к калашу, будем делить?
– Давай, пока не спим, – поддержал Вобла. – Патроны вещь нужная.
– Всего тридцать штук – сказал я. – На четыре ровно не делится. Я предлагаю, вам по семь, а мне, как нашедшему – девять.
Никто не возражал. Пану было все равно, а Вобле и Вире не до того. Они были рады, что у них появился лишний артефакт, который можно неплохо загнать, а деньги разделить на двоих. Перспектива этой будущей сделки сейчас занимала все их мысли. Да и устали уже все за сегодня. Я раздал каждому по семь патронов, остатки убрал в рюкзак. Покончив со всем этим, я убрал вещмешок и улегся на свою кровать. Пан загасил свет, и скоро сон принял нас в свои объятья.
К последним числам сентября мы с саперами наконец-то дотянули ров до периметра пятой роты сто тридцать второго полка. Сегодня нашим предстояло «торжественно» соединить эти линии укреплений и замкнуть периметр на нашем участке. Все давно ждали этого события, но особой торжественности не чувствовалось. Наверное, это потому, что все уже давно привыкли к службе на новом месте. К этому времени саперы в северном направлении уже протянули вторую линию проволочных заграждений и основательно укрепили стены рва. Новый периметр окончательно приобретал привычный для нас вид. Скоро Сельхозтехника будет оставлена нашими, и контрактники снова вернутся в роту, хотя в штабе полка, да и в дивизии, по слухам, все чаще раздавались предложения оставить на объекте небольшой пост, либо использовать его в качестве перевалочной базы для глубоких рейдов в Зону. Не исключено, что некоторую роль в проталкивании этой идеи играли некие представители закрытых НИИ, заинтересовавшиеся результатами исследований наших экологов, касающихся Гнилой топи и аномальных феноменов в ней образующихся. Ротный с Зубом говорили, что если эти планы воплотятся, то нашей спокойной жизни придет конец. Штаб батальона сюда может и не перенесут, а вот базу научную на кордоне, возле Гнилой топи, создадут точно. А это постоянные делегации ученых, наезды полкового начальства и особистов, с всевозможными проверками, а уж батальонные торчать здесь будут безвылазно.
Но все это было лишь в перспективе, да и то в призрачной, а пока служба шла своим чередом. Строители и не думали покидать нас, наоборот их деятельность приобрела еще больший размах. Старые временные ограждения были сняты, а вновь огороженное пространство по площади стало примерно таким же, как территория базы старой роты. На этом огромном месте предстояло построить новые казармы, здание КПП, ангары для техники и другую инфраструктуру необходимую для нормального несения службы личным составом нового ротного блокпоста. Строительство уже началось. Заложили фундамент здания караулки и казармы. Началось постоянное патрулирование квадами северного направления полосы нового периметра. Вот сегодня замкнем периметр в юго-восточном направлении, и служба окончательно примет привычный и уже подзабытый нами вид. Еще одной приметой приближения этого, стало событие, которого ждали все дембеля нашей роты.
В середине сентября из полка наконец-то пришел приказ о демобилизации, переслуживших положенный срок службы. А еще, что дембелям за все месяцы, что они переслужили, в виду особого риска, денежное довольствие будет выплачено как контрактникам. Студа сиял как начищенная новенькая пуговица от парадного кителя. Провожать его вышли всем взводом. Вчера он устроил маленькие проводы, собрав всех дедов роты, и теперь выглядел немного помятым, но радостным. Он долго обнимался, прощаясь с парнями, потом отдельно пожал руку Морозу и Зубу, залез в кузов ротной шишиги, забросив туда не нужные уже теперь, бронник, шлем, автомат и разгрузку, и под наши крики отправился в путь к старой базе. Как мы все тогда завидовали ему, а старый ротный ГАЗ 66 казался нам лучше и красивее любого лимузина.
В день окончательного соединения периметра на юго-восточном участке, наш квад как раз попал в охранение. Вместе с нами из БТРщиков были Крюк и Пуля. С одного с нами призыва, веселые и вечно подначивающие друг друга, они, похоже, никогда не унывали, постоянно сыпали анекдотами и разными скабрезными шуточками. Крюк поставил БТР внутри линии ограждений, в стороне от работавшей техники саперов. Мы сидели, глазели за периметр и на работу строителей.
Им уже оставалось пройти не более пятидесяти метров. Сегодня саперов было больше. Одно отделение, как обычно, устанавливало столбы под будущие заграждения, а еще одно занялость разборкой укрепления стен старого рва. КАМАЗы, дабы не возить куда-то выбранный грунт, сваливали его прямо в старый ров, а пригнанный заранее бульдозер, тут же его заравнивал. Сегодня ими командовал лейтенант Симурин (Симуран), тот самый, что когда-то арестовал наших парней, разоруживших часового. Все проходило как-то буднично. Абсолютно не было никакого ощущения торжественности момента, что вот сегодня наконец-то новый периметр будет замкнут и наша беспокойная жизнь окончится, не будет больше никаких волн мутантов, нападения псевдопсов, отстрела кабанов и слепых собак. Строители просто работали, а мы, типа, их охраняли. «Типа», потому, что местность здесь была вообще спокойной. Гнилая топь осталась далеко в стороне, за рвом и колючкой, зато до части пятой роты соседей было метров сто пятьдесят. Мы отчетливо видели все строения ротного расположения и снующих там по своим делам солдат. Периодически, недалеко, вдоль старого периметра проходили дозорные квады. Когда ров уже основательно присыпали на значительном расстоянии и можно было перебраться к заграждениям, некоторые из саперов иногда подходили к колючке и о чем-то трепались с дозорными. Парням наверняка было интересно узнать о том, какова служба в Зоне, а может и прикупить чего на сувениры желали. Вобла долго наблюдал за этим. Наконец не выдержал, и когда очередной дозор остановился у колючки, спрыгнул с брони и сам подошел к ним. Они поговорили минуты три, потом кавд двинулся дальше, а Вобла вернулся к нам.
– Ну, чего они хотели?! – спросил Вира.
– Так, понятно, чего! Клыки, когти и хвосты! Ты сам себя вспомни несколько месяцев назад! У них контрактников тут мало, срочники одни восновном! Ну, я им по ушам двинул, дескать, сегодня мы мутантов еще не стреляли! Ну, если бы знали, что пацанам так нужно, прихватили бы пару хвостов!
– А они что?! – оживился Вира.
– Повелись, конечно, уши развесили, рты пораскрывали, глазки заблестели! Говорят: «может, сговоримся по цене?», лошалы!
Все дружно загоготали.
– Блин, если бы знать, в Гнилищах, у местных купили бы всего по дешевке, а этим бы загнали по нормальной цене!
– А у Пули, хвост слепого пса есть! – встрял в разговор Крюк.
Пуля посмотрел на друга, как на предателя, так что тот пожалел, что сболтнул лишнего.
– Пуля, давай его загоним! – предложил Вира.
– А мне чего останется?!
– Да брось, Пуля, за два с половиной года ты еще себе не один достанешь! Да вон сегодня, от сюда поедем, завернем в Гнилищи, все равно по дороге, да и купим, еще и деньги останутся!
Пуля замялся. Отдавать сувенир явно не хотелось.
– Я этот хвост сам срезал, когда в Пыхляни слепых псов стреляли!
– Ну, как хочешь! А может, Кром, слизь толкнем?!
– Ага, и все вместе к особисту строем! Поумнее, ничего не придумал?!
– Блин, с вами каши не сваришь!
– Да, ладно! Слушай, сегодня периметр замкнут! – продолжил я. – Их рота в дозоры будет ходить, так же как и мы по новому маршруту, вдоль болот! Мы сейчас у местных, по дешевке всякого барахла накупим, в Гнилищах наверняка есть, что продать, а потом, этим при встрече, в дозоре загоним!
– Точно! – подхватил Вира, – И у наших поспрашивать надо, у кого, что лишнее есть! Я знаю, у некоторых не по одному хвосту лежит, и клыки имеются и когти кабанов!
– А еще, если к спецнайзерам повезет попасть, – тут же оживился Вобла, – то там за так много чего нарезать можно! Они постоянно всякое зверье возле базы отстреливают, а хвосты им не нужны!
– Ты попади туда сначала! – охладил я пыл несколько разгорячившихся бизнесменов.
В прошлый раз, они вдвоем не плохо наварились, продав по две тысячи слюду местным сталкерам и за пятсот, таблетки из пакета, оказавшиеся антидотами, повышающими стойкость организма к химическим отравлениям. Да еще и за продажу артефакта Пана процент взяли. Теперь возможность новой наживы, так и подталкивала их к очередным авантюрным действиям.
Вдалеке показался транспортный ЗИЛ саперов. Мы поначалу не обратили на него особого внимание. Мало ли зачем он приехал? Он остановился рядом с экскаватором и из его кабины вылез ротный и Черт. Увидев Мороза, Вобла спрыгнул с брони, пошел докладывать. Выслушав его в пол уха, Мороз и Черт подошли к саперам. Они поздоровались и поговорили о чем-то с Симураном, потом все вместе подошли к ограждению старого периметра. Через пять минут сюда же пришли еще три каких-то местных офицера. Симуран подозвал своего сержанта. Тот принес большие кусачки и проделал дыру в проволочном ограждении. Наш ротный, ротный саперов и Симуран пролезли в нее и стали о чем-то разговаривать с подошедшими офицерами, а Вобла вернулся к нам.
– Чего они хотят?! – спросил Вира.
– Начальство местное! – ответил Вобла. – Пришли посмотреть как ров и линию укреплений соединять будут!
– А ротный, чего приехал, и этот тоже?!
– Это еще что?! Сейчас еще два командира полка с начальниками особого отдела прибудут.!
Мы молча наблюдали за происходящим.
– Обед скоро, жрать уже охота! – сказал Вира. – Интересно, где нас сегодня кормить будут?!
Минут через двадцать к собравшимся, подошла еще группа офицеров с большими звездами на рукавах. Они долго что-то обсуждали. Потом все пролезли в дыру, подошли к работающей технике, посмотрели минут пять, о чем-то разговаривая. Потом вернулись обратно за заграждения и всей толпой, кроме Симурана, двинулись в часть. Через полчаса Мороз и Черт вернулись. Черт подозвал к себе Симурана, а ротный Воблу. Перекинувшись с ним парой слов, он вместе с ротным саперов сел в ЗИЛ и отбыл назад. Вобла подошел к нам.
– Ну чего опять?! – спросил я.
– Сегодня, вместе с саперами обедаем здесь! Мороз договорился с командованием соседей! Сделаем так: Вира пойдет с Кромом и Пулей, а я потом с Паном и Крюком!
Между тем, подошло время обеда. Саперы соединили новый ров со старым. Зарытую часть старого рва укрепили от осыпания и дотянули столбы до линии прежних заграждений. Осталось теперь натянуть на них колючку и периметр будет замкнут окончательно. Крюк перегнал БТР поближе к засыпанному рву и технике саперов.
Саперы между тем, закончили работу собрались и двинули строем в местную столовую. Мы втроем оставили лежать свои вещмешки на броне, а сами спрыгнули и двинулись следом за удалявшимися саперами. В этот раз они были без оружия и поэтому шли быстро, налегке. Мы с вирой едва поспевали за ними.
– Надо было тоже автоматы оставить. Чего мы с ними поперлись? – заметил Вира, глядя на саперов и идущего налегке Пулю.
Странно, но это вышло у нас как-то автоматически. За три месяца в Зоне, мы стали чувствовать себя без оружия словно голыми. Одетые в ЗАКИ, ношение которых при боевом охранении под бронники и разгрузку, вошло у нас в правило, мы на всем протяжении пути привлекали всеобщее внимание. Дополнительный колорит, нам придавала полная боевая экипировка и висящие на плечах автоматы. Мы все вместе подошли к зданию штаба части. Оно было, как близнец похоже на наше родное, оставшееся на старой ротной базе. Симуран вошел в штаб. Его не было минуту. Потом он появился с каким-то капитаном, очевидно местным ротным и мы все направились в столовую.
Здешняя столовая, в отличие от нашей, ротной, стояла отдельно от казармы. Мы все завалились внутрь, капитан подошел к старшему наряда и что-то сказал ему. Тот ушел и появился с поваром. Ротный отдал ему короткое распоряжение, тот кивнул и указал нам на шесть столов возле стены. Саперы уселись за столы. Вира подошел и что-то сказал капитану. Тот еще раз кивнул, что-то ответил, и Вира вернулся к нам. Мы трое уселись рядом за один стол, приставив автоматы к стенке возле него.
– Про Воблу, Пана и Крюка сказал, – ответил Вира на мой немой вопрос, – вдруг этот лейтеха-сапер про них забыл.
– Вы б, разделись ребятки. Яйца в ЗАКах спарить не боитесь? – услышали мы голос от соседнего стола.
– Лучше яйца спарить, чем в химке оставить, – ответил я не оборачиваясь.
– А у нас тут химок нет, разве вот от вас воняет, хоть нос затыкай.
– Воняет? – спросил Вира и обернулся к говорившим. – Ты, мальчик, еще не знаешь, как воняет понастоящему, вот от зомбаков, например.
Саперы между тем сидели молча. Пуля тоже предпочитал не влезать в перепалку.
– Остынь, Змей, парни три месяца в Зоне, ну пахнут немного не вкусно, так ведь там с чистой водой туго, – вмешался в разговор крепкого вида солдат, судя по возрасту контрактник. – Они воины крутые, не нам чета. Ты, вон два с половиной года периметр топчешь, а дальше моста перед блокпостом не бывал.
Было не понятно, хочет он заступиться за нас или наоборот подначить. В любом случае было ясно, что перепалка его забавляет, и он не прочь порикалываться и дальше.
– Да-а. Языком чесать, крутые, – не унимался Змей.
– Крутые, не крутые, а Кром вот, один на один кабана завалил, а еще на его личном щету: три зомбака и три бандита, – заявил Вира.
– А у Виры, еще больше, – сказал я, кивнув в сторону друга.
– Слыхал, Змей, а ты только по воронам стрелять умеешь, – ответил контрактник.
В столовой загоготали. Видимо это была известная всем и забавная история. Змей тут же заткнулся.
– Сколько прослужил, Кром? – спросил контрактник.
– Почти год, – честно ответил я.
– А ты? – обратился он к Вире.
– Полтора.
– Вот это парни. Один год отслужил, другой полтора. В Зоне побывали, кабанов и зомбаков постреляли, с бандитами бились, – есть чего вспомнить, не то что, вы, балбесы.
Воин встал из-за стола и вышел. Местный наряд по столовой принес тарелки и ложки, потом бачки с первым, вторым и по буханке нарезанного хлеба.Мы с Вирой сняли сферы, положили у ног и принялись за обед. Когда он был окончен и все вышли на улицу, к нам подошло несколько солдат.
– Парни, а вы и вправду кабанов стреляли?
– Случалось, – ответил Вира.
– А вы завтра будете еще здесь?
– Не знаем? А что?
– Да нам, как бы, вобщем пару хвостиков от псевдопсов или коготочек там от кабана, прикупить, а?
– Да не вопрс? – ответил Вира. – Смотрите, – начал он им объяснять, – те, что без оружия – это саперы. Они сами как дети малые. Мы их охраняем. Они никуда не лезут и всего боятся. У них, конечно, ничего нет. А у нас есть. Теперь, когда они периметр замкнут, мы к вам больше, скорее всего, не попадем, НО… – Вира сделал многозначительную паузу. – Ваши, как и наши сейчас будут патрулировать новый периметр, так что можно встретиться на середине и совершить взаимовыгодный обмен нашего хабара на ваши деньги.
Солдаты оживились, видимо идея Виры пришлась им по душе.
– Ну что, договорились? Вот и славно. А что это за боец с нами в столовой говорил.
– Это Змей, из дедов.
– Нет, другой.
– А это старшина наш, Булат.
– Интересное прозвище.
– Это потому, что крепкий как сталь. Он контрактник. Во время рейда в Зону, вместе с квадом под волну мутантов попал. Весь квад в куски, а на нем ни царапины. Да и язык у него острый как сабля.
– Это мы уже заметили, – сказал я.
– Тут сейчас еще трое наших парней подойдут, – начал Вира, – вы там посмотрите, пацаны, что бы все нормально было, а с хабаром вопрос решим положительно.
Солдаты согласно закивали. Потом распрощались с нами, и пошли к своей казарме, а мы к БТРу. Подойдя к нему, мы застали всю троицу сидящими на броне и оживленно о чем-то болтающими.
– Вы где все пропали?! – спросил Крюк. – Глисты в животе уже пинаются, жрать хотят.
Вира стал объяснять им как пройти в столовую и про торговый договор с местными. Но Крюк не дал ему разойтись в красноречии и утащил всех обедать.
По их возвращении ничего более интересного не происходило. После обеда Крюк и Пуля задремали в БТРе, а Вира и Вобла растянулись на броне. Мы с Паном тупо пялились за периметр или на саперов. Они после обеда не торопясь натянули колючку на вкопанные столбы, одновременно продолжая разбирать укрепления стен старого рва и засыпать его землей из ранее насыпанных куч. Вобщем, до вечера все прошло спокойно.
С наступлением октября, в Зону пришли ветра. Погода стала не просто дождливой и промозглой, а понастоящему холодной. Не спасали ни ЗАКи, ни бушлаты, ни надетые поверх всего плащ-палатки. Странно, но дома у нас, в октябре таких ветров не было. Это наверняка из-за действия купола. Промозглая слякоть – это да, но такие ветра? Иногда дождь хлестал будто бешеный. В такую погоду хотелось забиться подальше в палатку, закупорить её на все застежки, натопить пожарче печку-буржуйку и никуда нос не показывать. Успокаивало только одно, что скоро будет достроено здание казармы и мы из ветхих палаток переберемся в настоящее жилье. Строители уже подвели стены под крышу, вставили и застеклили окна и теперь занимались внутренней отделкой. Однако, мы все понимали, что дело это не быстрое и новоселье придется справлять не раньше ноября. Помимо казармы, они достраивали караульное здание КПП. Оно было точной копией того, что было раньше. Говорят, что это оно и есть, просто старое здание разобрали, перевезли и собрали на новом месте. Так это или нет, не знаю, но звучит вполне убедительно. Однако, пока его не достроили, караулу приходилось размещаться в большой караульной палатке возле штаба.
После того, как периметр окончательно замкнули, служба начала потихоньку возвращать свой привычный вид. К нам перебрался наш второй взвод и большая часть третьего. Теперь в охране старой полосы периметра не было необходимости, тем более, что уже значительная часть её была разобрана. Колючая проволока снята, столбы выкопаны и пущены на сооружение второго, внутреннего ряда заграждений. Укрепление стен рва, разобрано, а сам он засыпан землей из накопившихся отвалов. Кроме второго и третьего взвода к нам перебрался пост радиолокации и пеленгации, был привезен дизель-генератор, а электрики при помощи саперов, вовсю тянули по столбам линию проводов для электрофикациии нового места дислокации.
Понемногу возвращался былой уклад и дисциплина, а вольница полевой жизни исчезала. И хотя мы попрежнему жили в палатках, каждые своим квадом, былое отчуждение уходило с каждым днем. Общие построения, разводы, организованный прием пищи точно по расписанию, в деревянной летней столовой, вечерние поверки на импровизированном плацу, возле штабной палатки, и другие мероприятия делали свое дело. Многие из нас, конечно, сожалели о былой свободе, но служба есть служба и если ты человек военный, то хочешь не хочешь, должен подчиняться уставу и общевойсковым правилам.
Во взводах из-за отсутствия контрактников и демобилизации ощущалась существенная нехватка личного состава, поэтому Смолю и Тоху пришлось вернуть обратно во второй. В нашем, ситуацию еще усугубляли ранения двух человек, один из которых (Мура) будет наверняка комиссован. Заступая в караул, мы теперь были вынуждены, ставить в каждом направлении вместо четырех, три квада и меняться через час, а не через два, как раньше. Это очень выматывало, поэтому возвращение контрактников все ждали как манны небесной, однако полковое командование не спешило оставлять завоеванный плацдарм. Ротный засыпал, по этому поводу, штаб батальона и полка рапортами, но натыкался на глухую стену молчания. Больше всего эта ситуация напрягала дедов, будущих дембелей, резонно опасавшихся, что демобилизацию снова задержат. Морозу и всем нам предлагали потерпеть еще немного, пока контрактников на базе Сельхозтехника не сменит взвод спецназа. Мы ждали, время шло.
Однажды к нам с базы пришло сообщение. У них сломалась рация на одном из БТРов. Ротный велел взять двух радио-мастеров и на броне сгонять к ним, посмотреть в чем дело. Нашему кваду повезло, он попал в сопровождение. Это известие вызвало у Воблы и Виры бурю радости. Их маленький бизнес «рога и копыта», расцвел в начале, но ненадолго. То ли в Гнилищах быстро кончились части мутантов, то ли местные решили выйти на клиентов самостоятельно, без посредников. Теперь, на эту поездку «коммерсанты» возлагали особенно большие надежды.
Мы выехали утром, сразу после завтрака. Погода в этот день нас порадовала. Ветер поутих, а ливший как из ведра, трое суток до этого дождь, прекратился. Мы экипировались, закинули в чрево БТРа два мотка колючей проволоки, четыре цинка патронов и ящик тушенки, влезли на броню и после прихода радистов, которых усадили туда же внутрь БТРа, двинулись в путь. Командовал всей делегацией Зуб.
До места добрались без приключений. Знакомый уже, унылый пейзаж кордона, неторопливо проплывал мимо. Иногда, где-то вдалеке, в кустах, мелькали серые тени. Слепые псы, вероятнее всего. Они, услышав или почуяв нас, спешили ретироваться от греха подальше. Ближе к повороту на Крапоты и Сизый дол, местами даже начал попадаться старый, еще каким-то чудом сохранившийся асфальт, но у самой Сельхозтехники дорога стала снова грунтовой и ухабистой.
Комплекс базы Сельхозтехники представлял из себя группу из двух административных зданий, кочегарки, ангара и мастерских, обнесенный деревянным забором на каменных столбах. С южной стороны располагались ворота, охраняемые огневой точкой, сложенной из каких-то ящиков с песком, и БТРом. Вот именно в нем и сломалась рация. Прямо от сюда, у противоположного забора был виден северный пост. Там в заборе имелась дыра, охраняемая аналогичным постом и другим БТРом. Возле него, зияя пустыми глазницами окон, стояло небольшое здание местной кочегарки, с крыши которой в дневное время можно бы было вести достаточно эффективное наблюдение за окрестностями. Слева от основных ворот стояли два административных здания. В этих зданиях разместился личный состав и командование базой. Сразу за ними, почти посередине, с западной стороны, у самого забора стояло каменное двухэтажное вытянутое здание бывшей трансформаторной. Оно было превращено дозорную вышку, с бойницами и огневой пулеметной точкой на втором этаже, благо, после того, как от туда было выкинуто все электрооборудование, там оказалось достаточно много места, а наружная железная лестница, ведущая туда, была удачно скрыта зданием от наружного наблюдателя. С правой стороны от ворот находился ангар, с пристроенным к нему зданием ремонтных мастерских. За ними до самого северного забора стояла куча разной старой брошенной сельскохозяйственной техники. Огневая точка поста с восточной стороны состояла из, стоящих у самого забора и невесть как туда притащенных, двух бортовых сто тридцать первых ЗИЛов, в полураскрытых кузовах которых находились, сложенный из тех же ящиков наблюдательный пункт и огневая точка. Каждый дозор на посту состоял из двух бойцов: одного контрактника и одного спецназовца. Еще два квада спезназа постоянно скрытно патрулировали окрестности базы, задерживая всех подозрительных личностей и отстреливая представителей местной мутафауны. В радиусе тридцати метров вдоль всего забора были вырублены все деревья и кустарник, что не позволяло скрытно приблизиться ни к одному из постов. В общем и целом, база производила серьезное впечатление.
Подъезжая, возле ворот, мы увидели сияющую, расплывшуюся в улыбке физиономию Чиркуна, еще из дали приветливо замахавшего нам рукой. Мы въехали во двор и остановились возле жилых зданий. Из них тут же высыпал народ. Наши радостно бросились обниматься, говорили, что соскучились по старым друзьями, расспрашивали, как мы обосновались на новом месте. Мы смеялись, радуясь встрече, отвечали всем сразу и каждому отдельно. Парни говорили, что сюда скоро, возможно придет подкрепление, и они вернутся в роту. Мы отвечали, что скорее бы и, что мы всех их ждем. Из штабного здания вышли Миро и Кряж. Они поздоровались с Зубом, потом Кряж подошел к нам. Он поздоровался с каждым из нас, потом перекинулся парой фраз с сидевшими на броне Щелканом, Фомой и вернулся к Миро и Зубу. Радисты между тем направились в сопровождении Черныша, водителя злополучного БТРа осматривать умершую рацию, а мы стали выгружать гостинцы. Колючку бросили здесь же, возле водяной цистерны, которую привезли сюда еще два месяца назад, а тушенку и патроны парни отнесли в кладовое помещение жилого здания. Нас контрактники тут же потащили следом.
– А где Баро? – спросил я у стоявшего рядом Крезы.
– На восточном посту, он сейчас в охранении, сменится через час.
Мы переглянулись с Воблой. Надо бы сходить к нему, а то, сколько мы здесь пробудем, неизвестно. Они не застали нас в прошлый раз, когда приезжали к нам на новый блокпост, а мы можем не увидится с ними и сегодня. Щелкана, Фому, Виру и Пана наши утянули к себе, а мы с Воблой пошли навестить старого друга.
Восточный пост размещался почти сразу за ангаром. В кузовах сдвинутых вместе ЗИЛов стояло несколько, сложенных виде бруствера ящиков с песком, с амбразурой посередине. В ней на сошках стоял ПКМ, а рядом находилось два бойца, наблюдавших за окрестностями.
– Баро! – позвал Вобла. – Морда цыганская, здорово!
– А-а, доходной, привет!
Баро растекся в улыбке, спрыгнул из кузова и подошел к нам.
– Вы, от куда тут? Я прошлый раз вас не застал. Здорово, черти!
– Да радистов вам привезли, с рацией у вас там что-то. Зуб здесь с нами.
– Здорово, Кром. Я смотрю, ты без мня, забурел. Он вас с Вирой еще не строит?
– Строит. Слизь зажал. Мы её местным толкнуть хотели, а он нас с Вирой послал.
– Правильно. А она у тебя где? – тут же спросил Баро.
– С собой, – ответил я.
– Слушай, дай немного, если не жалко. Ценная вещь. А то у нас тут то и дело, то кабаны кого-то подденут, то собаки покусают.
– Да, для хорошего человека не жаль. А есть во что?
– Да найдем.
Баро тут же подошел к забору, наклонился и достал из травы пустую банку из под тушенки, потом заскочил на помост, взял лежащую на ящике фляжку с водой и стал тщательно мыть банку. Покончив с этим, он подошел ко мне. Я, между тем, уже достал из вещмешка заветный котелок. Баро поддел ладонью часть слизи и переложил в банку.
– Вещь! У Студы тоже была такая. Помнишь?
– Еще бы! – ответил я и показал когда-то порезанную руку.
– Вся кончилась. После ночного штурма кабанов и потом, после Павловского тоже. Да и так, в дозоре, нет нет, да кого-нибудь и подденут клыками или цапнут.
Он повернулся к спецназовцу, тот кивнул соглашаясь.
– Знакомтесь, это Пашка Снегирь. Мы сегодня с ним восточный сектор пасем.
– Если бы не Слизь, человек пять бы уже в госпиталь отправили, – подтвердил Снегирь слова Баро.
– Это пацаны с квада моего. Это Вобла, а это Кром, представил нас Баро.
Снегирь улыбнулся и кивнул нам в ответ.
– Был Кирюха еще, но его бандиты завалили. Светлая ему память. А молодой где?
– Пан, что ли? Он с Вирой, там у ваших остался, – ответил я. – Мы к тебе пошли, а они их туда всех утащили, надо было и его тоже с собой позвать.
– Ладно, увидимся еще. А кто еще из наших здесь?
– Щелкан с Фомой.
– Слушай, Баро, – начал Вобла, – я чего хотел спросить: вы тут зверье разное отстреливаете, а останки куда деваете? У нас тут с соседями из сто тридцать второго маленький бизнес, вобщем нужны хвосты, когти, ну и все такое.
– Этого добра сколько хочешь. Мы периодически туши за вырубку к кустам таскаем. Но вам туда Зуб, наверное, пойти не разрешит. А вон еще, за тракторами, в углу, там головы кабаньи и мотолыги лежат. Бери да режь, если совсем не стухли.
Глаза у Воблы загорелись, он поспешил поскорее попрощаться с Баро и Снегирем и двинул вместе со мной за Вирой.
– Поможешь нам, Кром? Мы тебе долю дадим.
– Нет уж, сами в своих трупах ковыряйтесь.
За этим разговором мы подошли к зданию, где проживал личный состав базы и вошли внутрь. Это было обычное одноэтажное административное здание, сразу за дверью которого, находился, уходящий вправо и влево, коридор с несколькими дверями и комнатами бывших кабинетов. Из одной из них доносились шумные голоса. Мы зашли. В центре, возле закрытого грязным, дырявым целлофаном окна, стояли сдвинутые вместе четыре письменных стола, за которыми на лавках и табуретах сидели Вира, Пан, Щелкан и Фома, в окружении всех свободных от службы контрактников. На столе стоял горячий закопченный чайник, сковорода с каким-то жареным мясом и сдесяток солдатских кружек, от которых подозрительно пахло спиртным. Кроме этого, здесь же лежала, основательно початая коробка сахара и половина плитки шоколада из спецназовского сухпая. В углу, потрескивая дровами, топилась привезенная когда-то из роты буржуйка. Её труба уходила в дыру в стене. Было видно, что парни уже приняли по чуть-чуть за встречу и сейчас бурно что-то обсуждали. Пан жевал кусок мяса, запивая чаем из крушки, сидел молча и выглядел трезвым. Щелкан тоже потягивал чаек. Понятно, он за рулем.
– О-о, вот и пропащие! Вы где были?
– К Баро ходили.
– Ну давайте, садитесь. За встречу, по маленькой.
Мы с Воблой переглянулись.
– Ну, только по одной и по чуть-чуть, а то нам Зуб бошки поотрывает, – начал Вобла.
– Да ладно, он там с Кряжем и Миро, сам наверняка вмазал, не ссыте.
Нам освободили место, усадили за стол. Тут же появилась фляжка со спиртом и котелок с водой. Разлили. Мне и Вобле подвинули кружки. Пуля и Вира от второй отказались, сославшись на то, что уже станет заметно, а им не хотелось бы объясняться с Зубом, а еще меньше – с Морозом. Вобла плеснул воды в кружку, разбавив спирт. Я последовал его примеру. Выпили. Внутри сразу потеплело. Нам тут же подвинули сковороду с мясом.
– Закусывайте, парни, кабанятина свежая, вчера только подстрелил.
– И нафига мы вам тушенку привезли? – спросил Вобла. – У вас, вон тут мясо парное.
– Да, зверья здесь хватает, – поддержал разговор Креза. Бойцы то и дело в дозоре, кого-нибудь да шлепнут.
И он тут же начал рассказывать о ночном штурме их базы стаей кабанов. Другие контрактники его не слушали, кто спрашивал у нас об общих знакомых, кто просил передать приветы. Вобла наклонился в Вире и что-то сказал ему, почти на ухо. Они оба встали и позвали еще с собой Пана.
– Эй, вы куда?
– У нас тут еще одно срочное дело. Парни, не обижайтесь.
Они все трое вышли. Остались я, Щелкан и Пуля. Креза продолжил свой рассказ, периодически прикалываясь над тем, кто и как вел себя сперепугу, во время кабаньего нашествия. Только он разошелся, как в столовую вошел Зуб, вместе с Кряжем Миро.
– Я же тебе говорил, что они здесь, сидят, пьянствуют, – начал Кряж.
Настроение у него было явно приподнятое. Наверное, контрактники были правы, и командиры тоже приложились за встречу.
– Это чего за дела? – спросил Зуб.
– Да ладно тебе, взводный. Мы с парнями по маленькой, под кабанятинку, чисто за встречу, никто ведь не напивается в лоскут, – начали заступаться за нас контрактники. Кстати, сам будешь с нами?
– Нет, спасибо, – ухмыльнулся Зуб. – Да и вам уже хватит, наверное. А вы, давайте, собирайтесь, надо обратно двигать. Где еще трое?
– Они где-то там снаружи, – ответил я. Может к Баро пошли? Я их сейчас разыщу.
Я поспешно встал и пошел к выходу. Другие тоже поднялись. Все начали расходиться.
– Ты тоже пил? – у
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
С середины октября погода стала еще холоднее. Ветра не прекращались, а дожди стали практически бесконечными, и сухая погода выпадала крайне редко. К спецназовцам мы больше не ездили. На старой базе сказали, что рацию отремонтировать уже невозможно и все удивлялись, как вышло, что они её так сожгли. В полку заказали новую, но пока там что-то, как всегда, тянули. Увеличился поток беженцев и различного транспорта вывозящего из Зоны разнообразные грузы. Мы останавливали его на КПП и проверяли документы на вывоз. Несколько раз ловили контрабанду. Приходилось арестовывать груз, водителей и передавать их в особый отдел. Иногда, правда, договаривались на месте. Однажды шла колонна из ЗИЛов и КАМАЗов с углем. Всего десять машин, а по документам восемь. Пришлось старшему колонны, дабы уйти от общения с особым отделом, направить одну машину к передвижной походной кухне, возле крытой, досчатой веранды нашей ротной столовой. Все как всегда.
Участились случаи попыток перехода сталкеров за периметр. Наступившие холода заставляли многих покидать Зону. Кого-то ловили, кому-то удавалось проскользнуть. Ротные саперы то и дело латали дыры проделанные в колючке, извлекали деревянные лестницы из рва и выдирали скобы из укреплений стен. Иногда, не обходилось и без стрельбы. Тогда по тревоге поднимали караул и задерживали отморозков, либо клали если те, не желали сдаваться. Вобщем, на периметре шла обычная будничная жизнь.
Служба тоже шла своим чередом. Ротный быт входил в прежнее, привычное русло, а вместе с ним возвращались и старые порядки. Совсем скоро должен был выйти Приказ, о новом призыве и увольнении в запас. Наши деды должны были стать дембелями, а их место займут новые. А там глядишь, после Нового года в роту придут молодые духи, прежние станут черпаками, а наш призыв станет фазанами. Наконец-то кончится наша беспокойная черпаческая жизнь и начнется настоящая служба. Как будто вспомнив об этом, наши дедушки надавали нам разных ЦУ, непременное и обязательное выполнение которых, было главным условием для нашего перевода. Мурат каким-то образом узнал, что у меня имеется Слизь. Пришлось отдать ему половину того, что у меня еще оставалось. Таракан заказал себе аксель на дембельский камуфляж. Его я, с помощью Виры, сплел за день, из купленной у местных, капроновой веревки. Самым сложным оказалось ЦУ Пысы. Он просил найти бархат на обложку дембельского альбома. Опять выручил Вира. Он узнал, что у местных из Гнилищь имеются запасы, благо жители села, ставшего теперь федеральной территорией, активно общались с нами. Они то и дело приходили к новой части, продавая нам и саперам все, что только можно. Пришлось отдать им все свои сбережения, да еще и залезть в долги к Вобле, клятвенно пообещав ему, вернуть все ценным хабаром, если таковой подвернется при случае. Но, как известно, в жизни не бывают только белые полосы. А особенно на периметре Зоны. И вскоре, мы в этом все убедились.
Роту подняли по тревоге под утро. Уже светало. Подъемы по тревоге были не редкостью. После того, как замкнули периметр, постоянно нужно было кого-то ловить и задерживать, а то и отстреливать. В карауле стоял второй взвод. Мы поначалу решили, что через периметр рвется очередная сумашедшая компания, но все оказалось намного хуже.
Радистами был получен сигнал о помощи с базы Сельхозтехника, точнее сигнал исходил от аварийного маяка одного из БТРов. Попытки связаться с командованием базы или хотя бы с этим же БТРом успехов не имели. Роту тут же подняли по тревоге. Нашему первому взводу была поставлена задача: экстренно выдвинуться к базе и на месте разобраться в случившемся. Мы быстро экипировались, взяли боекомплект и отбыли в заданный район.
Погода в это утро стояла хоть и ветреная, но без дождя. Два наших БТРа мчались по уже знакомой дороге в неизвестность. Мы не успели еще отъехать далеко от части, как пришло сообщение, что Крапоты и Сизый дол накрыл выброс, есть жертвы и пострадавшие. Положение с каждой минутой ухудшалось. Все знали, что Крапоты и Сизый дол находились с базой примерно на одной линии по северо-западному направлению. У нас в душе зашевелились нехорошие предчувствия. Зуб, командовавший операцией, велел всем надеть противогазы и капюшоны ЗАКов под бронешлемы. БТРы промчались мимо поворота на Крапоты и через пару минут подъехали к Сельхозтехнике.
То, что мы увидели, въехав на территорию, было ужасным. Пост возле ворот оказался пустым. Повсюду валялись тела. Все были мертвы. Было видно, что многие пытались бежать или ползти к въездным воротам и умирали в страшных муках: разорванные вороты камуфляжа, выпученные глаза, посиневшие лица, пена у рта. Химический анализ воздуха и грунта не оставил сомнений – их накрыл выброс хлора, и прийти он мог только с одного места – из Павловского, тем более, что ветер как раз был северо-западный. Что же, выходит Мазай сдержал свое обещание? Взводный проверил показания ПГА. Фон был уже безопасным. Тот же ветер, что принес выброс сюда, сдул его весь в сторону Крапот и Сизого дола.
Возле въезда стоял единственный закрытый БТР. Тот самый, у которого отсутствовала рация. Именно от него и шел аварийный сигнал. Зуб снял противогаз.
– Стучите, в нем должны быть живые.
Мы последовали его примеру, а потом начали молотить прикладами по броне. В воздухе еще чувствовался едкий запах хлора, но дышать было вполне возможно. Секунд через сорок щелкнул замок боковой двери и люк открылся. Наружу выполз Кряж, за ним вывалился Баро и еще девять человек: четверо наших контрактников: Креза, Медведь, Чиркун и Ширя и пятеро спецназовцев. Они были без противогазов, но при оружии и снаряжении.
– Что здесь произошло? – спросил Зуб.
– Выброс, хлора, – ответил Кряж. – Пришел со стороны Павловского, двадцать минут назад. Наверняка, эти сволочи цистерну взорвали. Постовые только и успели доложить, что с северо-запада надвигается странный желтый туман. Я как раз караул разводил, к первому посту подходил. Сразу сообразил, что это выброс. Велел всем бегом в БТР на въезде валить. Сам Миро через гарнитуру запрашиваю, успел лишь сказать, что выброс со стороны Павловского идет. Мы только, вместе с часовыми в боковой люк все залезли и едва успели его захлопнуть, как накрыло. Что с остальными, не знаю.
Мы слушали его молча. Судьба остальных была всем понятна. Между тем, Зуб приказал осмотреть здесь все, может, кто сумел остаться в живых.
Мы нашли их всех в спальнике. Семнадцать человек, вместе с Миро. Кто-то еще лежал на улице, двое – в коридоре. Видимо Миро не успел до них добежать и разбудить. Он лежал у двери. Зуб с Кряжем пошли в штаб. На глазах у них были слезы. И никто бы не мог сказать от хлора они или от того, что пришлось увидеть. Мой квад прошел в след за ними. Зуб включил рацию.
– Девятка, я девятнадцатый.
– На приеме, – ожила рация голосом ротного.
– Прибыл к месту. По данным визуального осмотра и показаниям приборов химической разведки, базу накрыл выброс хлора, пришедший из Павловского. В живых осталось девять человек, они то и послали сигнал о помощи. Остальные двухсотые, трехсотых нет. Пришлите транспорт за телами. Конец связи.
– Вас понял. Девятнадцатый.
Рация замолчала. Вдруг на улице раздался выстрел, потом еще один. Началась беспорядочная стрельба. Мы все бросились вон из штаба. Трое из наших уже лежали на земле и захлебывались кровавыми пузырями. Били с северной стороны, с холма, от границы кустов. От туда отделилась цепочка людей, человек двадцать и стала, стреляя, бегом спускаться по склону к забору, еще столько же вело беспорядочный огонь от границы растительности.
– Кряж, двух бойцов на пулеметную вышку слева, бегом! – командовал Зуб. – Баро, с остальными, скрытно за ангаром, к углу, к заброшенной технике. Не дайте им прорваться к ней!
Вокруг засвистели пули. Рядом чвакнуло и тут же кто-то повалился на землю. Я повернулся – Волчек. Пуля попала ему прямо в лоб. Слева, вскрикнув, упал один из спецназовцев.
– Снайпер! Все за броню!
Мы кучей сгрудились за БТРами. Завертелось.
– Пыса и Валет со своими квадами в штабное здание, бегом, держать левый фланг!
Два квада отделились от нас и метнулись к зданию штаба.
– Вобла, Таракан со своими, через ангар, в здание мастерских! – продолжал распоряжаться Зуб. – Не давайте им обойти нас справа! Остальные со мной, за БТРом, вперед, к северному посту! Щелкан, давай трогай потихоньку! Пуля, Крюк, держите входные ворота и задние углы, что бы с тылу не обошли!
– Ясно командир, – ответила рация голосом Пули.
БТРы рявкнули дизелями, один тронулся вперед, другой стал сдавать назад к воротам. Дойдя вместе со всеми до полураскрытых ворот ангара, наши два квада отделились и свернули в проход. Сзади и слева, с вышки заработал пулемет. Спецназовцы знали своё дело. Немного погодя. Их поддержал БТР.
Мы бегом пробежали через ангар. В нем, на смотровых ямах, стояли какие-то полуразобранные трактора, сверху свисали кран-балки и тросы лебедок. Мы свернули в дверь ведущую в мастерские и попали в небольшой цех, весь заставленный какими-то станками. Через следующую дверь мы вышли в маленький коридор, выходивший на улицу. Слева в нем располагалась дверь, за которой находились два ремонтных помещения, соединенные сквозным проходом, оканчивавшимся тамбуром с выходом на общий двор. Четыре окна помещений смотрели как раз на котельную и стоянку брошенной техники. До нее было метров пятнадцать или двадцать. Мы стали занимать позиции возле окон. Вдруг раздался хлопок и с вершины холма в нашу сторону протянулся белесый шлейф летящего выстрела от гранатомета. Раздался взрыв, башенный пулемет замолчал, запахло гарью и жжоной резиной, а слева повалил черный дым.
– Суки, БТР подбили, – выругался Вобла.
В том месте от куда стрелял гранатометчик уже плясали фонтанчики от пулеметных пуль. Остатки наступавшей первой шеренги нападавших, отстреливаясь, откатывались обратно за холм.
В боковую дверь тамбура левого входа ввалился взводный. Вместе со Шкарпом, Жмурой, и Рыбой.
– Не зевать! Держать правый сектор!
Они тащили раненых Клюя и Фому. Клюй был весь в крови, но в сознании, а Фома обожжен и вообще не подавал признаков жизни.
– А где остальные? – спросил Вобла.
– На ту сторону, в штаб свалили, – ответил Шкарп.
– Раненых перевязать, – распорядился Зуб.
– Тащите их! Сейчас из двери в коридор, потом налево! – командовал Вобла, – там цех ремонтный, за станками их положите!
Я скинул свой вещмешок.
– Шкарп, там у меня в котелке Слизь, артефакт, помажешь под бинты, все как на собаке заживет.
– И мой возьми, – сказал Вобла. – Там спирт во фляжке, раны обработайте.
– Внимание, противник справа! – крикнул взводный.
Действительно, от восточного склона холма, в обход правого фланга, перебежками, двигалась группа бандитов, приблизительно человек десять. Мы уже приготовились стрелять, но квад Баро, с Кряжем и спецназовцами оказался проворнее. Из тракторной кабины ударил ПКМ, а через проломы в заборе загремели автоматы. У нападавших сразу полегло человек пять. Остальные рассредоточились, залегли и начали отстреливаться.
Слева была похожая картина. Там бандюки тоже решили обойти нас с фланга. Но здесь их держал пулемет на вышке трансформаторной будки и огонь наших парней из административного здания.
– Я в штаб, к рации, – сказал Зуб. – Пока они залегли, нужно вызвать подкрепление. Усатый, – обратился он к Таракану, – за старшего.
Он подхватил автомат и метнулся мимо горящего БТРа, к зданию бывшего штаба. Мы пока не стреляли.
– Наблюдать за холмом, – велел Таракан. – Без команды не стрелять.
– Движение на холме, прямо! – крикнул Вира. Все разом обернулись к холму.
– Огонь! – скомандовал Таракан.
Все восемь стволов ударили одновременно, но было уже поздно. Гранатометчик успел выстрелить. Наши пули отшвырнули его с РПГ в сторону, но граната уже ушла и, пролетев мимо административного здания, разнесла вдребезги пулеметную точку на вышке. Сразу же от вершины холма вниз поднялась и побежала, не обращая внимания на наш огонь и прикрываясь зданием кочегарки, значительная группа бандитов. Достигнув забора, они через проломы в нем и окна проникли в котельную и, закрепившись в ней, начали вести от туда обстрел нашей позиции. Положение существенно осложнилось. Пользуясь отсутствием пулеметов, бандиты почти беспрепятственно стали по центру и с левого фланга подходить к северному забору и сосредотачиваться около кочегарки.
Между тем. События на правом фланге разгорались с новой силой. К первой группе подошло подкрепление. И они, прикрывая огнем друг друга, стали методично, мелкими перебежками продвигаться к забору. Контрактники и спецназовцы лупили по ним из всех стволов. Значительная часть группы уже лежала среди травы и срубленных веток, но остальных это не останавливало.
Вдруг раздались взрывы. Теперь замысел бандитов стал понятен. Они подобрались к Кряжу с ребятами на расстояние броска гранаты и теперь забрасывали их Ф-ками и РГД-шками. Автоматы и пулемет тут же замолчали.
– Ну, вот и все, – сказал Вобла. – Конец Баро и Кряжу.
– Не ссать! Вобла, твоя кочегарка, а я ударю по тем, что справа! – командовал Таракан.
Вдруг его голова странно дернулась, брызнула красным, и он завалился назад.
– Снайпер, сука, не маячте в окнах! – крикнул Вобла.
Я сменил пустой магазин. Мы продолжили огонь по кочегарке и склону холма, а остатки квада таракана перенесли свой на правый угол, по подбирающимся к нему бандитам. Вдруг из верхнего окна второго этажа котельной по нам заработал пулемет.
– Назад, все от окон! – крикнул Вобла и рванул меня за рукав.
Вира тоже шарахнулся от окошка, сбив с ног Пана. А вот другой квад не успел. Очередь попала Пыре в грудь, поверх разгрузки, пробила бронник и отбросила его назад. Он упал на пол, захрипел и залился кровью изо рта, с кровавыми пузырями. Он все, как будто пытался подняться, а потом затих. Фетиша тоже зацепило. Две пули попали ему в правую руку. Он валялся на полу, зажав окровавленную руку, орал и корчился от боли. Вира подскочил к нему, срезал лямки его вещмешка, достал от туда аптечку, ножом отпахнул рукав, вколол ему промедол и арбидол, начал перевязывать рану. Клину повезло. Он успел спрятаться за стену и пулеметчик его не задел. Сзади появились Шкарп, Жмура и Рыба. Пригнувшись в дверном проеме, они уставились на мертвых Пыру и Таракана.
– Это они, твари, с северного поста пулемет подобрали! – крикнул Вира.
– Чего уставились?! Рыба, берите со Жмурой Фетиша и тащите к остальным раненым, потом пулей сюда! – командовал Вобла. – Да, и боеприапсы из разгрузок у них взять, не забудьте, а то наших не надолго хватит! Шкарп на позицию, да башкой не верти, а то ляжешь так же, как они!
– Ангар, доложите обстановку? – ожила рация голосом взводного.
– Два двухсотых, один трехсотый! – доложил Вобла. – Теперь я за старшего, Таракан погиб! Контрактников со спецназом справа, на стоянке гранатами забросали! Похоже, всем кранты!
– Держитесь, я связался с ротой, помощь скоро придет!
Между тем огонь пулемета в нашу сторону прекратился и перешел на административное здание. Я тут же выглянул в окошко, прикинул расстояние до пулемета, зарядил подствольник и жахнул из него по пулеметчику. Граната разорвалась, пулемет замолчал, а фасад здания кочегарки вдруг начал разлетаться щепками и кирпичной крошкой. Сначала, я удивился, неужели граната из подствольника может дать такой эффект, а потом сообразил, что это заработал пулемет второго БТРа. Перевес снова оказался на нашей стороне. КПВТ методично обрабатывал фасад, окна котельной, забор с северной стороны, превращая его в груду щепы, и склон холма сзади кочегарки.
Между тем, бой на стоянке заброшенной техники неожиданно вдруг разгорелся с новой силой. Бандиты, видимо решив, что оборонявшаяся группа уничтожена, а мы отсечены огнем пулемета, вплотную подобрались к забору и уже выламывали доски, что бы пробраться внутрь, как вдруг, совершено нежданно, им в упор ударило сразу несколько стволов. Понеся моментально значительные потери, оставшиеся бандюки были вынуждены откатиться назад. Они открыли огонь прямо сквозь забор, а потом снова начали забрасывать стрелявших гранатами. Те, отвечали им тем же. У наших было преймущество, стоявшие трактора защищали их от разлета осколков. Мы, не могли поддержать своих огнем, потому что бой велся вплотную, у самого забора, скрытого от нас стоящей техникой, и нам оставалось только наблюдать.
За шумом и суетой боя никто не заметил гранатометчика, как не услышал и выстрела. В этот раз он стрелял не с вершины холма, а с его восточного склона.
– Все на пол! – крикнул Вобла.
Казалось, что граната летит прямо на нас. Мы все грохнулись вниз, но она прошла мимо. В следующую секунду сзади раздался взрыв, КПВТ замолчал.
– Ну, вот и все, ..здец второму БТРу! – крикнул Вира.
В дверях показались Жмура и Рыба.
– На позиции, к бою, сейчас они снова полезут! – скомандовал Вобла.
Возле кочекарки началось шевеление.
– Может в БТРе, кто живой остался?! – спросил я.
– А ты сходи, проверь, если такой любопытный! – с издевкой вякнул Жмура.
– Я быстро слетаю! – крикнул я, глядя на Воблу.
– Давай, только одна нога там, другая – здесь! Осторожно, и Рыбу с собой для всякого возьми!
Мы пробежали по коридору в цех. В его дальнем левом от нас углу, за станками лежали раненые. Клюй, сидел на полу и был в полном сознании, хоть и забинтованный с ног до головы. Выглядел он лучше, чем когда его притащили. Фома весь обожженный лежал на полу без движения, с повязкой на глазах и было не понятно, жив он или нет. В самом углу, скрючившись и прижав к себе раненую руку сидел Фетишь. Выглядел он не важно, весь бледный как полотно, но уже больше не стонал, сидел молча.
– Как там? – спросил Клюй. – Хорошая штука, эта Слизь. У меня руки уже вообще не болят и голова – тоже, а вот ноги еще не ходят. Фома спит. Ему снотворное с обезболивающим вкололи. А я вон Фетишу перевязку сделал, скоро и у него рука заживет. Вот на ноги поднимусь и приду к вам помогать.
– Ты лучше, как самый здоровый здесь, за ранеными последи, – ответил я. – Работы у тебя сегодня, я чувствую, много будет.
– А вы куда?
– Да мы через ангар, к БТРу, сейчас обратно придем.
Мы вышли в дверь, пробежали через ангар и выглянули из полуоткрытых ворот наружу. Угол мастерских и полуотворенная воротина прикрывали нас от глаз нападавших. БТР стоял сзади грудой мертвого железа. Он не горел, лишь слегка дымился. Гранатометный выстрел попал ему под срез башни, оторвав и отбросив её далеко назад. Мы бегом приблизились к бронетранспортеру.
То, что мы увидели, было жутким. Все, что осталось от Пули лежало около БТРа. Тело исковеркало, внутренности вывернуло кровавой кучей, одной руки не было вообще, другая дергалась в конвульсии, хватая землю, почти оторванная голова все время раскрывала рот, как рыба выброшенная из воды, одна нога была неестественно вывернута к голове, а другая сгибалась и разгибалась, как будто старалась убежать. Сзади послышался стонущий звук. Я обернулся. Рыбу вывернуло. Он упал на колени, освобождая желудок. Меня тоже замутило. Я подхватил его и потащил обратно в ангар. Мы прошли через цех и ввалились в коридор. Слева гремела стрельба. Среди брошенной техники тоже шла перестрелка. Видимо, кто-то еще остался из наших. Мы вошли в комнату. Жмура лежал на полу возле окна, уткнув голову в кровавую лужу. Шкарп и Клин переодически выглядывая из-за стен, садили короткими по углу стоянки техники. Вира и Пан, укрывшись за простенками, вели огонь из окон по зданию кочегарки, а Вобла стрелял, то и дело высовываясь из тамбура дверного проема бокового выхода на двор.
– Ну, что там?! – спросил он, увидев нас. – Не отсвечивайте в окнах! Снайпер сука, бьет!
– Там, как Вира сказал! – ответил я стараясь перекричать стрельбу.
– Зажимают нас, с двух сторон, твари! Жмуру в сторону оттащите и давайте к окнам, за стены ныкайтесь, а то подстрелят!
Мы с Рыбой оттащили бездыханное тело в сторону. Потом вернулись и прижались к стене по разные стороны окна. Я выглянул, посмотрел в сторону стоянки техники. За тракторами, у забора мелькнули темные фигуры. Я дал короткую очередь. Пули с искрами отрикошетили в стороны. Не достать их там. Я зарядил подствольник. Примерился, выстрелил. Граната попала в забор. Взрыв разметал его в щепки, проделав огромную дыру.
– Осторожно, наших не задень! – крикнул Клин.
– А где они?!
– А хрен их знает! Там где-то среди тракторов! – ответил Шкарп.
Рыба вел огонь от противоположной стороны окна по кочегарке. От туда отвечали, пули с визгом щепили остатки оконной рамы, откалывали кирпичную крошку над головой, били в потолок и стену за спиной. Сбоку в административном здании, что-то грохнуло, со второго этажа повалил черный дым.
– РПГ, сука, сбоку всадил! – орал Вобла. – Если он их там всех накроет, нам кранты, не удержимся!
– Сколько же у них выстрелов?! – крикнул Рыба.
– Да хрен их знает! Может и гранатометов не один!
Как будто услышав его, ожила рация голосом взводного.
– Вобла, ответь Зубу!
– На приеме! – крикнул Вобла и откинулся за стену.
– Нас зажали! Снайпер и гранатометчик! Почти никого не осталось! У нас трое трехсотых! Прикройте нас, будем прорываться к вам!
– Понял, тебя! Давайте! Эй, бойцы, весь огонь по кочегарке!
Я перебежал за спину Рыбе. Дал короткую очередь и сменил магазин. Неудобно от сюда стрелять, у него над ухом. Я метнулся к Вобле, мое место тут же занял Шкарп. Загрохотали выстрелы. Я быстро глянул из дверного проема. В десяти шагах стоял горящий, покосившийся на левый бок БТР. Клубы черного дыма стелились над землей. Сменившийся ветер тащил дым на административное здание. Это хорошо, дым наших прикроет. Стрельба из здания прекратилась. Его второй этаж весь горел.
Вобла стрелял по котельной. Я метнулся к горящему БТРу. Возле ног зачвакали пули.
– Куда?! Назад! – заорал сзади Вобла.
Я кувырнулся и залег за БТРом. Прекрасная позиция и кочегарка как на ладони, БТР правда тоже, но меня за дымом не видно. Я вытащил из разгрузки Ф-ку, дернул кольцо. Пусть парни пригнуться, показал я жестами Вобле. Он понял, что-то им крикнул. Я метнул гранату через БТР в сторону кочегарки. Ахнул взрыв, несколько стволов сразу заткнулось. Тут же от двери административного здания отделилось несколько фигур. Впереди бежал Взводный и кого-то нес на плече, за ним следом так же, как Зуб кого-то тащил Мурат, замыкали Клим и Рубень, волочащие под руки Плаху. Я начал садить по окнам кочегарки длинными, прикрывая парней. Они добежали до БТРа и остановились за ним передохнуть. Я бросил пустой магазин на землю и вставил новый.
– Давай за нами, Кром! – крикнул Зуб. – Сейчас они здание займут, и ты у них будешь как на ладони!
Они метнулись к боковой двери в мастерские. Вобла ушел, освобождая им проход. Когда в нем скрылись ноги Плахи, я рванул следом. Подтверждая слова Зуба, сзади раздались выстрелы. Из дверного проема выглянул Вобла, дал несколько коротких очередей за мою спину. Что-то обожгло левую голень. Я ломился, не обращая внимание. Забежал во внутрь. Взводного и парней не было.
– А где эти?!
– Раненых утащили! – ответил Пан.
– Кого принесли?!
– Плаху, Скляра и Валета!
Я чувствовал, что штанина на голени начала сыреть. Присел и осмотрел ногу. Рана была не серьезная, пуля прошла вскользь, разрезав лишь кожу. Я пробрался обратно к Вобле и засел возле дверного проема в тамбуре, напротив, у него за спиной.
– Ты ранен?!
– Фигня, царапина!
– Повезло, что они из БТРа не стреляют!
– Интересно, а чего они его до сих пор не захватили?!
– А что толку? Гашетка КПВТ на электроприводе, масса отключена, а эти не знают, как включить.
Из здания напротив продолжали стрелять. Мы отвечали.
– Шкарп, Клин, Пан в ангар бегом марш! – раздался сзади голос взводного. – Там Мурат, Клим и Рубень обороняют позицию у ворот, вы им помогаете! Держите окна зданий не давайте им подобраться к ангару! Да. Боеприпасы разберите!
Зуб сбросил с плеч, вещмешок с чем-то тяжелым.
– Там магазины, ВОГи, гранаты и одна коробка к ПКМу! С Муратом у пацанов, в казарме собрали! – предупредил он наш вопрос. – Им то, теперь ни к чему!
Я и Пан на корточках подползли к мешку и стали рассовывать по карманам разгрузки рожки и гранаты. После нас подползли Клин, Шкарп, Вобла и Вира. Штукатурка кусками сыпалась с потолка. Я встал возле окна, дал очередь по одному окошку в котельной, потом по другому.
– Зуб ответь Кряжу! – заговорила рация взводного.
– Ты еще живой?!
– Не дождешься! У нас боеприпасов – ноль! Мы с Баро к вам прорываться будем! С нами трехсотый, прикройте!
– Кто?!
– Чиркун.
– Давайте, встречаем!
Взводный и Вира перенесли огонь на стоянку техники. Я продолжал лупить короткими по кочегарке. От противоположной стороны окна по тракторам начал стерлять Рыба. Сзади что-то затрещало и загремело. Я оглянулся. К нам в дверь ввалились Баро и Кряж, несущие на плечах, под руки Чиркуна.
– Куда вы его притащили!? – крикнул Зуб. – Надо прямо по коридору, дверь, за ней цех, там все раненые!
Но Баро и Кряж, не двинулись с места. Они тут же бессильно бухнулись на пол. Кряж подхватил валявшийся на полу рюкзак Фетиша, извлек от туда фляжку с водой и начал жадно пить, потом передал её Чиркуну и Баро.
– Рыба, Кром, тащите этого к раненым! – скомандовал Зуб. – А вы тогда оба, здесь!
Грохот стрельбы усилился. Мы с рыбой подняли Чиркуна и поволоки под руки к двери в цех. Он пытался идти хромая. Правая нога у него была перевязана в двух местах, прямо поверх ЗАКа, лоб в крови. Мы притащили его к остальным, усадили на пол. Несколько пуль, противно взвизгнув, ударили в потолок. Мы с Рыбой подбежали к боковому окну цеха. Бандиты вели плотный огонь из обоих противоположных зданий. Видимо они очень спешили, потому что, как по команде, вдруг стали выскакивать из окон и дверей зданий и, поддерживаемые сзади огнем, пошли в атаку.
Этого от них никто не ожидал, слева загрохотали автоматы группы Мурата, справа стрелял Вобла и еще кто-то. Мы с Рыбой открыли огонь со своей позиции. Сразу же двое бандитов уткнулись лицами в траву. Нас заметили. Пули зачвакали по потолку, по стенам возле окна. Вдруг рыба вскрикнул и рухнул назад. Слева грохнул взрыв гранаты, а из здания кочегарки снова забил пулемет. Еще немного и в ангаре начнется рукопашная. Я дал длинную очередь влево и скосил еще двоих. Боек щелкнул, автомат замолк, кончились патроны. Одно движение, пустой рожок полетел на пол. Я достал и подсоединил другой.
Вдруг что-то с ревом промелькнуло за окном. Огромная темная тень протаранила строй нападавших.
– БТР, мать твою! Откуда он здесь?!
Я метнулся к противоположному левому краю окна. У БТРа не было башни. Крюк, живой?? Меду тем боевая машина притормозила и стала разворачиваться, явно намереваясь повторить маневр. В этот момент её озарила вспышка, послышался грохот, над моторным отсеком взвился столб огня. БТР прокатился по инерции еще метра полтора и встал. Повалил черный дым, из двигателя показались языки пламени, потом дым и огонь стали вырываться уже и через дыру от потерянной башни. Вот теперь конец.
Ошеломленные этой атакой, помятые и передавленные бандиты, из тех, кто остался жив, пытались уползти обратно в здание. Их добивали в спину. Я обернулся. Рыба лежал на полу, хрипел и пытался стащить с себя бронник. Ему повезло. Жекан из ружья попал в бронежилет. Бробить он его не смог, а вот легкие Рыбе отбил все, точно. Я нагнулся над ним. Он лупал на меня глазами и похоже с трудом понимал, что еще жив. Дверь из ангара распахнулась, Клин и Рубень втащили окровавленного Шкарпа, положили его рядом с другими. К нему подполз на коленях Клюй, начал снимать разгрузку, бронник и вколол что-то из аптечки. Парни посмотрели на Рыбу.
– Тоже зацепило?
– Нет, броник спас, – ответил я. – Сейчас отдышится и оклемается.
– А у нас, Шкарпа и Клима гранатой посекло. Клима наглухо.
Они ушли обратно в ангар. Я снова подошел к окну. Теперь нас никто штурмовать уже не пытался. Просто шла перестрелка. Я оставил Рыбу приходить в себя, а сам направился к Вобле.
Я увидел взводного, Баро и Кряжа. Кряж, периодически высовываясь из-за стенки тамбура, стрелял из пулемета по административному зданию, а Зуб с Баро попеременно переносили огонь из автомата то на стоянку тракторов, то на кочегарку. От туда почти не отвечали. Рядом у стены, весь обожженный лежал Вира, а в тамбуре, возле Кряжа, уткнувшись лицом в пол, Вобла.
– Ф-кой посекло! – уловив мой немой вопрос, сказал взводный, глядя на Виру.
Он сменил магазин, передернул затвор.
– Давай, Кром, постреляем немного! – проговорил он как-то устало.
Я подошел к окну. Мы увидели его вместе. Он стоял на холме, возле кустов, на одном колене и целился в нас из Винтореза. В следующую секунду, Зуб оттолкнул меня в сторону. Пуля попала ему в щеку. Он дернул головой, захрипел и завалился на бок.
– Баро, Зуба убили!
Как же так? Он спас мне жизнь, а сам… Я подхватил его автомат. Снайпер поднялся и хотел перебежать, поменять позицию. Не уйдешь, тварь. Я прицелился и надавил на спуск. Автомат забился, словно хотел выпрыгнуть и убежать из рук. Фонтанчики от пуль заплясали возле ног бандита. Они как-то неуклюже подломились, он начал оседать, потом его развернуло очередью, Винторез улетел куда-то в сторону. Щелкнул боек, магазин опустел. Я сел на пол и молча уставился на посеченную стену. Таракан, Пыра, Жмура, Вобла, Вира, Зуб – все они лежали здесь, на этом грязном, залитом кровью, заваленным обломками, гильзами и кусками штукатурки пыльном полу.
– Кром! – вернул меня в действительность голос Кряжа. – Там у Мурата, в вещмешке еще одна коробка с лентой к пулемету должна быть, давай бегом, у меня патроны кончаются!
Я подхватил автомат и метнулся к выходу. Сзади что-то грохнуло, меня толкнуло в спину, я полетел в дверь, ударился о стену, в глазах потемнело. Очнулся.
– Кром, Кром, ты живой?! – тряс меня Рыба.
Я сел. Голова гудела. Все заволокло дымом. Дверные косяки в боковом тамбуре горели. Я рванул туда. Справа, в углу, схватившись за голову, корчился и стонал Баро. Искореженный пулемет валялся в стороне, окровавленное тело Кряжа – у противоположной стены, рядом с телом Воблы. Я подполз к нему. Кряж застонал. Живой. Я увидел рядом Рыбу.
– Его от сюда надо утащить! Держи здание и кочегарку!
Рыба кивнул и начал стрелять. Я схватил кряжа за края бронежилета на плечах и поволок к выходу в коридор. Он был здоровенный и тяжелый. Я почти доволок его до двери.
– Постой, Кром, – прохрипел старшина. – Мне все равно хана.
Он посмотрел на меня через залитые кровью глаза. Осколок перебил щечный ремень бронешлема и он потерялся где-то по дороге.
– Как тебя зовут?
– Кром, – удивился я.
– Нет, имя.
– Женька, Евгений.
– А меня, Алексей. Как хочется жить, Женька. Как страшно, здесь умирать.
Он схватил мою руку, сжал на секунду, будто хотел удержаться за неё и затих. Я взвыл.
– Суки, твари паскудные, ублюдки, ненвижу-у!!!
Я встал у окна, вскинул автомат. Выпустил одну очередь по тем, что еще стреляли от тракторов, потом еще и еще. Кончились патроны. Я зарядил подствольник. Выстрел, втрой, третий, четвертый. Я бросил в сторону пустой автомат.
– Где же эта долбанная помощь!!!
Я подбежал к стрелявшему Рыбе. БТР, возле северного поста. Решение пришло мгновенно. Я достал последнюю Ф-ку, дернул кольцо и рванул к горящему БТРу, добежал, метнул гранату в окно здания. Взрыв. Завалил кого или нет, плевать, даже если просто напугал, уже хорошо. Сзади что-то кричал Рыба. Я метнулся ко второму горевшему БТРу, потом прикрываясь дымом к тому, что стоял у северного поста. Боковой люк открыт, я нырнул внутрь. Несколько пуль звякнули сзади по броне. Я пролез на место водителя. Где эта масса? Вот она. Я вернулся и залез в кресло стрелка. Башня смотрела на склон холма. Доворот, в прицеле появились старые трактора. Я нажал на гашетку. Загремел, оглушая, башенный КПВТ, по броне зазвенели пустые гильзы. Стрельба со стоянки сразу прекратилась. Еще доворот башни и вот уже стены, окна и внутренности кочегарки начали разлетаться под действием бронебойных пуль, внутри что-то загорелось. Еще доворот и пулемет заработал снова. Я видел в оптику прицела, как из кочегарки к административному зданию бежали уцелевшие бандиты, а потом от туда к забору все остальные. Они уже не помышляли ни о чем, просто хотели спасти свои шкуры. Пулемет методично перемалывал окна и стены здания, доски забора и бегущие человеческие тела. Потом что-то хлопнуло сзади, БТР качнулся, в ушах зазвенело, все потемнело, окрасилось красным и уплыло в сторону.
Что было дальше, я уже не видел. Я не видел, как в боковой люк горящего БТРа залез Рыба, как он вытащил меня из него и, что мне повезло потому, что граната попала в колесо боевой машины. Не видел, как Рыба тащил меня под обстрелом к зданию мастерских. Как, сам раненый в ногу заволок меня туда. Как прошли на бреющем три вертолета. Как поднялись разрывы от НУРСов, попадавших в убегавших бандитов. Я не видел, как от ворот ангара взвилась вверх сигнальная ракета. Как потом звено, из бортовых пулеметов, методично обрабатывало административные здания, кочегарку и стоянку старой техники. Я не видел, как возле ворот сел вертолет, как с него посыпался десант спецназа. Как зачищали здания и тащили меня в вертолет, вместе с другими ранеными. Как выносили на улицу тела наших пацанов и как обнаружили тело Мазая, перееханное БТРом Крюка. Жирное брюхо пахана лопнуло и его гнилой ливер растащило колесами на несколько метров. Я не видел, как вертолет поднял меня вместе с другими и понес в дивизионный госпиталь. Как сосчитали тела убитых бандитов – всего шестьдесят два. Ничего этого я уже не видел.
Говорят, на земле жил бог,
Говорят, он учил добру,
А у нас целый взвод полег,
Где служил старшиной мой друг.
Он теперь неживой лежит,
А вчера мне успел сказать:
Ах, как хочется братцы жить!
Ах, как страшно здесь умирать!
Я лежал в просторной светлой палате, в бинтах, на чистой белой постели. Я еще ничего не видел вокруг, потому что не отошел от наркоза после операции. У меня на шее, на цепочке висела пуля, хозяину которой, я вернул долг, выпустив в него целый рожок из автомата, а рядом на блюдце лежали три осколка вынутые из моего бедра и правого плеча. Я мирно спал. На постели в ногах у меня лежал старый слепой пес. Иногда, когда ко мне приходили гости, он поднимал голову и махал хвостом. Гости были разные. Молча, виновато улыбался незнакомый молоденький голубоглазый мальчишка в черной кожаной куртке с капюшоном и спортивных штанах, заправленных в берцы. Шумной толпой приходили молодые солдаты: Кирюха, Вобла и Вира улыбались, весело подмигивая, Крюк и Пуля, как всегда травили анекдоты, Зуб смотрел молча, с грустной улыбкой, а Кряж был серьезен и только глаза были озорными. Они что-то говорили, но я не понимал.
Я плыл куда-то, находясь между сном и явью. А еще я знал. Знал, что ждет меня впереди и знал, что забуду обо всем этом, когда проснусь. Я знал. Что дослужу в этой роте до дембеля, что через полгода вернусь и останусь в ней на контракт, а через два подам рапорт о переводе в спецназ, потому что не смогу уже жить другой жизнью. Зона все-таки зацепила меня навсегда. И не только потому, что спецназ – это то, о чем мечтает каждый мальчишка, а потому, что здесь навсегда осталось слишком много дорогих мне людей, настоящих друзей. А сколько еще ляжет, в эту раскисшую от дождей отравленную землю. И чтобы их в нее легло как можно меньше, я и нужен здесь. Здесь – в Зоне Экологического бедствия и Полного отчуждения.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
По просбе Flying_Man выкладываю все части повести в одну кучу, а то людям трудно разыскивать части по страницам.
Спецназ Ч 1 (отредактированный вариант)
Спецназ – это то, о чем мечтает каждый мальчишка. Смелые, отважные, отчаянные воины, охраняющие границы периметра, истребляющие стаи мутантов и разных ходячих аномалий, отважно отражающие нападения бандитов, совершающие рейды в глубь Зоны Отчуждения, приносящие от туда различные диковинные сувениры-артефакры, за которые скупщики и ученые платят огромные деньги, охраняющие научные базы и экспедиции, прилетающие на вертолетах в любую точку Зоны по первому сигналу о помощи. Такими себе представляет их каждый пацан. Не знаю, как во всей стране, а в нашем районе – точно. Поэтому любой парень у нас, если он конечно не доходной, чмошный слабак, с волнением до дрожи ждал 16 лет, что бы пойти на срочную службу, а потом, конечно же, остаться на контракт, а там, если повезет, попадешь в тот самый СПЕЦНАЗ. И вот она заветная мечта. Слава, деньги и все девченки на районе, да, что там на районе, во всем городе, будут мечтать о знакомстве с тобой, лишь бы постоять рядом, потанцевать или пройтись под ручку по улице.
Я помню, как приезжал на побывку брат Юрки Кумова – Андрюха. За те, десять суток, что он был здесь, его ни одного дня не видели трезвым и в компании с одной и той же девкой. Каждый день разные, каждый день толпы друзей и веселый кутеж с ночи до утра. Говорят, он завалил семью подарками, а сколько просадил и прогулял здесь, того вообще никто не считал. Во всяком случае, после его отъезда, андрюхина семья еще целый год жила не в чем себе не отказывая. Помню как мы с пацанами, все просили его рассказать о том, как он воюет на периметре, как с завистью и восхищением разглядывали армейскую наколку на плече и огромные шрамы на его спине и левой руке, когда он в одной синей майке-тельняшке выходил покурить перед крыльцом подъезда. Андрюха вечно отнекивался, говорил, что расскажет как-нибудь в следующий раз. Юрка трепался, что эти шрамы остались у брата после того, когда он водиночку ножом забил трех псевдопсов, каждый из которых величиной по пояс взрослому человеку. Я видел хвост этой твари, приделанный к андрюхиному бирету. По совести сказать, не такой уж он и огромный. Но ведь Андрюха врать не станет. Говорят, раньше, до Удара, на службу призывали с восемнадцати лет, и служили в армии только год, но сразу после него, ввиду активных боевых действий на всем протяжении огромного периметра и резкой нехватки людей, в армию стали призывать с шестнадцати, а срок срочной службы увеличили до трех лет.
Многие возвращались домой, просто отслужив срочную, а кто-то оставался на контракт, еще на два года. Те, кто приходил из армии рассказывали леденящие кровь, захватывающие истории про свою службу. И потому, каждый пацан в нашем дворе знал, что такое псевдопес, и чем он отличается от слепого или голого пса. А еще, что в Зоне есть чупокабрики – бегающие на двух ногах мутировавшие крысы, гигантские змеи, кабаны с огромными клыками и трехпалыми когтистыми лапами вместо копыт и дикобры – здоровенные ежи-мутанты, укол колючек которых вызывает смерть. Юрка говорил, что Андрюха ему про них тоже рассказывал в обмен на то, что Юрка бегал ему с утра за пивом и сигаретами.
Как мы все завидовали тогда Андрюхе, как завидовали Юрке, что у него есть такой брат, и не понимали, почему плакала навзрыд юркина мама, провожая Андрюху обратно в армию? И даже отец не смог удержать слез. Не понимали, почему они так дружно уговаривали Андрюху разорвать контракт и вернуться домой на совсем? Странные люди, что делать спецназовцу на гражданке? Нет, дел конечно хватает. Нужно отстраивать разрушенные и брошенные городские кварталы, восстанавливать производство на механическом заводе и судоверфи. Но это все так обыденно и уныло, да и заработки не ахти. Можно конечно пойти в полицию или спасатели, там и работа интереснее, и заработки выше, но это все равно не то. Ведь каждый знает, что настоящие деньги можно привезти только с периметра. Туда идет все материальное и техническое снабжение, там работают ученые из разных закрытых НИИ, изучая всякие аномальные штуковины, порожденные Зоной, пытаясь с их помощью облегчить жизнь людей внутри периметра. Ну, типа вечных батареек самозаряжающихся статическим электричеством прямо из воздуха или гравии-подшипников полностью исключающих трение. Конечно, иногда вояки гибнут на периметре от клыков и когтей мутантов, от пуль бандитов и тех, кого называют сталкеры, а иногда и просто пропадают без вести, как мой двоюродный брат Николай или его отец, уставший от безрезультатных попыток разузнать что-либо о судьбе сына от официальных властей, отправившийся искать его самостоятельно и так же бесследно сгинувший где-то в Зоне. Вон и в соседнем районе за месяц пятерых привезли. И хотя государство их семьям дало приличную компенсацию, такую, что три, из пятерых этих семей, съехали из квартир в многоэтажках и купили отдельные дома, но все равно сыновей им это не вернет.
Но об этом мы тогда не думали, не хотели думать. Нет, не могут нас убить. Это мы знали точно. Это мы их всех завалим – мутантов и бандитское отребье, что бы сидели в своей Зоне и не пытались прорваться за границу периметра. Ведь каждый из нас знает, что там, на периметре он защищает свой дом, свою семью, родных и близких людей, защищает чистый и светлый мир от заразы Зоны.
Так думал я, погрузившись в воспоминания, лежа на потертом топчане, на войсковом пересыльном пункте, страдая похмельем, приобретенным в результате наших проводов в армию. Сюда меня и еще пятерых пацанов с моего района, в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, вчера привез старенький обшарпанный микроавтобус нашего райвоенкомата. Я – это Женька Кромов, а наши пацаны – это Стас Вальнев, Петька Вислов, Сашка Клинов, Вовка Мурашов и Валерка Раджапов. Все мы ровесники, вместе учились в одной школе и почти все знали друг друга с детства, еще до Удара, или как говорят ученые до Всемирного катаклизма. Из пятерых, только Вовка Мурашов и Валерка Раджапов были приезжими. Вовкина семья приехала севера, так как жизнь там из-за наступивших лютых холодов стала совсем невыносимой. Люди оставляли северные районы и уезжали, побросав дома квартиры и хозяйство. Даже военные заставы по периметру не поднимались выше шестидесятой широты, от Петербурга до Тюмени. Наши зимы тоже конечно не сахар, температура за -30оС – обычное дело, но там, видимо, стало совсем туго. Особенно тяжко было в первый год. И если бы не купол, в северных районах не выжил бы никто. Потом стало легче, но люди все равно уезжали от туда, при первой же возможности. Вовкина семья переехала в наш город, потому что его мать и отец были родом от сюда, и у них здесь было много родственников. Поселились они у нас на районе, благо пустого брошенного жилья было предостаточно.
После Удара и сопутствующих ему стихийных бедствий, начался жесточайший глобальный кризис, поразивший все, и коммунальное хозяйство в том числе. К тому же очень многие побросали квартиры и двинулись в южные районы, спасаясь от наступивших холодов. Остальные, кто смог, переселились в частные дома, а кто не смог, вынуждены были бороться за тепло и сохранение водоснабжения в многоэтажках своими силами. Пустующих квартир было много, поэтому местная власть, национализировав их по указу президента, активно раздавала пустующую жилплощадь беженцам.
С Валеркой Раджаповым картина была почти с точностью, до наоборот. Он приехал с более-менее благополучного юга, вместе с матерью к ее родственникам, жившим в нашем городе, после того, как его отец погиб во время сильнейшего землетрясения, а дом его семьи превратился в руины. Сейчас мы все вместе торчали на пересыльном и ждали «покупателей». Так местные вояки называли офицеров приезжающих за новобранцами. На наш вопрос: Сколько нам здесь сидеть и когда за нами приедут? Нам ответили, что будем сидеть столько сколько надо, а для тех, кто страдает от скуки, сейчас быстро найдут развлечение. С этими словами местный сержант отправил нас всех шестерых мести листья из под деревьев на газонах возле пересыльного.
Пробыв, таким образом, трое суток, в каждодневных все новых и новых трудах, ежечасно придумываемых изощренной фантазией сержанта с характерной фамилией Терниев, мы наконец-то дождались своего покупателя. Собрав всех новобранцев нашей команды в количестве двадцати восьми человек, нас повели на медкомиссию, где подвергли всем видам разнообразных медосмотров, какие только, вероятно, есть на свете. Все мужественно претерпев, мы по окончании медкомиссии, построились перед столом, за которым сидел майор – начальник пересыльного пункта и еще несколько офицеров, а на столе лежали стопками наши личные дела. Произведя перекличку по списку, сержант Терниев доложил начальнику пересыльного, что команда номер сто двадцать восемь построена. После чего, встав из-за стола, майор произнес краткую патриотическую речь, о том, что Родина надеется на нас, как на своих защитников от Зоны и так далее. После этого он представил нам наших покупателей и передал им слово. Покупатели, капитан и старлей, тоже что-то говорили про долг и надежду нашей Родины. Из их речей я лишь уяснил для себя, что повезут нас на западную границу периметра, и служба наша будет проходить в Западном военном округе – одним из самых неспокойных по сравнению с другими, но зато, одним из самых богатых в материальном положении. Последнее меня явно обрадовало, так как я знал, что именно в этом округе служит брат Юрки Кумова, и смутная надежда стать не хуже, а может и встретиться, или даже служить вместе, совершая героические подвиги, стала греть мою душу.
Нужно сказать, что защитив свою территорию и население куполом геостационарного антициклона от проникновения радиоактивных и химических осадков и отстояв чистые, незараженные земли в ожесточенных боестолкновениях в лихие первые два года после Удара, правительство нашей страны, впоследствии, для восстановления экономики, стало активно использовать различные ресурсы добываемые на пустынных и обезлюдивших территориях Зоны Экологического бедствия и Полного Отчуждения. А нескончаемый поток беженцев из чудом выжившего населения окрестных территорий, обеспечивал нашу страну рабочими руками. Все это позволило ей в короткий срок более-менее справиться с разрухой, хоть как-то восстановив и наладив народное хозяйство и промышленность. В этом отношении Западный округ был одним из главных направлений движения ввозимых ресурсов. Здесь проходили основные транспортные артерии из Европы, а потому была всегда хорошая возможность заработать приличные деньги.
На следующее утро, после завтрака, собрав свои нехитрые пожитки, наша команда сто двадцать восемь, во главе с капитаном и старлеем, погрузилась на автобус и отбыла на железнодорожный вокзал, где благополучно села на поезд до Смоленска, оккупировав половину плацкартного вагона. Через два дня мы прибыли в Смоленск, где на вокзале нас уже ждали два дизельных военных Урала с кунгами. Разместившись в них, мы отправились в свою часть, куда и прибыли примерно часа через три.
Наша часть была учебной. Сюда попадали все новобранцы, чтобы пройти трехмесячный карантин и первоначальную военную подготовку. Она встретила нас сырой промозглой погодой, с моросящим мелким дождичком. Впрочем, такая погода для периметра была обычной. Говорили, что в Зоне, за периметром, дожди вообще никогда не прекращаются. Нас подвезли почти к самому штабу учебного полка. Мы дружно выгрузились из Уралов и построились в две шеренги. Из штаба к нам вышел подтянутого вида полковник в камуфляже. Привезший нас капитан тут же скомандовал «смирно!» и, чеканя шаг, отрапортовал.
– Товарищ полковник, пополнение второй учебной роты в количестве двадцати восьми человек в расположение учебного полка прибыло без происшествий. Заместитель начальника строевой части, капитан Синицин.
– Вольно, – бросил полковник и, оглядев нас, продолжил. – Я командир этой части, полковник Сотнин, – представился он, – а это командир вашей учебной роты капитан Якунин, – указал он на офицера, стоявшего у него за спиной. – На те, три месяца, что вы пробудете здесь и до того, как попадете в боевые подразделения, он для вас будет папа, мама, царь и бог, его приказы и распоряжения должны выполняться беспрекословно.
Из-за спины командира части вышел среднего роста, сухой, жилистый человек в выцветшем, не новом камуфляже и такого же цвета берете, со шрамом от уха и через всю левую половину шеи и с пронзительным взглядом, от которого начинали бегать мурашки по спине. Полковник передал ему слово. Наш новый ротный произнес короткую речь, из которой стало ясно, что наша учебная часть стоит в пятнадцати километрах от периметра, что место здесь одно из самых спокойных и хорошо охраняемых на всем Западном его участке, что рядом находится один из главных пропускных пунктов, с которого уходят в Зону экспедиции и поисковые отряды, сюда же прибывают беженцы из-за периметра, а так же транспорты с баз внутри Зоны. Но это не значит, что служба здесь кажется медом и, что в этом мы скоро убедимся. Нам предстоит научиться совершать многокилометровые маршброски, стрелять точно в цель из любого положения, водить разнообразную наземную технику, знать саперно-взрывное дело, уметь обращаться со спецприборами и так далее. Его задача, как нашего командира, сделать из нас настоящих солдат, которые не посрамят честь нашего учебного полка в боевых подразделениях. Закончив, капитан Якунин, скомандовал «на пра-а-во» и повел нас в расположение нашей учебной роты.
Здание роты представляло собой длинную, каменную, одноэтажную казарму, перед входом которой располагалась курилка. В ней сидели несколько сержантов. При нашем приближении, они встали и стали пристально нас рассматривать, как будто примериваясь. «Смирно! Дежурный по роте на выход!» – оглушил нас крик при входе в казарму. Кричал молодой солдат, по виду наш ровесник, стоявший со штык-ножом и повязкой «ДНЕВАЛЬНЫЙ ПО РОТЕ» на рукаве, возле тумбочки с телефоном и пультом с кнопкой «ТРЕВОГА» на стене, около зарешеченной железной двери с надписью «ОРУЖЕЙНАЯ КОМНАТА». Тут же, неизвестно от куда, появился сержант, со значком «ДЕЖУРНЫЙ ПО РОТЕ», отрапортовавший ротному, что в роте за время его отсутствия происшествий не случилось и, что личный состав занимается по распорядку дня на полосе препятствий. В роте находится часть личного состава, готовящаяся к нарядам и приводящая в порядок обмундирование. После этого нас всех провели в комнату для политзанятий, очень похожую на школьный класс и усадили за столы. Затем, начали вызывать, куда-то по одному. Когда очередь дошла до меня, дежурный по роте провел меня в комнату с надписью «КАПТЕРНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ», где нас ожидал ротный старшина. Справившись насчет моего размера одежды и обуви, он выдал, нательное белье, новенький камуфляж, три подворотничка, ремень и берцы. Потом я был препровожден в бытовую комнату, где пара сержантов стригла новобранцев наголо. Распрощавшись со своими волосами, я проследовал в спальное помещение, где уже сидели мои товарищи в окружении с десятка солдат. Я подошел к, сидящим на табуретах, Петьке Вислову и Сашке Клинову, с которыми говорил какой-то молодой боец.
– Андрюха, – представился он, – Рыба.
– Почему, Рыба? – поинтересовался я.
– Потому, что Стерлядев.
– А ты?
– Женька Кромов, – ответил я.
– Будешь Кром, – тут же подытожил мой собеседник. – Вот он, будет Клин, –указал он на Сашку. – А ты, – обратился он к Петьке, – наверное, Весло.
– Сам ты, весло, – обиделся Петька. – Я Вислов, а не Веслов.
– Ну, я тогда не знаю, здесь все друг друга по прозвищам зовут, а прозвище проще от фамилии придумать. Привыкайте, потом это станет вашим личным позывным. Так нам сержанты объяснили. Это Кузя – Серега Кузнецов, а это Ганс – Вовка Гусев, – указал он на двух своих друзей, стоявших рядом и беседовавших с другими новобранцами.
В тот момент, я посочувствовал Петьке, что ему досталась такая неблагозвучная фамилия. Надо будет ему придумать, какое-нибудь прозвище получше. А мой, Кром, вроде даже ничего, звучит. Я тут же представил себе как в радиоэфире: «Кром, Кром, вызывает Клин. Как там обстановка на периметре?...»
– О чем мечтаем, солдат?! – прервал мои мысли окрик сержанта.
– Ни о чем.
От неожиданности я даже вздрогнул.
– Подшиваем подворотничек, шевроны и нашивки на рукава. Сейчас закончат стричь ваше стадо, и всех поведут в баню. Кто не успеет подшиться сейчас, будет подшиваться ночью!
Я стал лихорадочно прикладывать подворотничек к воротнику своего камуфляжного ХБ. И тут только сообразил, что у меня нет ниток и иголки.
– На, держи, – сказал Рыба, протягивая мне черные нитки и иглу. – Пришивай пока нашивки и шевроны, а белые нитки освободятся, пришьешь подворотничек. Только вам, пацаны, потом надо будет обязательно в «Чайной» свои купить, а то мы на вас не напасемся, да и сержанты вас по нарядам затаскают.
Далее Рыба, в виду моей полной беспомощности, стал объяснять мне, как правильно пришивать шевроны и нашивки, которые, как оказалось, лежали в грудном кармане моего камуфляжа, параллельно вводя нас в курс местных порядков. На левом рукаве размещался шеврон, указывающий принадлежность к вооруженным силам России. Точно такой же я видел у Андрюхи – брата Юрки Кумова. На правом рукаве пришивался шеврон, указывающий на принадлежность к определенному роду войск. У нас были красно-зеленые, общевойсковые, с изображением карты России, купола над ней и границ Зоны.
Когда-то, еще в моем детстве, наша родина была намного больше: от Балтийского моря на западе, до Тихого океана на востоке, от Ледовитого океана на севере, до Черного и Каспийского морей на юге. Теперь её границы стали меньше раза в три или четыре и умещались в пределы территории покрываемой куполом, а все остальное мировое пространство вне, представляло собой сплошную Зону Экологического бедствия и Полного отчуждения, охраняемую по периметру войсками.
Я как-то слышал, что нечто похожее на наш купол есть за океаном в Америке. Но правда ли это? И есть ли вообще теперь такая страна, как Америка? – я не знаю.
Ниже шевронов на левом рукаве, размещалась нашивка с личной группой крови каждого, а на правом с порядковым номером по списку. Это, как нам объяснили, что бы в санчасти или госпитале знали какую группу крови переливать раненому, а в случае гибели было легче опознать труп. У меня был 86. Нашивки группы крови еще не было. Старшина сказал, что выдаст позже. Ниже, на обоих рукавах размещались нашивки, показывающие наше звание. У меня, как и у остальных моих сослуживцев, рядовых солдат, галочки серого цвета, были пустыми. У сержантов на нашивках были косые лычки, а у офицеров – звезды и одна или две полоски, в зависимости от звания.
Оказалось, что в нашей роте было девяносто солдат новобранцев и шесть сержантов, которые были такие же срочники, как и мы и жили тут же в казарме. Они проводили с личным составом практически все время, ходили дежурными по нарядам и разводящими в караул, проводили основную массу занятий и тренировок. Кроме них были три командира взводов: старший лейтенант Кузнецов (Кукус), параллельно бывший замполитом роты, отвечавший за нашу политическую и моральную твердость, а так же психологическую устойчивость к проявлениям Зоны, лейтенант Логинов (Логарифм), преподававший инженерные сооружения и саперно-взрывное дело и лейтенант Привалов (Привал), обучавший новобранцев вождению автомобильной техники. Еще был, уже известный мне, старшина Валибок (Бюрэр), который помимо своих старшинских обязанностей, отвечал еще и за спортивную и рукопашную подготовку.
Надо сказать, он оправдывал свою фамилию. Здоровый, кряжистый, с кулаками размером с мою голову. Если такой действительно ткнет кому-то в бок, результат будет однозначный. Сам ротный – капитан Якунин (Кунак), занимался нашей стрелковой подготовкой и вел курс «Защиты от аномальных влияний и мутантов Зоны». Рыба говорил, что этот предмет самый интересный.
– Говорят, ротный был командиром взвода спецназа, и их вертолет, толи был сбит, толи потерпел аварию в 200 км. от периметра, в глубине Зоны. Им пришлось неделю пробиваться к ближайшему блокпосту. Из всего взвода в живых остался он один. После этого, у ротного случился нервный срыв. А как только его выписали из госпиталя, тут же перевели из боевой части, командиром учебной роты.
– А что стало с его взводом? – задал я вопрос, глупости которого сам тут же устыдился, потому что ответ был очевиден.
– Все погибли, – сказал Рыба.
– Как же так, ведь они были спецназовцы? – спросил Пашка.
– Не знаю. Может в аномалии попали, может мутанты сожрали, а может сталкеры или бандюки перестреляли. Там, в Зоне, вояк все ненавидят.
– Почему? – не унимался Пашка.
– Потому, что через периметр никого не пропускают, даже если приходится стрелять на поражение.
Сам Рыба был с Ярославля, как и еще пятнадцать человек с нашей роты. Здесь он прослужил уже целую неделю и казался нам старожилом. Его земляки, как и вся остальная рота, сейчас были на полосе препятствий. А он, получив за что-то наряд вне очереди, готовился к заступлению дневальным по роте.
– Не, ссыте, пацаны, жить здесь можно, если вести себя правильно и в местный расклад въехать, – вмешался в наш разговор парень, которого все звали Кистень. – К вам еще сержанты попозже подойдут и доведут «политику партии», а я вам вкратце так скажу. Мы с вами сейчас «духи» – это те, кто только призвался и еще полгода не отслужил. Здесь на первоначалке, нас грузить всякой ботвой будут. По мне, так стрельбище и рукопашка – самое то, остальное – фуфло, а тачку водить, я и на гражданке любую мог.
Главные здесь сержанты. Офицеры только днем, а сержанты – всегда. Поэтому, если чего тебе офицер сказал, и ты не сделал, – максимум наряд схлопочешь. А вот если сержант сказал, а ты забил, то кроме наряда, еще после отбоя по фанере получишь и в наряде потом умирать на полах будешь.
– Как это? – не понял я.
– А просто, кулаком под дых, а потом с ведром и тряпкой, по десять раз стяжечку делать.
– А если офицерам пожаловаться?
– А смысл? Они и так обо всем знают. Им главное, что бы порядок в роте был и дисциплина, а как их сержанты будут устанавливать и поддерживать, им до фени. Нет, сержантов, конечно, накажут, а если до замполита полка или особиста дойдет, могут и в дисбат отправить, но тогда я тебе не завидую. Всеобщая изоляция и бойкот от всех сослуживцев на три года тебе обеспечены. Тут ведь как? Сейчас ты дух – все наряды и работы на тебе. Через полгода – черпак, уже легче, потому, как если врубаешься в различные темы, то тебя на грязь не припрягают, занимаешься только чисто по делу. Еще через полгода – фазанчик – птица вольная и гордая. Ты сам уже не пашешь, только духов гоняешь и черпаков припрягаешь и контролируешь. Ну и по боевой части, все на тебе: от автомата до техники. Это ведь жизнь твоя и твоих корешей. Сделали хреново – сдохли в бою. Еще через полтора года – дед. На дедах забот меньше, зато ответственность за всю роту: вооружение, боеприпасы, снабжение, технику, выполнение боевой задачи, караулы, ответственность за наряды, за дисциплину в роте и молодых, за их жизнь и здоровье потому, что они старшие в роте, с них и спрос. С них офицеры спрашивают, а они со всех остальных. Последние три месяца, после приказа – ты дембель. Лафа, ни за что, кроме выполнения своей личной боевой задачи в роте не отвечаешь, готовишь чемоданчик и дембельский альбом, в ожидании своей партии. А теперь представь, что стукач – до дембеля дух? Вздернуться можно.
– От куда, ты все знаешь?
– А у него Прон – сержант Пронин – зема, – ответил Рыба.
– Мы оба с Люберец, – пояснил Кистень. – О, гребите сюда, пацаны, я вам конкретно весь расклад расскажу, – переключился Кистень на вновь зашедших новобранцев.
– Не люблю я его, – в полголоса сказал нам Рыба, – блатной он весь слишком, на пантах. Вот и сейчас, все на полосе умирают, а его зема, типа помогать пополнение новое принимать оставил.
– Да неспроста. Похоже он, докладывает ему, что и кто в роте делает и говорит, пока сержанты не видят и не слышат, – вмешался в разговор, Ганс. –Будущий сержант, стопудово. Будем в боевые переходить, рожу ему начищу, гниде.
– А почему, Ганс? Ты что немец? – спросил Сашка.
– Гусев потому что. Ганс – по немецки гусь. Это мне наши саратовские пацаны такую кликуху придумали, а то «гусь», как то не звучит.
Я наконец-то закончил с оборудованием кителя своего камуфляжа и надел его, что бы прикинуть, так ли все пришито. Сашка и Пашка тоже надели свои ХБ.
– Ну как?
– Нормально, – ответил Рыба.
– Все равно, сержанты что-нибудь оторвут и заставят перешивать, – сказал Ганс.
– Почему?
– А просто так, что бы служба медом не казалась.
Я огляделся. Уже все, из числа вновь прибывшего пополнения, сидели на табуретах в спальном помещении роты, пытаясь, по возможности правильнее, пришить нашивки и подворотнички к кителям своих камуфляжей, выслушивая параллельно вводный курс молодого бойца от своих более опытных, новых сослуживцев, во главе с Кистенем.
– Слышь, Ганс, а что, когда мы шли мимо курилки, на нас так сержанты пялились, будто мы арбузы на рынке?
– Известно, что. Гражданку выбирали. У кого получше, да под размер свой. Вообще возле роты, это не наши сержанты были. Наши здесь в роте. Сейчас вас, в баню поведут. Помоетесь, в форму переоденетесь, а гражданку, типа на списание. Наши сержанты, что получше выберут, а остатки этим чайкам бросят. Так что, все распотрошат. Да, если деньги остались, лучше сразу сержантам на сохранение сдать. Все конечно не вернут, но хотя бы половину.
– А зачем им гражданская одежда?
– В самоход бегать. В военный городок или в поселок, к девкам на танцы или просто в магазин. В форме то сразу почикают, тогда губа, а в гражданке есть большой шанс, что не заметят.
– Эй, духи, выходи строиться перед казармой. Форму берем, ничего не забываем! – прервал нашу беседу окрик сержанта.
Мы подхватили свои новенькие камуфляжи, нательное белье и вышли из казармы. Сержант Кильнов (Киллер), построил нас в две шеренги и, скомандовав «на пра-во», повел в полковую баню. Следом двинулись еще трое сержантов с нашей роты и человек шесть с других.
Полковая баня представляла собой серое унылое квадратное здание без окон, сбоку от которого располагался здоровенный пристрой прачечной. Внутри, пройдя через тамбур, мы оказались в обширном раздевальном помещении, по стенам которого размещались деревянные, шкафчики без дверок. Внутри них находилось по две вешалки для одежды. Киллер раздал каждому по полотенцу и по куску мыла. Было велено раздеться, сложить всю гражданскую одежду прямо на пол, а камуфляж повесить на вешалки в шкафы. Проделав это, мы, зябко ежась, прошли в помывочное помещение. Оно представляло из себя обширный зал, по стенам которого, с права и с лева, размещались душевые кабинки, а посередине несколько рядов бетонных лавок, с лежащими на них жестяными тазами. Каждый ряд оканчивался, двумя торчащими из пола, над концами крайних лавок, кранами с горячей и холодной водой. Никаких других банных принадлежностей не наблюдалось. В бане было холодно настолько, что пар от горячей воды шел клубами, поднимаясь к потолку, где уходил в обширное вентиляционное отверстие, через которое, как мне показалось, было видно затянутое облаками небо. Нам ничего не оставалось, как кое-как, одним мылом, наспех помыться под душем и покинуть это странное место.
Выйдя из помывочной, мы обнаружили, что наша гражданка уже была убрана, у некоторых форменные кепки были вывернуты на изнанку и валялись возле шкафов, из берц были вытащены стельки, а у камуфляжей оторваны шевроны.
– Вот уроды, – процедил сквозь зубы Валерка Раджапов, – у меня в кепке за подкладкой червонец был спрятан.
Мне почему-то, показалось, что сержанты точно знали, кто и куда деньги спрятал и, что Кистень не случайно, крутился возле нас. Уж, очень избирательным был шмон.
После бани сержанты опять привели нас в роту. Каждому показали его койку и личную тумбочку. Пока нас не было, вернулись те, кто был на полосе препятствий. В роте стало шумно и тесно. Я огляделся. Наших новых знакомцев видно не было.
– А где Рыба и Ганс? – спросил я у какого-то проходившего мимо молодого солдата.
– Так, на плацу. Там развод. Сейчас придут.
По началу, нам стало как то неуютно, среди незнакомого суетящегося народа. Мы, все двадцать восемь новобранцев сгрудились возле стенки. Потом кто-то, попросив нитки с иголкой, стал пришивать не пришитые, или оторванные в бане шевроны, кто-то стал заводить новые знакомства и продолжил расспрос о местных порядках. Постепенно общение наладилось.
– Через двадцать минут построение возле роты! – прозвучал громогласный окрик дежурного по роте сержанта Края (Крайнова). Все засуетились еще больше.
Через двадцать минут Край построил личный состав нашей, второй учебной роты перед ротным крыльцом, сделав перекличку по списку и указав каждому, из вновь прибывших, его место в строю. После этой процедуры рота, во главе с сержантами, направилась на ужин. После ужина и вечерней поверки всего полка на плацу части, по возвращении в роту, прозвучала команда «рота отбой» и первый в моей жизни армейский день закончился, а я, утомленный впечатленьями дня, провалился в сон.
Потом было много других дней и ночей, ночных подъемов, дневных маршбросков в полной выкладке, в ЗАКах, с противогазами и без, ночных и дневных стрельб, занятий по рукопашному бою, преодолению полосы препятствий и вождению автомобилей на полковом полигоне, нудной зубрешке уставов, в комнате для политзанятий или теоретических инструкций, в учебных классах. Но все это уже было потом.
Через неделю мы приняли присягу. Получили свое первое табельное оружие – автоматы калашникова, жетоны с личным идентификационным кодом и нашивку с группой крови. Теперь мы стали полноценными солдатами и могли, по идее, уже принимать участие в боевых действиях. «Покормить своим мясом собак на кордоне» – как любили говорить сержанты.
Сержантов в нашей роте было шестеро. Край, Киллер и Прон были с Москвы и Подмосковья, Бес и Мара – из Твери, а дембель Киря – из Воронежа. Прон и Мара были дедами, а Бес, Киллер и Край – фазанчиками, хотя Край отслужил едва полгода и по армейскому не гласному ранжиру должен быть максимум черпаком.
– Это потому, – пояснил Рыба, – что, как только кого-то из молодых оставляют на сержанта в учебке, то его сразу в фазаны переводят. Ему летать и черпачить, как в боевых, смысла нет, в учебке всегда духов полно, есть кого припрячь. Поэтому, в боевых, сержантов с учебки не любят. Типа, крысы тыловые, пороха на периметре не нюхали и не летали по духанке как все.
– То-то Кистень так перед Проном шестерит, давно тему прочуял, гад, – добавил Ганс.
Классные они все-таки оказались пацаны: Рыба, Ганс, Кузя, Маля (Серега Маленко). Все они были из разных городов и все считались негласными лидерами групп своих земляков. А в нашей группе, как то так само собой получилось, что лидером стал я, хотя сам я к этому никогда не стремился. И перед сержантами не шуршал как Кистень. Почему так вышло? Не знаю. То ли потому, что я никому из своего призыва не позволял над собой права качать, даже Кистеню с его блатом, пусть даже доходило и до драки, то ли потому, что за своих, Нижегородских, всегда впрягался, то ли потому, что Петьке Вислову нормальную кликуху придумал. Он теперь, с моей подачи, звался Висел и был тем очень доволен.
Наш учебный мотострелковый полк специального назначения готовил бойцов различных специальностей для службы по охране периметра. Правда, несмотря на название полка, спецназовцами мы не были. Как нам объяснили, спецназовцы, во-первых, все на контракте, а во-вторых, для них существовала особая учебка, не чета нашей. Первая, наша вторая и третья учебные роты, входящие в состав первого батальона, готовили исключительно пехоту для пополнения основного личного состава блокпостов по периметру Зоны. Четвертая рота второго батальона – стрелки. В нее входил взвод снайперов, специализирующихся на различных видах снайперского оружия, взвод пулеметчиков, стреляющих из всевозможных видов пулеметов, от простейшего РПК до станковых «Утес» и башенных КПВТ БТРов. Гранатометно-минометный взвод, осваивающий различные виды гранатометов, башенные орудия БМП и легкие переносные минометы. Пятая рота – водилы – водители БМП, БТРов и просто различной автомобильной техники. Шестая рота – саперы. Их специальность, простейшие инженерные укрепления и заграждения, а также минно-взрывное дело. Седьмая рота третьего батальона – связисты. Восьмая, которую все в полку звали «ботаны», – радиопеленгация и спецоборудование. Девятая рота РМО (рота материального обеспечения) не была учебной. В неё входили повара, санинструктор местной санчасти, механики, слесари, токари, плотники, кладовщики и так далее, вобщем, все те, без кого невозможен нормальный быт и полноценная работа техники в полку. Кроме этого, был еще отдельный штабной взвод, состоящий из связистов, разных штабных писарей и водителей штабных автомобилей.
Самыми любимыми моими дисциплинами были стрелковая подготовка и курс «Защиты от аномальных воздествий и мутантов Зоны», которые вел ротный. И это не смотря на то, что обычно, до полкового стрельбища, находящегося в оврагах, в двух километрах к северу от полка, мы добирались всегда бегом в полной выкладке, в бронниках, сферах, с полным боекомплектом и с вещмешками, иногда в ЗАКах (защитных костюмах) и в противогазах.
Сразу, по прибытии на стрельбище, Кунак давал команду: «Занять боевые позиции, стрелять по готовности!». Мы дрожащими руками, из автомата, с гуляющим, от нашего тяжелого дыхания прицелом и готовым выпрыгнуть из груди сердцем, с заливаемыми потом глазами, иногда через запотевшие панорамные очки противогаза, должны были попасть в мишени, и не просто попасть, а желательно в десятку. Показавшим лучшие результаты, ротный всегда давал увольнительные в поселок, на субботу или воскресенье. Иногда Кунак импровизировал – заставлял нас поражать мишени из подствольников или забрасывать их учебными гранатами. Говорили, что он часто получал втык от полкового начальства за перерасход боеприпасов, но как мы, потом, за все это были ему благодарны. Ведь его наука многим спасла жизни. А еще мы несколько стреляли из разных видов оружия: от пистолетов Макарова и Стечкина, до пулеметов РПК и ПКМ, снайперских винтовок СВД, СВУ и автомата АС «Вал». И хотя этот курс считался для нас ознакомительным, каждый расстрелял из этого оружия не меньше обоймы. Ну, а после стрельб, конечно же разборка и чистка автоматов. Часто Кунак заставлял нас разбирать и собирать железо с завязанными глазами, что бы довести нашу моторную память до автоматизма.
Иногда в полку устраивали соревнования между ротами и батальонами по разборке и сборке оружия на скорость. Наша рота, хоть и участвовала в них, но никогда не занимала здесь первых мест. Ротный не отчитывал нас за это, говорил, что эта штабная глупость, вам в бою не пригодится. Если в бою заклинило оружие, его просто бросают и берут другое у убитого друга или врага. Зато в снаряжении на скорость патронами магазина, зарядки оружия и приведении его в готовность к стрельбе, нашей роте не было равных, так как ротный гонял нас здесь всех до кровавых мозолей на пальцах.
А еще Кунак натаскивал нас на распознавание различных аномалий и противостояние мутантам Зоны. Он всегда был немногословен, но мы слушали его, просто раскрыв рты, так как чувствовали, что рассказывал он то, что испытал и пережил сам.
– В результате Большого Удара, – говорил он, – во сем мире произошли многочисленные техногенные аварии на различных промышленных предприятиях, породившие химическое, радиационное, электромагнитное и другие поражения местности, а так же длительное заражение обширных территорий. И если внутрии периметра эти аварии и их последствия, титаническими усилиями нашего народа были ликвидированы или хотя бы сведены к минимуму, то за периметром, в Зоне Полного отчуждения они никем не устранялись. Со временем, из-за еще больших разрушений и не ослабевающего действия загрязнения, в Зоне появились и довольно широко распространились различные мутации флоры и фауны. Некоторые мутации коснулись и людей вынужденных на протяжении многих лет выживать в условиях Зоны. Кроме этого, различные стихийно возникающие атмосферные явления, типа бурь, смерчей или просто сильных ветров периодически перекраивают карту зараженных территорий, разнося химию и радиацию, продолжающую испаряться из разбитых и взорвавшихся АЭС и химкомбинатов, на еще чистые земли, порождая новые загрязнения и мутации. Такие локально-направленные заражения, в Зоне называются выбросами, заставляющими спасаться бегством или прятаться от них все живое.
После небольшого вступления, ротный переходил к рассказу о различных мутантах, иногда, останавливаясь в задумчивости, как будто вспоминая что-то.
– Самыми распространенными мутантами на территории кордонов перед блокпостами, являются собаки. Слепые собаки – слепы от рождения, разнообразной величины и масти, часто даже без глазниц на черепе, ориентируются по нюху, слуху или интуиции. Голые псы – полностью лишены шерсти, приходят из зараженных химией и радиацией территорий. Существование в подобных условиях существенно изменило их внешность. Встречаются скачущие на трех, а иногда и пяти лапах, куцые или, наоборот, с двумя хвостами, слепые, или с одним глазом.
Последние и самые чистые, в смысле мутаций, из всех собак – это псевдопсы – смесь разнообразных пород крупных собак и волков. Они обычно избегают грязных промышленных районов, предпочитая лесистую местность. Правда, ходят слухи, что у них мутации пошли по линии развития мозга, и даже, говорят, что они умеют психически воздействовать на людей, заставляя их на несколько секунд терять координацию, или даже видеть призраки псевдопсов, расстреливая на них патроны. После того как боеприпасы кончаются, псы прикрываясь призраками нападают, причем с той стороны, от куда человек и не ждет. Однако, достоверно наукой это не установлено, так как большинство возможных свидетелей этого феномена были растерзаны и съедены, а те кто уцелели не одну из подобных тварей живой в руки ученых не предоставили. В любом случае, псевдопсы являются самыми крупными, умными и свирепыми среди собак Зоны, имеющими четкую стайную организацию и к тому же низкую болевую чувствительность. Поэтому, часто, даже раненый псевдопес продолжает нападение. Все собаки Зоны – активные хищники, нападают стаями, в редких случаях мелкими группами по две три особи, но не брезгуют и падалью.
– Товарищ капитан, а правда, что за хвосты псевдопсов и слепых псов, торговцы в Зоне платят большие деньги.
– Во-первых, не такие уж большие, во-вторых, не всегда деньги. В качестве оплаты в Зоне могут использоваться, боеприпасы, оружие, продовольствие, медикаменты или снаряжение. В-третьих, торговцы могут быть и не при делах. Оплату часто обещают старосты поселений при кордонах, любому кто очистит прилегающую местность от, не в меру расплодившихся мутантов, а будут это собаки или какие другие твари, значение не имеет. А хвосты – это как доказательство исполнения заказа. Сами по себе они годятся только на сувениры.
– Другая группа мутантов, – продолжал он, – кабаны. На первый взгляд от обычных своих сородичей они отличаются только размерами. Некоторые из них достигают в холке до плеча взрослому человеку. Но размер и физическая мощь не главная их опасность. Их зубастые, сильные челюсти вооружены огромными клыками, легко вспарывающими любую шкуру и одежду, и способны шутя перемалывать самые крепкие кости. Кроме того, копыта на их передних ногах исчезли, превратившись в трехпалые когтистые лапы, которые способны не только терзать тело жертвы, но и удерживать его в цепком захвате, пока сам кабан и его сородичи будут рвать тушу на части. К тому же кабаны обычно ведут стадный образ жизни и нападают группой, сразу с нескольких сторон. Их преимуществом является то, что они всеядны, поэтому могут существовать в тех местах, от куда другие хищники уходят из-за отсутствия пищи. У них очень низкая болевая чувствительность. Часто, даже получив очередь из автомата в бок, они долгое время остаются живыми, а от их очень толстой и покатой лобной кости, нередко рикошетят даже бронебойные пули. Из всех мутантов Зоны кабаны являются одними из самых грозных.
Иногда, что-то ротный давал нам под запись в конспекты, а в остальное время мы просто с увлечением его слушали.
– А вам, товарищ капитан, приходилось стрелять в кабанов?
– Случалось. Кабаны привычные обитатели местностей возле кордонов и блокпостов. Сталкиваться с ними приходится часто.
– Говорят, кабанов можно есть.
– Можно, если под рукой есть радиометр и химический детектор. Кабаны, как и дикие плоти, часто существенно загрязнены химией и фонят.
Жалкой пародией на своих свирепых сородичей, – продолжал Кунак, – являются другие представители семейства свиней – плоти. Говорят, их предками были домашние свиньи, одичавшие в условиях Зоны. На кордонах местное население, и посей день, часто выращивает одомашненных плотей, тем более, что по размерам они остались такими же, как домашние хрюшки. Вероятно, толчок мутации плотей дали условия первоначального их существования в сильнейших радиационных и химических аномалиях. Мутация изуродовала бедных хрюшек, превратив их в голые или наоборот покрытые длиннющей щетиной исковерканные кучи мяса и сала на ножках, постоянно передвигающиеся стадами в поисках съестного, этакие бродячие желудки. Как и все свиньи, плоти всеядны, но в отличие от кабанов, глупы и абсолютно не агрессивны, хотя они вполне способны сожрать раненого или ослабевшего от болезни, да и от падали никогда не откажутся.
Иногда ротный прерывал свои рассказы о мутантах, закуривал и надолго замолкал, глядя в окно перед открытой форточкой. Потом будто опомнившись, поворачивался к нам, обводя всех глазами, как будто искал кого-то и, помолчав немного, продолжал.
– Берверы. Название дано сталкерами, от немецкого «бер» – медведь и «вервольф» – волк-оборотень. Предположительно мутировавшие медведи. Чрезвычайно хитры, свирепы и кровожадны. Шерсть очень коротка либо отсутствует вообще. Часто передвигаются на задних лапах как на ногах. Передние руки-лапы с крепкими пальцами длинными и острыми когтями используют для нападения, захватывая и разрывая на части жертву. Если встают на четыре лапы, становятся очень проворны и быстро бегают. Издали сильно напоминают высокого, голого и сутулого человека. Обладают огромной силой. Очень низкая болевая чувствительность. Получив ранение, еще больше свирепеют. На кордонах встречаются крайне редко. Всеядны, как любые медведи. Зимой пропадают, предположительно впадают в спячку.
Одной из особенностей всей Зоны является, то, что её животный мир преимущественно является хищным. Всеядных очень мало, а уж травоядных видов практически не осталось. Существует, правда, информация, что одни из последних представителей травоядных остались в глухих лесистых изолированных районах, таких, например, как белорусское Полесье. Его лесные районы из-за болотистой местности были мало населены до Удара и почти не имели промышленных предприятий, а потому практически не подверглись загрязнению. Наличие же непроходимых топей, которые в условиях никогда не прекращающихся дождей Зоны, стали еще более непроходимы, защищает разбросанные среди болот острова суши, заросшие лесом и кустарником, и делает эти края прекрасным местом для существования редких теперь для Зоны травоядных видов, сохраняя их от хищных мутантов из промышленных территорий. Именно там, в Полесье остались еще зубры, туры – очевидно одичавшие и частично смешавшиеся с зубрами домашние коровы, дикие козы, лоси, косули и зайцы. Примечательно и то, что Полесье один из немногих островков дикой природы практически не подвергшийся мутациям. Однако, Зона все более наступает и на эти земли. И хотя защитники Полесья, из обосновавшейся там группировки «Болотники», методично истребляют разнообразных тварей, пытающихся найти дорогу на их чистые земли, полностью предотвратить этот процесс им не под силу, и некоторым представителям мутафауны Зоны все-таки удается туда просочиться. Это, в первую очередь, крысюки.
Крысюки, – продолжал рассказ ротный, – это мутировавшие крысы. Мутации в первую очередь сказались на их размерах, примерно с приличную кошку, и на их свирепости. Они мигрируют стаями, пожирая все и всех на своем пути. Иногда встречаются слепые или одноглазые особи, с несколькими хвостами или вообще без них. Их преймуществом является то, что они прекрасно лазают по деревянным, бетонным и металлическим конструкциям. Так, что спрятаться от них где-нибудь на высотах, как от других мутантов, достаточно трудно.
Другой разновидностью мутации крыс являются чупокабрики. Они частые обитатели, изобилующих аномалиями, развалин и подвалов промышленных зон, а вот на кордоны выходят очень редко. Размером чупокабрики с крысюков, однако, абсолютно голые, без шерсти. Большие, привыкшие к темноте и полумраку глаза, крупные уши, пасть полная острых как бритвы зубов, способных перегрызать даже бронированные кабели. Эти твари очень быстро бегают на задних лапах-ногах, балансируя хвостом, хватая передними лапами добычу, за что иногда в сталкерской среде, носят еще название тушканов. Нападают стаями, и хотя лазают по конструкциям много хуже своих мохнатых собратьев, зато прекрасно прыгают.
Вообще, животный мир Зоны, – размышлял ротный, – достаточно однообразен. Последствия Большого Удара, вызвавшие разрушения зданий, вывалы леса, затопление обширных территорий, болезни, распространившиеся от разложения трупов погибших, загрязнение местности продуктами химических и радиационных выбросов, привели к поголовному вымиранию очень многих видов животных, насекомых, рыб и птиц. Немногие приспособившиеся и мутировавшие, ведут между собой отчаянную борьбу за существование, пытаясь, в основном, пожрать друг друга. Еще одной особенностью фауны Зоны является то, что её представители очень часто являются помесью между дикими и бывшими домашними животными. Так, что если на развалинах какой-нибудь деревни вам встретится мирно дремлющая кошечка, не нужно пытаться её погладить.
– Дикие коты, – говорил ротный, – бывают самых разных окрасов и размеров. От небольших, сравнимых с обычными домашними кошками, до размеров, величиной со слепого пса. Предположительно крупные особи могли произойти не только в результате мутаций, но и от смешения крупных пород котов с лесными рысями. Предпочитают охотиться водиночку, практически всегда по ночам. Нападают из засады, используя укрытия на высоте. Прекрасно прыгают и лазают по деревьям и различным строительным конструкциям. Очень свирепы, сражаясь, бьются до конца, даже имея серьёзные ранения, за что в сталкерской среде получили название «бешенных». Не исключено, что могут, в действительности, являться одними из основных переносчиков этого заболевания в Зоне.
Кроме активных хищников в Зоне существуют мутанты, нейтрально относящиеся к человеку. Например, дикобры – очень крупные ежи-мутанты. Размером превышают обычных в 2-3 раза. Имеют иглы существенно длиннее обычных, к тому же содержащие нейротоксин, вызывающий сильнейший болевой шок или даже смерть. Всеядны, иногда способны убив нападавшего, тут же его съесть. Передвигаются как по одному, так и группами.
Гады – различного рода гигантские змеи, мутировавшие ужи, гадюки и прочие. Достигают до двух метров длины. Из ядовитых, все смертельны. Есть и не ядовитые как ужи, но их укус может вызвать быстрое воспаление и нагноение раны, с последующим возможным заражением крови. Сами на людей не нападают. Охотятся на мелкую дичь.
Кроки – разного размера, иногда очень большие ящерицы. Некоторые бывают ядовиты. Восновном падальщики. Для людей не опасны, но могут наброситься на раненого, больного или спящего.
Наименее всего мутациям в Зоне подверглись птицы. Наверное, это потому, что они имеют возможность быстро ретироваться с загрязненных территорий или улететь от выброса. Из птиц в Зоне подавляющее количество представляют падальщики. Это вороны и галки, а в прибрежных районах водоемов – различные чайки. Постепенно эти виды стали преобладающими в Зоне, вытеснив или сведя к минимуму все другие. Часто стаями нападают на некрупных хищников, отбирая у них добычу или отгоняя от падали. Особым мутациям они не подверглись, разве только стали умнее и хитрее. Для человека, если он не ранен, не опасны. Интересно, что традиционные хищные птицы не смогли составить им конкуренцию, и в Зоне почти полностью пропали.
В особую категорию наш ротный выделял мутации среди людей. Проживание в загрязненных районах Зоны и связанные с этим изменения превратили некоторых из них в настоящих монстров.
– Контролеры – это люди, обладающие эктрасенсорными способностями, способные читать чужие мысли и внушать другим свои собственные. Внешне часто абсолютно ничем не отличаются от других людей. Они способны заставлять хищников остановить нападение, либо наоборот заставить их напасть на кого-либо, способны вызывать, беспричинный страх, ужас, голоса в голове, слуховые и оптические галлюцинации, непреодолимую головную боль, приводящую к потере сознания. Кроме этого, они способны погружать человека в гипноз, и в этом состоянии давать ему установки на выполнение различных приказов (зомбировать). Распознаются по появлению, при их приближении, характерного звона в ушах, так как любого берут под контроль инстинктивно, как бы автоматически, возможно даже не зависимо от собственной воли.
– А если контролер зомбирует патруль или целый блокпост?
– Такого не может быть. Контролер, даже очень сильный, не способен загипнотизировать одновременно большое число человек, особенно если они этому сопротивляются, разве что вызвать беспричинный страх или панику, при которой солдаты начнут палить во все движущееся вокруг, в том числе и в друг друга. К тому же, контролеры, в сталкерской среде, считаются опасными мутантами. Поэтому их стараются заранее обнаружить или вычислить их появление и уничтожить еще на подходах к кордонам. Поэтому, те из них, кто относятся к обычным людям нейтрально, ведут скрытный отшельнический образ жизни и не афишируют свои способности, предпочитая общаться только с шаманами.
– А кто такие шаманы, товарищ капитан?
– Шаманы – это сталкеры, имеющие своеобразное личное философско-мистическое представление о Зоне и о том, что в ней происходит. Вероятно, сами обладают какими-то паранормальными способностями, поэтому ходят по Зоне вообще без оружия, или почти без оружия. Однако, в отличие от контролеров, их способности никак себя внешне не проявляют.
– А кто считается сталкерами, товарищ капитан?
– Мы называем сталкерами всех, кто проникает в Зону Полного отчуждения с целью контрабандного выноса из Зоны различных запрещенных предметов. Собственно, любой человек, передвигающийся по Зоне из одного места в другое, уже есть сталкер.
– Бюрэы, – продолжал свой рассказ ротный, – плотного телосложения, кряжистого вида карлики. На кордонах появляются крайне редко, только в силу каких-либо исключительных обстоятельств. Обитают в промышленных подземельях, канализационных коллекторах и подвалах зданий, часто соединяя их искусственными подземными ходами. На поверхность выходят очень редко и только ночью. Охотятся на различную дичь, забредшую в их владения, не брезгуют и человечиной. Обладают, по некоторым сведениям, телекинетическими способностями. Умеют усилием воли вышибать оружие из рук, бросать не прикасаясь, разнообразные предметы или наносить удары на расстоянии. Говорят, наиболее сильные из них, способны даже отводить в сторону летящие пули, однако в это верится с трудом.
Зомбаки – люди, попавшие под действие различных аномальных проявлений и потерявшие в результате этого рассудок. По сути, они превращаются в животных, живущих одними лишь инстинктами. Питаются всем съедобным, что могут найти вокруг. Часто, небольшими группами или водиночку, как будто бы бесцельно, бродят повсюду. Если имеют оружие, могут открыть огонь по любой живой цели, для того что бы убить и съесть. Но чаще всего сами становятся предметом охоты для различных мутантов. Если сыты, то не агрессивны, могут подпустить к себе вплотную, однако в поведении непредсказуемы. Распознаются легко по оборванной и грязной одежде, шаркающей, неровной походке, трясущейся голове, нечленораздельному бубнению вместо речи, блуждающему, пустому взгляду и отвратительному гнилостному запаху. Не редко покрыты гниющими шрамами, язвами и ранами.
– Товарищ капитан, а если попытаться их вылечить?
– Иногда, если к блокпосту выходят, зомби из пропавших групп спецназа, их, в случае если они не представляют опасности, берут живыми, с целью дальнейшего излечения в госпиталях и психиатрических лечебницах. Но это бывает крайне редко, да полученные ими в Зоне поражения нервной системы, как правило, неизлечимы. К тому же, сталкеры, в виду опасности зомбаков, расстреливают их еще на подходах к кордону. В том числе, для захвата их оружия или содержимого их вещевых рюкзаков.
Снорки – это другой вид одичавших и потерявших рассудок людей. Название дано сталкерами. Они очень агрессивны и, в отличие от зомби, сохраняют некоторый рассудок. Они хитры и даже бывают изобретательны. В отличие от всеядных зомбаков, снорки – исключительно хищники. По поведению и уровню интеллекта их можно сравнить с обезьянами. К кордонам выходят редко. Основными местами их обитания являются промышленные зоны. От воздействия аномалий и мутаций их голые и абсолютно лишенные любого волосяного покрова тела, иногда прикрытые какими-то обрывками бывшей одежды, приобретают самые разнообразные уродливые формы. Однако, это не мешает им довольно быстро и проворно передвигаться на четвереньках, совершать прыжки и ловко лазить по строительным конструкциям. Для нападения используют руки и зубы. Иногда могут наносить удары ногами, например, что бы сбросить жертву с высоты. В теплое время года обитают на поверхности, с наступлением холодов уходят в подземелья.
– Еще одной мутацией человека являются кровососы или упыри. Часто в сталкерских байках их рисуют ужасными, огромными монстрами, разрывающими чудовищными когтями тела и шеи своих жертв, захватывая их щупальцами, якобы растущими у рта, впивающимися клыками в кровоточущие раны. Говорят, они даже способны становиться невидимыми или вообще летать по воздуху. Все это вранье, вызванное воспаленным от страха воображением. Настоящие кровососы – это люди, пораженные химией и радиацией и от этого приобретшие различные заболевания крови. Крайним проявлением этих мутаций является порфирия, передающаяся по наследству. Она-то и делает человека кровососом. Кожа этих мутантов полностью теряет пигмент, становится бледной и прозрачной, с коричневым оттенком. Тела и суставы скрючиваются, фаланги пальцев и ногти удлиняются, черты лица деформируются. Они не переносят солнечный свет, так как ультрафиолет вызывает у них сильнейшие, до второй степени, ожоги кожи. Потому основные места обитание кровососов различные подземелья. Днем они находятся в угнетенном, сонном состояние. На поверхность выходят только ночью. Мутация крови вызывает у них сильнейшие приступы боли, вплоть до помутнения рассудка. Лучше всего ослабить их может употребление сырой крови. Со временем постоянное её употребление, приводит к изменению в пищеварении этих мутантов, и они окончательно превращаются в кровососов.
Ротный говорил, что есть и другие виды мутантов, но на кордоны они вообще никогда не выходят и нам о них знать не обязательно.
– Однако, мутанты, – продолжал ротный, – это не все опасности поджидающие человека в Зоне. Не менее опасны различного рода аномалии. Самые распространенные среди них – радиация и химка.
Радиация – аномальное превышение уровня радиации из-за загрязнения местности в результате локальных выбросов из разрушенных АЭС, хранилищ радиоактивных отходов и могильников отработанного ядерного топлива. По внешним признакам практически неопределима (гигантизм среди грибов и плодов растений, либо наоборот, полное исчезновение растительности). Обнаруживается радиометрами.
Химка – химическая аномалия, вызванная загрязнением местности различными ядовитыми, токсичными или отравляющими веществами, появившимися в результате выбросов из разрушенных цехов химических заводов, хранилищ химикатов и химических отходов, а так же разлива, рассыпания и испарения токсичных веществ. Иногда из-за идущих в них химических реакций, химки приобретают различную причудливую форму – в виде желе, слизи, паутины, россыпи кристаллов и так далее. Внешне выделяются по отсутствию, либо сильной деградации растительности, разного цвета испарениям, резкому запаху, необычного вида, отложениям и конденсату. Характер и степень загрязнения определяется ВПХР или ПГА (войсковым прибором химической разведки или персональным газоанализатором). Кроме опасности отравления испарениями и токсичными газами, химки угрожают попаданием в агрессивные среды (кислотные, щелочные, окислительные), мгновенно разъедающие любую обувь, одежду и части тела.
Кроме этих, наиболее распространенных аномалий, в Зоне существуют электромагнитные аномалии – электры. Они часто возникают в местах падения опор или низкого провисания проводов высоковольтных ЛЭП, в местах наличия ранее работавших высоковольтных электрогенераторов, электроподстанций, трансформаторов, тунэльных и подземных кабельных каналов, в местах очень частого или постоянного попадания молний. Причина этой аномалии до конца не ясна. Вероятно, существуют какие-то скрытые источники производства и накопления электричества (природные или искусственные), передающие его в разных направлениях, вследствие чего, в местах утечки, и появляются электры. Внешне днем электры почти не различимы. Ночью, они светятся голубоватым свечением ионизированного воздуха, вблизи ощущается сильный запах озона и легкое потрескивание. Если какие-либо предметы попадают в электру, они приобретают статический заряд, иногда довольно сильный, и могут действовать как конденсаторы, накапливая его на себе. При попадании в электру живого организма следует разряд. Почти всегда он приводит к смерти. Определить электру можно по запаху озона, характерному потрескиванию статических разрядов, а так же по показаниям и звуковому сигналу ДЭПа (детектор электромагнитных полей) или бросив в нее какой-либо металлический предмет. При попадании его в электру, он искрит.
Иногда аномалии накладываются друг на друга, и тогда с ними происходят различные изменения и превращения. Так при наложении химки на электру, иногда появляются так называемые жарки. Природа их тоже до конца не ясна. Возможно, в электре воспламеняются вещества из химки, а возможно, они выступают в качестве катализатора, мгновенно воспламеняя при разряде электры, попавший в жарку горючий предмет. Визуально жарка определяется по колыханию над ней раскаленного воздуха. В инфракрасный прибор ночного видения, она видна как яркое тепловое пятно. Любой предмет, попавший в жарку, либо воспламеняется, либо раскаляется. Попадание живого существа в жарку приводит к мгновенной смерти.
Иной раз, после таких рассказов, ротный внезапно прерывал занятия, просто раздавал нам различные памятки и иллюстрированные методические пособия, заставляя нас учить некоторые места и правила из них наизусть, а сам выходил и нервно курил на крыльце учебного корпуса, о чем-то думал или вспоминал.
– Иногда, – рассказывал он, – в Зоне встречаются совсем необычные аномалии. Причины их появления и существования до сих пор не ясны. В некоторых случаях они сопутствуют тем же электрам, а порой существуют совершенно самостоятельно и в местах абсолютно отдаленных от других аномалий.
Гравии – аномалия повышенной или пониженной силы гравитации. По мнению ученых, возникает в местах выхода тектонической энергии Земли, измененной электромагнитными полями. Природа её до конца не ясна. Если повышение гравитации еще как то можно объяснить наличием под землей месторождений различных металлических руд, то её понижение, иногда весьма существенное, объяснить пока невозможно. Среди сталкеров, ходят слухи, что иногда можно встретить крайние проявления этой аномалии, так называемые «колодец» или «трамплин». В трамплине сила гравитации не просто слабеет или исчезает, но меняет свой знак на противоположный. Иными словами любой предмет или тело, попав в трамплин выбрасывается в верх на различную высоту, иногда на достаточно большую, что бы упав обратно, разбиться вдребезги. В колодце же наоборот, гравитация настолько усиливается, что затягивает внутрь себя и расплющивает в бесформенную массу все в него попавшее. Однако ни одного, реально изученного подобного объекта пока не обнаружено.
Пузырь – это пространственная аномалия. Попав в нее, любое живое существо вынуждено ходить по кругу, не имея возможности выйти из него, пока не отыщет выход. Диаметр пузырей бывает разный: от нескольких сотен метров до километра и более. Выход и вход часто бывают односторонними (нельзя выйти через вход или намеренно войти через выход). Иногда выход находится на разных уровнях по высоте с входом. Невозможность найти выход из пузыря грозит смертью от голода и жажды. Это одна из самых коварных аномалий Зоны, так как ни визуально, ни при помощи приборов границы её не определяются. Причины, порождающие эту аномалию не известны.
Тоннель – другая разновидность пространственных аномалий. Позволяет мнгновенно перемещаться из одного места в другое. Длина тоннелей, или расстояние, на которое может переместиться объект, попавший в аномалию, от нескольких десятков метров до нескольких километров. Эти аномалии, которые иногда еще называют телепортами, бывают неподвижными и блуждающими. Неподвижный тоннель может использоваться сталкерами как полезное приспособление для быстрого перемещения внутри Зоны. А вот блуждающие тоннели очень опасны, так как визуально тоннель не определяется, и человек случайно попав туда, не знает, где тоннель его выпустит. В конце может быть ровное поле, может быть подвал под завалом, из которого нет выхода, а может быть любая другая смертельная аномалия. Действие тоннеля всегда односторонне. Природа появления и перемещения этих аномалий не известна.
Временная или хрональная аномалия, получившая у сталкеров название «минутка», замедляет или ускоряет ход времени. При этом попавший в минутку сам ничего не замечает. Ему кажется, что время течет в обычном темпе. Обычно, разница в ту или другую сторону составляет несколько минут. Но бывает, что она достигает нескольких часов.
Через полтора месяца нашего пребывания в полку на периметр пришла зима. Пришла она как-то сразу. Вот вчера еще моросил промозглый дождик вечной осени, а сегодня уже резко, выпал снег и в воздухе сразу запахло настоящей зимой.
В ноябре из части убыли последние дембеля. Наш сержант Киря дембельнулся еще в конце октября. Теперь сержантов осталось пятеро. Но мы знали, это ненадолго. Скоро нас отправят по боевым ротам, и их снова станет шестеро. И мы не сомневались, кто будет шестым. Сюда привезут новых духов и все повторится. Помню, как Киря пришел из строевой части, сияющий словно новенькая медаль, с известием, что завтра отправляется его партия. Как сержанты пили водку, закрывшись в полковой столовой, празднуя Кирин дембель, благо наша рота была в наряде по кухне. Как с утра Киря с чемоданом, где был бережно уложен, заранее подшитый, навороченный дембельский камуфляж и альбом с фотками, уже в гражданке стоял вместе с другими дембелями на плацу, выслушивая последние напутствия командира полка. А потом, те же самые Уралы, что полтора месяца назад привезли нас сюда в своих кунгах, увезли его и других таких же как он на вокзал, под прощальные крики остававшихся сержантов и наши завистливые взгляды. Они ехали домой, а нам до дома было так далеко, что не хотелось даже думать об этом.
Выпавший снег укрыл белым покрывалом все вокруг. Облака стали еще плотнее, ниже и тяжелее, почти не пропуская солнечный свет. Казалось, что вокруг наступили вечные сумерки. На смену не прекращавшемуся раньше дождю пришла, постоянно сыплющаяся с неба, мелкая снежная пороша. Учебные роты каждый вечер направляли по взводу солдат на подвоз угля к котлам, в полковую кочегарку, а теперь еще, помимо этого, каждодневно разгребали снег возле казарм и других зданий части.
Между тем служба, к которой мы уже успели попривыкнуть, шла своим чередом. День обычно начинался с шести часов утра, с громогласного крика дежурного по роте «Рота подъем!!». Дале, построение и утренняя пробежка на зарядку до полкового спортгородка, под окрики одного из сержантов. Потом возвращение в казарму и сонные рожи остальных, только что проснувшихся командиров, заправка постелей и наведение порядка в помещении роты. В семь часов завтрак в полковой столовой. Потом до обеда практические занятия на полковом полигоне, стрельбище или полосе препятствий. В двенадцать – обед. После обеда – подготовка в наряды или в караул, либо теоретические занятия в учебном корпусе. В восемнадцать часов ужин. После ужина личное время, которое обычно тратилось на приведение в порядок обмундирования и чистку оружия после стрельб. Если удавалось выкроить время, то можно было написать письмо домой или прочитать полученное. В половину девятого общая поверка личного состава на плацу части. В двадцать один ноль-ноль – отбой.
отредактировал(а) Серв: 01-09-2012 07:52 GMT3 час. СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Мама пишет, что сильно скучает и переживает. Я знаю, трудно ей сейчас одной. Пишу, что у меня все хорошо, пусть не волнуется. Фото ей с присяги послал. Говорит, что мне форма очень идет и, что я повзрослел. Беспокоится, не стреляют ли у нас. Пишу, что я в учебке, от периметра далеко, и в боевые роты еще не скоро, а стреляем мы только по фанерным мишеням. Кумовым письмо пришло. Андрюха ранен, но легко, попал в госпиталь. Мать сразу переполошилась, а как там у меня. Пришлось написать, что все в порядке, чтобы не волновалась. А вообще, если честно, конечно страшновато. Здесь за полтора месяца как то уже привык. А как там будет в боевых, на периметре? Не известно. Сильно тоскую по дому. Разрешили бы сейчас домой идти, убежал бы бегом, в чем есть, даже бы без денег и документов.
Обучение наше движется по плану. Еще до снега, мы закончили ознакомительный курс вождения автомобилей. С учебным УАЗиком и нашим ротным Уралом, мы справлялись неплохо. Привал (лейтенант Привалов) сказал, что наш призыв ездит еще ничего, а вот предыдущий сумудрился на полковом полигоне Урал перевернуть. Обучение инженерным сооружениям и саперно-взрывному делу, за которое отвечал Логарифм (лейтенант Логинов), сводилось, обычно, к рытью различных окопов под бдительным присмотром сержантов, на полковом полигоне, ремонту полосы препятствий или сооружению и подправлению искуственных заграждений из разнообразной колючей проволоки по периметру забора возле полковых складов.
Больше всего мы не любили политзанятия и психологическую подготовку, которые вел Кукус (старший лейтенант Кузнецов). Худой, с острыми чертами лица, нудным, монотонным голосом, от которого всегда хотелось спать, он был чем-то похож на крысу. И вовсе, даже отдаленно, не напоминал своего далекого предка, давшего название его фамилии. В роте его недолюбливали, причем не только солдаты и сержанты, но и офицеры. Уж слишком правильный и уставной он был. Хотя ходили слухи, что он или его родственники, дали взятку кому-то из штаба дивизии, что бы Кукуса не отправляли на периметр. Всегда чистенький и холеный, в идеально подшитом и выглаженном новеньком камуфляже и начищенных до блеска берцах, он, тем не менее, вызывал какое-то чувство внутреннего отвращения. На занятиях он либо заставлял нас учить разнообразные уставы, либо говорил ни о чем, штампованными, уже неоднократно слышанными фразами, как говорит всегда тот, кто никогда не был в настоящем деле, а только знает о нем понаслышке.
Что до занятий по рукопашке, то они проводились у нас, как, впрочем, и в других учебных ротах, почти каждый день, хотя сам Валибок, редко присутствовал на занятиях. Обычно их вели наши сержанты, которые с удовольствием использовали эту возможность для наказания всевозможных провинившихся. Бюрер наверняка знал об этом, и потому, когда самолично вел занятия, то от души швырял сержантов и мял им бока, показывая новые приемы исключительно на них. При этом, он иногда шел на хитрость, сообщая, что не будет сегодня вести занятие по каким-то очень уважительным причинам, а потом внезапно появлялся, застав врасплох всех, собравшихся на нашу экзекуцию. Повидимому реакция сержантов на это доставляла Бюреру особое удовольствие.
– Главное правило рукопашного боя, – говорил он, – в схватке побеждает тот, кто первый вспомнит, где у противника яйца, потому, что колотить по голове, в которой нет мозгов бесполезно, все равно сотрясения не будет, только звон в ушах.
Тем не менее, приемов он знал много, вполне достаточно, что бы быстро и качественно сломать руку, ногу, ребра или шею, не только любому в роте, но, пожалуй, и во всей части. Ходили слухи, что Бюрер когда-то служил в спецназе. Его штурмовая группа должна была отбить у бандитов какую-то научную экспедицию и вывести её в заранее намеченный район, где их забререт вертолет. В заданный район они вышли. Только вот вертолет их там не ждал. Его отдали для съемочной группы центрального телевидения, внезапно приехавшей снимать какой-то патриотический репортаж о Зоне и службе на периметре. Спецназу пришлось выходить самостоятельно. Вышла только половина, да еще трое из семи участников экспедиции. По возвращении Бюрер, как замещающий убитого командира взвода, устроил нелицеприятный разговор со своим комбатом, не сумевшим проявить твердость перед начальством и отдавшим спасительный вертолет. В результате разговора у комбата сломалась челюсть, а старшину, как крупного специалиста в этом деле, отправили в учебный полк передавать опыт молодежи.
С наступлением зимы, самым нелюбимым делом, после лекций Кукуса конечно, стало несение караулов, особенно если на улице разгуливалась метель. Для того, что бы солдаты в карауле не спали, была придумана хитрая система оповещения. Солдат должен был постоянно, в течение двух часов пребывания на посту внутри двух рядов из колючей проволоки, обходить периметр охраняемого объекта, по очереди нажимая кнопки контрольных сигналов на столбах по углам периметра, и последнюю на охранной вышке. Через десять минут процедура должна повторяться. Если сигнал не поступал, значит караульный спит или отсутствует на посту. Зимой правда спать не давал мороз, а вот летом, иногда, разводящему сержанту, во главе отделения «по тревоге» приходилось выдвигаться на пост и, предварительно тихо забрав оружие, пинками будить спящего караульного, заработавшего себе абонемент на неделю по чистке караульного и ротного клазета. Так, что приходилось, не смотря на бушующие порою ветер и метели, выбираться из хоть как-то закрытой площадки на караульной вышке и топать по узкой тропинке среди ветра и сугробов, стуча зубами от холода, от которого не спасали ни зимняя шапка, ни теплый бушлат ни надетые с верху основных, утепленные штаны, ни меховые берцы, и нажимать, нажимать проклятые кнопки.
К концу декабря, уже вся программа нашего первоначального обучения была пройдена. Теперь нам предстояло перейти в боевые роты – на блокпосты. Краем уха, от сержантов и через Кистеня, мы узнали, что отправлять в боевые роты нас будут сразу после Нового года. Кистень, как мы и думали, оставался на сержанта в учебке, чем был очень доволен, хоть Ганс не оставлял мечты на счет его разбитой напоследок рожи. По поводу распределения слухи ходили разные. Кто говорил, что земляков разлучать не станут. Кто, наоборот, говорил, что пополнение будут отправлять смешанное. В общем, все пребывали в неведении и легком мандраже. Одно было известно точно, что в боевых нас уже давно ждут, так как последние дембеля от туда, как и из нашей части, отбыли по домам еще месяц назад.
Под конец нашего обучения Кунак решил устроить нам экскурсию на пропускной пункт периметра Зоны. Часть его охранявшая входила в состав сто сорок третьего полка и находилась в пятнадцати километрах от нашей учебки. Погрузив на Уралы, нашу роту повезли на периметр. Внешне приближение к пропускному пункту периметра Зоны ничем не выделялось, разве только увеличением потока различного автотранспорта, постоянно снующего в попутном и встречном направлении. А так, все те же поселки и деревеньки, все те же дома и унылые зимние пейзажи за окном, все те же низкие облака и нудный мелкий снег. С внутренней стороны периметра возле пропускного пункта раскинулось довольно крупное поселение. Оно представляло из себя плотное скопление каких-то административных зданий непосредственно у дороги возле КПП, а так же размещенных поодаль, по обеим сторонам дороги, различных многочисленных складов, ангаров и стоянок автомобильной техники. Все это было окружено улицами из жилых домов.
КПП охранял въезд за ограждение внутреннего ряда периметра. Заграждения состояли из двухметровых бетонных столбов, на которые в два ряда была натянута колючая проволока, а по низу и верху столбов была дополнительно протянута путанка. Дорогу перед КПП закрывал шлагбаум. Справа и слева за зданием КПП, прямо возле дороги стояли два БТРа, в любую минуту готовые перегородить проезжую часть. Наши Уралы остановились на расчищенной от снега, асфальтовой площадке сбоку от шлагбаума, прямо перед проволочными заграждениями. Мы вывалили из машин и построились в колонну по три. К нам вышел бравого вида майор, наверное командир этой части. Он поздоровался с ротным, как со старым знакомцем. Они перекинулись парой слов о чем-то своем. Потом майор скомандовал нам «за мной шагом марш» и все направились за периметр. Оказалось, что внутренний ряд ограждений отделен от внешнего ряда пятисотметровой полосой отчуждения. На этой полосе, справа и слева от дороги находились различные здания заставы, охранявшей это пропускной пункт. Еще дальше за ними виднелась вертолетная площадка, со стоящими на ней четырьмя вертолетами. В конце полосы находился блокпост второго КПП и второй ряд заграждений. Точно так же, как и первый он состоял из бетонных двухметровых столбов, с натянутой в два ряда колючкой. Однако в отличие от первого ряда, наружная сторона внешнего ряда заграждений была обвешена путанкой по всей высоте. Здание КПП внешнего ряда в отличие от внутреннего не имело окон, было сложено из железобетонных блоков и походило больше на бункер нежели на жилое помещение. Справа от него стояла кирпичная пулеметная вышка. Точно такая же стояла слева через дорогу, напротив здания КПП. Как и возле первого КПП, возле второго, по обе стороны дороги стояли два БТРа. Кроме этого, здесь же в капонирах, прикрытая масксетью, стояла какая-то техника, возможно артиллерийские орудия или минометы. Выход в Зону Полного отчуждения закрывали железные ворота. Майор все время рассказывал, как несут службу бойцы на этом пропускном пункте и какие боевые задачи выполняют. Он подал сигнал подошедшему к воротам солдату. Тот нажал какую-то кнопку, и железные ворота с грохотом поехали в сторону, открывая дорогу. Наблюдая за этим процессом, мы ждали, что вот сейчас они откроются, и мы увидим ту самую легендарную и таинственную, полную аномалий и мутантов Зону, о которой так много всего слышали. Однако, ничего такого особенного не произошло. За воротами была самая обычная местность, ни чем не отличавшаяся от той, что была с внутренней стороны периметра. Через нее вдаль уходила асфальтовая, чищенная от снега дорога. Она пролегала через широкий мост, который поднимался на ночь тросами с помощью двух, стоящих по бокам кран-балок с лебедками. Под мостом находился глубокий и широкий ров, отвесные стены которого были либо бетонированы, либо выложены бетонными плитами. По словам майора, ров защищал от проникновения мутантов и бандитов за ограждение охраняемого периметра. Мы остановились возле самого рва. От внешнего ряда колючки ров находился примерно на расстоянии трех метров, и был, по словам майора глубиной два с половиной, а шириной четыре метра. Он уходил вправо и влево сколько хватало взора. Вид ограждений периметра и рва с мостом через него, если глядеть на них с внешней стороны вызывал странное чувство. Чувство чего-то чуждого, отдельного от нас, иного и угрожающего.
– А что там за строения вдалеке? – спросил кто-то из наших.
– Это один из поселков кордона, – ответил майор. Этот находится в полутора километрах от пропускного пункта. Есть еще, несколько подальше. Там живут местные жители и ожидающие разрешение на въезд беженцы, ну и сталкеры конечно. Жители и беженцы к нам относятся лояльно. Ну, а среди сталкеров разные встречаются. В целом здесь спокойно. Население кордонов стремится не ссориться с нами, а сотрудничать. На нашем пропускном пункте и на кордоне периодически работает научно-исследовательская группа. И если со временем учеными надежно подтвердится, что местность на кордоне не представляет опасности, периметр может быть передвинут в глубь кордона, и чистые территории нашей родины прибавятся еще на пару десятков, а может и сотен квадратных километров.
На этой оптимистичной ноте майор закончил свой рассказ и нашу экскурсию по пропускному пункту. Он проводил нас до Уралов, распрощался с нашим ротным, и мы все отбыли обратно в родную учебную часть.
Новый год мы встретили еще в учебке. В нашу первую новогоднюю ночь в армии мы мирно спали, пока наши сержанты глушили заранее припасенную для такого случая водку в каптерном помещении роты, единственной комнате в роте, кроме оружейки, где не было окон, перетащив заранее туда старенький ротный телевизор. Потом, первого числа, конечно же, был торжественный ужин для всего полка в полковой столовой, с елкой, праздничным угощением из пироженых и лимонада, концертом самодеятельности из клуба соседнего села и новогоднее поздравление командования. Весело было тогда. Иногда мне даже кажется, что это был один из самых веселых празднований Нового года в моей жизни. А главное, все еще были живы. Да…, мы тогда не думали о смерти. Мы были уверены: нас не могут убить, и мы все вернемся домой.
После окончания новогодних праздников, третьего января, наш ротный собрал нас всех в комнате для политзанятий и зачитал приказ о распределении в боевые роты. Кистеня, как и думали, оставили в роте на сержанта. Всем остальным предстояло служить на заставах и блокпостах соседнего сто сорок третьего стрелкового полка четырнадцатой отдельной моторизованной стрелковой дивизии специального назначения по охране внешнего заградительного периметра Зоны Экологического бедствия и Полного отчуждения. Распределение происходило по взводам. Мой, третий взвод, где из наших, кроме меня, были еще Клин, Висел и Раджа попал соответственно в третий боевой батальон. Кроме нас сюда же вместе со своими земляками попали Рыба и Кузя. Ганс вместе с Мурашем и Вальнем попали во второй батальон. На следующий день за нами пришла колонна из пяти дизельных Уралов. Погрузившись на них со своими вещмешками, наша рота отправилась к новому месту службы.
Далеко ехать не пришлось. Головная часть сто сорок третьего полка находилась на том самом пропускном пункте, куда месяц назад нас возил на экскурсию ротный. Она состояла из батальона личного состава и офицеров штаба полка. В состав первого батальона входили рота связи, пеленгации и спецоборудования, автотранспортная рота и рота боевого охранения, непосредственно несущая службу в караулах и патрулях по охране периметра. Кроме них была еще рота материального обеспечения и прикомандированный вертолетный взвод, состоящий из летчиков, а так же механиков и другого обслуживающего персонала. Нас всех разместили в отдельной карантинной казарме, где нам предстояло дожидаться транспорта с застав своих батальонов. Они не заставили себя долго ждать, и уже вечером мы все отбыли по своим частям. Наш третий взвод на двух Уралах отправился на юг, в расположение третьего батальона.
В вечерних сумерках мы ехали куда-то, по проселочным дорогам, трясясь на ухабах в кунгах наших машин. Через двадцать минут прибыли на место. Уже темнело. Мы со своими пожитками выгрузились из машин и строем проследовали в часть.
Внешне застава третьего батальона очень напоминала головную часть полка, только поменьше. Точно такое же освещенное прожектором КПП первого ряда ограждения периметра, со шлагбаумом и двумя БТРами по обе стороны дороги. Очень похожие здания, ангары и казармы с обеих сторон от неё и даже темная масса второго КПП с вышками и железными воротами в Зону, все было уже знакомо. Нас подвели к штабу. Из него вышел капитан, с повязкой «ДЕЖУРНЫЙ ПО ЧАСТИ». Доставивший нас старлей, поздоровался с ним. Перекинувшись парой слов, они скрылись в помещении штаба, а минуты через две вернулись обратно. Еще через пару минут к ним, от куда-то, подошел капитан и, поздоровавшись, повернулся к нам. Он взял у привезшего нас офицера из дипломата какой-то список и стал его зачитывать вслух, называя фамилии. Те, чьи фамилии называли, выходили на шаг вперед. Всего набралось двенадцать человек. Я все ждал. Что назовут мою фамилию или мох друзей. Но наши все остались на месте. Вышедшим из строя, старлей скомандовал «на пра-во» и куда-то повел. Нас оставшихся, поместили в небольшую, пустую казарму, где стояли двухъярусные кровати, с лежащими на них матрацами без подушек и одеял, и велели размещаться здесь на ночлег. Наш старлей запер входную дверь и расположился здесь же в казарме, в кабинете в конце коридора. В казарме было тепло, но как-то не уютно. Пустая пыльная, она создавала впечатление заброшенности и запустения, нагнетая тоскливые чувства. Сон не шел, и мы долго еще болтали в темноте, размышляя о том, что ждет нас впереди.
Утро разбудило нас резким кряканьем сигнализации на стене в казарме. Мы все подскочили от неожиданности и сели на своих кроватях в недоумении, что же делать дальше. Вообще-то утром, царившую еще за окном, но уже начинающуюся потихоньку рассеиваться темноту, можно было назвать только условно. Кряканье сирены на стене, прекратились так же резко, как и начались. Наш старлей подошел к, висящему телефону и, сняв трубку, куда-то позвонил. Что-то выяснив, он повернулся к нам.
– Ложная тревога, всем отдыхать.
– А что случилось, товарищ старший лейтенант? – спросил кто-то из наших.
– Ничего страшного, несколько собак к воротам вышло.
Развернувшись, он ушел к себе. До подъема, видимо, было еще долго, но сон уже не шел. Дыхание Зоны пахнуло на нас. Мы все вдруг представили, как стая злобных мутантов несется в сторону блокпоста КПП, как крякает тревожный сигнал на стене, как быстро по тревоге занимает свои места боевой расчет, как бьют по свирепой животной массе пулеметы с вышек и БТРов около КПП. Почему то думалось, что истинное положение дел от нас скрыли. Кто-то стал представлять вслух, что было бы, если бы стая злобных тварей прорвалась на территорию части. В обсуждении своих впечатлений и фантазий, мы просидели так до самого рассвета.
Утром, в девять часов, в нашу казарму зашли два офицера. Наш старлей построил нас в одну шеренгу. Он опять начал зачитывать список, и мы, слыша свою фамилию, делали шаг вперед. На этот раз в список попали Висел и Кузя. Всего восемь человек. Закончив читать, старлей скомандовал: «Первая шеренга, три шага вперед, марш! Кругом!». После этого он представил нам вошедших офицеров.
– Командир восьмой роты нашего третьего батальона, – капитан Желтов. Тем, чьи фамилии я сейчас назвал, предстоит следующие три года служить под его началом. Командир девятой роты – капитан Морозов. Все оставшиеся, поступают в его распоряжение. Через две минуты построение возле казармы. Разойдись.
Две минуты спустя, мы, попрощавшись с друзьями, уже шли шеренгой в сторону первого КПП, каждые за своим новым ротным. Почему то вспомнился старый фильм о войне бывшей еще до Удара. Там лихие десантники стойко сражались с беспощадными врагами в далекой стране Афганистан. И вот теперь девятая рота ждала меня.
За шлагбаумом нас ожидали две машины: старенький ЗИЛ 131 с кунгом и потрепанная тентованная шишига (ГАЗ 66). Именно на нее и указал нам наш ротный. Загрузившись в нее и усевшись на откидные скамейки вдоль бортов, мы тронулись в путь. Через десять минут болтания по ухабам и колеям проселочной зимней дороги, мы прибыли в расположение нашего нового места службы.
Блокпост девятой роты был самым южным, не только в батальоне, но и во всем полку – в «Сочах», как у нас потом шутили, намекая на бывший курортный город где-то на юге, на берегу далекого Черного моря, хотя на курорт наш блокпост походил мало. Это сразу бросилось в глаза. Он был самым дальним, и это обстоятельство накладывало свой отпечаток на несение службы и быт подразделения. То, что мы увидели, сильно отличалось и от полкового пропускного пункта и от заставы батальона. Общим было лишь то, что через блокпост проходила дорога в Зону. КПП первого ряда заграждений отсутствовало совсем. Вместо него и шлагбаума, здесь были широкие двустворчатые, сваренные из толстой арматуры решетчатые ворота. На ночь они, очевидно, запирались на замок, который висел тут же, зацепленный на одну из воротин. Сейчас ворота стояли нараспашку. Внутренний периметр первого ряда заграждений состоял из уже знакомых бетонных столбов и двух рядов, натянутой на них, колючей проволоки. Никакой путанки или каких-то иных заграждений на них больше не было. Проехав в ворота, шишига двинулась дальше по расчищенной от снега дороге, через полосу отчуждения, которая здесь была много уже, и вскоре остановилась возле какого-то здания. Выпрыгнув из кабины, ротный велел нам построиться возле машины.
То, что мы увидели, казалось на первый взгляд удручающим. Почти ничем не занятое двухсотметровое пространство полосы отчуждения выглядело пустынным и унылым. Строения скучились вблизи второго, внешнего ряда заграждений и были не многочисленны. Здание, к которому нас подвезли, напоминало обычную казарму и имело два входа. С одного конца, как потом выяснилось, в нем располагался штаб и ротный командный пункт, с узлом связи, а с другого – жилое помещение для офицеров роты. Справа и сбоку, чуть сзади, за штабом находилось неприметное здание трансформаторной, к которой со столбов тянулись линии электропередач. Возле неё, под массивным навесом на кирпичных столбах, застыл прицеп резервного дизель-генератора. Рядом с ним стояло большое количество бочек с соляркой, прикрытых каким-то брезентом и припорошенных снегом. Далее, с множеством разнообразных антенн на крыше, вывешенный на четырех стойках, находился кунг поста радиолокации и пеленгации. Чуть дальше дымила трубой ротная кочегарка, возле которой были навалены огромные кучи угля и стояли два небольших гусеничных бульдозера. Прямо за штабом находился ангар продовольственного склада, а справа от штаба небольшое здание санчасти. Сзади к нему было пристроено помещение торговой точки – буфета-чайной, которую держал кто-то из местных. На противоположной стороне дороги находилась казарма для личного состава роты, возле входа в которую стояло несколько бойцов. К ней с лева был пристроен практически такой же по размерам, значительный пристрой. Справа от казармы находился спортгородок, с всевозможными турниками, минифутбольным полем и волейбольной площадкой. Еще дальше за спортгородком виднелась пустующая вертолетная площадка. Параллельно ей, слева, сразу за казармой располагались здания автопарка и два ангара для техники, возле которых так же копошились какие-то люди. Сзади и справа за вертолетной площадкой, на отшибе, обнесенный колючей проволокой, стоял ангар склада ГСМ. Метрах в тридцати слева от здания казармы и ангаров автопарка располагался ряд второго заграждения периметра. От первого ряда он отличался лишь, лежащей внизу, с внешней стороны, путанкой и наличием уже знакомого массивного здания блокпоста второго КПП. А так, все те же столбы с проволокой и даже распашные ворота из арматуры, запертые на замок – все было одинаковым. Вплотную, перед зданием блокпоста, наполовину закрывавшим её лестницу от Зоны, стояла сторожевая деревянная вышка. Сбоку, на её смотровой площадке висел прожектор, освещавший очевидно мост через ров. С другой стороны дороги, закрытый стеной из бетонных блоков так, что с противоположной стороны рва видна была только одна, развернутая в сторону Зоны башня, стоял БТР. Прямо напротив ворот, на обочине дороги можно было разглядеть огневую точку, состоящую из ряда, наложенных друг на друга, мешков с песком, за которыми был установлен, покрытый масксетью, станковый пулемет НСВ-12,7 «Утес». Вправо и влево, с внутренней стороны, вдоль периметра уходили, прочищенные бульдозером дороги.
Ротный повел нас к зданию казармы. Войдя в роту, мы к своему удивлению не обнаружили, ни дневального, ни дежурного по роте, никто не кричал «смирно» и не бежал докладывать ротному. В оружейной комнате, имевшей почему-то две двери, находилось несколько человек чистивших или ремонтировавших на столах какое-то оружие. Взад и вперед по казарме, по каким-то своим делам ходили солдаты и, казалось не обращали на нас никакого внимания.
– Позови ко мне Кряжа, – обратился ротный к ближайшему солдату, а сам направился в левый конец коридора и скрылся за дверью с надписью «СТАРШИНА РОТЫ».
Тот быстро прошел в потивоположный конец коридора и открыл дверь в спальное помещение.
– Кряж, Мороз зовет! – крикнул он.
Оставшись одни, мы стояли у входа, не зная, что нам дальше делать. Через минуту в коридор вышел Кряж, как мы вскорости узнали, наш ротный старшина. Он был контрактник и по возрасту, пожалуй действительно, старше любого в роте. Пройдя мимо нас, он скрылся за дверью ротной канцелярии. Из-за двери послышалось несколько резких реплик, значение которых мы не разобрали, но предположили, что они относились к несению службы нарядом по роте. После чего разговор перешел на более спокойные ноты. Через пять минут Кряж вышел из канцелярии и подошел к нам. Собрав у нас вещмешки, он принес их к двери каптерки, отпер её одним из связки ключей, прицепленных у него длинным тонким ремешком к пройме для брючного ремня, и бросил в неё вещмешки. Закрыв дверь, он прошел мимо нас в спальник.
– Мурат, Дыба, духов привезли, займитесь пополнением! – крикнул он кому-то в спальнике и тут же скрылся за дверью.
К нам вышли двое сержантов, за которыми вывалилось еще двое солдат. Они подошли к нам, пристально разглядывая каждого, так что я снова почувствовал себя арбузом на рынке. Как потом оказалось, все они были, кроме Дыбы, наши будущие деды, и что следующую осень им на дембель. Они тут же начали спрашивать у кого какой размер, камуфляжа бушлатов и шапок, выбирая поновее и по размеру. Потом, тем, кто был выбран, поступило предложение поменяться на более старое, но в хорошем состоянии обмундирование. Видя наше замешательство и нерешительность, они предложили нам подумать. Когда смотрины были окончены, сержанты провели нас в спальное помещение казармы. Каждому из нас показали его место на вешалке ротной раздевалки, кровать на втором ярусе и личную тумбочку, после чего оставили для общения с тут же подошедшими другими солдатами. Оказалось все они старше нас призывом на полгода и с нашим приходом в роту должны перейти в черпаки, чему они были несомненно рады. Тут же нам стали рассказывать о негласных ротных порядках. Особенно выделялся среди всех парень, явно бывший лидером группы, по прозвищу Рубень (Серега Рубенцов). Говорил он спокойно и четко, как бы расставляя акценты на самом главном, и от этого казался серьезнее и старше своих сослуживцев.
– Вы, пацаны, теперь в боевой роте, а не в учебке. С уставом здесь попроще, а точнее его почти нет.
– Это мы уже заметили – сказал Рыба.
– Это нормально. Здесь, ведь, иногда стреляют. И даже, иногда попадают. Так что если будешь вести себя не как человек, а как гнида уставная, могут и оставить подыхать около периметра, забыв вытащить из-под обстрела.
– И часто здесь стреляют? – спросил я, припомнив ночной инцидент в батальоне.
– Да, зимой поменьше стали, а так раза четыре-три в неделю бывает, – вмешался солдат, которого звали Фетиш (Андрюха Фетюнин).
– Вы, пацаны, сейчас духи, пока через полгода, не придет новый призыв. Потом, перейдете в черпаки, и до следующего приказа будете черпачить на своих дедов.
– Что значит черпачить? – спросил я.
– Значит, выполнять разные поручения – что скажут. Только выполнять все надо в точности, никакие причины для невыполнения уважительными не являются.
– Можно, конечно отказаться, – вмешался еще один солдат – Тарас (Вадим Тарасенков), – вас никто за это не тронет, но и сами до дембеля, будете вне закона.
– Как это? – спросил Клин.
– С сержантами по уставу, от прочих бойкот. Все сам, никто иголки с ниткой не подаст. А о том, что бы на тебя кто-нибудь черпачил и речь не может идти. Узнают, что припрягаешь – пришибут.
– Слушай, – сказал Рыба, – нам тут камуфляж и бушлаты обменять предложили.
– Соглашайтесь, – сказал Тарас, – они ваши будущие деды. Им на дембель парадки будут нужны. Сами станете потом дедами – поймете. Потом черпачить будете, станете все равно парадки им делать. Так лучше уже сейчас начать.
– Прочерпачите полгода, – продолжил Рубень, – вас переведут в фазанчики. Тех, кто черпачил, всех переведут обязательно. Чтобы не перевели, нужен исключительный косяк. Ну, я даже не знаю, – намеренно вложить кого-то или подставить по полной. Проходите фазанами полтора года и вас переведут в деды, а потом еще месяца через три, как только выйдет приказ, перейдете в дембеля. Ну, об этом вам, как, впрочем, и нам думать еще рано.
– Вот, сейчас, вы пришли, теперь наш призыв в черпаки перейдет, – вновь подал голос Фетиш.
– А как в черпаки переводят? – спросил Раджа.
– Вам, духи, об этом еще рано думать, полетаете с наше, тогда будете спрашивать!
– Хлебало закрой, Жмура! – ответил на наезд, Рубень, – пацанам все растолковать надо, пусть спрашивают, что бы потом косяков меньше было. В черпаки у нас не переводят. Ты, был дух, пришли новые молодые и ты автоматически стал черпаком, если желаешь, конечно.
– А что, были такие, что не желали? – спросил Рыба.
– Были и есть, – ответил Тарас. Вон Фока не черпачил, он в штабе бумажки пишет, да планы рисует, ему западло. Ну и поедет домой без альбома, парадки и с разбитой рожей, урод. Если он вас чего просить станет, сразу на три буквы посылайте, а если возгудать будет, можете и в морду дать. За него никто не впряжется, а жаловаться он сам не станет. Он ведь, по сроку службы, уже дедом должен стать и за неуставные сам таких получит…
– Теперь, слушайте, – продолжил Рубень, – вам, сейчас, в первые полгода, всего труднее будет. Все грязные работы на вас: все наряды, караулы, дозоры, порядок в казарме и вообще в части, вобщем все, что прикажут. Мы конечно в чем-то поможем, но больно-то на нас не надейтесь. У нас теперь свои заморочки.
– Вы главное, друг другу в своем призыве помогайте, и друг за дружку держитесь, – поддержал разговор Тарас, – что бы один за всех и все за одного. Ну как это, вы потом поймете.
– Сейчас для вас все начальники, – вмешался в разговор, подошедший, но молчавший до этого парень – Серега Красин (Карась) – от ротного до фазанчика. С призыва Рубеня, как наш призыв в фазаны переведут, в роте будет десять черпаков. Это: Рубень, Тарас, Фетишь, Жмура, Пафик, Пыра, Кузя, Смоля, Чика и Зуй, а с нашего призыва: я, Плаха, Клим, Вира, Валет, Шкарп, Ряха, Качек, Шпунтик, Волчек, Тетеря, и Кочет теперь станут фазанами. Они вам никто. Да и другие фазаны тоже. Если они вас что-то попросят, можете помочь, а можете отказаться. За это с вас никто не спросит. О Фоке вы уже знаете. Не дай бог, если он вас припряжет, и вы для него что-нибудь будете делать. Получите все. Ну, а все остальные, если чего скажут, будете делать. Сегодня вас припахивать, наверное, никуда не станут, а завтра с утра на порядок. Пацаны вам все покажут и объяснят. Понятно?
Мы молча кивали, хотя от такого обилия сразу навалившейся информации, в голове образовался легкий хаос. Возможно, видя и понимая это, парни решили провести нас по казарме, что бы немного отвлечь и показать, что и где находится. Мы вернулись обратно к входной двери и начали нашу экскурсию.
В общем то, расположение комнат в казарме было стандартным, похожим на казарму в учебке. Налево по коридору располагались канцелярия старшины, каптерка и комната для теоретических занятий, окна которой почему-то были наглухо завешаны темной и плотной тканью светомаскировки. Напротив входа, как и везде, располагалась оружейка.
– А почему здесь две двери? – задал я давно мучивший меня вопрос.
– Это для того, что бы удобнее было получать оружие и боекомплект по тревоге, – сообщил Тарас. – В одну дверь заходишь, а в другую выбегаешь, и никакой толкучки.
По другую сторону, справа по коридору находился умывальник. В нем, кроме всего прочего, у стены стояли еще две старых стиральных машины. Далее за умывальником находился туалет. Следующая за ним была дверь бытовки, с утюгами, столами для глажки белья, тумбочкой для фурнитуры и швейных принадлежностей, а так же старой механической швейной машинкой. В углу стоял шкаф с инструментами и приспособлениями ля ремонта обуви. В противоположном углу, был оборудован сушильный шкаф, с вешалками для сушки выстиранного обмундирования. Далее мы опять вошли в обширное и просторное спальное помещение роты, где в четыре ряда располагались двухярусные кровати, рядом с которыми так же в два яруса стояли личные тумбочки бойцов. Слева в стене казармы имелись две двери, ведущие в пристрой. Одна из них вела в небольшой ротный спортзал и душевую комнату, с раздевалкой и четырьмя душевыми кабинками. Другая, вела в ротную столовую и кухню, где у плит колдовали над огромными котлами повара. Из кухни был выход на улицу, где рядом со стеной была уложена здоровенная, длинная поленница дров для кухонных плит и печей. Попутно парни продолжали нам рассказывать о положении дел в роте.
– У нас в роте три взвода, – рассказывал Рубень, – два бойцов и один спецов. Кроме этого еще одно отделение материального обеспечения: повара, хлеборез, кладовщики, санинструктор, слесаря и сварщики. В первом и втором взводе по одному отделению контрактников. Остальные срочники. Контрактники к нам относятся, поскольку постольку. Если чего насчет чистоты говорят, то все нужно сделать, а остальное как хотите. Над ними командует старшина Кряженников (Кряж). Он вообще, в роте второй человек после ротного, так что ему подчиняться беспрекословно.
– Вообще контрактники неплохие парни, – подержал разговор Фетишь, – и в бою любому спину прикроют. С ними, конечно лучше дружить, но и шестерить перед ними не стоит. Во-первых, на шею сядут, во-вторых, это дембелей и дедов раздражает, а в-третьих, они сами этого не любят, иногда специально чего-нибудь такое просят, что бы проверку «на вшивость» устроить. Так, что уши держите востро.
– Третий взвод – это спецы, – продолжил Рубень, – водилы, БТР-щики, пулеметчики, связисты, саперы и пеленгаторщики, а так же шесть снайперов. У них свои духи и свои черпаки. Мы к ним не относимся, так же как и они, нам дедами не являются. Кстати, на днях, должны и к ним духов прислать. Насколько я знаю, одного снайпера, одного пулеметчика, четырех связистов с пеленгаторщиками и двух водил: одного простого и одного на БТР. Так что вы будете не одни.
За этими разговорами мы не заметили, как подошло время обеда. Голод уже давал о себе знать, тем более, что завтрак мы пропустили. Во время обеда нас рассадили всех по разным столам. По сравнению с учебкой, кормили здесь намного лучше. Тем не менее, некоторые вставали, едва притронувшись к еде.
– Это деды, – объяснили нам пацаны, – им за три года солдатский хафчик надоел уже, вот и выпендриваются.
– Так что же они вообще ничего не едят?
– Едят, почему же, только по выбору. А иногда и сами себе чего-нибудь этакое готовят. Продуктов купят в чайной и жарганят. Месяц назад тут кабана завалили возле рва. Проверили – чистый. Офицеры его, конечно, сразу оприходовали, но и нам пара окорочков досталась. Так деды неделю обивные ели.
– А вы, пацаны, ешьте не торопитесь, вы из-за столов все равно последние должны вставать.
– Почему?
– Посуду убирать на мойку, со столов стереть, а потом вымыть все и в столовой прибрать.
– Если не в карауле, то наряд по кухне каждый день теперь ваш, привыкайте сразу.
Как только все поели, мы снесли всю посуду в мойку, и призыв Рубеня, пока еще не ставший черпаками, тут же принялся её драить, вместе с кастрюлями и баками, в которых готовился обед. А к нам сразу же подошел сержант Дыба.
– За мной духи, – сказал он, – с вами ротный пообщаться хочет.
Мы все гурьбой прошли за ним в комнату для теоретических занятий и расселись за столы. Минут через пять туда вошел ротный. Мы все встали, смирно. Ротный как будто бы не заметил этого. Он прошел и сел за стол напротив.
– Садитесь. Что встали как истуканы. Здесь не в учебке, что бы по струнке тянуться. Воины, – начал он разговор, – вам предстоит ближайшие три года служить на блокпосте нашей девятой роты. Вам парни уже, наверное, рассказали о местных порядках?
Мы молча кивали. Не останавливаясь, ротный продолжил.
– Хочу сказать, что до сегодняшнего дня всех в роте все устраивало, в том числе и меня. Я надеюсь, что так будет и дальше. Впрочем, если у кого-то будут жалобы и предложения, я их всегда выслушаю. Кроме меня, в роте есть еще четыре офицера, три командира взводов и начальник узла связи. Командир первого взвода старший лейтенант Зубнев (Зуб), командир второго взвода лейтенант Чиркунов (Чира), командир третьего взвода и зампотех роты старший лейтенант Шавшин (Шава), старшину роты Кряженникова (Кряжа) вы уже знаете. Еще есть начальник узла связи лейтенант Мальцев (Малой). Не удивляйтесь, что я называю вам их прозвища, потому что, как вам, наверное, говорили в учебке, это персональный позывной каждого. Он даже в личном деле записан. Есть еще десять сержантов – командиров отделений. Двое – Медведев (Медведь) и Метельков (Метель) – сержанты отделений контрактников. Муратов (Мурат), Дыбнев (Дыба), Конев (Конь), Ригалец (Рига), Матюшин (Митяй), Чистяков (Чистый), Чернышев (Черныш) и Фигрев (Фигура) – сержанты срочников. В настоящее время Ригалец находится в госпитале по ранению. Его замещает Митяй. Есть еще один сержант отделения матобеспечения – санинструктор Петровский (Пэдро).
Наша рота держит под контролем десятикилометровый участок периметра Зоны Полного Отчуждения. Пять километров на север, до территории седьмой роты нашего третьего батальона и пять километров на юг – до пятой роты второго батальона, соседнего полка тринадцатой дивизии. Охрана осуществляется в виде караула на блокпосте роты и в виде дозоров с внутренней стороны, по полосе отчуждения. Иногда по тревоге могут осуществляться рейды вглубь территории кордона. Но вам это не грозит, так как в рейдах участвуют только контрактники. Основной нашей задачей является недопущение несанкционированного пересечения периметра, как людьми, так и животными, особенно с территории Зоны. Подробности несения службы в карауле и дозоре вам расскажут командиры дозорных групп и начальник караула. Сзади, примерно в полутора километрах от нас, находится крупное село Ключи. Некоторые из его жителей бывают здесь и даже работают, например кочегарами, подсобными рабочими, слесарями и механиками. Впереди, на кордоне, на разном расстоянии от нас, имеются три небольших поселка, общей численностью около двухсот пятидесяти человек, как минимум треть из них вооружена. К нам они относятся лояльно, но это не значит, что можно расслабиться и успокоится. В весенние, летние и осенние месяцы в неделю, в среднем, у нас регистрируется до четырех-пяти попыток незаконного пересечения периметра. Иногда с применением оружия. Зимой интенсивность этих попыток снижается. Однако за прошедший сезон мы потеряли трех человек ранеными. Двоих пришлось комиссовать. Слава богу, не было убитых. Поэтому, предупреждаю сразу – здесь не учебка, здесь – война, здесь не наказывают, а убивают, поэтому рот не разевайте. Разинешь рот, залетит не муха, а пуля, поедешь домой в ящике. Надеюсь, это понятно всем. Осознайте это и запомните.
И еще. Иногда сюда с территории зоны, к КПП приходят люди. Осуществлять с ними торговлю или обмен запрещено. Виновные будут наказаны. Если же кто-нибудь из них незаконно проникнет на территорию части, то виновные будут наказаны вплоть до дисбата. Надеюсь, это тоже понятно. Пока вам не присвоили личный порядковый номер и не закрепили за вами оружие, вы в караулы и дозоры не ходите.
Ротный замолчал, зделав короткую паузу.
Кроме людей на территории Зоны находятся различные дикие животные. Многие, из которых, в виду воздействия разных патогенных сред, мутировали. О них вам наверняка рассказывали в курсе «Защита от аномальных воздествий и мутантов Зоны». Эти твари, так же не должны проникнуть за периметр. И хотя ров и колючка внешнего ряда заграждений достаточно надежно защищают нас от большинства из них, защита эта не является стопроцентной. Поэтому здесь нужно быть тоже очень внимательным. И при малейшей попытке зверья просочиться за ограждения, открывать огонь на поражение. Из мутантов на кордоне перед нами встречаются, собаки – слепые, голые и псевдопсы, крысюки, кабаны, плоти, дикие кошки, дикобры, гады, кроки. Последние три присутствуют только летом, а на зиму впадают в спячку. Зимой, особенно под конец, мутанты активизируются, так как за зиму их кормовая база сильно сокращается. А вообще, нужно просто, четко выполнять свои обязанности согласно уставу караульной службы и команды начальника караула и командиров дозорных групп. Тогда все у вас будет в порядке. Вопросы?
Вопросов у нас не было, потому что мы пока не знали о чем спрашивать.
– Ну, тогда вольно, разойдись, – скомандовал ротный, и не дожидаясь нашей реакции, первый встал и вышел. Но не успели мы даже встать, как к нам вошли сержанты.
– Садимся на место, духи! – распорядились они, – небольшая беседа.
– Вам наши пацаны, объяснили ваши обязанности? – спросил Мурат.
Мы дружно ответили утвердительно.
– Теперь мы расскажем вам, о том, что вам можно и что нельзя, – продолжил Дыба.
– Вам, пока вы не черпаки, нельзя: смотреть видик, нельзя ходить в увольнение в поселок, нельзя бродить по казарме после отбоя, если только вы не в наряде, нельзя первыми вставать из-за стола в столовой, нельзя устраивать драк, даже между своим призывом, нельзя ходить в душ на неделе. Если вам приходит посылка, вы можете забрать вещи, а продукты несете в роту на общак. Сзади санчасти расположена чайная. Там торгуют местные. Вы можете покупать там любые товары, кроме продуктов. За косяк, любого из вас, отвечают все – весь призыв. Так, что следите друг за другом.
– Теперь, что вам можно. Вам можно: вежливо посылать подальше контрактников, фазанчиков и спецов, если они заставляют вас что-то делать кроме порядка, то же делать с черпаками, если они будут у вас требовать продукты, вещи или деньги. Посылать еще дальше ефрейтора Фокина (Фоку), по любому поводу.
– А если гундеть или пугать начнет, можно дать в глаз. Сами не справитесь, нам скажите, мы подправим.
– Кстати, если контрактники или спецы вас доставать начнут, тоже нам говорите, мы разберемся, – поддержал Дыба.
– Надеемся, все всё поняли? – подытожил Мурат, – повторять не будем. Сейчас все наводим порядок в роте, а потом позже помогаем на кухне готовить и накрывать ужин.
Разговор был окончен. Мы встали и пошли выполнять распоряжение сержантов. Наша служба в боевой роте началась.
Ночью меня разбудил шум и какая-то возня в казарме. Рядом с моей койкой на верхнем ярусе, была койка Тараса. Я толкнул его.
– Чего такое, Тарас? Что случилось?
– Чего? А, лежи спокойно. Это призыв Карася в фазаны переводят.
– Как это?
– Как, как? Каком к верху. Придет время, все узнаешь. Ладно, спи. Сегодня не ваш день, да и не наш тоже.
Дни полетели как снежинки на ветру. Все молодое пополнение раскидали по отделениям первого и второго взводов, а через неделю в роту пришло еще и пополнение для взвода спецов. Я, Рыба, Клин, Клюй, Мельник и Скляр попали в первый взвод. А Раджа, Жихря, Щербак и Тоха – во второй. За всеми нами закрепили оружие, дали новый личный жетон-медальон и персональный номер, тот, что теперь будет на моем рукаве до дембеля (мой 34). Теперь мы могли нести караульную службу. «Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве, пожелай мне удачи в бою …» – вспомнились вдруг слова слышанной где-то старинной песни. С интервалом через сутки мы несли охрану блокпоста и ходили в дозор. Охрану продовольственного склада и склада ГСМ осуществлял третий взвод. В караул, на сутки, заступал поочередно первый или второй взвод: тридцать два человека в дозор и шесть человек от третьего взвода – в караул на склады. Кроме этого в караул заступали четыре пулеметчика, на БТР и на вышку, и два снайпера. Они по четыре часа вели постоянное круглосуточное наблюдение за дорогой от КПП в Зону и за местностью в пределах видимости. Кроме этого примерно по два три человека из каждого взвода, находились в резерве. Обычно, если это не были деды или дембеля, они заступали во внутренний наряд дневальными.
Здание блокпоста представляло собой довольно большое, массивное сооружение, без окон, сложенное из бетонных блоков, с трубами периодически гудящей вентиляции на крыше. Слева и сзади, за железной дверью со звонком, располагался вход. Далее, прямо и на право, вдоль боковой и передней стены шел холодный, освещаемый в ночное время лишь личными налобными фонариками, коридор, достаточно широкий, что бы в нем могли спокойно разойтись два вооруженных человека. В его наружных стенах, через равные расстояния располагались десять открытых бойниц. В середине коридора был оборудован наблюдательный пост для снайперов, оснащенный высокократными оптическими приборами, в том числе – электронным, инфракрасным биноклем ночного видения с целеуказателем. В конце коридора, справа располагался вход в караульное помещение. В нутрии него находилось основное помещение для личного состава караула, оружейка, пост связи, комната начкара, помещение отдыха бойцов, с топчанами, умывальник и туалет. Сразу слева, от караулки проходила дорога в Зону, закрытая железными, сваренными из арматуры, воротами, запертыми на замок. Ключ от него находился у начальника караула. Примерно в трех метрах от второго ряда заграждений периметра находился ров. Он был стандартных размеров – два с половиной метра в глубину и четыре метра в ширину. Однако, в отличие от виденного нами на полковом пропускном пункте, стены его не были выложены бетонными блоками, а укреплялись с помощью врытых в землю бетонных и деревянных столбов, в пазы которых крепились бревна или массивные деревянные плахи. На против КПП блокпоста, через ров был перекинут стационарный мост из бетонных плит. Подходы к нему охранялись пулеметной точкой на вышке и БТРом и освещались в ночное время двумя прожекторами. Вправо и влево от блокпоста, с внутренней стороны заграждений, внутри полосы отчуждения, которая, как оказалось, была шириной всего пятьдесят метров, проходила полоса грунтовой дороги, регулярно расчищаемая от снега бульдозером и достаточно широкая, что бы по ней мог спокойно проехать БТР. Она тянулась на расстояние пяти километров в каждую сторону, соединяясь с аналогичными полосами, зон ответственности соседних подразделений, а то что мы первоначально приняли за заграждения первой полосы оказалось, всего лишь оградой территории части. По дорогам осуществлялось пешее патрулирование периметра, с помощью четырех дозоров в каждую сторону. Через каждый километр пути старший дозорной группы выходил в эфир и докладывал на блокпост об обстановке на периметре. Невыход на связь дозора, автоматически приравнивался к нападению на него. На место тут же, во главе с начкаром, выезжал свободный личный состав караула на дежурном БТРе, а если нужно, то и на двух, в разные стороны одновременно. Интервал между выходами квадов (четверок дозорных групп), составлял один час. Выходило, что пока две дозорные группы осуществляли патрулирование, две другие два часа отдыхали.
Первый же мой караул начался с происшествия, которое, в общем то, и происшествием не считалось, но навсегда отпечаталось в моей памяти. Мы, трое молодых: я, Рыба и Клюй (Димка Клюев) находились днем в караульном помещении, когда в него ввалилась довольная рожа одного из фазанчиков Муры (Кольки Мурысина).
– Эй, духи, все на выход, развлекуха появилась.
– Чего там? – спросил один из будущих дедов, Васька Жуков (Таракан).
– Слепой пес к воротам идет, один.
Половина, из тех, кто был в караулке, как по команде вскочила и вывалила с двумя дежурными биноклями в коридор к бойницам. Мы молодые, встали и вышли вслед за ними.
– С пулеметчиками по рации я уже договорился, что бы не стреляли, – сказал Мура.
– Один идет, без стаи, – сказал кто-то.
– Видимо совсем, хреново ему стало, раз на блокпост вышел.
Кто-то сунул мне бинокль, и я увидел его. Совсем близко. Пес шел совершенно спокойно, он не крался и не пытался спрятаться, не бежал, а просто шел спокойным, неторопливым шагом. Я как завороженный следил за этим приближением. Его уже можно было разглядеть во всех подробностях. Короткая черная шерсть на худом костлявом теле. Длинные ноги, узкая морда, на которой,… у меня мурашки пробежали по спине, не было не то что глаз, даже глазниц. Пес шел, подняв морду и втягивая носом воздух. Он нас чуял и прекрасно знал, где мы находимся, однако продолжал идти. Подойдя на расстояние около тридцати метров перед мостом, он встал и застыл как вкопанный.
– Чего он дальше не идет? – спросил я.
– А зачем? – ответил мне голос нашего взводного и начкара Зуба.
Я с удивлением увидел, что он тоже вместе со всеми стоит и рассматривает пса в бинокль.
– Если бы он хотел пробежать, через ограждение, то давно бы уже петляя, ломился через мост, – вмешался в разговор Дыба. – Нет, он умирать пришел.
– Как это умирать? Сам? – спросил Рыба.
Я посмотрел на окружающих. Казалось, картина за периметром никого не удивляла. Все смотрели спокойно, либо с любопытством, ожидая какого-то зрелища.
– Просто умирать, – сказал Шкарп, – старый стал, раны одолели, а может из стаи погнали и теперь жрать нечего.
И тут я осознал, понял всю боль и тоску этого старого слепого пса, решившегося на последний в этой жизни отчаянный поступок. Он знал, что ждет его у блокпоста. Знал. Именно за этим он и пришел. Теперь я понимал, почему он не торопился и не шел дальше. Он ждал. Ждал своей участи. Он пришел умирать.
– Кром, Рыба, Клюй, за оружием марш, – услышали мы голос Зуба.
Мы прошли в караулку, взяли из пирамиды свои автоматы и вышли опять в коридор.
– На боевые позиции, – скомандовал Зуб, – приготовится к стрельбе.
Взводный командовал спокойно, и даже, не смотря на оживление стоявших в предвкушении зрелища вокруг солдат, как то отрешенно. Мне показалось, он чувствовал то же, что и я. Сердце мое бешено колотилось. Дрожащими руками я пристегнул магазин, отщелкнул предохранитель и передернул затвор, направив автомат в амбразуру бойницы.
– К стрельбе готов, к стрельбе готов, – услышал я голос Рыбы и Клюя.
– К стрельбе готов, – выдавил я и не узнал свой собственный, осипший от волнения голос.
– Огонь, – все так же спокойно, скомандовал Зуб.
Я поймал в прицел, одинокую на снегу фигурку слепого пса и нажал … Грохнули короткие очереди выстрелов. Старый слепой пес дернулся, как будто бы вздрогнул, пули отбросили его назад, и он застыл на покрасневшем снегу. Все …
Когда то раньше я представлял, как встречусь в яростной схватке с мутантами, как буду биться с ними, расстреливая из автомата и, возможно, сам даже буду ранен, но никогда не думал, что моя первая встреча с порождениями Зоны произойдет именно так. От чего-то не было ни гордости за себя, ни тем более радости от одержанной победы, а только чувство пустоты и даже какой то вины, за то, что вот так все получилось.
– Мурат, мясо от дороги уберите, – сказал Зуб и, повернувшись, ушел в караулуку.
– Кром, Рыба, Клюй, за мной марш, – скомандовал Мурат.
– Мурат, возьми лучше меня, мне надо, – попросил Пыра, один из черпаков.
– Ну, я не знаю, – ответил Мурат, – это их добыча, мне все равно.
– Пацаны, дайте, я вместо кого-то из вас пойду, – попросил Пыра.
– Иди, вместо меня, – ответил я.
Мне не хотелось еще раз глядеть на растерзанное пулями тело слепого пса, и я был рад подвернувшейся возможности. Пыра сорвался с места в караулку за автоматом. Я тоже пошел туда, перехватив за цевье еще теплый АКМ. В караулке, я зашел в оружейку, отстегнул рожек, разрядил автомат. Потом положил его на рабочий стол и стал разбирать для чистки. Из головы не шел старый слепой пес, одиноко стоящий на белом снегу напротив моста, в ожидании своей участи. За этими думами я даже не заметил, как вернулись Рыба, Клюй, Пыра и Мурат. Мурат и Пыра, отсоединив магазины, поставили автоматы в пирамиду, а Рыба и Клюй, разрядив свои АКМы, присоединились ко мне.
– Спасибо Кром, – подошел ко мне Пыра. – Мне Студа хвост заказал, а тут как раз этот пес.
Студа был одним из дедов – будущих дембелей, которые по весне должны были отправиться домой. Пыра был черпаком, а хвост был его заданием или ЦУ, как у нас говорили. В руке Пыра держал что-то.
– Это его? – спросил я.
– Да.
– Дай посмотреть.
Отрезанный ножом хвост был еще теплый. Необычный, чешуйчатый как у крысы, с редкой шерстью. Он не выглядел каким то уж редким и привлекательным сувениром. Мне подумалось, что хвост псевдопса красивее. А вдруг и он не был убит в том поединке, и брат Юрки Кумова наврал, как будет, наверное, врать Студа, бахвалясь своим героизмом перед девками на гражданке. Вдруг тот псевдопес тоже вышел умирать? Мне стало как-то не по себе. Я отдал хвост. Похоже, нечто подобное испытывали и два моих друга. Пыра заметил это.
– Что, пацаны, хреново? Ничего, это всегда бывает, когда в первый раз по живым. Потом привыкните. Еще не раз придется. А вы четко его завалили. Сразу умер, не мучился.
– Вы его закопали? – почему то спросил я.
– Да, – ответил Пыра, – оттащили подальше вглубь и в сторону от дороги, присыпали снежком. Ночью стая придет, утащат, раздербанят и костей не останется. Сейчас у них со жратвой туго. Все уйдет. Они наверняка за ним следили и за нами, как мы его тащили и местечко приметили.
– А как же они не побоятся к бокпосту подойти? – спросил Клюй.
– А чего бояться? Ночью все равно низги не видно. А потом, голод не теска…
Мне представилась стая, стоящая над убитым телом под завывание пурги. Вот только сознание упорно отказывалось видеть, как они рвут на части тело своего собрата. Почему то представлялось, что они просто прощаются с сородичем, собачья душа которого ушла за периметр на чистые земли. Я понимал, что это наивно и глупо, но поделать с собой ничего не мог. Больше в те сутки ничего не случилось, и караул прошел без происшествий.
Происшествие случилось через месяц, в начале февраля. Зона снова напомнила о себе, но на этот раз подругому. Мы были в дозоре. Наш квад, состоящий из контрактника Баро (цыгана Мишки Коновалова) – командира дозорной группы, Кирюхи (Андрюхи Кирилова) из дедов, фазанчика Воблы (Кольки Лысина), прозванного так за свою скелетоподобную внешность, и меня, уже дошел до крайней контрольной точки и, послав сообщение в эфир, начал возвращаться обратно.
Нужно сказать, что форма передвижения квадом (квадратом или ромбом), когда один впереди двое чуть сзади по бокам, слева и справа, и один сзади всех, наиболее оправдала себя как для передвижения по Зоне, так и вдоль полосы отчуждения. Она позволяет наиболее эффективно вести наблюдение за окружающей обстановкой, а в случае боестолкновения не подставляет под огонь сразу весь личный состав.
Дозор проходил спокойно, без происшествий. Мы возвращались и уже прошли четвертую отметку. Баро доложил по рации на блокпост, что все спокойно, как вдруг…
– Движение за рвом, слева на одиннадцать часов, – услышали мы в наушниках гарнитуры голос Баро.
Мы кинулись к снежной бровке, надвиганой за зиму бульдозером периодически чистившим полосу дороги, и притаились за ней, как за укрытием. Нас, одетых поверх основной одежды в белые маскхалаты, было почти не заметно, зато противоположный откос рва был нам виден четко. Там и вправду наблюдалось какое-то шевеление. Баро жестами велел мне с Воблой проползти метров пятьдесят вперед вдоль бровки и залечь там в засаде, в то время как он и Кирюха взяли на прицел незваных гостей. Мы с Воблой поползли вперед. Преодолев эту дистанцию, мы обернулись к Баро и получив от него утвердительный сигнал, залегли под бровкой, как раз напротив предполагаемых нарушителей. Сняв автоматы с предохранителей, мы приготовились открыть огонь по первому же приказу. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а кровь бешено стучала в висках.
– Эй, за рвом, не шевелиться и оставаться на месте! – прозвучал зычный окрик Баро. – Бросаем оружие и медленно встаем! При любой попытке оказать сопротивление патруль стреляет без предупреждения!
– Не надо стрелять, тут дети! – услышали мы вдруг женский голос.
Мысль о том, что мы могли застрелить женщину с ребенком, пронзила меня как стрела. Лоб и спина мгновенно покрылись липкой испариной. А вот Вобла, да и Баро с Кирюхой остались к воплям с той стороны абсолютно равнодушными. Кирюха продолжал держать людей на мушке, а Баро рассматривал в бинокль. Потом он жестами приказал нам приподняться из-за бровки и вести наблюдение. Мы выглянули. На той стороне рва, на его границе, стояла женщина, одетая в какие-то лохмотья. На руках она держала сверток, возможно закутанного младенца, еще один ребенок, тоже закутанный с ног до головы, стоял возле неё. Более никого рядом видно не было. Воцарилась некоторая пауза, во время которой, я пытался разглядеть женщину и детей, Вобла и Кирюха держали её на прицеле, а Баро оглядывал окрестности в бинокль.
– Кто такая?! Что тут делаешь?! – Спросил он, очевидно, никого не обнаружив.
– Анастасия Привалова! – отозвалась женщина. – Мы из Гнилищ, села на кордоне! – начала она свой рассказ. – Я одна, никого кроме детей не осталось! Я из Белорусии, из под Орши! Я осенью в Гнилищи пришла! Хотела, как беженка с детьми за периметр уйти, но документы потеряла или украли! Нам в селе дом полуразрушенный выделили! Мы там, с еще одной такой же, как мы семьей, жили! Света её звали Черемная, умерла она, и дочка её Людочка тоже! От голода, обессилили. Одна я припасов и дров за осень не успела много запасти! До января еще хватило, а дальше голодать стали. А у всех тоже с едой туго, и кормить нас, просто так, никто не захотел! Когда Света с Людочкой умерли, я стала, себя за деньги и еду продавать. А потом бабы местные пригрозили убить! Я не знала, что делать, а потом поняла, что беременна и вообще руки опустились! Без документов кто меня пропустит?! Мне и посоветовали за периметр самой перейти, и место указали где! Здесь скобы вбиты в стены! И как через проволоку пройти рассказали!
Она кричала надрывно через ров, и было понятно, что говорила она не столько для нас, сколько выговориться хотела сама для себя. Мы слушали эту исповедь молча, опустив автоматы.
– Ну, тогда, давай, иди сюда! – крикнул Баро. – Помочь перейти через ров мы тебе не можем, а вот через проволоку, подсобим!
Женщина постояла в нерешительности несколько мгновений, потом двинулась вдоль края рва. Пройдя некоторое расстояние, она остановилась, сказала что-то старшему ребенку и стала разгребать снег. Она положила на край сверток с младенцем и стала спускаться, нащупывая ногой ступени скоб, потом взяла младенца и скрылась во рву. Потянулись медленные минуты ожидания. Больше всего мне хотелось разрезать колючку и пойти помочь им подняться. Я сказал об этом Баро.
– Нельзя, сразу трибунал. Она должна до заграждений сама дойти.
Мы ждали. Между тем женщина показалась на этой стороне рва. Она, держась одной рукой за скобу, другой толкала сверток с младенцем наверх. Младенец был тяжелый и все соскальзывал вниз с сугроба. Я вдруг почувствовал, что во мне напрягся каждый мускул. У меня было одно желание – бросится ей на помощь. Наконец она утвердила младенца на снежной вершине и начала окоченевшими руками разгребать снег, что бы выбраться самой. Пока она вылезала, чуть-чуть не сорвалась вниз. И хотя снег во рву и смягчил бы падение, эта картина заставила мое сердце екнуть. Кое-как выбравшись из рва, женщина подошла с младенцем к заграждению. Выглядела она так, что было трудно определить, сколько ей лет. Худая, грязная, закутанная в какое-то тряпье, она подошла к нам и протянула младенца. Его тут же принял на руки Кирюха. Оказалось, пока я мучился переживаниями, он уже разрезал колючку, сделав в ней проход. Женщина, отдав младенца, повернулась и пошла обратно. На другой стороне рва её ждал второй ребенок. Между тем, Баро по рации сообщил о нарушении периметра.
– Женщина, с двумя детьми, – докладывал он, – преодолела ров и разрезала проволочное заграждение, без оружия, задержана, вышлите дежурное подразделение. Ждем.
Между тем женщина уже поднялась на противоположный край рва и стала спускаться со вторым ребенком. Минуты казались вечностью. Я все боялся, что БТР прибудет раньше, чем она вылезет или, что она вообще не сможет подняться со вторым ребенком. Он ведь явно на много тяжелее младенца. Женщины не было очень долго. Наверное, она отдыхала на дне рва. Потом, наконец, она показалась вместе с ребенком на его краю. Она подтолкнула малыша, он медленно заполз на край, встал и так же медленно пошел к нам. Женщина явно была обессилена. Она долго не могла окончательно подняться наверх. Казалось силы её оставили и она сейчас сорвется в ров. Мы перенесли уже второго ребенка через проволоку, когда ей все же удалось залезть. Она совсем выбилась из сил и до колючки уже ползла на четвереньках. Добравшись до линии заграждения, она попыталась встать и пробраться в проход, но зацепилась в путанке и упала. Нам пришлось вызволять её от туда.
– Кром, достань из рюкзака термос с чаем, дай ей, пусть согреется, – распорядился Баро, – возьми у Кирюхи фляжку с водкой плесни ей чуть-чуть в чай. Да разотри ей водкой руки, а то пальцам кранты настанут.
Тут только я заметил, что женщина была без рукавиц, и её побелевшие пальцы, совсем окоченели и были ободраны о скобы. Вобла возился с подолом и штаниной женщины и все никак не мог их выпутать из проволоки. Я стал растирать ей ладони, которые были холодные как лед.
– Как там дите? – спросил Баро у Кирюхи, державшего сверток с младенцем на руках.
– Спит. Худой – страсть, и бледный, аж с синевой, я думал мертвый, потрогал, он теплый, послушал – сопит. Живой.
– Кром, второго ребенка тоже проверь.
Я повернулся ко второму ребенку, сидевшему прямо на снегу, рядом с матерью. Он был закутан так, что видны были только глаза, глядел спокойно, устало и серьезно.
– Как тебя зовут? – спросил я. – Ты как себя чувствуешь?
– Саша. Так, ничего, – ответил он.
Из его ответа я так и не понял, девочка это или мальчик.
– Слушай меня, красавица, внимательно, – продолжал разговор Баро, наклонившись к женщине, которая дрожащими непослушными пальцами держала принятый у меня пластмассовый колпачок от термоса с горячим чаем, – мы тебе помогли, теперь ты нам должна помочь. Сейчас сюда прибудет БТР и вас отвезут на блокпост, а от туда в штаб батальона. Там вас будут спрашивать, как было дело. Ты должна им все рассказать. Только учти. Ты нас увидела только, когда через проволоку полезла и в ней запуталась. Кстати, а чем ты её резать собралась?
Женщина сунула руку за пазуху и вынула от туда пассатижи. Обычные пассатижи с пластиковыми ручками, какими всегда кусают проволоку сталкеры. Баро взял у неё пассатижи и продолжил.
– Запомни, и старшему объясни: вы нас не видели. Перебрались через ров, ты разрезала проволоку, сделала проход, переправила в него детей, а когда сама переходить стала, увидела нас, услышала окрик, испугалась, запуталась и упала. Поняла?
Женщина молча кивала. За этой беседой нас и застал подъехавший БТР, с Зубом и еще восьмью бойцами на броне. Они спрыгнули, подошли к нам. Потом ножом просто отпахнули кусок одежды, запутавшийся в путанке, а женщину и детей на руках отнесли в БТР. Четверо вместе со взводным, снова прыгнули на броню. Рявкнул дизель, БТР дал пятака, развернувшись по сугробам и помчался в расположение части. Наш квад остался на месте охранять дыру в ограждении, дожидаться особиста из батальона и ротных саперов на шишиге, которые должны будут выдрать скобы из бревен в стенах рва и заделать дыру в ограждении. С нами остался квад Мурата: Мурат, Чиркун, Клим и Рубень. Они постояли минут пять, покурили, приставая к нам с расспросами, поглядели на дыру в ограждении и пошли дальше, до пятой отметки.
Они успели уже вернуться, когда прибыла шишига. Из её кабины вылез лейтенант – особист из батальона, а из кузова вывалились четверо саперов. Открыв задний борт, они, поздоровавшись с нами, стали выгружать мотки колючей проволоки, а также всякие инструменты. Завидев особиста, остановившийся было снова поболтать квад Мурата, счел за лучшее продолжить путь, оставив нас ему на растерзание.
Особистом был лейтенант Чибурной, личный позывной Чибис. Но все в ротах, да и в батальоне за глаза звали его Чибуран. Он молча подошел к бровке, сфотографировал наши следы, следы женщины, ребенка и дыру в заграждении. Потом подойдя ближе, щелкнул клок одежды на путанке, следы за ограждением. Пролез в дыру, подошел к краю рва и снял, следы во рву и на другой его стороне. После этого, он вернулся и подошел к нам. Баро достал из кармана пассатижи и отдал Чибурану.
– Это её, – коротко сказал он.
– Можно выдергивать скобы и заделывать дыру, – отдал лейтенант распоряжение саперам.
После этого, в кабине шишиги особист начал наш допрос, удалив водителя на улицу и записывая показания на листах в папке. Почему то допрос он начал с меня. Вероятно, он считал, что я, как самый молодой и неопытный, не смогу соврать. Я «честно» рассказал ему, ту версию истории, которая до этого была озвучена Баро в разговоре с женщиной. Потом, эту же версию повторили по очереди все остальные. К тому времени, как наш допрос был окончен, и мы подписали свои показания, дыру в ограждении уже заделали. Саперы загрузили свои пожитки в кузов шишиги и забрались следом. Их примеру последовали и мы. Водила залез в кабину. Шишига развернулась и поехала в часть.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Случай с женщиной наделал много шуму. Мы стали героями и темой для пересудов не только батальонного, но и полкового начальства. Особист нас больше не дергал. Видимо женщина все сказала как надо. Её с детьми отправили в фильтрационный пункт на карантин. Но это еще не все. Вдохновленное её рассказом о тягостном положении жителей кордона, полковое командование решило отправить туда на разведку квад спецназа. Они должны были выяснить обстановку и договориться со старостами поселков о приеме гуманитарного транспорта. Тем самым командование хотело сделать дипломатический ход, укрепить лояльность местного населения и подготовить на будущее возможность передвижения границы Зоны отчуждения вглубь кордона. Наш ротный не одобрял этой затеи. И не только потому, что теперь на наш блокпост наедут разные батальонные и полковые чины. Он резонно считал, что сколько волка не корми, он все равно в лес будет смотреть. А если нужно реально помочь, то надо всех беженцев просто вывезти от туда и все, а не слать туда помощь, которую все равно наполовину растащат и загонят местным барыгам.
По возвращении спецназ доложил, что людей в поселке осталось мало. Очевидно, подавляющая часть сталкеров сумела просочиться за периметр еще осенью. В селах остались только жители из местных и беженцы, прибившиеся в конце лета и осенью. Да и тех уже мало, так как значительная часть народа зимой перемерла. Помощь они примут (кто бы сомневался), однако, лучше раздавать её на прямую нуждающимся, а не через старост, которые просто могут эту помощь забарыжить местным торговцам. Переброской груза будет заниматься батальон, а нам было велено обеспечить расчистку дороги, а точнее охрану бульдозера, который будет её чистить.
Выход в зону всегда событие. Решено было, что охранять будут контрактники. Я видел, какой завистью горели глаза у всех остальных. Кончилось все тем, что контрактникам надавали денег и списки, что купить у местных, так как знали, что те наверняка притащат что-нибудь на продажу.
На следующее утро ворота, закрывавшие выход в Зону, были отперты и раскрыты настеж. Наш бульдозер, разгребая снег, двинулся через мост на кордон. В десяти метрах сзади от него пополз БТР с четырьмя бойцами на броне. Нас, молодых всех выгнали расчищать снег, на площадке перед воротами и с моста. С этой задачей мы справились довольно быстро и, закончив, стояли на мосту, оперевшись на лопаты. Кто-то курил, кто-то молча рассматривал ров и ограждение периметра, кто-то наоборот болтал без умолку, сержанты рассматривали местность в бинокль, хотя и дураку было понятно, что видно здесь не больше, чем с блокпоста. Потом, кто-то принес из роты фотоаппарат и старослужащие стали фотографироваться на фоне ворот и рва, пока Чира не вышел из караулки и не разогнал всех «папарацци», пригрозив отнять фотик.
Бульдозер и БТР вернулись через четыре часа. Контрактники Вал, Креза, Щуп и Стан спрыгнули с брони около бокового люка БТРа. Их тут же обступили со всех сторон. Кто-то расспрашивал, как там на кордоне, но большинство, восновном черпаки, пользуясь общей суматохой, втихаря от офицеров, участвовало в получении заранее обговоренных презентов. Взводные делали вид, что ничего не видят. К моему удивлению, всех больше заказов было от спецов.
– А чего ты удивляешься? – говорил Кирюха, – ты, вон с пацанами слепого пса подстрелил, а Пыра с него хвост срезал. А спецов, кто за ров пустит? Приедет домой на дембель, что он там расскажет? Как три года в штабе на рации связистом просидел или механиком гайки в ангаре прокрутил? А так хоть хвост привезет, девкам врать станет, как он мутантов в Зоне валил. Или вот саперы? Они дальше рва и колючки не выходят. Повезет, если какая зверюга в ров раненая свалится да издохнет там. Тогда с нее что-то можно срезать будет, если не протухнет совсем, или из челюстей клыки повыковыривать. Потому их так и зовут – воронье.
– А снайпера и пулеметчики с БТРщиками?
– А что снайпера? Стрелять стреляют, а к туше кто их пустит? Вот и приходится им, нас просить хабар принести, не за так, конечно. Да и БТРщикам не часто везет. Этот раз исключение.
– А ты чего не подходишь, ничего не надо?
– Да я своим черпакам все заказал, мне и так принесут, – ухмыльнулся Кирюха.
Между тем, пока мы трепались, народ от БТРа порассосался. Остальные направились к боксам стоянки техники, кто на броне БТРа, кто пешком. Основную массу сувениров или хабара, как здесь говорили, составили хвосты псевдопсов и слепых собак. У Пысы, одного из дедов, я мельком видел в караулке здоровенный клык кабана. Говорили, что помимо этого привезли еще шесть когтей с передних кабаньих лап и одну засушенную башку чупокабрика. Однако хозяева трофеев прятали их очень тщательно и показывали лишь избранным. И не мудрено, так как любые части тел мутантов считались контрабандными товарами и были запрещены к вывозу и выносу с территории Зоны. Обнаружение их у солдат во время какой-нибудь проверки батальонным командованием, грозило, как минимум, несколькими нарядами вне очереди, а то и батальонной губой. Поэтому, в связи с предстоящим прибытием полкового и батальонного начальства и возможными проверками и шмонами, Мороз вызвал в канцелярию старшины всех старослужащих роты, где провел с ними жесткий инструктаж, на предмет того, что и куда нужно спрятать так, что бы ни одна собака не сыскала, и что будет от него лично тому, у кого хоть что-нибудь найдут.
Для нас молодых предстоящее мероприятие обернулось не только всевозможным наведением порядка, как в помещениях, так и на территории части, но и разнообразным ремонтом и покраской всего, что можно было отремонтировать и покрасить. Благо, под это дело, ротный выбил с батальонного и полкового складов, разнообразную краску и другие стройматериалы. Не малую роль здесь сыграли слухи о том, что к нам собирается приехать местное телевидение из районного центра и куча корреспондентов из областных газет.
Транспорт пришел через два дня. Колонна состояла из двух штабных машин и трех тентованных КАМАЗов в сопровождении двух БТРов, под охраной взвода спецназа. Телевидение, правда, не приехало, зато корреспондентов прибыло много. Их машины заняли все свободные места, возле роты и на полосе по обе стороны вдоль ограждения периметра, а возле штаба расположились УАЗики полкового и батальонного начальства. Репортеры тут же кинулись снимать полковое командование на фоне колонны и штаба, а нас около казармы и блокпоста.
В Зону их не пустили. Поэтому, проводив колонну до моста через ров, и оставшись дожидаться её возвращения в части, они принялись за расспросы личного состава, под неодобрительными взглядами полковых, батальонных и ротных офицеров, опасавшихся, как бы мы, чего не ляпнули лишнего. Однако памятуя о жестком инструктаже ротного, мы не выдали им ни служебной, ни военной тайны. Дескать, снабжение у нас отличное, всего хватает, служба спокойная, командование заботливое, моральный и боевой дух высокий, а об неуставных взаимоотношениях и речь не идет. Поняв, что ничего существенного из нас вытянуть не удастся, папарацци переключились на офицеров и вольнонаемных гражданских. Однако, офицеры комментариев не давали, а вольнонаемные тоже были воробьями стрелянными и прекрасно понимали, что можно говорить, а о чем лучше помалкивать, дабы не потерять стабильно выплачиваемую зарплату и не загреметь по статье в ИТУ. В конце концов, корреспондентам это все самим надоело, и они просто стали болтаться по части, дожидаясь возвращения колонны.
Колонна вернулась вечером, почти перед самой темнотой. Проследовав через мост в ворота, освещаемая вспышками фотоаппаратов, она остановилась перед штабом. Личный состав спецназа и три водителя с КАМАЗов построились в две шеренги. Спецназовец старлей, доложил командиру полка полковнику Сироте, что задание выполнено, гуманитарный груз доставлен и распределен среди местного населения согласно приказу и инструкциям командования, мероприятие прошло без происшествий, потерь среди личного состава нет. Такое завершение операции явно обрадовало отцов-командиров. Они вместе с газетчиками обошли все три КАМАЗа, поочередно открывая тенты кузовов, дабы удостоверить всех окружающих, что груз действительно доставлен, а не припрятан где-то. Потом колонна, все тем же макаром, двинулась обратно в полк.
Проводив её, мы вздохнули с облегчением. Закрыв и заперев ворота обоих полос заграждений, мы наконец-то смогли отдохнуть. Полковое и батальонное начальство прибывало в настолько благостном расположении духа, что укатило от нас без всяких проверок, к всеобщему удовольствию. Вобщем, рота пошла на ужин, а офицеры – отмечать успешное завершение мероприятия. Все были довольны. Служба снова возвращалась привычное русло.
В Зону наконец пришла весна. И хотя на календаре был уже конец марта, её дыхание начало ощущаться только теперь. Приход марта в роте все ждали с нетерпением. Деды, потому что должен был выйти приказ об увольнении. Все другие потому, что пришел черед передвижения вверх по негласной иерархической лестнице. Наш призыв, ждал весну не меньше, чем все остальные, потому, что скоро в роту придут новые духи, а мы станем черпаками и служба наша станет чуть-чуть полегче. И хотя мы знали, что молодые придут в роту не раньше июля, сам приход весны грел душу приближением этого момента.
Солнцев Зоне не появлялось никогда. Иногда, правда, снег прекращался, сплошные облака в небе редели, и среди них можно было разглядеть, просвечивающий, тусклый, белесый диск. Это считалось солнечным днем. Но даже эта пародия на солнце радовала глаз и поднимала настроение. Облака стали выше и как будто легче, а воздух прозрачнее. На смену, постоянно сыплющейся с неба снежной крупе, все чаще стали приходить «ясные» дни, перемежающиеся залповыми снегопадами сырого снега. Погода стала теплее, но одновременно сырее и промозглее.
Перемены в природе отражались и на нас. Опять нестерпимо захотелось домой. И хотя, мы уже серьезно пообвыклись с нашей новой службой, тоска по дому снова сдавила грудь. Каждый из нас как подарка ждал весточки из дома. Мама писала. Что у нее все в порядке, а вот бабушка приболела. У нас там теперь весна, солнце, все тает. Как я соскучился по солнышку, по его ласковым лучам. В Зоне, да и здесь, возле периметра о них уже давно забыли.
27 марта в роте был отмечен как знаменательный день. Вышел приказ об увольнении в запас, а нынешние деды перешли в разряд дембелей. Теперь их место должны будут занять другие. На следующий день наш взвод как всегда заступил в караул. День прошел, в общем-то, без особых происшествий. Мы, как всегда патрулировали периметр, время от времени постреливая от скуки одиночными, по мелким стаям собак, если те слишком близко подходили ко рву.
Самое интересное в караулке началось после 2200. В дозор, почему то, вместо старых фазанов в обоих квадах ушли черпаки призыва Рубеня, а Зуб по каким-то срочным делам вышел в штаб. Весь мой призыв собрали в спальнике караулки. Туда же пришли бывшие деды, теперь уже дембеля Студа и Кирюха, а так же старые фазаны: Мурат, Таракан и Пыса. То, что происходило дальше, напоминало веселую хохму. Каждый из фазанов по очереди ложился на топчан на живот, на задницу ему клали подушку и дембеля, каждый по два раза, били его по ней длиной черной ниткой, а кто-то из нашего призыва по команде, в это время истошно орал под топчаном, изображая, под общий хохот, муки избиваемого. Когда это цирковое шоу закончилось, в нашем взводе на трех дедов стало больше. Еще минут через пять в караулку вернулся Зуб. Он наверняка обо всем знал, но делали вид, что ничего не произошло. Служба продолжала идти своим чередом.
Зона зашевелилась и стала потихоньку оживать. Восновном это было видно по увеличению количества свежих звериных следов по ту сторону рва. Местное население тоже зашевелилось. Все чаще к воротам блокпоста стали выходить люди. Преимущественно это были беженцы, приносившие прошения об иммиграции. Раз в неделю по пятницам, как и на другие блокпосты, к нам приезжала группа из иммиграционного комитета. Они принимали эти прошения, а в следующий приезд, привозили и выдавали разрешение на въезд. Тем, у кого сохранились паспорта и свидетельства о рождении детей, разрешения выдавали всегда. С остальными было сложнее. Если детей не имеющих документов могли пропустить с родителями, поверив на слово, то взрослых без документов не впускали вообще. Если у кого-то на федеральной территории проживали родственники, можно было послать запрос на подтверждение личности. Это делали часто. И хотя на это уходила уйма времени, люди всегда терпеливо ждали. Если приходил положительный ответ, людей пропускали. Частенько их, вместе с чиновниками иммигрционного комитета, встречала приехавшая, вновь обретенная родня. Тех, кого не встречали, вместе с комиссией увозили на специально приезжавшем для этого автобусе. Тем же, кому надеяться было не на что и не на кого, приходилось пробираться тайком через периметр, как той женщине с детьми зимой. Кто-то попадался патрулям, кто-то просачивался, но итог все равно был один – комендатура или участковое отделение МВД в приграничном поселке. Ну а дальше: фильтрационный лагерь, мизерный срок в ИТУ за незаконное пересечение периметра, люди выправляли себе заново документы и начинали новую жизнь.
Иногда приходили местные, с кордона и меняли всякую всячину у солдат на продукты, иногда заговорщицки о чем-то шептались с контрактниками и сержантами. Однажды мне удалось увидеть результат этих переговоров у одного из контрактников, Чиркуна. Он показывал сослуживцам какую-то коричневую слизь в небольшой стеклянной банке.
– Эй, Кром, иди сюда, – тихо позвал он. – Руку протяни.
Я протянул ладонь и не успел опомниться, как Чиркун, вытащив нож, полоснул им меня по ладони. И хотя порез был небольшим, кровь брызнула моментально и багровыми каплями закапала на пол караулки. Я не понял в чем дело и, остолбенев, смотрел на все это. А Чиркун открыл баночку, поддел пальцем слизь и помазал ею мой порез.
– Не ссы, сейчас мы тебя вылечим.
Я почувствовал, как по ранке растекается ощутимое тепло. Кровотечение прямо на глазах прекратилось, и на порезе образовалась коричневая пленочка. Тепло в ране усилилось, переходя уже в легкое жжение. Чиркун, наблюдая за процессом, все спрашивал, что я чувствую? Пока я рассказывал о своих ощущениях, жар в ране прекратился, перейдя в легкий зуд. У меня появилось сильное желание почесать порез. Я потрогал рану, потом потер, стирая покрывавшую её пленку. Оказалось, что рана прямо на глазах, в течение двадцати, тридцати секунд окончательно затянулась, оставив сверху лишь едва заметный розовый шрам и края ороговевшей старой кожи. Я, как и все присутствующие с удивлением и интересом смотрел на это чудо.
– Круто, да? – выдохнул Чиркун. – Целый рожок патронов, за него отдал.
– А что это? – спросил я.
– Это Слизь, артефакт такой, – ответил Чиркун. – Его в химке находят. Кровь останавливает и раны заживляет.
– А как ты теперь за патроны отчитаешься?
– Фигня, по кабанам с собаками постреляю в дозоре и спишу. А ты, Кром, о том, что видел, молчи. Надеюсь, язык за зубами держать умеешь?
– Я знаю Крома, он мазевый пацан, не трепло, – подал за меня голос Баро.
Я молча кивнул. Пронос артефактов, да еще в обмен на боевые патроны тянул на дисбат. Хотя, вещь явно была полезная, особенно на войне. Когда-нибудь я тоже себе достану такую штуку. С этими мыслями я пошел отдыхать в спальник. Через полтора часа, мне было нужно со своим квадом идти в дозор, надо было поспать, пока куда-нибудь не припахали.
Между тем, весна все больше вступала в свои права. Под конец апреля на периметре окончательно установилась слякотная погода. И зарядившие сразу дожди, быстро сожрали весь снег в округе. Из штаба батальона в роту пришел очередной приказ об усилении бдительности в дозорах, так как с исчезновением снежного покрова, могут возобновиться новые попытки проникновения нарушителей и контрабандистов через периметр. Однако к этим распоряжениям в роте отнеслись без особого внимания. Все знали, что усиление потока перебежчиков из Зоны происходит осенью. Да и то, они предпочитают не связываться с дозорами, просто лежат не далеко от края рва и наблюдают. После прохода патруля, у них есть законные двадцать минут, чтобы спокойно преодолеть ров и заграждения периметра. Самые искусные из них проходили через заграждения даже не повредив проволоки, пользуясь для создания прохода специальными распорками.
Для того же что бы войти в Зону, переться через заграждения было вообще не нужно. Достаточно было, через вольнонаемных договориться с ротным и, заплатив, спокойно пройти ночью через КПП блокпоста. Иногда проходили целыми группами по два, три человека. Сейчас пока еще сталкеров было мало. Как говорили, основной поток их приходится на май и июнь. Вот тогда толпами и через блокпосты пойдут и через колючку лезть начнут. Только успевай ловить или отстреливать. Как назло, в эту пору в роте всегда нехватка людей, из-за уходящих дембелей. Наверняка сталкеры знают об этом и пользуются моментом. А сейчас, все пока спокойно. В Зону идут единицы, местные, из Ключей и других окрестных деревень. Идут без оружия. Оно наверняка припрятано в схронах внутри Зоны или отдано на хранение надежным людям в поселках на кордоне. Иногда в Зону, уже по договоренности с батальонным начальством, под видом гуманитарных грузов, проезжали целые грузовики, набитые под завязку какими-то коробками и ящиками. Ротный, глядя на все это, матерился.
– Наверняка оружие и боеприпасы прут, козлы. Потом в нас же стрелять будут. А эти батальонные и полковые суки на нашей крови бабки заколачивают.
Обратно грузовики вывозили металлолом, каменный уголь, бочки с горючим, дерево, бетонные блоки и плиты. Вобщем все то, что можно было собрать и скупить на территории Зоны. Пару грузовиков с углем ротный завернул в нашу кочегарку.
– Если я не в силах предотвратить это, – говорил он, – то хоть общую пользу из всего этого надо извлечь.
Иногда грузовики вывозили беженцев, вместе с их имуществом. Мы проверяли у них разрешение на иммиграцию (в простонародье «виза»), если все было в порядке, пропускали дальше.
Между тем активизировались не только люди, но и другие обитатели Зоны отчуждения. Все чаще на окраинах кордона, на пятой и четвертой отметках, вблизи рва видели небольшие группы кабанов и плотей, которых частенько гоняли стаи псевдопсов и слепых собак. А когда в середине мая ночи стали совсем теплыми, вблизи периметра были замечены даже, пришедшие из глубины промышленных районов Зоны, голые псы.
Однажды наш квад, из Баро, Кирюхи, Воблы и меня, стал свидетелем и участником необычной забавной потасовки. Мы, ночью, как всегда следовали по маршруту и уже прошли третью отметку от блокпоста, как вдруг впереди раздались звуки автоматных очередей. Баро тут же скомандовал: «К бою!», доложил на блокпост о происшествии и мы, выключив налобные фонари, щелкнув предохранителями, потихоньку, крадучись двинулись вперед на звуки выстрелов.
Подойдя ближе, мы увидели запутавшегося в колючке человека, который никак не мог вырваться из проволочных объятий. Недалеко от него, в прошлогодней траве и бурьяне что-то шевелилось. Мы дали несколько коротких очередей и все затихло.
– Эй, ты, там, на колючке, не дури! – крикнул Баро. – Бросай оружие и ручки в гору, а то сейчас дырок понаделаем!
Когда я представил себе эту картину, сердце мое заколотилось с удвоенной силой. Между тем, сталкер сразу перестал трепыхаться на проволоке и, освещенный нашими фонарями, поднял вверх руки, бросив уже не нужный автомат на землю.
– А пистолет?! – крикнул Баро.
– Нету! – ответил сталкер.
Он уже, похоже, смирился со своей участью и стоял смирно, подняв руки, и опустив вниз, ослепленные светом глаза. Это был парень лет двадцати. В камуфляжных штанах и такой же куртке, в берцах и вязанной черной шапке, с небольшим рюкзаком за плечами. Тело его находилось уже внутри полосы отчуждения, а правая нога и рюкзак запутались в колючке, после того как соскочила одна из распорок. Он глядел на нас угрюмо и обреченно.
– Кирюха, обшманай его, – приказал Баро. – А вы, двое, – обратился он ко мне с Воблой, – поглядите осторожно, что там в траве.
Кирюха быстро подошел к парню, забрал лежащий на земле автомат. Потом задом спятился, держа парня на мушке, к Баро и бросил автомат ему под ноги. Потом вернулся в сталкеру, обшарил его карманы, извлек от туда пару магазинов и вынул нож из ножен у него на бедре.
Я и Вобла, между тем подошли к траве. Осветив её, мы увидели результат бойни устроенной ночным стрелком. Оказалось, что он умудрился в темноте наткнуться на стаю крысюков, перебравшихся через ров и уже успешно миновавших первую полосу заграждения периметра. Семь изрешеченных пулями крупных тел валялось от самой дороги патрульной полосы почти до линии заграждений. Некоторые из них еще дергались в конвульсиях. Представляю, как испугался парень, когда на него из темноты вдруг вывалился десяток этих тварей, каждая из которых величиной с приличную кошку.
– Баро! – крикнул Вобла, – это крысюки, семь штук, все наглухо!
– И что теперь с ними делать? – спросил я.
– Ничего, – ответил Вобла, – в ров вон выбросить, а лучше за ров, что бы здесь не воняли. Там потом их местные сожрут. На сувениры они не идут. А больше, не зачем они не нужны. Были бы чупокабрики, можно было бы башку отрезать. Но чупокабры через ров не полезут.
Мы с воблой стали за хвосты и задние ноги оттаскивать крысюков к внешнему заграждению и швырять через проволоку. Несколько даже перелетели через ров, остальные упали на его дно. Между тем Баро помог сталкеру выпутаться из проволочного плена. Его посадили на колени ждать своей участи.
– Командир, – вдруг подал голос он, – у меня в рюкзаке денег немного есть – тысяча. Может, договоримся насчет автомата. Я, все равно попал, но не хотелось бы усугублять. А, командир?
Автомат это серьезная статья, с ней ИТУ светит однозначно. Баро на несколько секунд задумался.
– Ладно, давай рюкзак. Кирюха, глаз с него не спускай.
Баро распустил завязки рюкзака и стал копаться в его содержимом. Где то с самого дна он достал пакет с монетами и купюрами и убедившись, что это, то что надо, убрал его в карман.
– Шестой, как там у вас обстановка, почему не докладываете? – подала голос рация.
– Пост, я шестой, между третьей и четвертой отметкой задержал нарушителя, без оружия. Жду на месте.
– Шестой, а откуда стрельба?
– Возможно, нарушитель был не один. Они на стаю крысюков наткнулись. Тот, что был впереди, в колючке со страху запутался, а остальные обратно свалили.
– БТР выехал, ждите.
После этого Баро встал, взял автомат сталкера, подошел к внешнему заграждению и, отстегнув рожек с патронами, забросил АК за ров вслед за тушами крысюков. Потом вернулся и стал вместе со всеми дожидаться БТР. Ждать пришлось не долго. Потом мы сдали парня, его нож и рюкзак, прибывшему с БТРом, дежурному кваду, во главе с Зубом, и продолжили свой путь по маршруту. На обратном пути Баро припрятал недалеко около блокпоста конфискованные рожки с патронами. Запас жопу не оттянет, а патроны в Зоне – всегда валюта. Это я теперь уже знал точно.
Вечером, после того как были уже написаны все докладные и объяснительные для особистов, Баро отозвал меня в сторону.
– Держи, – протянул он мне сто пятьдесят рублей, – твоя доля.
При пятистах рублей в месяц для рядового срочника, сто пятьдесят это не плохо. «Похоже, служба налаживается» – подумал я и отправился, вместе с другими бойцами из своего призыва наводить порядок в помещениях караулки.
Под конец мая Зона ожила и расцвела. Кажется, даже она радовалась теплу и весне. Все чаще стали выдаваться «ясные» дни. Ясные, это когда из вечно серых облаков переставал лить дождь, и иногда даже, сквозь них просвечивал белесый диск солнца днем, или мутноватый кружок луны, ночью. В такие ночи, помимо звуков вечной, далекой пальбы, Зона погружалась в катафонию, порыкивания, похрюкивания и повизгивания резвящегося где-то зверья. Казалось, все радовалось жизни, теплу и приближающемуся лету. Ночи стали совсем теплыми.
Мутанты немного поуспокоились. В это время у зверья в Зоне появлялось потомство. Все погружались в заботы по его воспитанию и кормлению. Стаи и стада разбивались на мелкие группы и пары, и не отходили далеко от логов или безопасных и чистых мест. Молодняк должен был окрепнуть и набраться сил. Зато, сталкеры наоборот активизировались. Официально проход в Зону отчуждения был запрещен. Однако полковое и батальонное начальство закрывало глаза, не без материальной выгоды для себя конечно, на проход людей в Зону. Оно считало, что если у кого-то нет мозгов, и они по доброй воле лезут туда, от куда все нормальные люди стремятся выбраться всеми способами, то это их дело. Главное, что бы обратно не вышли. Вобщем: «Всех выпущать, никого не впущать». По правде сказать, «не впущать» приходилось на много меньшее число народа, по сравнению с тем, что «выпущали». Зона исправно брала свою дань кровью и смертями от болезней, химии и радиации. Однако сталкеров это не останавливало, и все новые и новые группы каждую ночь, а то и днем топали через КПП блокпоста за периметр. Некоторые, правда, либо по жадности, либо из принципа, пытались проникнуть за периметр через ограждения. Кому-то везло, кому-то нет и мы их ловили. Иногда дело не обходилось без стрельбы. Обычно перестрелки происходили по ночам, но исход всегда был одинаковым.
В одну из таких ночей наш квад, как всегда шел своим маршрутом, патрулируя периметр. Мы негромко перебрасывались редкими фразами друг с другом через гарнитуру персональных переговорных устройств раций, поставленных на постоянный режим. Прошли уже четвертую отметку, шел обычный треп и подначки. Вдруг Баро, шагавший впереди квада, крикнул: «К бою!». Мы моментально присели на колено, щелкнув предохранителями. Патрон уже был в патроннике, в дозоре это стало за правило.
– Внимание, впереди на двенадцать часов движение! – продолжал Баро.
Но не успел он об этом сказать, как сбоку, справа, из-за рва по нам ударили выстрелы двух автоматов, одновременно начали стрелять и спереди. Кирюха, ближе всех находившийся ко рву, вскрикнул и как подкошенный повалился на правую обочину. Баро откатился с открытого места на дороге к противоположной, левой строне, скрывшей его в траве, и короткими очередями открыл огонь из автомата, по стрелявшим спереди, предварительно саданув по ним из подствольника. Я последовал его примеру и тоже крутанулся влево. И надо сказать вовремя. Секундой позже, там, где я сидел, противно визгнули несколько пуль, подняв с дороги фонтанчики пыли. Самым проворным из нас оказался Вобла, сразу сиганувший в окопчик в пяти метрах в стороне от дороги. Эти окопчики были вырыты специально для таких вот случаев, вдоль всей полосы отчуждения, через каждые пятнадцать метров. Теперь Вобла методично садил из автомата по противоположному краю рва.
– Выключить налобные фонари, менять места огневых точек! – орал нам Баро. – Пост, пост, я шестой подвергся нападению крупной группы нарушителей! Ведем бой, есть потери! – докладывал он в рацию.
Между тем бой только разгорался. Я как-то растерялся. Первый раз в такой передряге. Я не знал, куда мне стрелять: либо по тем, что лупили по нам спереди, либо по тем, что били сбоку.
– Кром, какого хрена не стреляешь?! Ты цел?! Не молчи?! – услышал я голос Воблы. – Давай по тем, что с боку! Кирюху вытаскивать надо!
Его слова пришлись как раз кстати. В голове у меня прояснилось. Теперь цель была понятна, как и способы её достижения. Между тем, два автомата на той стороне рва продолжали яростно огрызаться в нашу сторону. Я развернулся, залег на обочине и приготовился стрелять, как вдруг почувствовал, что что-то неприятно давит мне в ребра. Это была эфка. Решение пришло как-то само собой. Я лег на бок, вытащил гранату из кармана разгрузки, дернул кольцо и, привстав, швырнул её в сторону стрелявших. Грохнул взрыв, вспышка осветила ров и ограждения. Несколько осколков от гранаты просвистело совсем рядом. Автоматы смолкли.
– Давай, тяни Кирюху в окоп! – кричал мне Вобла, уже стреляя в сторону основной группы нападавших, поддерживая огнем Баро.
Тут только я заметил, что спереди по нам стреляют сразу несколько стволов. Пара из них были автоматными, еще один, стрелял одиночными, видимо винтовка или обрез и еще один бил из ружья. Сзади них мелькали какие-то тени, периодически стреляя в нашу сторону. Стало ясно, что через периметр в Зону прорывается крупная группа. Приход её ждали, готовились и прикрывали сразу с двух сторон. Я двинулся к Кирюхе. Сначала метнулся и кувырнулся, через дорогу, потом пополз вдоль обочины. Вероятно, стрелявшие, в темноте меня не видели, сосредоточившись на Баро и Вобле. Добравшись до Кирюхи, я выключил его фонарь и потащил ползком через дорогу к окопу. Где-то на середине дороги нас все-таки заметили. Шарахнуло ружье и обрез. Впереди визгнула пуля, а сбоку с треском разлетелся сухой куст полыни. Я поднял автомат и саданул в сторону стрелявшего из ружья из подствольника. Раздался глухой взрыв, и ружье замолчало вместе с одним из автоматов. Потом, через некоторое время автомат снова начал стрелять, но я уже сумел утащить Кирюху с дороги. Обрез тоже перестал стрелять. Видимо кто-то из наших попал в него. Я приволок Кирюху в окоп, включил фонарь. Он был весь в крови. Я стал стаскивать с него разгрузку и бронник. Достал пакет и аптечку, что бы сделать перевязку. Ко мне подполз Вобла. Нагнулся над Кирюхой, пощупал пульс на шее.
– Не надо! – крикнул он. – Ему теперь уже все равно! Слушай, а ты чего не стрелял?!
Я молчал.
– Ладно, дай пару рожков, а то у меня патроны кончились!
Я молча, трясущимися руками вынул магазины из разгрузки. Вобла взял их. Один тут же зарядил, другой сунул в карман разгрузки, и, щелкнув затвором, скрылся в темноте, где тут же послышались выстрелы его АКМа. Я сидел в окопе и смотрел на мертвого Кирюху. Как же так? Кирюху убили? Ведь еще несколько минут назад мы трепались, смеялись, а теперь он мертв. Темная струйка крови стекала изо рта, по его щеке на край бронешлема. Я взял автомат. Ссуки, твари, подонки недоношенные, сейчас я вам устрою! Я поднялся.
Шум боя начал быстро смещаться вправо, ко рву. Очевидно, вся группа прошла и тем, кто её прикрывал, теперь не было смысла далее продолжать перестрелку. Сзади что-то загрохотало. Над нами пронеслись трассеры от очередей крупнокалиберного пулемета. Мимо с ревом промчался БТР. Развернулся на месте огневой позиции нападавших и начал методично поливать край рва и далее из башенного ствола. С брони посыпался десант подкрепления. Я сидел на краю окопа, над телом Кирюхи, а слезы сами катились из глаз.
– Как, цел, не ранен?! – подбежал ко мне Зуб. – Ты весь в крови.
– Это не моя кровь.
Я посмотрел на руки, на разгрузку.
– Я цел, а он… Как же так, товарищ старший лейтенант? Ведь ему только девятнадцать. Он на дембель, домой собирался. Как же теперь? А его мама…?
Взводный молчал. Я встал и пошел к БТРу. Стрельба прекратилась, и он развернулся осветив фароискателем место побоища. На земле лежало около десятка трупов. Бойцы деловито обыскивали тела, собирали оружие и боеприпасы, копались в содержимом рюкзаков. Слева лежал стрелок из ружья. Оно валялось тут же, рядом. Черная коженная куртка на худой фигуре, какие-то спортивные штаны, заправленные в берцы, на голове, укрытой капюшоном, в ране от осколков гранаты, черные сгустки крови. Я толкнул ногой труп. Он перевернулся на спину. Я застыл. На меня уставился остекленевшим взглядом пацан, лет четырнадцати. На его лице навсегда застыла гримаса не то боли, не то детской обиды: Почему? Как? Я не хочу, не должен умирать, не должен…! Я отвернулся. Меня замутило. Я отошел в сторону и меня вырвало.
Между тем парни вытащили тело Кирюхи из окопа к дороге. Вдалеке мелькали фары еще одного БТРа и следовавших за ним двух машин. Они подъехали к нам. С брони соскочил ротный и три бойца сопровождения. Следом остановилась шишига с саперами и УАЗик, вероятно с особистом. Парни открыли боковой люк и занесли туда тело Кирюхи. Следом положили его автомат и разгрузку.
– Кром, вставай, поехали, – подошел ко мне Баро.
Хлопнул боковой люк. Я, Вобла, Баро, ротный и группа сопровождения поднялись на броню. БТР развернулся и поехал в часть. Через три минуты подъехали к блокпосту.
– Вы трое, за мной, – скомандовал ротный.
Мы спрыгнули с брони и пошли за ним в караулку. Там было полно народа. Второй взвод, поднятый по тревоге, сейчас замещал тех, кто убыл нам на помощь. Все таращились на нас, а особенно на меня. Мы прошли в комнату начкара, и уселись на топчан, ротный прошел и сел за стол напротив.
– Как ты, Кром? Хреново? – спросил Мороз. – Первый бой, всегда так бывает. Давай приходи в себя. Включай мозг. Слушайте, у нас двухсотый. Это ЧП. Сейчас вам придется разговаривать с особистами. Так вот, Баро, забудь, что ты мне говорил о прорыве крупной группы. И вы оба. Рассказывайте, как было дело, но про то, что туда отряд прорвался, что б ни звука. Там семь трупов насчитали. Так вот, значит, вместе с теми, что по рву ушли, всего девять, плюс те двое, что из-за рва стреляли, и все. Иначе, вся рота будет иметь бледный вид и кучу проверок полкового начальства. Это понятно?
– Да конечно понятно, товарищ капитан, – хором ответили Боро и Вобла.
– Кром, тебе понятно?!
– Да, да, я все понял.
Ротный посмотрел на меня в задумчивости и продолжил.
– После особистов, Крому отдыхать. Слышишь Кром?! Баро…
– Я прослежу, – ответил Баро.
– Ну, давайте, он сейчас к штабу должен подъехать. Оружие в оружейку и вперед.
Мы вышли от ротного. Адреналин боя и горечь от потери товарища, сменились какой-то тупой апатией. Разрядив и поставив оружие в пирамиду, мы втроем двинулись к штабу, возле которого стоял уже знакомый нам полковой уазик. И когда только успел вернуться? Зайдя на командный пункт, мы увидели сидящего за штабным столом майора Шеболина, начальника особого отдела полка, и уже знакомого Чибурана. Как обычно допрос начался с самого молодого, то есть с меня. Все остальные были выпровожены за дверь. Вопросы задавал Шеболин, а Чибуран записывал показания.
Майор начал из далека. Справился о моем самочувствии, видимо, вид у меня действительно был не важный, потом начал успокаивать, что первый раз в бою всем плохо бывает. Дальше он стал задавать вопросы: Кто первый заметил группу? Сколько их было? Куда шли? Кто первый открыл огонь? Как погиб рядовой Кирилов? Почему его сразу не вытащили из под обстрела? Где находился я во время боя? Как себя вел в бою командир группы рядовой Коновалов? Что делал рядовой Лысин? Почему не оказали первую помощь Кирилову?... и так далее.
Я отвечал тупо на все вопросы. На которые, как было, а на которые, как велел ротный. Потом лейтенант дал мне прочесть и подписать показания, и они приступили к допросу других. Следующим к нему прошел Вобла.
– Ну как? – спросил Баро.
– Сказал все, как ротный велел.
– Молодца. Если узнают о прорыве, кранты. А так, группа нарушителей из девяти человек остановлена и уничтожена, двое прорвавшихся в Зону, не в счет. Может даже поощрят, хотя вряд ли. Ну не получим по балде, и то хорошо. Пойдем, я тебя в роту провожу.
– У меня там автомат не чищенный.
– Не парься, он никуда не денется. Тем более, что и чистить то там почти не чего. Ты чего не стрелял? А? Швырялся гранатами. Гранатометчик, блин. Пойдем, ротный приказал тебе отдыхать, вот и отдыхай.
В дверях казармы нас встретил Кряж.
– Здорово, бойцы. А, гранатометчик, наслышан, говорят, ты сегодня трех бандюков завалил? Мужик. Сдашь бронник, разгрузку, шлем, и отбой, ротный уже предупредил.
– Я в штаб, – сказал Баро и пошел обратно.
Я снял разгрузку и бронник. Надо бы их вымыть, все в крови. Выложив в оружейке боекомплект, я понес их в умывальник. Кровь была еще свежей и смывалась легко. Вода окрасилась алым. Отмыв все, я глянул на себя. Штаны и рукава, тоже были в крови. Надо бы постираться. Состояние было какое-то тупое. Сдав бронник, шлем и разгрузку, я прошел в спальник. Там было непривычно пусто. Только какой-то народ из третьего, да несколько дембелей из второго взвода смотрели телевизор. Увидев меня и Кряжа, они встали, подошли.
– Ну что там?
– Да все уже, трупы грузят, я с Морозом говорил, – ответил Кряж. – Сейчас саперы колючку залатают, и через полчаса все вернуться.
– А Кирюха, где?
– В санчасти положили. Завтра с утра в полк повезут. Баро и Воблу сейчас особисты мурыжат.
Я прошел к своей кровати, снял камуфляж и понес все у умывальник. Я тер с мылом ХБ и все, казалось, не мог отмыть. Потом стал жадно плескать холодную воду себе в лицо.
– Ты бы весь ополоснулся, – подошел сзади Кряж.
– Сегодня ж не суббота.
– Иди, не ссы. Косяка не будет, я сказал.
Я повесил форму в сушильный шкаф, в бытовке, прошел в спальник, взял мыло, полотенце и направился в душ, потом долго стоял под струями теплой воды, приходил в себя.
Спал плохо. Мне снился Кирюха и тот пацан. Кирюха сидел на траве, в броннике, разгрузке и шлеме, возле огромной дыры в колючке, с автоматом на коленях, а у его ног лежал старый слепой пес. Слева за плечем Кирюхи, у самой колючки стоял пацан с ружьем. Они смотрели на меня и улыбались. Пацан как-то виновато, а Кирюха, как всегда, с озорным прищуром, и даже пес иногда поднимал голову и начинал вилять хвостом. Я вскидывался во сне, потом засыпал снова. Крепко уснул лишь под утро.
После особистов Баро и Вобла вернулись в караул. Им дали Кузю и Пыру, бывших нынче в резерве. Остаток ночи они продолжили нести службу в дозоре, только теперь уже без Кирюхи и без меня.
Двадцать девятого мая ротного вызвали в штаб полка, как сказали «На оперативное совещание». Обратно Мороз приехал озабоченный, если не сказать угрюмый. Собрал всех офицеров и старшину в штабе и что-то с ними до ночи обсуждал. На следующий день в комнате для теоретических занятий (или в классе, как мы её называли) он собрал сто процентов всего свободного личного состава роты. Мы понимали, что случилось что-то сверхординарное. Были все, за исключением тех, которые находились в карауле, и нескольких связистов, со спецами, что были на смене. Кто-то принес и повесил на доску большую штабную карту, где были обозначены наша и две соседние части, линия периметра, поселки нашего и соседних кордонов, а так же еще какие-то строения в глубине Зоны.
Зашел ротный.
– Встать, смирно! – подал команду Зуб.
– Вольно, садись. Я собрал вас здесь, – сразу начал ротный, – по очень серьезной причине. Нашей роте, как и еще нескольким подразделениям полка предстоит передислокация. В штабе, командованием полка принято решение о передвижении линии периметра на нашем участке на пять километров вглубь Зоны. Идея эта вынашивалась давно. Проводилась разведка. И вот теперь принято решение о начале операции.
Ротный подошел к доске, взял мел и начал рисовать какие-то кружки соединяя их линиями.
– Это теперешняя линия заграждений. Это соседний блокпост пятой роты сто тридцать второго полка, это мы, дальше седьмая рота и штаб батальона, далее восьмая рота, потом третья рота первого батальона, далее пропускной пункт полка, затем вторая рота и в конце шестая рота второго батальона. Так вот, вторая, полк, третья, восьмая рота, батальон и наша девятая передвигаются вглубь Зоны на пять километров.
Ротный стал рисовать вторую симметричную линию.
– Шестая рота передвигается только на два с половиной километра, соединив по прямой новыми заграждениями полк и блокпост четвертой роты второго батальона. От нас же, заграждения пойдут к блокпосту пятой роты соседей. Они выходят длиннее, но всего на километр с небольшим. На нашем участке строительством новой линии заграждений будет заниматься прикомандированная к нам инженерно-саперная рота. Ротный положил мел и подошел к карте.
– Это мы, – продолжил он, показывая нанесенные на карту объекты. – Это поселения кордона: Гнилищи, Суходол и Кривые ивы. Это дорога вглубь Зоны. Вот здесь в пяти километрах от нашего блокпоста находится овраг. Через него сохранился бетонный мост. Слева, южнее, обширные болота – Гнилая топь. К ним с севера, по дну оврага течет речка Синюшка. Она протекает из глубины Зоны, с северо-запада с территории ответственности седьмой роты, а около нас поворачивает на юг. Вот перед мостом и будет сооружен новый блокпост, а по верху возле оврага будет проходить ров и новая линия заграждений. На севере она будет соединяться с линией батальона, а на юге пройдет вдоль болота, до блокпоста пятой роты соседей.
Все слушали молча. То ли понимали всю серьезность вопроса, то ли, наоборот, мало её осознавали, поэтому вопросов пока не было. Ротный сделал паузу, обвел нас всех взглядом и продолжил.
– Начало всей операции намечено на конец июня, поэтому молодое пополнение в роты придет раньше обычного.
Все оживленно загудели.
– Но есть и не очень приятные известия. До конца операции, демобилизация задерживается, в связи с тем, что полк переходит на военное положение. Однако, есть небольшой плюс, – он сделал паузу. – Вам не нужно будет больше покупать хвосты и копыта у местного населения, потому что их скоро будет столько, что сами продавать начнете. Так что, советую, деньги зря не тратить.
Среди солдат раздались приглушенные смешки, все несколько оживились обсуждая услышанное. Сделав паузу и несколько разрядив обстановку этой шуткой, ротный продолжил.
– Для того, что бы мы более-менее спокойно могли провести всю операцию на нашем участке ответственности, нам придется выдвинуться еще на четыре километра вглубь кордона и захватить комплекс зданий бывшей мастерской сельхозтехники. По нашим данным, там постоянно никто не обитает. Захват будет производить взвод спецназа. Позднее к нему присоединятся два отделения наших контрактников. На спецназовцах будет лежать задача по зачистке территории от бандитов и мутантов, начиная от сельхозтехники и до моста через овраг. На наших парнях задача по организации охраны самого объекта зданий сельхозтехники. Старшим над ними будет Кряж.
После слов ротного все снова зашумели и десятки глаз с завистью уставились в сторону наших контрактников и Кряжа.
– Да-а, везет. Они будут участвовать в реальном деле, пойдут вглубь Зоны, будут биться против бандитов плечом к плечу с настоящими спецназовцами.
– Новый блокпост, а так же работу подразделения саперов будет охранять первый взвод во главе с Зубом, – продолжил Мороз. Я со штабом роты переезжаю туда же. Здесь на старом месте дислокации останется второй и третий взвод. Они будут нашим резервом. Старшим назначен Шава. Обязанности старшины будет исполнять Чистый.
После слов ротного мое сердце учащенно забилось. То же чувствовали, я думаю, и все остальные в нашем взводе. Круто! Наш взвод тоже отправится в Зону. Конечно, не так глубоко как контрактники, но все же. Ротный не зря ведь сказал о трофеях.
– К предстоящей операции приказываю всем отнестись со всей серьезностью. А пока нам предстоит встретить и разместить научную группу. В нее войдут пять человек. Они должны будут провести дополнительные исследования на той территории кордона, что окажется в нашем тылу, что бы окончательно подтвердить отсутствие здесь аномальной радиации и химии. Их временная база будет находиться в Гнилищах. Охранять их будут местные сталкеры, они же будут проводниками. После завершения их работы и доклада о полной безопасности территории, будет начата основная операция. Вопросы?
Все молчали, несколько ошарашенные услышанным.
– А что будет здесь, когда вся рота перейдет на новый блокпост?
– Вероятно, в будущем здесь будет учебная база спецназа. Но до этого еще очень далеко. Еще вопросы?
– На сколько задержат дембель?
– Трудно сказать. Это решаю не я, а полковое командование. Если все пойдет гладко, думаю на месяц. Те, кто останется здесь, поедут раньше. Те, кто в Зоне – позже.
Рота загудела. Среди дембелей пронесся недовольный ропот.
– Первое время придется не сладко. Жить будем в палатках, пока не построят новую линию заграждений, здание блокпоста, казармы, штаб и ангары для техники.
Народ снова зашумел, видимо, начиная потихоньку осознавать всю сложность предстоящего дела. Первая эйфория стала проходить и романтика, грядущей лихой вылазки в Зону, начала сменяться волнением и легким мандражом перед ожидающей неизвестностью и новыми опасностями. Ответив еще на несколько вопросов, ротный распустил нас, оставив переваривать услышанное.
Народ разошелся по казарме, обсуждая будущее наступление. Меня охватили смешанные чувства. С одной стороны, радостное возбуждение, от предвкушения новых грандиозных событий, участником которых мне предстояло стать, с другой – страх перед неизвестностью и опасностями Зоны и предстоящей операции. Если бы мы знали тогда, в какую кашу мы попадем.
Группа ученых не заставила себя долго ждать. Через четыре дня их вместе с разнообразной аппаратурой привезли на Урале в часть. Машина остановилась у штаба. Из нее высыпали три мужика. Выглядели они, как и было положено ученым. Двое средних лет были с бородами, а один, пожилой, в очках и похоже главный, был наоборот гладко выбрит, причем как на лице так и на макушке. Вслед за ними из кунга сошли две женщины. Одна из них была лет тридцати и не вызвала у солдатской половины роты особого интереса, зато вторая была совсем юной, не намного старше нас. Она была лаборантом экспедиции. Тут же кто-то узнал, что её зовут Еленой.
Ученые разбили палаточный лагерь недалеко от штаба, вежливо отказавшись от приглашения поселиться в отдельной комнате офицерской казармы. Их начальник сказал, что не стоит привыкать к комфорту. Но я думаю, он просто ревновал нас к женской половине своей экспедиции. И было от чего. Слух о присутствии баб в части, моментально разнесся по расположению. Тут же объявились помощники, разбить палатку, перенести вещи и аппаратуру. Особенным вниманием, конечно, пользовалась Елена Прекрасная, как тут же окрести ли её наши парни. Офицерский контингент, не оставил без внимания и Тамару, старшего специалиста экспедиции. В отличие от веселой хохотушки Елены, ничуть не смущавшейся, иногда довольно плоских, армейских шуточек и приколов и вовсю использующей дармовую рабочую силу, балдевших от её внимания и огромных серых глаз солдат, Тамара была молчалива и внешне незаметна. Зато, если что-то говорила, то это всегда было веско и по делу, потому с ней считались все в экспедиции. Больше всех в части она общалась с ротным. В основном, это были какие-то незначительные бытовые вопросы. Поначалу, на это никто не обратил внимания, но вскоре мы стали замечать, что вопросов иногда было слишком много. Мороз наверняка нравился Тамаре. И хотя ротный внешне оставался, вроде бы, таким же, как всегда, мы все чаще замечали его пристальные взгляды в её сторону. Тем более, что сам он уже давно был разведен.
Кроме этого, в состав экспедиции входили дозиметристы Петр и Василий, прозванные «братанами», за то, что тот и другой носили одинаковые окладистые бороды, и от этого действительно были похожи друг на друга, особенно издалека. Они были простые в общении и веселые мужики, не дураки выпить, знали массу песен под гитару, на которой любили потренькать до полуночи у костра перед палаткой, чем, несомненно, сразу же заслужили полное расположение у младшего офицерского состава роты.
Начальником экспедиции был Лев Яковлевич Ширман, заслуживший в роте погоняло Кощей. Худой и лысый, он был вечно, чем-то недоволен. То тем, что поздно подвезли оставшуюся аппаратуру, то тем, что братаны опять засиделись допоздна и наутро с опухшими рожами и мутными глазами никак не могли установить и наладить блок приема и передачи данных, размещенный возле кунга поста радиолокации и пеленгации, то тем, что наши пеленгаторщики и операторы спецоборудования, никак не могут до конца понять, как принимать и фиксировать данные, которые будут поступать от экспедиции и сканеров внутри Зоны, то тем, что уже нужно скоро выдвигаться в Зону, а еще ничего не готово и нет известий от сталкеров группы прикрытия и так далее.
Экологи пробыли в части неделю. За это время в часть прибыл еще один Урал с аппаратурой, которая в отличие от первой, не распаковывалась, а должна была быть размещена в Зоне. Наконец-то пришло сообщение от сталкеров. Они ждали экспедицию в Гнилищах. Кощей сразу оживился и начал подгонять всех с подготовкой и наладкой оборудования. Отбыли экологи через два дня после получения вести от сталкеров.
Урал с аппаратурой и наша ротная шишига увезли их утром через ворота КПП в Зону. Проводить высыпали все, кто был свободен. Конечно же, все глядели на Ленку. Кто-то просил её записать адрес, что бы потом переписываться, кто-то просто смотрел в след. Она как всегда отшучивалась, смеялась и никому ничего не обещала. Тамара, молча подошла к Морозу и пожала руку. Говорят, их видели ночью, перед отъездом возле внутренних ворот первого ряда заграждений, но все помалкивали. Зато братаны шумно прощались с Зубом, Чирой, Шавой, Кряжем, Малым и еще с несколькими контрактниками, с которыми близко сдружились во время полуночных посиделок. Кощей сухо пожал руку ротному, оглядел еще раз всю колонну и полез в кабину Урала. Рявкнули моторы и колонна двинулась в Зону. От БТРа сопровождения, Кощей принципиально отказался. «Что бы меньше привлекать внимание местных, не отождествлять себя с военными и предстоящей операцией» – так объяснил свое решение Лев Яковлевич. С ними отправился лишь квад контрактников. «Для охраны машин и военного имущества» – сказал Кощею ротный. В тот же день квад, Урал и шишига вернулись обратно.
Часть как-то сразу опустела. Все приуныли. Без веселого смеха хохотушки Елены все стало серым и скучным. Будни потянулись своим прежним чередом. Иногда связисты приносили в роту радиограммы от экспедиции. Ленка слала всем привет. И хотя многие понимали, что это лишь формальная вежливость, все-таки на душе становилось немного теплее.
Через неделю к нам прибыли саперы. Их рота разбила палаточный лагерь возле спот-городка, правее, вдоль внутренней линии ограды ротной территории. Через дорогу, напротив палаток длинной полосой вдоль колючки разместилась ротная техника. Два бульдозера, экскаватор, несколько самосвалов КАМАЗ, две бурильных машины, пяток транспортных ЗИЛов, САКи, подъемный кран, дизель-генераторы, топлево-заправщики и так далее. Сюда же начали свозить стройматериалы: бетонные столбы, бухты колючей проволоки, плиты и широченные бетонные трубы для моста через будущий ров. Мы с интересом наблюдали за копошением в лагере саперов, но налаживать близкие контакты пока не торопились.
Командовал ими капитан Чердымцев. Поджарый, жилистый, чернявый, вечно неугомонный, с резкими чертами лица и воспаленными, будто от бессонницы глазами, он тут же заслужил у наших парней погоняло Черт. Черт был мужик адекватный, старшинство нашего ротного признал сразу, поперед батьки в пекло не лез и амбиций не выставлял.
Через четыре дня соседства, наши не выдержали отчуждения и решили первыми пойти на контакт с соседями. Делегация из троих человек, одного контрактника и двоих дембелей из ротных саперов, под вечер направилась к строителям для установления, так сказать, дипломатических отношений. Шествуя по дороге, они минули спортгородок и уже свернули к палаткам, как на подходе, внезапно были остановлены часовым, выставленным у палаточного лагеря, к немалому своему удивлению, так как традиционно думали, что в инженерно-саперных войсках, то есть в стройбате, служат настолько «отмороженные» парни, что им оружие не доверяют. Наши поначалу пытались объяснить часовому цель своего прибытия и, что бы он позвал кого-нибудь из старослужащих или, на худой конец из офицеров. Но солдат ничего не хотел слушать, звать кого-либо отказался, пропускать их тоже не желал, размахивал автоматом, явно чувствуя свое полное превосходство. В конце концов, началась словесная перепалка, перешедшая в ругань, закончившаяся разоружением и избиением упрямого часового. После чего, пацаны проследовали в одну из ближайших палаток. Там они отдали оружие бойца её обитателям, чем вызвали у них растерянность и уважение, и уже было приступили к знакомству и приятельской беседе «за жись», как идиллия была нарушена, ворвавшимся в палатку вооруженным отделением стройбатовцев во главе с лейтенантом-начкаром и избитым часовым. После пары выстрелов в потолок, ротная делегация была положена мордами в пол, связана и препровождена в штабную палатку, под арест, до выяснения всех обстоятельств.
На следующее утро к саперам прибыл ротный. Мороз долго о чем-то разговаривал с их ротным наедине. Потом вышел очень хмурый, забрал пленных и при всех объявил им десять нарядов на хозработы, пояснив, что, так как в части нет гауптвахты, то им придется искупать свой проступок, разгребая ротное дерьмо там, где он прикажет. После этого арестанты направились вместе с Морозом в расположение нашей роты, где были встречены как герои, так как о происшествии стало известно еще вечером. Ротный, конечно, устроил им показательную выволочку перед всем строем, однако успокоив, что об инциденте наверх сообщать не будут. Он повторил еще раз свой приговор, но все понимали, что это просто формальность. «Показательная порка» то и дело превращалась в насмешку и циничную издевку над неудавшимся посольством. Ротный, конечно, был обеспокоен инцидентом, но в глубине души был доволен, что наши парни голыми руками положили вооруженного часового и свободно проникли в расположение чужого подразделения, не посрамив тем самым авторитета боевой роты, поэтому ругался только для виду.
На следующий день, в качестве примирения, между двумя ротами был организован спортивный турнир по волейболу и соревнования по силовым упражнениям на спортивной полосе. На последней явное превосходство нашей роты было непререкаемым, а вот в волейболе соседи, хоть и со скрипом, но все же взяли реванш. В результате общими усилиями инцидент был замят, и отношения начали потихоньку налаживаться.
В конце недели, как и было обещано ротным, в часть, на пол месяца раньше сорка, прибыло новое пополнение. Это означало, что в негласной солдатской иерархии грядут новые передвижки статуса. Наш призыв переходил в черпаки, призыв Рубеня должны были перевести в фазаны. Для всех прочих, приход молодых имел мало значения. А контрактники вообще относились к ним равнодушно.
В этот раз за новобранцами в батальон ездил Зуб. Наш взвод не был в карауле, и нам предстояло встречать духов. Их прибыло одиннадцать человек. Взводный привел их в казарму, и, оставив у входа, прошел в расположение, разыскивая Кряжа. Я был дневальным в наряде по роте, а потому с полным основанием вышел к тумбочке, поглядеть на новое пополнение. Там уже стоял Рыба, бывший, как и я дневальным, и расспрашивал духов, кто и от куда, ища земляков, а узнав, что четверо из молодых с Ярославской области, стал допрашивать их на предмет общих знакомых, хотя конечно же понимал, что занятие это бесперспективное. Я присоединился к нему. Оказалось, что с Нижегородчины в роту попало двое: Серега Панарин (Пан) с Дзержинска и Михаил Болотов (Болт) от куда-то из под Выксы. Мы не успели особо разговориться, как вернулся Зуб в сопровождении Кряжа и Чистого. Зуб сдал в их распоряжение молодых, а сам направился в штаб на доклад к ротному. Кряж уже начал передавать ротное хозяйство новому старшине и поэтому привел Чистого принимать пополнение.
В отличие от Кряжа, Чистый относился к приему новобранцев ответственно. Он провел всех их вместе с пожитками в каптерку и о чем-то с ними там беседовал минут десять. Обратно они уже вышли без вещмешков и переодетые в бэушные, но еще хорошие бушлаты.
– Эй, Кром, – обратился он ко мне, – позови сержантов, пусть покажут пацанам их койки и тумбочки.
Я прошел в спальник. Мурат и Дыба сидели в спальнике и, как обычно, пялились в телевизор.
– Там Чистый, вас зовет, духам койки показать.
Мурат и Дыба нехотя поднялись.
– Он зовет… Мог бы и сам им все показать. Не велик еще начальник.
Поворчав еще немного, они направились в коридор, вернувшись от туда в сопровождении духов. Показав им их места на верхнем ярусе кроватей и личные тумбочки, сержанты оставили их на растерзание, тут же набежавшей толпы.
– Ты гляди, Чистый их уже переодеть успел.
– Чистый, а где новые бушлатики?! А?!
– Приказ ротного, у молодых ничего не забирать, что бы в Зону во всем своем пошли.
– Ну, вот и оставил бы им все, а мы бы уж сами разобрались.
– Я же сказал, приказ ротного. Что бы ни один новый бушлат не пропал. Пойдут в Зону, всем выдам родное, а пока в этом походят.
Еще немного поворчав и попрепираясь с новым старшиной, бойцы начали расходиться. Возле молодых остался наш призыв и несколько человек из призыва Рубеня. Молодые стояли сгрудившись толпой и глазели по сторонам.
– От куда, пацаны? – задал вопрос Клюй.
Оказалось, что помимо моих и Рыбы земляков, в пополнении были парни из Владимирской и Тверской областей. Всего одиннадцать человек: Пан, Болт, Голубок, Лист, Фил, Сухарь, Чича, Махмуд, Назар, Кокс и Дьякон. Последняя кликуха меня особо заинтересовала.
– Почему Дьякон?
– Потому, что его отец священник, а перед едой и сном он молится, – вставил реплику один из молодых – Голубок.
Поначалу я принял его за лидера в группе, но потом понял, что просто у него язык подвешен лучше других, а в группе он был на положении балагура или шута, когда как, которому его излишняя болтовня прощалась за веселый нрав и неунывающий характер. Настоящим лидером в группе был Сухарь (Санька Сухарев). Сам родом из Твери, он и в правду был несколько сух и немногословен в общении. Зато старался говорить только по делу, вопросы задавал точные, по сути, и в отличие от Голубка (Сереги Голубева), больше делал, чем болтал, за что и имел непререкаемый авторитет в своем призыве. Немного пообщавшись на различные общие темы, вспомнив и обсудив учебку и общих знакомых, мы приступили к рассказу о местных порядках и негласных законах. Парни слушали нас внимательно, иногда задавая разные вопросы. Внезапно наш разговор прервал окрик Рыбы.
– Дежурный по роте на выход!
Дыба, бывший в наряде за дежурного, не спеша прошел в коридор и тут же вернулся.
– Эй, духи, собрались и быстро прошли в учебный. С вами ротный говорить будет.
Молодые оставили нас и проследовали в сопровождении Дыбы в комнату для теоретических занятий. Их не было около часа. О чем там с ними говорил ротный, можно было только догадываться. Очевидно, обсуждалась их новая служба и предстоящая операция. Вышли они от туда очень озабоченные, загруженные и даже несколько напуганные. Мы, было хотели продолжить разговор о местных порядках, но он неожиданно вдруг перешел на условия несения службы в карауле, патруле и вероятные опасности от встреч в Зоне с мутантами и бандитами. Пришлось успокоить их, что от встреч с крупными и опасными мутантами нас защищает ров, а столкновения с бандитами или сталкерами для них пока исключены потому, что их молодых никто дальше наблюдательных пунктов блокпоста не выпустит.
– Нам ротный говорил, что недавно у вас в перестрелке с бандитами погиб боец. Это правда? – задал вопрос Пан.
– Да, правда. Вон Кром был в том бою.
Все глаза молодых с удивлением и восторженным уважением тут же обратились в мою сторону. Вероятно, они ожидали увидеть какого-то супермена, а перед ними стоял такой же, как они пацан, старше их всего лишь на призыв.
– Его звали Кирюха – Андрюха Кирилов, – сказал я. – Сейчас бы на дембель собирался.
– Как же он такой опытный...?
– Не повезло. Здесь иногда везение, имеет значение больше чем опыт. Они внезапно напали. Ударили сбоку. Кирюха всех ближе к ним был. Основной огонь весь на себя принял. Был бы кто другой на его месте, точно так же бы полег.
– Кром в том бою трех бандюков замочил, – поддержал меня Рыба.
– У нас выбора не было. Либо они нас, либо мы их, – как будто оправдывался я. Вспоминать остекленевший взгляд того тринадцатилетнего пацана не хотелось.
– А с мутантами часто приходится встречаться? – спросил Фил (Санька Филипов).
– Иногда приходится, – вмешался в разговор, подошедший к нам Рубень и тут же начал рассказывать забавный случай, приключившийся с его квадом. Преследуя раненого кабана, стая слепых и голых собак выскочила ко рву прямо напртив него. Рубень был тогда еще духом. Он шел на правом фланге квада, ближе всех к колючке. Забыв о наличии заграждений, он в полной уверенности, что на него идет волна мутантов, открыл по ним шквальный огонь из автомата, и не успокоился, пока не расстрелял весь магазин до железки, даже когда все зверье уже разбежалось. Потом разговор снова постепенно перешел на ротные порядки. Парни слушали с пониманием. Вопросы задавали по делу. Не спорили и не возражали. Вобщем, оказались нормальными пацанами.
Вечером этого же дня всех бывших черпаков перевели в фазанчики. В эту же ночь фазаны призыва Дыбы неожиданно подняли весь наш призыв и пригласили в класс на беседу. Всем нам был задан один вопрос: «Хотим ли мы черпачить, или есть те, кто, по каким-то причинам не желает»? Мы все дружно ответили согласием. Видимо, иного ответа от нас и не ждали, но тем не менее, еще раз объяснили нам наши теперешние обязанности и права, в новом статусе.
– Вы теперь не духи. За духами будут приглядывать фазаны, а ваша задача выполнять ЦУ ваших дедов, – начал разговор Дыба. – Это значит доставать для них некоторые вещи, которые им будут нужны, ну и выполнять разные другие поручения. Вобщем все, что скажут.
– Однако, вы и молодых не оставляйте, – продолжил разговор Мура, – подсказывайте им все, что не ясно, что бы косяков не было. На грязь вас теперь припрягать не будут, но порядок им в самой роте наводить помогайте. Это остается за вами.
– И в нарядах, что по мелочи, пока они еще не въехали в службу, тоже, – добавил Вобла.
– Теперь, что для вас можно? – продолжил Дыба. – Можно и даже нужно ходить в увольнения в поселок. Если кому-то что-то заказали, то тот, кто идет собирает деньги и покупает на всех. Вас теперь в наряды поменьше ставить будут, время свободное будет.
– Увольнительные берегите. Они вам не для отдыха будут нужны, а для дела. Ну, это вы потом сами поймете.
– Если нет увольнительных, иногда приходится идти в самоход. Мы должны знать, кто и куда ушел, что бы вас прикрыть если что. Ну и сами не тормозите, помогайте и прикрывайте друг друга, – добавил Вобла. – Вы теперь все заодно.
– А в остальном, все, что раньше вам было нельзя, теперь можно, – подытожил разговор Дыба.
На этом беседа была окончена, и мы довольные разошлись спать, потому что утро, как известно, вечера мудренее.
отредактировал(а) Серв: 03-09-2012 09:53 GMT3 час. СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
На следующий день духов распределили по взводам. К нам во взвод попали Пан, Болт и Дьякон. Пыру, которого в наш квад, первоначально поставили вместо Кирюхи, вернули обратно в квад Крезы, а вместо него, дали Пана. Ротный, вопреки всем традициям, приказал как можно скорее и лучше натаскивать молодых в карауле и в дозорах, объяснять все досконально и гонять до седьмого пота, потому что Зона ошибок не прощает.
Все шло своим чередом. После прихода пополнения во взвод спецов, последнее препятствие для начала войсковой операции были преодолены. Все ждали только окончательного заключения групп экологов работавших на кордонах. По доходившим до нас слухам, общие результаты исследований были положительными. Особых аномалий нигде не было. Основное химическое загрязнение на нашем участке имело место на болотах Гнилой топи, и то только потому, что в неё стекались зараженные воды речки Синюшки, несущие туда всякую гадость с обширного участка Зоны. Однако Гнилая топь находилась, хоть и совсем рядом, но все-таки вне нового периметра и не несла непосредственной угрозы обитателям новоприсоединенных территорий. Все уже ждали возвращения группы экологов и чаяли встречу со смешливой и заводной Еленой, как вдруг события приняли совсем нежданный оборот.
Двадцать седьмого числа на ротный узел связи поступил сигнал SOS. Его передала группа Кощея. Он сообщил, что они подверглись нападению значительного числа бандитов. Естественно, первыми при этом пострадали самые не защищенные – женская половина экспедиции. Тамара была ранена в плече. И хоть пуля прошла на вылет, было серьезное подозрение, что задета кость. К тому же она потеряла много крови и очень ослабла. С Еленой дела обстояли еще хуже. Две пули попали ей в грудь. И хотя она была еще жива, но была без сознания, нуждалась в срочной госпитализации и хирургической операции. Экспедиция двигалась от болот, к дороге возле деревни Кривые ивы. Её вел один из сталкеров группы сопровождения, другой двигался сзади прикрывая отход. Еще двое сталкеров остались в заслоне, пытаясь задержать бандитов и дать возможность уйти основной группе. Братаны тащили почти бездыханную Ленку на самодельных носилках, а Кощей вел, а точнее почти тащил на себе, стремительно теряющую силы Тамару.
– Скорее пришлите помощь! – кричал в рацию Лев Яковлевич. – Бандитов очень много! Сталкеры долго не продержатся!
Известие о нападении на экологов всколыхнуло всю роту. Будь наша воля, весь личный состав тут же сорвался бы в бой, на выручку экспедиции. Но воля была не наша, а ротного, поэтому, как всегда, вся слава досталась контрактникам. Два квада нашего первого взвода, во главе Зубом, стремительно собрались по тревоге и выдвинулись на БТРе в район деревни Кривые ивы. После непродолжительного боестолкновения, основная масса бандюков, перебивших, к тому времени, сталкерский заслон и уже догнавших экспедицию, была частично уничтожена, рассеяна и загнана в Гнилую топь. Однако, времени разыскивать их по болотам и добивать не было. Раненых женщин и остатки экспедиции погрузили в БТР и помчали в расположение роты, где их ждал, уже вызванный, полковой транспортный вертолет, что бы доставить в госпиталь. Сталкеры остались на месте. Толи не хотели лишний раз пересекаться с нами и с особым отделом, толи решили обшманать тела убитых бандюков и похоронить своих, а возможно, что и все вместе одновременно. Оплату от ученых они получили заранее, поэтому встреч более с ними не искали.
Позже мы узнали, что по слухам, на ученых напала та самая группа, что весной прорвалась в Зону, столкнувшись с моим квадом. С того времени она пополнилась новыми отморозками и прочно обосновалась на развалинах Сельхозтехники, контролируя основную дорогу с кордона в глубь Зоны. Командовал бандой некто Мазай. Он стремился подчинить себе местных сталкеров, взять под контроль кордон и здешних торговцев. Известие о появлении на кордоне группы экологов и о намерении военных, после получения положительных результатов исследований, передвинуть периметр вглубь Зоны на целых пять километров, рушило все планы Мазая, так как самые обжитые территории, а следовательно и торговля на них терялись для него безвозвратно. Сталкеры, конечно, ушли бы дальше в Зону и со временем основали бы новые стоянки и поселки. Но пока бы там появились торговцы, пока бы наладилась торговля оружием, боеприпасами, снаряжением и артефактами, прошло бы много времени. Амбиции и жадность Мазая такой расклад не устраивал. Экспедиции поступило предложение дать «нужный» отчет об экологическом состоянии на кордоне, а после отказа от предложения на ученых была объявлена охота. К счастью, к тому времени, все основные исследования уже были окончены. Осталось только обобщить все данные и сделать заключительный отчет.
Бандиты напали утром, когда палаточный лагерь экспедиции только просыпался. Женщины готовили завтрак и поэтому первыми попали под обстрел. Мужчины, бросив палатки, вещи и оборудование, стали выносить раненых женщин из-под огня, выдвинувшись к ближайшей дороге, в сторону Кривых ив. Сталкеры сразу приняли бой. Они оказались ребятами не робкого десятка, имевшими большой опыт по выживанию в Зоне, а потому ответным огнем сразу загнали бандюков обратно на опушку, к краю болот. Потеряв несколько человек и не сумев использовать внезапность нападения, те залегли в подлеске и видимо вызвали подкрепление. У экспедиции появилось время на то, что бы уйти и унести с собой раненых. Тамара к тому времени справилась с первым шоком после ранения. Её перевязали, и она смогла двигаться самостоятельно. Елену же пришлось нести на носилках, сооруженных из жердей и плащпалатки. Медикаменты из аптечек на некоторое время могли поддержать в ней жизнь, но её нужно было срочно доставить в больницу. Двое сталкеров остались возле лагеря прикрывать отход основной группы. Третий вел их кратчайшим путем к дороге, а четвертый, чуть сзади прикрывал тыл от возможного прорыва бандитов. Вот тогда Кощей и послал сигнал SOS. Бандюки наверняка прослушивали частоту переговоров ученых и военных, а потому сразу же усилили натиск и вскоре, перебив заслон, бросились в погоню за экспедицией.
Экологи уже дошли до дороги и с надеждой ожидали помощи. Оставшиеся двое сталкеров вели отчаянный бой возле края болот с наседавшими на них бандитами. Значительная группа отморозков пыталась обойти их справа, тогда как основная масса наседала спереди, продвигаясь вдоль края болот. У экологов было ружье и два ПМа, но что это против такого числа стволов. Положение было критическим. Наши подоспели как раз вовремя. Вдали раздался рокот выстрелов, а в залегших в кустарнике бандитов, срезая ветки и круша в щепки стволы деревьев, полетели трассы из крупнокалиберного КПВТ. БТР с ревом пронесся мимо раненых и развернувшись закрыл их своим корпусом от пуль нападавших. С брони посыпался десант тут же открывший огонь. Бандиты, осознав дальнейшую бесперспективность своих действий, начали разбегаться, скрываясь в кустарнике за кочками и валежинами. Их не преследовали, а лишь стреляли по тем, кто был в поле видимости. Тем временем раненых быстро погрузили в БТР, туда же усадили остатки группы ученых. Сталкеры от эвакуации отказались. Они хотели вернуться к брошеннному лагерю. Кощей слезно просил их собрать хоть что-то, что могло остаться от оборудования, сулил им награду. Сталкеры вроде бы соглашались, но ничего не обещали.
Квады влезли на броню, БТР развернулся и стремительно помчался к блокпосту. Там его уже ждал вертолет, куда спешно погрузили раненых. Кощей улетел вместе с ними. Вертушка поднялась и унесла их в дивизионный госпиталь. Петр и Василий остались на блокпосте роты. Кощей поручил им забрать основное оборудование из Гнилищ и хоть что-то из того, что осталось в поле. Вечером этого же дня, пришедший из батальона Урал и ротная шишига увезли аппаратуру из поселка. К сожалению то, что осталось в поле, было утеряно безвозвратно. Сталкеры божились, что все приборы были разбиты бандитами. Проверять никто разумеется не стал, хотя и были некоторые основания для сомнений.
Потом мы узнали, что Елене сделали операцию. Она прошла тяжело, но молодой организм выжил. Тамаре пуля все же задела кость, но только вскользь, лишь царапнув. Вскорости её плече и она сама пошли на поправку. Ходили слухи, что она стала переписываться с ротным, но это было уже потом. А сейчас, у нас всех было лишь одно желание вернуться в Зону и карать, карать… потому, что почти вся рота сбежалась к БТРу, когда ребята бегом несли на руках Ленку и Тамару к вертолету. Мороз связался со штабом полка и просил разрешения начать на нашем участке войсковую операцию немедленно, резонно полагая, что бандиты могут уйти от ответа, но ему отказали. Выдвижение должно было начаться утром первого июля. И полковое командование не желало менять свои планы. К тому же, лишние боестолкновения, а значит и возможные потери в эти планы не входили.
Утром первого июля, в четыре утра рота была поднята по тревоге. Пока все получали оружие и боекомплект, к распахнутым воротам КПП подъехала колонна из четырех БТРов и ротной шиишги. Два первых БТРа, забитые еще с вечера ящиками с боеприпасами, продовольствием и медикаментами, предназначались для наших контрактников. Они во главе Кряжем, не мешкая влезли на броню и спешно выдвинулись в Зону. Не успел еще утихнуть гул их дизелей, как совсем рядом на бреющем прошли две вертушки с десантом спецназа. Завертелось.
Наш первый взвод, во главе с Зубом и Морозом должн был погрузиться на оставшиеся два БТРа, так же забитые под завязку разным добром, которое мы таскали вчера до самой темноты. Сзади стояла шишига тоже загруженная под самый тент. Замыкал колонну подъехавший чуть раньше транспортный Камаз саперов. Из него, вместе с десятком бойцов, вылез тот самый лейтенант, что в прошлый раз арестовал троих наших разоруживших часового. После построения и кратких напутственных слов ротного, мы не спеша полезли на броню. Потом колонна медленно двинулась вперед. Кроме экипажей БТРов к нам прикомандировали двух связистов: Треху и Гриву.
Погода в этот день была обычной. С утра моросил противный, мелкий дождик, а низкие облака казалось касались макушек деревьев. Мы ехали по дороге, минуя одну деревню за другой. Суходол и Кривые ивы, стоявшие чуть в стороне от дороги, казались пустыми. Никто не выходил на нас поглазеть, никто не встречал и не провожал нас. Все как будто вымерло или попряталось. Не слышно было ни обычного, далекого лая собак, ни визжания плотей, ни даже канонады от уже должной, по всем прикидкам, начаться перестрелки у Сельхозтехники, ни гула барражировавших над ней вертолетов.
– Слушай! – спросил я у Воблы, пытаясь перекричать гул дизеля БТРа. – А чего это местных не видать?!
– Попрятались! А сталкеры, наверняка еще вчера все свалили вглубь Зоны! Операцию ведь, не делали секретом и все наверняка знали, когда все начнется, вот и дернули! И боя на Сельхозтехнике, наверняка нет! Спецназ просто с вертушек высадился, а наши потом подтянулись! Вот и все!
– То, то стрельбы не слышно!
– Так если нет никого, чего стрелять?! Ну, может пара собак каких-нибудь там болталась! И те, наверное, разбежались от вертолетов?! А патроны теперь беречь надо!
Через десять минут наша колонна подтянулась к мосту через овраг. Передовой БТР встал у въезда на мост, заблокировав проезд в Зону так, что бы просматривался и простреливался овраг и все пространство за ним. Остальная колонна остановилась примерно в тридцати метрах от моста. Парни принялись разгружать шишигу и БТРы, разбивать палатки и обустраивать огневые точки. Отделение саперов, тоже разгружало свой КАМАЗ, а их командир вместе с нашим ротным стали что-то разглядывать и размечать на местности возле оврага.
– Вобла, твой квад в охранении на передовом БТРе! – крикнул ротный.
Мы с Паном тут же бросили ящик, который волокли к одной из палаток и вслед за Воблой и Вирой потянулись к БТРу.
– Эй, Вобла, ты хоть молодого оставь. Кто ящики-то таскать будет? – подал голос Клим.
– Он в охранении и будет вместе с квадом.
– Да пусть будет. Вон, пусть ящики из БТРа выгружает.
– Ладно, Пан, давай займись ящиками, мы втроем покараулим. Кром, твой правый сектор. Вира – твой левый. А я спереди послежу. Смотреть в оба. Если что сразу говорите, не молчите.
Мы влезли на броню, уселись на брошенные под зад вещмешки, наблюдая каждый за своим сектором. Тем временем саперы уже что-то вымеривали и размечали колышками. Как я понял, ширину и направление будущей линии заграждений. Отступив метров пять-семь от края оврага, они наметили место от куда начнется сооружение нового заградительного рва. Было решено, что сначала будут вести его направо, на север, вдоль оврага до соединения с саперами седьмой роты, а уже после поведут налево, мимо болот к линии заграждений пятой роты, сто тридцать второго полка. Как обычно, ров будет шириной четыре метра, а через три метра от его края уже пройдет линия внешнего заграждения.
Через два часа после нашего прибытия, подтянулись остальные саперы с техникой и стройматериалами. Пока одни продолжили разбивать палаточный лагерь, другие тут же без суеты взялись за дело. Видимо прокопали уже ни один ров и построили не один мост, застолбив и опутав колючкой много сотен километров. Несколько отступив от дороги, по ранее намеченным ориентирам, экскаватор начал рыть ров, а в трех метрах от него буром сверлились ямы под бетонные столбы заграждений, которые тут же, с помощью подъемного крана устанавливались туда из кузова КАМАЗа, сразу засыпались землей и трамбовались. Мы краем глаза наблюдали за их слаженными действиями и за тем, как на наших глазах, рождалась новая линия укреплений.
Было решено, что первоначальное расположение нового блокпоста нашей роты и лагеря саперов будет находиться внутри квадрата шестьдесят на шестьдесят метров. Передняя линия заграждений будет состоять из стандартных бетонных столбов с колючей проволокой. На месте будущих ворот силами нашей роты уже сооружалась огневая пулеметная точка. Благо песка и другого грунта у нас теперь было в достатке, а пустых пластиковых и полотняных мешков, специально для этого дела, мы привезли больше сотни штук. Сложнее было с ограждением по остальным сторонам. Тратить на них бетонные столбы было нельзя. Необходимо было что-то придумать. Километрах в четырех на северо-запад, от нас, за оврагом, по имеющимся данным, располагалась брошенная мертвая деревня Роймищи. После обеда было решено направить туда КАМАЗ и отделение саперов, под охраной БТРа и двух квадов, разобрать какую-нибудь уцелевшую избу, а её бревна использовать в качестве столбов для ограждения. В охранение послали мой квад и квад Рыбы. Командовал всеми Зуб.
Окружавший нас ландшафт был малолесистым и выглядел как, заросшие редким кустарником поля, с иногда попадающимися перелесками. Немного поблуждав, мы разыскали деревню. Она представляла из себя около десятка полуразрушенных мертвых домов, заросших по самые крыши кустами и бурьяном. Два крайних дома справа, были вполне пригодны, для того что бы их разобрать и использовать по назначению, а уцелевшие доски могли пригодиться для обустройства лагеря, ну или в качестве дров для походной кухни. КАМАЗ остановился возле выбранных домов, а наш БТР проехал вдоль деревни, дабы убедиться в отсутствии каких-либо угроз.
Деревня создавала довольно унылое и несколько жудковатое впечатление. Покосившиеся и заросшие стены изб, рухнувшие или вообще лишенные кровли крыши, вывалившиеся окна и двери, оторванные ставни. Деревня не просто была пустой и не обитаемой – она была мертвой. Общее впечатление усугубляла полная тишина, и это угнетало еще больше. Казалось, что из-за слепых, разбитых глазниц оконных проемов, за тобой неотступно наблюдают затаившиеся глаза каких-то потусторонних, неведомых и чуждых существ.
БТР проехал через деревню и развернулся возле крайних домов. Недалеко от одной из последних изб показалось какое-то движение. Кто-то явно убегал через бурьян вспугнутый нами. Все как по команде вскинули автоматы. Жмура не выдержал и выстрелил в сторону убегавших.
– Отставить огонь! – рявкнул на него взводный. – Команды палить не было! Ты чего, Жмура, ворошиловский стрелок, по звуку шагов стрелять можешь? – отчитал его Зуб. – Запомни, стрелять здесь нужно редко, но метко и только если уверен, что перед тобой враг. В Зоне лучше иметь побольше друзей, потому что врагов здесь, итак всегда в избытке, а если уж выстрелил, должен попасть, а не транжирить боеприпасы. Здесь тебе не ротный блокпост. Как знать не пришлось бы завтра, каждый патрон считать.
– Сплюнь, взводный, – подал голос Студа.
– И потом, – продолжил Зуб, – стрельба в Зоне не отпугивает, а привлекает. Стреляли, значит есть трупы, а это либо хабар, либо жратва, кому чего. Поэтому, поаккуратнее с оружием.
БТР тронулся в обратный путь, к оставленным нами саперам. Стрельба Жмуры всполошила их. Они похватались за автоматы, забрались в машину и уже хотели рвать когти, куда глаза глядят. Пришлось соврать им, что, мол, пугнули пару слепых псов. Они успокоились и вслед за нами стали спускаться на землю. Вскоре работа закипела. Пока доблестные саперы разбирали избушку, мы охраняли окрестности. Квад Рыбы тупо сидел на броне БТРа и глазел по сторонам, а наш квад Зуб загнал на чердаки соседних домов, или точнее на то, что от чердаков осталось. Оттуда мы были должны вести наблюдение за окрестностями.
Оказалось, что мертвые с виду дома внутри были весьма обитаемы, во всяком случае, раньше. Я оглядел доставшуюся мне избушку, в которую вошел, выбив ногой покосившуюся и висящую на одной петле дверь в сени. Пройдя на двор, я заметил на его достчатом полу множество обглоданных реберных костей и позвонков. Оставалось надеяться, что они не человеческие. В углу в подклети, возле хлева, в котором когда-то держали скотину, сохранилась старая солома, в которой были устроены лежбища. В стене хлева, со стороны огорода одно из бревен было вывернуто. Образовалась весьма обширная щель. В нее, видимо, и проникали хозяева логова. Очевидно, что это были собаки. Непонятно только, какие. Кости наверняка остатки от добычи, что приносили щенкам их родители. Скорее всего, мать увела их отсюда, как только услышала звук приближающегося БТРа. Не исключено, что именно их мы и видели в бурьяне. Больше ничего интересного на покрытом сантиметровым слоем пыли, тенетами и грязью дворе я не обнаружил и прошел обратно, через сени в дом.
В избе передо мной предстала та же картина всеобщего запустения, грязи и развала. Собаки за дверь проникнуть не могли, но время и так сделало свое дело. Странно, но мебель почти вся сохранилась, хоть и была в весьма плачевном состоянии. Сразу за дверью находилась кухня. Слева в ней стояла русская печь. В ней и рядом с ней лежала разная посуда: чугунки, горшки, кастрюли. Прямо стоял, старинного вида шкаф, так же с разной посудой. Часть её была разбита и сброшена на пол. Около вывалившегося окна стоял стол, рядом валялись два стула, с другой стороны стояла пустая алюминиевая фляга из под воды. Справа на стене была вешалка, на которой висело какое-то ветхое тряпье, когда-то бывшее одеждой. Налево, возле печи, был вход в горницу. Обитый фанерой потолок с облупившейся краской, провис от времени и сырости, а со стен клоками свисали отставшие обои. Слева, у стены стоял шифанер и драный диван, а справа у печи, кресло. Обивка их давно обветшала и изорвалась, обнажив нутро с ржавыми пружинами, напоминающими торчащие ребра мертвой туши. За диваном я увидел тумбочку со стареньким разбитым телевизором, а у стены под окнами – стол, покрытый запыленной и обветшалой грязной скатертью. Возле стола стояла пара стульев. Над столом, за стеклом висела рамка с пожелтевшими, белесыми фотографиями бывших хозяев дома. В правом углу на божнице стояли иконы, а точнее то, что от них осталось, так как левкас и краска с них давно осыпались, оставив стоять лишь голые доски. Справа у стены была кровать покрытая, грязным, запыленным покрывалом, на котором сверху лежали две такие же подушки. Я открыл шифанер. В его ящиках стопами было разложно разное тряпье, от которого тянуло какой-то прелью и плесенью.
Странно, но дом не был разграблен сталкерами, которые обычно тащат все, что может пригодиться в походной жизни или, что можно продать жителям на кордоне. Вероятно, решил я, это из-за логова собак. А кости, что валялись во дворе, очень может быть принадлежали тем, кто все-таки решил наведаться за хабаром в деревню. Не известно, как бы встретили нас, если бы не БТР и толпа вооруженного народа? Эти мысли заставили меня вспомнить, что я не на экскурсии, а на боевом посту и подняться на чердак.
Чердаком это место можно было назвать весьма условно. Когда-то крытая дранкой крыша, отсутствовала, обнажив голые покосившиеся стропила. В огромные проломы, было прекрасно видно, наш БТР, стоявший на улице и парней сидящих на броне, саперов копошащихся на соседнем доме и КАМАЗ, в который они таскали бревна, снятые со стен. На улицу с чердака выходило достаточно большое и давно лишившееся стекол окно, позволявшее так же неплохо видеть и контролировать всю обстановку. Со стороны бывшего огорода, фронтон вообще отсутствовал. Я занял сдесь наблюдательную позицию, позволявшую держать вполе зрения максимальную территорию.
Вдруг я услышал странный шорох и треск. Как будто кто-то, вспугнутый шумом ломаемого дома, шарахнулся в соседних кустах. Я затих и пригляделся. Вскоре они себя проявили. Это были псевдопсы. Трое здоровенных, серых зверюг медленно крались к нам. Они были метрах в тридцати, но мне с чердака их было прекрасно видно. Они, почти что ползли на брюхе, припадая к земле. Иногда они замирали, лежа на одном месте, иногда вставали, принюхивались и прислушивались. Я наблюдал за ними сверху. Если бы не я, они могли бы подкрасться к нам легко. Никто бы с земли их точно не заметил. Я почти шопотом сообщил по рации о стае Зубу и запросил, что мне делать. Толковый он все-таки командир. Если бы не посты на чердаках, стая подобралась бы к нам не замеченной. Сколько их там прячется в бурьяне: три, пять, десять, двадцать? Напади они на нас внезапно, сколько бы из нас осталось в живых? А еще, теперь я точно знал, чьи там были кости во дворе.
После моего сообщения, поступила команда взводного, и возле машин началось суматошное движение. Мне было видно, как саперы бросили бревна, похватались за автоматы и полезли, кто на броню БТРа, а кто в КАМАЗ. Башенный пулемет и все стволы автоматов уставились в сторону моего укрытия. Ожила в гарнитуре рация.
– Ты видишь их, Кром?
Голос взводного был холоден и спокоен.
– Да, примерно в двадцати пяти метрах, за домом в бурьяне, трех псевдопсов.
Звери, толи услышали мои переговоры, толи увидели и почуяли переполох у саперов. Они залегли и прекратили движение. Обо всем увиденном я доложил Зубу.
– Что мне делать? Стрелять? – На несколько секунд воцарилось молчание. Взводный думал.
– Да, огонь.
Я щелкнул предохранителем. Патрон уже был в патроннике. Это давно стало правилом. Оружие всегда должно быть готово к стрельбе. Часто секунды были ценой твоей жизни. Собаки среагировали мгновенно. Звук щелчка предохранителя, и они бросились прочь от дома. Я дал очередь по убегающей стае. Кажется в кого-то попал, но проверять это желания не было.
– Как там? – снова ожила рация голосом взводного.
– Все свалили. Кого-то вроде бы ранил, но вобщем все смылись.
– Ясно, продолжай наблюдение. Если что, сразу докладывай.
– Понял.
Перехватив поудобнее калаш, я стал вглядываться в то место, где только что кралась стая, хотя было ясно, что теперь они с этой стороны точно уже не появятся.
Несколько раз оглянувшись, я видел в пролом крыши, как нехотя спускались из кузова КАМАЗа и с брони БТРа саперы, как прежде, чем вернуться к работе долго вглядывались в кусты и бурьян вокруг. Зато работали они теперь с удвоенной скоростью. Я их понимал. Мне самому придется идти обратно через дом, где находилось логово псевдопсов. А может они уже пробрались внутрь и караулят меня на выходе? От этих мыслей было немного жутковато. Захотелось вылезти из чердака на крышу и спрыгнуть вниз, не заходя в дом.
Когда работа была окончена и бревна от разобранной избы все погружены в КАМАЗ, поступила команда покинуть боевые посты и собраться. Я сообщил взводному, что в моем доме, во дворе, обнаружено логово, с лежками и целой грудой костей и, что я спускаться вниз боюсь, опасаясь засады.
– У меня здесь тоже, такая же фигня, – услышал я в рации голос Виры из дома напротив.
– Ладно сидите тихо, сейчас к вам вышлю бойцов, – ответил Зуб.
Я подошел к лазу на чердак. Вскоре обломки входной двери в сенях заскрипели.
– Эй, Кром, ты где? – услышал я голос Воблы.
Я спустился вниз. Вобла и Студа стояли в сенях избы и с любопытством их разглядывали.
– Ну, где твое логово? Покаж.
– Вон, на двор загляни.
Студа стволом АКМа открыл достчатую входную дверь из сеней на двор, потом вошел.
– Круто! Жаль фотик не взяли, такие бы фотки в альбом на дембель.
– А ты завтра сюда с ним вернись, когда хозяева дома будут, – съязвил Вобла.
– Ага, добавишь свои ребра к лежащим, – поддержал его я.
– А чего там, в доме?
– Да, ничего особенного, так, барахло старое.
Студа и Вобла открыли дверь и прошли в дом. Послышался звук загремевшей флаги и каких то кастрюль. Я приоткрыл дверь в дом.
– Эй, пошли от сюда, а то сейчас стая вернется…
– Не сикуй, молодой, – подал голос Студа, – здесь же кландайк. Что же весь хабар бросить теперь?
Он вышел, неся под мышкой скрученный матрац с кровати. В другой его руке была та самая алюминиевая двадцатилитровая фляга.
– Это, что бы дембелю спалось тепло и мягко, а это под воду пойдет, – пояснил он.
– Он же весь прелый и какой-то плесенью воняет.
– Повоняет и перестанет, а спать на нем все же лучше, чем на голой земле, пусть даже и в спальнике.
Следом вышел Вобла. В руках у него было свернутое ватное одеяло, большая, литров на десять эмалированная кастрюля и почти такой же емкости чугунок.
– Лишняя посуда солдату не помешает. Вдруг живность какую подстрелим, мясца сварить там или чего? – заявил он, угадав мой немой вопрос.
– А чугунок то, ты, зачем взял? В деревнях в таких, только скотине варят, брось.
– Дурак, ты, Студа. В нем на костре лучше всего все варить. Поставил среди углей. Махом закипит. Не то, что в кастрюле. Я вон и крышку прихватил. А если что, его отмыть можно. Духам скажу, отдраят как котовы яйца.
– Эй, вы чего там?! Мародерничаете?! – крикнул Зуб.
– Да, ладно! Сами потом спасибо скажите! Пришли, лучше еще пару бойцов! – ответил Студа.
Из дома напротив моего и из соседнего, напротив разобранного, тоже что-то уже тащили и складывали, кто в кузов КАМАЗа на бревна, кто в БТР. К нам подошли еще Пан и Жмура.
– Так, пошли, там еще два стола нужно вытащить и четыре стула. Аккуратно, – распорядился Студа.
Как только все трофеи были вынесены и погружены, колонна тронулась в обратный путь. В этот же вечер один из столов и два стула были поставлены в палатку взводного и ротного, второй стол, похуже, с кухни стоял в палатке квада Студы, что сразу сделало её местом всеобщих посиделок, чаепития, игры в карты и прочих нехитрых солдатских развлечений.
К нашему возвращению расположение роты сильно изменилось. Все пространство уже было занято ровными рядами палаток. В центре располагалась штабная палатка. Правее к краю от неё была большая складская палатка и походная кухня. Спереди на бетонные столбы уже была натянута колючка. Как только мы привезли бревна, их сразу распилили пополам, установили по периметру, в уже приготовленные ямы. Колючку на них пока не натягивали, все равно столбов не хватило. Было решено съездить и разобрать еще одну избу, а пока по периметру в качестве заграждений поставили технику саперов. По углам и четырем сторонам, было сооружено восемь постов – огневых точек, на которых по два часа несли караул, часовые. У каждого квада, была своя персональная палатка. Первую ночь, спали в спальниках прямо на земле. Бронники, оружие, шлемы, разгрузки, ЗАКи и противогазы складывали тут же рядом, кому где удобнее.
Мой черед заступать на пост был с двенадцати до двух часов ночи. Мурат, бывший разводящим, растолкал меня без десяти. Я продрал глаза, вылез из спальника, обулся, надел бронник, разгрузку, сгреб автомат в одну руку, а шлем в другую и медленно поплелся из палатки. От соседних палаток уже брели такие же сонные бойцы других квадов. Собрав всех, Мурат двинулся к постам.
Мне досталась центральная огневая точка перед мостом. БТР от него убрали, перегнав за ров, поставив сзади первого поста, внутри периметра. Это пост был самым лучшим, так как саперы уже успели выкопать ров на всю длину новопоставленных заграждений, оставив нетронутой лишь дорогу к мосту.
Ночь выдалась кромешная. С неба, затянутого пеленой туч, как обычно моросил противный мелкий дождик. Мы шли вдевятером, освещая путь налобными фонарями.
– Стой. Кто идет? – послышался полусонный голос часового.
– Смена и разводящий. Отозвался Мурат.
– Ну, наконец-то! – узнал я голос Шкарпа. – А я уж думал, про меня забыли?
Я взял у него плащ-палатку, нацепил её себе на плечи.
– Смотри, Мороз посты проверяет, не проспи.
– Ладно.
– Да, и не забывай каждые полчаса в штаб дежурному об обстановке докладывать. Рацию сразу на таймер поставь, что бы не прозевать.
– Понял.
Вереница бойцов приняла к себе Шкарпа и двинулась направо к угловой точке второго поста. Удаляясь все дальше, она становилась похожа на какую-то извивающуюся, светящуюся змею. Вот змея остановилась, замерла ненадолго, отдав одного и приняв в себя нового бойца, свернула направо, двинулась дальше вдоль периметра и скрылась за поставленными вдоль его машинами. Я решил осмотреть позицию.
Огневая точка представляла из себя круглую стену из мешков с песком метра два в диаметре и около полутора метров в высоту, с тремя бойницами и входом, обращенным к лагерю. Спереди, над мешками, из брезента было сооружено что-то вроде тента. Под ним стояли два ящика. На одном, побольше, лежал, стволом в амбразуру, ПКМ. Рядом валялась рация с гарнитурой и ракетница на случай тревоги. На ящик поменьше можно было присесть. Правда, ноги все равно находились снаружи под дождем. Я выключил фонарь, поставил таймер на рации на половину первого, сунул её в карман разгрузки, прилепил за ухо гарнитуру и стал слушать ночь. Вот где то завыла стая собак. Ей ответила другая, чуть в стороне. Где то, совсем далеко, послышались выстрелы. Наверное, кто-то отбивался от зверья. А может просто пуганул их, отгоняя от своего ночного укрытия. Дождь шелестел по брезенту, потом с него зажурчала и потекла струйка воды. Подул порыв ветра, зашуршали листья кустов на берегу речки.
– Штаб, ответь первому.
– На приеме, – услышал я голос ротного.
– Пост принял.
– Хорошо, понял.
– Штаб ответь второму…, ответь третьему…
Часовые докладывали в штаб о приеме постов.
Прошло минут двадцать. Вой собак повторился снова, но теперь уже близко, совсем рядом. В ту же секунду, справа, за машинами раздался звук пулеметной очереди, с углового, второго поста его поддержал АКМ, а вверх взвилась красная ракета. Я щелкнул рацию на постоянный радиообмен.
– Штаб, штаб, я первый.
– Да! Штаб на связи! – услышал я голос ротного.
– Нападение на посты справа. У второго и третьего идет бой, второй дал сигнал, общей тревоги.
– Понял, тебя первый, продолжай вести наблюдение, общая боевая готовность.
– Штаб, второму! Нападение мутантов на третий пост.
– Я третий! Меня зажали! Собаки, псевдопсы!
– Держитесь парни! К вам идет помощь!
– Я четвертый, третий пост ведет бой, поддерживаю огнем.
Рация разрывалась. Загрохотали выстрелы пулемета четвертого углового поста. Еще одна ракета взвилась в небо, но уже над центром лагеря. Сзади около палаток начался шум. Лагерь просыпался и поднимался по тревоге. Меду тем пулемет на третьем посту замолчал, зато заработал ПКМ на втором. Я видел, как длинные очереди трассеров уходили в темноту, в сторону третьего поста. Перехватив автомат, я наблюдал за боем в боковую бойницу. Адреналин стучал пульсом в висках. Стрельба на третьем посту между тем началась вновь. Било сразу несколько автоматов. Опять ожила рация.
– Второй, четвертый, отсекайте их короткими! Смотрите нас не зацепите! Мороз, это Зуб, у нас трехсотый, тяжелый!
– Кто?
– Мура. Собаки порвали.
– Бегом его сюда! На БТРе будем отправлять за периметр!
– Мороз, свяжись с полком, пусть пришлют вертушуку на старый блокпост, Мура очень тяжелый, большая кровопотеря, его срочно в госпиталь нужно!
Между тем пулеметы на втором и четвертом замолчали. Только на третьем продолжали звучать редкие и короткие очереди сразу нескольких автоматов. Видимо стая ушла или вся легла у поста. Через какое-то время стрельба вообще прекратилась.
– Так, второй и четвертый пост, не расслабляемся! Возможна вторая волна. Сейчас мясо придут подбирать. Глядеть в оба! – предупредил Зуб.
– Всем постам: Усилить наблюдение! – узнал я голос ротного. – Возможно, они попытаются напасть с других сторон.
Я всматривался и вслушивался в ночь. Где то там, в темноте, казалось, затаился невидимый враг и сейчас подкрадывается, готовясь напасть. Захотелось загородить или завалить чем-нибудь проход внутрь кольца из мешков, а ров спереди и колючка с боков уже не казались спасительным укрытием.
Сзади, взревел дизель БТРа. Освещая фарами, он промчал от конца лагеря до штаба. Развернулся и помедлив немного, двинулся в обход техники, огибая лагерь по периметру, выехал на дорогу и начал стремительно удаляться. А где то вдалеке уже был слышен гул летевшего на старый блокпост вертолета.
– Внимание, всем постам, не забываем докладывать каждые полчаса. Сейчас час ноль пять.
Я посмотрел на электронные часы на дисплее рации. Таймер стоял на половине первого. В этой суматохе на его писк, я даже не обратил внимание. Я переставил его на половину второго.
Со второго поста, прозвучала короткая автоматная очередь. Неужели снова началось?
– Второй, что у тебя там опять? – тут же взорвалась рация.
– Какое-то шевеление поблизости.
– Не трать патроны впустую. Ящиками вход сзади закрой и сиди. Стрелять только наверняка. Кстати, третий и четвертый, вас тоже касается. Сейчас местная фауна сюда подтянется, будут трупы подбирать. Дальних пусть утащат. Следите за ними, но не стреляйте, только уж если уж совсем близко подойдут, тогда… И если бьете, то наверняка, что бы сразу наповал, потом тут же доклад в штаб. Ясно?
– Ясно, ясно, ясно, – разноголосо отозвалась рация.
Оставшееся до смены время я провел вглядываясь и вслушиваясь в кромешную темноту вокруг. Несколько раз мне показалось, будто бы я слышу какие-то шаги или шуршание за рвом. Но нет, все было тихо. Не исключено, что какие-то ночные твари и вправду прошмыгнули мимо, торопясь на устроенное парнями кровавое пиршество. Я включил налобный фонарик. Далеко он не светил, но, во всяком случае, близко незамеченными они уже не подойдут. Интересно, как там Мура, жив? Кто теперь будет в кваде вместо него?
За этими размышлениями незаметно пролетело пол часа, а потом еще половина. Звук таймера в очередной раз прервал мои думы. Я снова доложил обстановку по рации.
– Штаб, я первый.
– На приеме штаб.
– Два, ноль, ноль. У меня все спокойно.
– Понял первый, жди смену.
– Штаб, я второй…, штаб, я третий … – продолжала доклады рация.
Минут через пять, я увидел ползущую ко мне в темноте знакомую змейку из восьми светляков налобных фонарей. Когда она подошла совсем близко, я подал голос.
– Стой. Кто идет?
– Кто, кто? Дед Пыхто! Смена пришла! – подал голос Мурат.
Он был явно возбужден произошедшей стычкой. Наверняка он участвовал в перестрелке и адреналин боя еще не вышел, будоража кровь и нагоняя кураж. От общей группы отделился Пан. Он нес в руке большой переносной фонарь.
– Принимай пост. Пулемет, рация – все в исправности. Не забывай, таймер ставить и каждые полчаса в штаб докладывать, а то ротный, ругается, – съязвил я. – Вот, держи.
Я расстегнул плащ-палатку, снял и отдал её Пану.
– Чего молчишь, молодой? Ты не молчи, говори что-нибудь.
– Да все понятно, – отозвался Пан.
Он зашел на пост, включил фонарь и поставил его на стенку из мешков. Свет фонаря осветил дорогу от поста к мосту. Я подошел к остальным, и мы двинулись дальше, вдоль колючки.
– У тебя тут лафа, – начал Мурат, – ров, колючка с двух сторон. У остальных вон голое поле. Пыра и Карась, наверное, крепко в штаны серанули, когда на третий волна пошла.
По шеренге прошел смех.
– А мура? – спросил я.
– А муре, кранты. Комисуют стопудово. Ключица сломана, на ноге связки порваны, левая рука – вообще месево, все кости раздроблены, если не оттяпают, повезет. Крови много потерял, жгут в двух местах накладывали. Обкололи всего, на аптечках только и живет. Его на БТР и в роту, на старый блокпост. Там на вертушку и в дивизионный госпиталь. Зуб его повез.
– Кто напал?
– Псевдопсы. Ваши, наверное из деревни, в гости приходили, узнать – куда это вы их домик увезли, вместе с мебелью?
– Много?
– Штук десять, как минимум. Пятерых он у поста из пулемета положил, одного ножом прямо внутри заколол. Да там, где-нибудь на подходе еще, наверное, есть? Со второго и с четвертого, наверняка, еще кого-то подстрелили. Проверять и считать ведь никто не пошел.
Мы подошли к угловой точке.
– Стой. Кто идет? – послышался голос Пыры.
– Смена пришла, что бы ты сходил, штанишки поменял, – подколол его Мурат.
– Очень смешно, – отозвался Пыра, – особенно, наверное Муре, сейчас.
От нас отделился Фетишь, неся в одной руке коробку с пулеметной лентой для ПКМа, а в другой переносной фонарь.
– Ну как ты? Нормально? Патроны еще остались?
– Да. Наверное, еще с пол коробки. Фонарик не выключай.
– А я большой принес.
Пыра отдал Фетишу плащ-палатку и присоединился к основной группе. Мы свернули направо и пошли вдоль стоящих машин к третьему посту. Подходя к нему, услышали дежурное: Стой. Кто идет?
– Не идет, а едет, – отозвался Мурат, – паровозик из Ромашково, что не видишь? Ты чего там, спишь, солдат!?
– Уснешь тут с вами! – узнал я голос Жмуры. Ты, со сменой там не затягивай.
– Сиди на жопе ровно, – отозвался Мурат, – а то не ровен час откусят.
В строю послышался смех. На мое удивление, мы даже не задержались у поста.
– А его, что менять не будут?
– Не, Кром, он нынче попал. Он ведь Муру сменил. Придется ему теперь за себя стоять и за того парня.
– Точно. Я совсем забыл.
Под ногой что-то хрустнуло. Я наклонил голову посмотреть. Фонарик осветил на земле, россыпь стреляных автоматных гильз – напоминание о минувшей стычке.
– Мурат, вы хвосты у песиков уже оприходовали? – нарушил я возникшую саму собой паузу.
– Конэщно, дарагой! Всех шестерых, что у мешков и на посту валялись. Эх, и здоровые твари. Самый лучший хвост, Муре в госпиталь отвезем.
– Так ведь, заберут.
– А мы перед выпиской, что бы домой увез.
Я вспомнил брата Юрки Кумова – Андрюху, его хвост псевдопса на берете и огромные шрамы на спине. Наверное, ему тоже парни хвост в госпиталь привезли, как память о лютой схватке со свирепыми порождениями Зоны.
За этими мыслями я не заметил, как мы добрели до червертого поста.
– Стой. Кто идет?
– Не спишь, водоплавающий? Смену, вон, тебе привел.
– Смена – это хорошо! – услышал я голос Карася.
– Слышь, парни, тут такая тема. Вы хвостики, конечно, с псевдопсов того, да?
– Нет, тебя ждать будем.
– Я уж так и понял. А у меня тут еще два лежат, совсем рядом, метров пятнадцать. Меня кто меняет?
– Я, – подал голос Кузя.
– Фонарь принес?
Кузя подал фонарь. Карась включил его и посветил чуть в бок. Луч выхватил из темноты два мертвых тела, метрах в пятнадцати от поста.
– Вы когда, прибежали и по ним лупить начали, они от третьего в мою сторону шарахнулись. Штуки четыре, точно. Двоих я с ПКМа завалил, остальные сдернули куда-то.
– Мурат, может сходим, резанем с них хвосты, а пацаны прикроют если что.
– Ты, чего, Карась, больной? Тебе Муры мало?
– А если, те двое, где-нибудь там поблизости затаились? – встрял в разговор Пыра. – Подранки, они злее здоровых.
– Да, ладно! Они уж свинтили давно.
– Свинтили? Не знаю как у тебя, а у меня до самой смены поблизости от поста кто-то ошивался. Я даже шмальнул по ним разок.
– Да слышали, слышали, как тебя Мороз по рации нагибал.
– Мурат, как хотите конечно, но я туда не пойду и вам не советую. А ротный узнает, так еще и вставит вам пистон…
– А мы ему не скажем. Мурат, время теряем, пока не чухнулись, сгоняем по бырому. Их вон, прямо в фонаре видать. А то крысюки с кроками до утра все раздербанят, и волос от шкуры потом не найдешь.
Мурат раздумывал и колебался. Мероприятие это было и вправду сомнительным. А если ротный узнает? А если еще и отбивать Карася придется? Ему, как разводящему, ротный задницу на фашисткий крест порвет. Но азарт и уговоры Карася взяли верх.
– Ладно, давай один, бегом. Фонарь налобный выключи, не отсвечивай! Кузя, на пост, к пулемету! Эти две туши на прицел, если кого рядом заметишь, – сразу огонь.
– Только со мной не перепутай!
– А, ты, водоплавающий, если в рацию скажу назад, сразу назад. Понял?! И не дай бог, ты не пойдешь, рожу потом разобью самолично. Усек?
– Да, ладно. Все будет на мази. Я пошел.
– Всем внимание! Следить за обстановкой и за этим придурком.
Мы перехватили автоматы, направив их туда, где в луче фонаря лежали два мертвых псевдопса. Вот Карась отделился от общей группы и побежал в свете фонаря к собакам. Вот склонился над одним телом, потом над другим, отрезая хвосты. Вот уже понесся бегом обратно.
– Вот и все, а вы боялись. Блин, Пыра, ты прав, их там как вшей на гашнике! Там дальше еще пара трупов! До них фонарь не достает, – кричал он возбужденно, сам того не замечая, – так там глаза светятся, как угли в печке!
– Да, ладно, верим, чего орать-то? Ты, плащ-палатку то, Кузе отдай, да и двинем дальше, пока ветер без сучков.
Мы приняли в строй Карася и двинулись. Смена остальных постов прошла обычно. Парни, лишь расспрашивали о ночном инциденте у Мурата, Пыры и Карася. Те охотно рассказывали. А Карась еще и хвастался своей вылазкой, к неудовольствию Мурата, который резонно подозревал, что это трепло своим языком подведет их под монастырь.
Обойдя таким макаром все восемь постов, мы закончили смену караулов и прибыли к штабной палатке на доклад к ротному. Мороз оглядел все наше войско и спросил: почему была задержка на четвертом? Мурат тут же не сморгнув соврал, что в свете фонаря вблизи поста как-будто бы показалось какое-то движение. Пришлось задержаться и понаблюдать за обстановкой. Мороз промолчал. Потом дал команду: «разойдись», а Мурата и Карася пригласил в палатку для личной беседы. Что он им там говорил, я не знаю, но по слухам, ротный пообещал за следующую подобную вылазку прирастить хвосты псевдопсов к их личным задницам.
Всего этого я не слышал. Утомленный насыщенными событиями ночи, я отправился в свою палатку, залез в спальник и тут же провалился в глубокий сон. По счастью подниматься по тревоге больше не пришлось.
На утро было решено наведаться с ответным визитом в логово псевдопсов в деревне, а заодно и еще две избушки разобрать. Это, что бы уж точно столбов на весь периметр вокруг расположения хватило. Послали опять отделение саперов, теперь уже два КАМАЗа и БТР с двумя квадами и Зубом во главе, который, доставив Муру к вертолету, под утро уже вернулся обратно. Было решено зачистить поселение и как можно быстрее разобрать по бревнышку все дома, чтобы не создавать соблазна у местных тварей селиться в брошенном жилье.
В этот раз наш квад в деревню не попал. С утра мы вместе со всеми занялись уборкой трупов мутантов оставшихся после ночного побоища. По правде сказать, целыми трупы остались только рядом с третьим и четвертым постом. Всего насчитали девять псевдопсов и еще четыре слепых пса. Последние, наверное, пристали к стае, в расчете поживиться остатками добычи и попали под общую раздачу. Кроме них обнаружили еще останки трех-четырех крысюков. Уцелели только те тела, что находились в непосредственной близости от постов. От остальных сохранились лишь обглоданные скелеты, и те не целиком. Местная фауна быстро подобрала за ночь халявное мясо.
Особенно меня поразили тела псевдопсов. Огромные, тяжеленные, каждое размером не меньше взрослого человека. Тащить их приходилось вдвоем. Короткие, по собачьи тупые морды, пасти с огромными и плоскими, как ножи зубами и такими же загибающимися во внутрь огромными клыками. Все в них было предназначено лишь для одной цели – рвать на куски и убивать. Я представил, как эти твари мчались из темноты на пост к Муре, каково ему было отбиваться ножом от таково вот монстра, как трещали в этих зубах кости его руки. Мне стало не по себе. Шерсть у псов была серая как у волков, густая и жесткая, как щетина у кабана. Мощные лапы, каждая из которых была величиной почти с ладонь человека, и грудь были все покрыты шрамами и свежими рубцами от стычек и драк с жертвами и другими хищниками-мутантами. Сильные, беспощадные и свирепые твари, прирожденные убийцы. Дембеля с дедами, конечно же притащили фотик и пока мы таскали это мясо, устроили фотосалон, дабы запечатлеть свои славные подвиги для потомков. Ротный велел оттащить тела и кости подальше за ров. Наши умельцы решили было выковырить клыки из песьих челюстей, но только клинки чуть не переломали о «стальные» кости. Это их не смутило. Тут же в расположении нашлась пара топоров, которыми оттяпали головы трупов. Немедленно была принесена большущая, привезенная нами из деревни кастрюля, а возле периметра разведен костер. Нашей черпаческой братии было дано ЦУ – сварить головы и уже потом вынуть из челюстей клыки. Тем временем «бравые вояки» вовсю снимались с головами в руках, изображая из себя потомков Аттилы и Чингисхана.
Не успели мы закончить с трупами, как появилась новая работа. Прибыла шишига с роты. Она привезла кровати, и мы двинулись её разгружать. Собирали их тут же, возле машины. Две что получше, конечно же отнесли в палатку к Зубу и Морозу. Вместе с ними разместился ротный саперов капитан Чердымцев (Черт). Его койка, с брошенным поверх матрацем, стояла в ряд, с лежащими на полу матрацами и спальниками, ротного и взводного. В отличие о нас, у саперов транспортной техники было много, и они практически все перевезли еще вчера. Поставив кровати и положив на них постели, мы вышли из палатки. Два матраца для себя и ротного Зуб привез в БТРе утром, когда возвращался из роты. Много туда не влезло, но с дюжину все-таки привезли. Что получше, конечно, отнесли ротному со взводным. Остальное разобрали дембеля, деды и старшие фазаны. С койками вышла та же история, а потому мне и Пану, в эту ночь, видимо придется опять спать на земле. Правда, ротный вроде как сказал, что до вечера привезут остальное. Но кто его знает, как там все обернется.
Днем Мороз засунул нас в караул. Я стоял на угловом, втором посту и наблюдал поверх стены из мешков, как экскаватор копает ров, ссыпая землю на два КАМАЗа-самосвала. Они отвозили её далеко за расположение и вываливали метрах в тридцати за линией задних столбов. Там образовался уже значительный вал из куч земли и глины. Рядом, параллельно с экскаватором, сверлил землю бур, готовя ямы под бетонные столбы основной передней линии заграждений. За ним следовал кран, отделение саперов и транспортный КАМАЗ, с которого в ямы устанавливали эти столбы. Скоро на них и на деревянные, что шли полосой от основной линии, назад вдоль расположения, натянут колючку и этот пост станет безопасным и не досягаемым для мутантов. Он станет, даже, безопаснее первого, защищенного рвом. Потому, что перед первым есть проход в заграждении, под будущие ворота и через ров по дороге, где будет мост. Тем более, что ров в северную сторону сегодня продлят еще на пару сотен метров и подобраться к посту станет вообще сложно.
Погода в Зоне в этот раз была ясной, если это можно было так назвать. Дождь не шел, а сквозь облака, даже, иногда просвечивал белесый диск солнца. Торчать на территории поста было скучно. Время между докладами в штаб тянулось медленно. Я решил выйти и понаблюдать за работой строителей снаружи. Поставленная на прием рация, молчала. Закрепив, гарнитуру на ухе, я вышел и сел на траву, облокотившись на мешки с песком. Посидев так минут пять, я встал, прошелся несколько шагов в зад и вперед, присел и опять встал, разминая ноги. Время тянулось медленно. Я достал из разгрузки рацию и посмотрел на таймер. Было двадцать пять минут второго. До доклада еще пять минут, а до смены полчаса с лишним. Я подошел ко рву, посмотрел на его свежие стены и сплюнул вниз, в яму. Экскаватор вынул очередной ковш земли и плюхнул его в железное чрево КАМАЗа. Его монотонная работа нагоняла дрему. Вновь захотелось присесть. Я присел на корточки перед постом, сложив на колени автомат и облокотившись спиной на мешки. За шумом работающей техники ничего не было слышно, поэтому, когда экскаватор вдруг прекратил свою работу, а экскаваторщик опрометью вылетел из кабины и побежал к самосвалу, я сразу не сообразил в чем дело. Потом, то же сделал крановщик, выскочив из своей кабины и спрятавшись за транспортный КАМАЗ. Что-то было не так. Я дернулся с автоматом, наклонился вперед, что бы встать. В этот момент что-то сильно ударило в бронешлем, голова дернулась в сторону, в ушах зазвенело, в глазах сделалось темно. Я потерял сознание, но понял это лишь, когда очнулся. Сколько я так пролежал, не знаю. Пришел в себя я лежащим на земле, уткнувшись лицом в траву. Она щекотала ноздри и щеку. Двигатели техники все так же продолжали работать. Я пошевелился. Вроде цел, не ранен. Рация тут же разорвала эфир голосом ротного:
– Второй, второй, ответь штабу! Что у вас случилось?! Второй, второй, не молчи! Кром, мать вашу, да что у вас там такое?!
Я поднял голову и осмотрелся. Все саперы столпились, спрятавшись за двумя КАМАЗами, стоявшими вдоль рва. В руках у них были автоматы, но никто не решался выглянуть из-за машин. Они были очень напуганы. Переднее стекло кабины крановщика было пробито, а заднее разбито и осыпалось. Пуля – тут же сообразил я и, перехватив автомат, пополз на четвереньках за спасительную стену из мешков. Забравшись внутрь, я переключил рацию в постоянный режим.
– Штаб, ответьте второму.
– Да, штаб на приеме! – ожила рация в гарнитуре голосом ротного.
– Пост и группа саперов, подверглись обстрелу. Откуда велась стрельба, не знаю. За шумом техники выстрелов не было слышно.
– Почему не отвечал, воин?!
– Оглушило, немного. Пуля прошла вскользь по сфере бронешлема. Сам цел, не ранен.
Почти тут же внутрь поста ввалился Дыба, следом через минуту появился ротный. Мороз встряхнул меня, стал ощупывать и осматривать, нет ли где крови.
– Ты как, цел?
– Цел. Оглушило только мальца.
Мороз выскочил с поста и стал отдавать какие-то команды снаружи, то ли саперам, то ли нашим парням, что по тревоге прибежали сюда вместе с ним и Дыбой. Дыба расстегнул ремень и снял с моей головы бронешлем.
– Повезло тебе, Кром.
Я оглядел сферу. Сбоку у самого края была отметина. Пуля чиркнула по ней возле виска, содрав краску и оставив глубокую царапину. Он что-то говорил еще на счет везения, но я уже плохо понимал. У меня закружилась голова, замутило, перед глазами пошли круги. Дыба что-то крикнул и стал снимать с моей головы гарнитуру от рации и вытаскивя её из разгрузки. Потом меня подхватили и куда-то повели под руки. Потом я оказался в своей палатке на спальнике. Сунутый под нос кусок бинта с нашатырем привел меня в чувства. Рядом сидели Дыба и Вобла.
– Ты как? Очухался? Бледный как мертвяк.
– Нормально.
– Мутит? Сотрясение у тебя, похоже.
– Ладно не дрейфь. Легко отделался. А могли бы сейчас твои мозги из сферы вытряхивать. А так, жив, радуйся.
Он хлопнул меня по плечу.
– У саперов вон, трехсотый – водила с КАМАЗа. Пуля в ногу попала.
В палатку вошел Мороз, неся мой АКМ и сферу.
– Ну как он?
– Оклемался, вроде, – ответил Дыба.
– Да, навел ты шухеру, Кром. Саперы в рацию орут, ничего толком сказать не могут. Ты, молчишь, а они знай верещат: «У нас трехсотый, большая кровопотеря, пришлите санитара!» А про тебя вообще сказали, что ты убит.
– Значит, сто лет проживешь!
– А я думаю, ну все, кранты. Вчера только трехсотого отправили, а сегодня еще и двухсотый.
– Он, товарищ капитан, сначала, в экскаватор пальнул, в кабину, потом по крану, – начал объяснять я, – я рядом с постом снаружи был. Только за автомат, тут удар в голову, в глазах потемнело и все… Очнулся, уже на земле лежу.
– Это он, поиграть решил с нами, гад, – подытожил ротный. Предупредить нас, мол, всех по тихому перестреляем. Вы, мол, здесь ничто и звать никак. Ну что ж, мы услышали. Война, так война.
– Блин, час от часу не легче. То мутанты, то эти уроды теперь, – посетовал Дыба.
– Похоже, Кром, это твои с Воблой старые знакомые. Те, что Кирюху подстрелили, а потом на экологов напали, – продолжил ротный. – Надо с группой связаться, что в Роймищи уехала. Пусть будут начеку, а то не обстреляли бы их тоже. Давай, поправляйся.
Ротный вышел из палатки. Вслед за ними ушел Дыба.
– Ну, я тоже пойду, к пацанам там, – начал Вобла, – ты отдыхай давай. Вон можешь на мою койку лечь. Вечером в караул. А то парни и так за вас двоих с Мурой службу тащат. Саперы сегодня основные укрепления больше сооружать не будут. Сейчас только вокруг расположения колючку натянут на столбы, что вчера поставили. Да когда новые привезут, их тоже воткнут, и все.
– А раненого в роту не повезут?
– Пока – нет. У нас только один БТР. Его никто не отдаст. Рана у него плевая. Пуля через дверь кабины в мясо попала и сидит не глубоко, кость не задета. Был бы здесь Пэдро, он бы сейчас её запросто достал. Ничего, до вечера не умрет. А вечером на втором БТРе отвезем его в роту, а от туда, уже в госпиталь отправят. Потерпит. Ладно, пойду я.
Вобла встал и вышел из палатки. Дурнота уже отступила. Я лежал, и глядя в потолок палатки, думал, что сегодня мог запросто погибнуть. Стало как то жутковато. Я взял сферу. Ощупал пальцами шершавую царапину следа от пули. Зона окрестила меня сегодня. А может тот стрелок и вправду никого не хотел сейчас убивать? Просто играл с нами, как кошка с мышкой. От этих мыслей вдруг пришло ощущение беззащитности и безысходности. Наверное, этого они и добиваются. Нет, не дождутся. Они сделали свой выстрел. Теперь моя очередь. А я уж не стану играть. И если поймаю в прицел бандитскую рожу, не стану мазать и, забавляясь, куражиться. Постепенно я не заметил, как уснул.
Меня разбудил Вобла. Я открыл глаза, не понимая еще, что происходит и тут сообразил, что сплю прямо в броннике и в сбруе, так, как меня привели с поста. Дневные события тут же всплыли в мозгу. Этак, мы скоро без брони и оружия себя голыми начнем ощущать.
– Подъем, меченый! Э, ты чего так подорвался то? Не ссы, не тревога.
Послышался смех. В палатке, кроме Воблы стояли еще Пан и Дьякон. Ну вот уже и кликуху новую прицепили.
– Мы тебе кровать принесли и матрац. Там шишига еще барахло привезла. Давай, поднимайся.
Я встал, сгреб автомат и шлем. Подошел Вобла, скатал мой спальный мешок. На его место парни тут же поставили кровать с матрацем, а сверху бросили спальник.
– Сейчас Пану койку принесем. Ты как, оклемался? – спросил Вобла. – Там, из деревни машины приехали с бревнами и остальным. БТР набили битком всяким хламом, можешь поучаствовать в разгрузке.
Сказав это, Вобла вышел вслед за Паном и Дьяконом. Я снял бронник и разгрузку, положил их вместе со шлемом и автоматом на свою кровать и побрел к БТРу.
Ротная шишига стояла на дороге посередине лагеря. Левее, возле складской палатки, остановился БТР. Молодые и наш призыв заканчивали разгрузку и сборку остатков кроватей привезенных из роты. Где-то вдалеке тарахтели две бензопилы и движок буровой. Саперы торопились – пилили бревна и ставили столбы вокруг периметра. Старшие призывы столпились у БТРа, выгружая и рассматривая привезенные трофеи. Некоторые отходили, унося по своим палаткам разные вещи. Восновном это были одеяла. Кроме того привезли посуду и разнообразный инструмент, который мог пригодиться при благоустройстве лагеря. Тут же стояли два стола и валялось несколько стульев и табуретов. Было даже странно, как это уместилось в БТРе, хотя часть, наверняка, привезли на броне. Я подошел ближе и хотел было направиться, помочь своим разгружать шишигу, но ту меня окликнул Мурат.
– Эй, глушенный! Кром, иди сюда! Вон, видишь палас, давай бери его и тащи к периметру. Потом захватишь пару тройку стульев и принесешь свою саперную лопатку в чехле. Стулья поставишь, повесишь на них палас, и выбьешь, как следует от пыли и мусора. Потом его к ротному в палатку отнесешь. Давай!
Я подошел к лежащему в стороне, свернутому в рулон, большому, не меньше трех метров в длину синтетическрму паласу. И где они его только надыбали? Взвалив его на плече, я направился к боковым столбам, с уже натянутой свежей колючкой. От паласа пахло пылью и сыростью. Сбросив его с плеча, я вернулся за стульями, потом сходил палатку за саперкой. После часа возни, с постоянно падающими стульями и съезжающим с них паласом, я решил, что лучше будет повесить его прямо на столбы, на проволоку. Покончив с выбиванием пыли, я снова скатал его и отнес в палатку к ротному, как было велено. Вернувшись к БТРу, я обнаружил, что вся немногочисленная, привезенная добыча уже была разгружена. Часть её снесли в склад, другая часть была благополучно растащена по палаткам личного состава. У склада меня со стульями уже дожидались Шкарп и Пыра.
– Вот кто наши стульчики подрезал. А мы-то все гадали, куда они делись?
– Я палас ротному выбивал?
– Да, ладно, мы знаем. Это так, по приколу. Давай их сюда.
Отдав стулья, я направился к себе. Вернувшись в жилище нашего квада, я не мог не отметить разящих перемен в скромном солдатском быту. Вместо аскетичных спальников на земле, в нем стояли четыре железные кровати, с матрацами и подушками. Кроме того, между койкой Воблы и Виры, лежал чистый, хоть и поблекший от времени, полотняный половичек, очевидно привезенный из деревни. Между кроватями аккуратными кучами было уложено снаряжение нашего квада. В центральный опорный столб, вбили гвоздь, на котором висела керосиновая лампа. По стойкому запаху бензина, я понял, что она уже заправлена, и сегодня вечером нам не придется сидеть в темноте или сажать батареи налобных фонарей. В углу стоял стол и два табурета, тоже явно не из казармы. На своей кровати, мечтательно глядя в потолок, лежал Вира.
– А, меченый, ну как, тебе обстановочка?
– Ничего так, уютненько стало.
– Это еще что. Вот тумбочки с одеялами привезут, наволочки на подушки. Ротный обещал цистерну-прицеп четырехтонку с водой из роты. Мы тут с Воблой чайничек эмалированный приобрели и примус заныкали. Заварочки из роты закажем, будем чаи гонять. Повезет в следующий раз в деревню попасть, посуды разной надо будет привезти, ну там пожарить сварить чего-нибудь съедобное из местной фауны, а то через пару недель сухпай поперек горла вставать начнет.
– А где все?
– Так в карауле, опять.
Вира глянул на свои наручные часы.
– Восемнадцать часов. Через два нам с тобой заступать. Отдыхай пока.
– Да не хочется, выспался уже.
– Ну, сходи на кухню, чайку попей. С дровами и водой пока напряг, потому там только чай кипяченый. Вот с роты цистерну привезут и из деревни досок пару КАМАЗов, можно будет горячего сварить. На костре ведь много не накашеваришь, а для кухни до хрена дров надо. Так что, пока сухпай, да жиденький чаек.
– Да, перекусить можно бы.
– А ты?
– Я уже похавал.
Я достал свой вещмешок, порылся и извлек железную кружку и фляжку. На её дне еще что-то бултыхалось. Выйдя из палатки, я вылил остатки вчерашнего чая на землю и побрел к кухне. Налив в кружку и фляжку горячего, пресного чая, я вернулся обратно в палатку. Внутри было тихо и сумрачно. Вира похоже уснул, тихо сопя на кровати. Я прошел, наклонился над вещмешком, достал из него банку тушенки и пару сухарей, а туда сложил фляжку с чаем. Вытащив из ножен штык-нож, я уже собирался вскрыть банку, но подумал, что не стоит шуметь и вышел из палатки, захватив с собой тушенку, чай и сухари. Я сел на траву, расположившись справа у входа. Поставив на землю чай и сложив сухари, я вскрыл тушенку и принялся за скромный ужин.
Странно, но здесь в Зоне пока общий быт еще не был налажен, каждый как будто бы жил сам по себе. Почти не было общих построений, ни поверок, ни даже общего принятия пищи. Каждый ел, когда выдавалась свободная минута между караулами и хозработами. Иногда, квад питался вместе. Иногда бойцы собирались группами по призывам – кто с кем дружил, но чаще приходилось перекусывать водиночку, когда выдавалось свободное время. Я заметил эту странную особенность Зоны. Она разъединяет людей. Разъединяет даже здесь, в армии.
За этими размышлениями, я продолжал поглощать содержимое банки, хрустя сухарями и запивая все уже остывшим чаем. Казалось, что начинало смеркаться. Был еще далеко не вечер, но в вечно затянутой облаками Зоне, всегда темнело рано и быстро. И даже днем иногда чудилось, что утро, сменившее ночь, плавно переходит в начинающийся вечер, особенно если с утра лил дождь. Я доел тушенку и сухари, допил чай, отнес пустую банку в мусорную яму, вырытую сзади палатки, вернулся обратно и решил полежать, скоротать время до караула. Внутри царил полумрак. Снаружи все стихло, даже звук техники саперов. Видимо они закончили возиться со столбами и тоже решили отдохнуть. Сегодняшний суматошный, насыщенный событиями день затих и подошел к концу. Не было слышно, даже обычных по вечерам, звуков от пробуждающегося к ночной жизни, разнообразного зверья Зоны. Убаюканный этой тишиной, я сам не заметил, как провалился в глубокий сон.
Разбуженный в восемь вечера, я честно отстоял свои два часа. К моей и к всеобщей радости ничего особенного в эту ночь не произошло. Никто на нас не нападал, не пытался прорваться через ограждения или обстрелять наши посты. Караул прошел спокойно. Все остались живы и невредимы.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Серв, спасибо за коменты - критику я люблю, но все-таки кое с чем не согласна).
Во-первых я не парень, а девушка)):
Так все шло хорошо, а ты взял и свех убил.
Во-вторых на счет пояснений. Я и в книжках много этого видела и вообще я считаю, что некоторые пояснения нужны и даже необходимы. Рассказы ведь могут читать как "просвещенные" люди, так и не "просвещенные".
В-третьих. Я пишу свой вариант Зоны. Например:
А когда-то нас встречали, как героев...
В моем мире действительно так. Только сталкеры тогда, когда все только начиналось, могли донести до Большой Земли правду, рискуя жизнью, достать артефакт, который тогда производил на людей такое же впечатление, как летающая тарелка. Дети наверняка мечтали стать сталкерами, когда вырастут.
На счет засохшей розовой крови. Я прекрасно знаю, что кровь при высыхании бурая. Но я специально изменила ее цвет. Не хотелось делать ее серо-буро-казявчатой. Я хотела показать, что и в Предзонье происходит караул. Именно по этому сделала акцент на том, что от жителей Предзонья немного фонит. А так же на том, что вояки плюнули на эту территорию - все равно одни старики остались почти.. И многие животные мутируют именно в Предзонье, а не из Зоны прибегают, хотя не без этого.
Теперь к физике. Все, что связано с Зоной не подчиняется законам физики) Взять хотя бы аномалии. Зоновские вороны вполне могли пробить крышу старенького домика. Я вроде писала, что птицы не привычных нам размеров. Ну и все в этом роде)
В моем рассказе раскрывался тот факт, что Зона безжалостно расширяется и люди иногда не могут, а за чистую и не хотят с ней бороться. Ведь это отличный способ сделать деньги. Бизнес, коррупция и т.д.
Концовка показала к чему это привело.
отредактировал(а) Лаврик12: 04-09-2012 21:21 GMT3 час.
Подъем был в семь часов утра. Пришлось встать, обуться и плестись к кухне за чаем. Сюда же по одному или по двое тянулись все те, из наших, кто в это время был свободен от караула. Забавное, наверное, со стороны было зрелище? Сонный зомбиленд у водопоя. Я получил порцию чая и вместе со своим квадом вернулся в палатку. Вобла и Вира сразу уселись за стол, поставив кружки и разложив сухари, а Пан, поставив чай на кровать, начал копаться в своем вещмешке.
– Ну, ты, скоро там молодой?! – окрикнул его Вобла. – Чай стынет.
– Давай сюда, Кром, – позвал Вира.
Пан наконец нашел, то что искал, подошел к столу и положил на него что-то завернутое в старую газету. Вобла развернул сверток. На бумаге лежали пять кусков желтого от времени сахара. Он раздал каждому по куску.
– А этот на потом оставим. Спрячь опять.
Я с удивлением посмотрел на сахар и на Воблу.
– Вчера, – пояснил он, – на табурет поменял. Таракан с Пысой пока барахло делили, всю мебель проворонили. Пришлось выкупать.
– Сдается мне, ты продешевил, – заметил Вира.
– Наверное. Но они божились, что больше нет. Я Пану отдал, что бы спрятал. Думаю, если назад забрать захотят, пока мы в карауле, мешок и койку у меня прошманают, а у него искать не догадаются.
Мы с Паном стояли молча, макая сахар в чай, отгрызая мелкие размокшие кусочки и запивая сухари.
– Надо будет лавку из деревни привести, что бы сразу вдвоем сесть.
– Ты попади туда сначала.
Полог палатки распахнулся и в нее вошел ротный. Он жестом показал, что бы не вставали, хотя Вобла и Вира даже не дернулись.
– Завтракаете? Приятного аппетита.
– Спасибо, товарищ капитан.
– Я к тебе, Кром. Вот, держи.
Он протянул и положил мне в ладонь пулю.
– Это та, что тебя по шлему чиркнула. Она потом в мешок срикошетила, парни её от туда достали.
Я, смутившись, молчал, держа пулю на ладони.
– Круто. Кром, дай глянуть, – попросил Вира. – Кольцо припаяешь и на цепочку повесишь.
– Чем я его тебе здесь припаяю?
– В штабе у радистов. У них наверняка паяльник есть? Отнесешь ему хвостик, он тебе припаяет, а цепочку из полевки накрутишь.
– Хвостик, еще достать надо.
Ротный слушал нас молча, ухмыляясь.
– Из Винтореза стреляли, потому и выстрела не слышно было, – сказал он и добавил. – Хорошо, что обычным. Был бы бронебойный, лежал бы ты сейчас в полковом морге.
– Давай сюда, – забрал я пулю у Виры.
– А мы куда, сегодня, товарищ капитан? – спросил Вобла.
– В деревню с Зубом поедете. Так что, готовьтесь. Оружие проверьте и боекомплект.
Ротный повернулся и вышел из палатки. Я подержал еще на ладони пулю. Тяжеленькая, с косыми нарезами от ствола. Точно такая сидела в ноге у камазиста. Его, не дожидаясь возвращения группы из деревни, отправили в роту на одном из транспортных КАМАЗов. Сейчас уже, наверное в палате, медсестрам по ушам ездит, как он тут лихо воевал. Насочинял, поди, с три короба. Я убрал пулю в нагрудный карман.
– Ну вот, а ты говоришь попасть надо, – продолжил разговор Вобла. – Я ж чую, хабаром пахнет, – сказал он застегивая броник.
Я надел бронежилет и разгрузку, проверил магазины с патронами. Последний раз стрелять пришлось именно в деревне. Магазин патронами я давно добил, а тратить их, к счастью, больше не понадобилось. Внизу в кармашках разгрузки лежали четыре ВОГа, а справа, отдельно Ф-ка. Я надел шлем, повесил на плече автомат и взял вещмешок, где на дне валялись, противогаз, фляжка со вчерашним чаем, еще три-четыре сухаря и банка тушенки. Проверил на месте ли в боковых карманах штанов камуфляжа перевязочный пакет и аптечка и, убедившись, что все на месте, двинулся вслед за остальными из палатки.
БТР стоял у штаба. На его броне сидел водила-БТРщик Щелкан, с пулеметчиком Фомой и о чем-то весело беседовал с квадом Мурата. Они ехали в деревню впервые и немного нервничали.
– Да не ссыте, если что, на броню сигайте. Здесь они вас всяко не достанут. Хотя я думаю, там нет никого, – наставлял их Щелкан.
– Мы в прошлый раз последних двух завалили, да и те подранки были, – поддержал его Фома.
Они были в деревне уже два раза и считали себя опытными ветеранами. Наверняка, те два псевдопса, которых вчера застрелили в деревне, были остатками стаи, что напала на третий пост. Сейчас же все были в полной уверенности, что деревня теперь свободна. Щелкан, каким-то образом, сумел выдолбить клык из челюсти одного из псевдопсов и теперь носил его привязанным на шнурке, иногда намеренно поверх камуфляжа, демонстрируя всем свою крутость. Вскоре на двух КАМАЗах подъехали саперы. В этот раз ими командовал совсем молодой лейтенантик. В своем новом еще не обтертом камуфляже и бушлате, он казался не на много старше своих солдат. Наверное, только недавно из училища? Парни тут же между собой, прицепили ему погоняло – Дух. Дух вылез из кабины головного КАМАЗа и направился в штаб. Обратно он вышел в сопровождении Зуба. Мы построились в две шеренги. Взводный оглядел всех нас, оружие и снаряжение. Потом он коротко провел инструктаж, как вести себя в деревне, особенно если что-то вдруг пойдет не так и отдал команду «По машинам». Мы взобрались на броню, саперы в КАМАЗы и колонна тронулась в путь.
Погода с утра снова испортилась. В воздухе повисла мелкая изморось, переходящая в туманное марево, так что было не понятно, то ли это мелкий дождь превращается в туман, то ли туман стремится стать дождем. Облака стояли не просто низко, казалось, они упали на землю. При полном отсутствии ветра, все вокруг было окутано промозглой дымкой. Все – оружие, шлемы, броня БТРа тут же покрылись мелкими капельками росы, от движения БТРа этот эффект еще более усиливался. Захотелось забраться внутрь, в его сухое теплое чрево. Мы сидели подложив под задницы вещмешки. Иначе рискуешь весь день ходить с сырым задом. Мерзкая погодка. В такую хорошо устраивать засады возле дорог, а лучше вообще сидеть дома в тепле. Взводный как будто прочитал мои мысли. «Глядеть по сторонам в оба» – показал он жестом. Мы приближались к деревне. За два дня водилы раскатали к ней уже достаточно приметную дорогу. Так, что мимо не промахнешься.
БТР и КАМАЗы проехали внутрь деревни и остановились между четвертым и пятым домом. Никакого шевеления заметно не было. Всех собак перестреляли еще в прошлый раз. Однако, Зуб на всякий случай, велел прочесать селение. Мало ли? Квады спрыгнули с брони и разошлись по разным сторонам. Нам досталась правая. В ней осталось уже восемь домов. В противоположной было одиннадцать. Нормально, по два на брата. Закончим здесь, Мурату поможем. Я пинком раскрыл дверь в сени центрального дома. Раций, как всегда взяли только пять. Одна была у Зуба и по две на квады. Мне, конечно же, не досталось. Одну забрал Вобла, как командир, другую, с напутствием «если, что кричи», отдали Пану как самому молодому.
Двор слева был пуст. Обычная картина. Везде пыль, паутина, какое-то барахло по углам. В угловом закутке груды старого тряпья, следы прошлых лежек псевдопсов с клочками серой шерсти, на полу обглоданные кости. Все как всегда. Двор был пуст. Я поднялся на чердак. Там тоже все как обычно. Обвалившаяся крыша, сырость и плесень. В доме царил полный хавоз. На кухне стол и стулья опрокинуты, из шкафов все ящики вывернуты, посуда, ложки, вилки и все остальное валяется на полу. Я поднял точильный брусок. Когда-то им здесь точили ножи прежние хозяева, хорошая вещь, в хозяйстве пригодится. Я сунул его в карман. В двух соседних комнатах обстановка была похожей. Тряпье из шкафов, шифанеров и комодов валялось на полу, кровати стояли голые без постелей. Видимо в прошлый раз ребята от души здесь повеселились. Или это были не они? Смутное подозрение закралось мне в душу. А что если о том, что собак в деревне больше нет, знаем не только мы? Я вышел из дома и на выходе встретил Воблу.
– Ну как?
– У меня чисто.
– У нас тоже.
Вобла доложил по рации Зубу результаты проверки первых четырех домов, и мы двинулись дальше. Во второй раз мне достался самый крайний. Из всех домов в деревне он был самым маленьким. Наверное, раньше здесь жила какая-нибудь одинокая старушка. Дом покосился от времени и от этого казался еще меньше. Если в середине деревни кустов было не много, то здесь они поднимались выше края давно уже упавшей крыши, а бурьян почти скрывал единственное окно. Я толкнул стволом автомата дверь на двор, так как сеней в этом доме не было. Огромная, зияющая пустотой дыра обвалившейся крыши двора тут же развеяла все мои опасения, а пустынный, лишенный вообще каких либо построек двор, усилил эту уверенность. Место явно было не жилое. Только в правом дальнем от входа углу валялась пара ржавых лопат, такой же ржавый и гнутый лом, да топор с расколотым топорищем, рядом возле стены серой грудой лежала, уже давно рухнувшая поленница дров. Вобщем пейзаж весьма унылый. Я подошел к двери ведущей в дом. Что бы войти в нее пришлось пригнуться. В крохотной кухоньке царил тот же беспорядок, что и в других домах. Два стула валялись на полу, один из них был разбит. Стоп. Его ножка была свежесломанная. Наши бы мебель точно крушить не стали. Значит все-таки не наши. Сталкеры или бандиты? У меня опять появилось тревожное предчувствие. Я осторожно вошел в горницу. Вроде все как обычно, тот же бардак, но вот в углу… Мой взгляд замер, а сердце бешено заколотилось. В углу на маленькой тахте, возле единственного окошка, с уцелевшим каким-то чудом стеклом, в одежде, закутавшись в тонкое одеяло и отвернувшись лицом к стене, спал человек. Рядом, у изголовья, на полу лежал пухлый набитый чем-то рюкзак, и стояло прислоненное охотничье ружье. Последний факт меня очень насторожил. Осторожно, стараясь не шуметь, я снял автомат с предохранителя. Его щелчок показался мне настолько громким, что его, кажется, должны были услышать даже на улице. Однако, спящий человек не шелохнулся. Взяв его на прицел, я медленно двинулся к ружью. Я уже взял ствол, но в последний момент приклад нечаянно стукнул о подоконник. Человек на кровати мгновенно проснулся и резко повернулся ко мне. Его рука машинально дернулась к ножу, висящему у пояса, но заметив направленный ему в лицо автомат, он медленно убрал её.
На меня смотрел молодой парень, практически мой ровесник. Взгляд его был обреченным. В нем читалась досада. Наверное, он проклинал себя за то, что так вот глупо и нелепо попался. Он откинул одеяло и сел на тахте, спустив ноги в шерстяных носках на пол. Одет он был в куртку, из-под которой наверх торчал капюшон кофты. Когда то на гражданке я сам ходил в таких. На голове – черная, вязанная шапка. Снизу на нем были надеты, когда-то синие, линялые, хебешные штаны от какой-то заводской спецовки, а под ними явно поддето еще что-то. Своим видом он напомнил мне того молодого бандита, что был убит в перестрелке возле рва. Так и есть бандит. Но стрелять я не торопился.
– Ты кто?
– Я, Серый, – назвал он толи прозвище, то ли имя. – Не стреляйте, пожалуйста.
Его вид стал еще более жалким и обреченным. Он меня боялся, очень боялся. На лбу и над верхней губой выступила испарина, а поднятые верх руки дрожали.
– Я сталкер. Одиночка. Из Крапот. У нас с вашими договор. Черемный с Бесом вчера ходили к вашим, – продолжил он.
Кто такие Черемный и Бес, я понятия не имел, и куда они ходили, с кем и о чем договаривались, тоже.
– Что за Крапоты? Где это? Кто такие Черемный и Бес?
Похоже, мои вопросы поставили его в тупик. Вид у него был такой, как если бы я спросил: «Почему Земля круглая и от чего она вертится?»
– Крапоты, – начал он, – это село, примерно в девяти километрах от сюда, на юго-запад. Там теперь поселок сталкеров, что ушли от вас дальше в Зону. Прямо по дороге от нового блокпоста возле моста – Сельхозтехника. Там раньше бандиты Мазая сидели, теперь ваши обосновались. Сзади, южнее, километрах в двух от нее Крапоты. Рядом с Крапотами, где то еще с километр на восток – Сизый дол. Это пустая деревня, она ничейная. По другую сторону, напротив, восточнее Сельхозтехники еще деревни есть, но они брошенные. Там твари разные, и туда никто не суется. Ты бы отпустил меня, а? Я с вояками никаких терок никогда не имел. Я даже, когда в Зону шел – через КПП и вашим платил.
В его глазах появилась надежда. Наверное, в Зоне убивали сразу, а если не пристрелили тут же, могла быть надежда, что отпустят. Я продолжал держать его под автоматом.
– Что за договор?
– Ну, это, когда ваших на блокпосту у моста обстреляли, к нам рейд сразу значит. Наши увидели, шухер подняли, все из деревни свалили. Ваши пришли, погром устроили и убрались восвояси. А вечером наши старшие Черемный и Бес к вашим пошли, что бы объяснить, что это не сталкеры стреляли, а люди Мазая. Их долго не было. Мы уж подумали, все кранты, повязали или шлепнули. Нет, вернулись под утро, пьяные и довольные. Сказали: «Все нормально, вопрос решен, с вояками договор». Они еще про деревню эту спросили. Мол, слышали, ваши логово псевдопсов в Роймищах разорили? Если мы туда за хабаром наведаемся, ничего? Ваши, мол, если только не пересекаться. Берите, что нужно, но если бойцы на БТРе заявятся, то сразу сваливать. А то они срочники, и с перепугу вас всех положат.
– А ты чего не свалил?
Серый замолчал и потупился.
– Лоханулся, – признался он. – Да, я недавно в Зоне, первый год. Опытные новичков с собой брать не хотят. Обуза. А быть отмычкой у всяких уродов, самому не хочется. Вот и приходится водиночку бродить. Отпустил бы ты меня, – снова попросил он.
– А здесь чего? Это ваши тут погром устроили?
– Да, я вот вещи теплые себе взял, одежду. Тут дожди постоянно, обсохнуть не успеваешь. Три дня назад свалился с температурой, еле оклемался. Наши сказали, что здесь вещами и одеждой кое-какой можно разжиться и, что торопиться надо, пока все не растащили. Ну, я и рванул, да не рассчитал мальца. Пришлось в поле ночевать. Слепые собаки на дерево загнали. Всю ночь не спал, их караулил. Они под утро только свалили. Я двоих хлопнул. Они их сожрали и спать ушли, а я сюда дернул. Пришел утром, здесь никого. Обошел дома, прибарахлился, штаны вон себе и сапоги резиновые нашел. Теперь хоть ноги не будут промокать и в химку, если что, зайти можно.
Я посмотрел вниз. У кровати действительно стояла пара резиновых сапог.
– У меня денег – ноль, патронов нет, еды тоже, – продолжал оправдываться Серый, – думал шмотки от сюда беженцам продать или у сталкеров на жратву поменять, одеяло вон заодно.
– А чего ты уснул здесь? А если бы не мы, а бандюки пришли?
– Согласен, глупо получилось. Я после ночи вымотался, еле ноги волок, думал, отдохну чуток, обсохну, согреюсь и не заметил, как заснул.
Он смотрел на меня с жалостью и надеждой. Я опустил автомат.
– Карандаш есть? Рисуй план всех деревень. Ваших и ничейных, наши блокпосты и где бандиты сейчас, – все, что знаешь.
На мое удивление, парень быстро достал из грудного кармана огрызок простого карандаша, проворно вскочил с постели, натянул сапоги и, оторвав кусок свисавших старых обоев, стал рисовать на нем план, прямо на полу.
– Вот здесь вы, здесь – Сельхозтехника, это – Крапоты и Сизый дол, это вот через дорогу, на север еще три деревни. Одна – Быхлянь или Пыхлянь по моему, другие как зовуться не знаю, в них тварей всяких полно. Их лучше вообще стороной обходить. Это овраг и Синюшка, тут она с северо-запада течет, а здесь к Гнилой топи поворачивает. Вот Роймищи. Вот здесь за Сельхозтехникой, километра три на северо-запад большое село – Павловское, бывшая районная усадьба какого-то здешнего колхоза. Там даже клуб был, магазин большой, котельная и насосная станция на берегу озера. В озере ключи бьют, а из него ручей большой в Синюшку втекает. В Павловском, по слухам, бандюки Мазая теперь обитают. Село большое, есть где спрятаться. Их тут у болот ваши здорово потрепали, когда экологов отбивали. Между прочим, их группу тогда Черемный и Бес охраняли. С ними Пафик и Рыжий еще были. Они в заслоне остались. Бандюки их постреляли. Так что, ваши их знают.
Я взял лист и стал рассматривать план.
– Ты бы ружье мне вернул.
– Ну, ты, наглец. Сейчас только думал, как бы ноги унести, а теперь и ружье просишь.
– Без оружия в Зоне нельзя. А где я новое достану?
Я переломил двустволку, вынул патроны и бросил её Серому. Он подхватил оружие и начал боком продвигаться к окну на кухне.
– Ну, я пойду?
– Эй, а рюкзак? И патроны забери.
Еще не веря в свою удачу, парень вернулся, взял рюкзак, два патрона сунул в карман, свернул одеяло и так же боком направился к проему давно вывалившегося кухонного окна.
– Спасибо тебе.
– Меня Кромом зовут.
– Я, запомню.
Он вылез в окно и скрылся в кустах за домом и надо сказать вовремя. Дверь со стуком распахнулась и в дом ввалился Вира.
– Эй, воин, ты чего, уснул здесь?
– Нет. Я тут сталкера поймал, а потом отпустил, вот он мне план нарисовал, где бандюки сидят, те, что Кирюху грохнули, Ленку подстрелили и сапера ранили.
– И ты его отпустил?! Ну, ты даешь! Надо было его сразу к Зубу вести, пусть бы он разбирался.
– Да, ладно, я сам разобрался. Он пацан, молодой совсем. Жалко стало.
– А себя не жалко? Может это он тебе отметину на шлеме оставил?
– Нет. У него простое охотничье ружье было.
– Ружье. Ну, пойдем, будешь сам с Зубом разговаривать.
Мы вышли из дома и направились к БТРу. Взводный вместе с Воблой и Паном сидели на броне. В этот раз по чердакам посадили квад Мурата, а саперы уже бодро ломали крышу крайнего дома.
– Только ты, уж сам про все докладывай, понял, – пробурчал мне в спину Вира.
– Ты чего там так долго копался, Кром?! Клад нашел?! – крикнул Зуб, когда мы подходили к БТРу.
– На вроде того, – ответил я и протянул ему кусок обоев с планом.
– Это, что за художества.
– Я там сталкера поймал, пацан совсем, младше меня, – соврал я для убедительности. – Он в слезы – отпусти меня, не убивай говорит, что хочешь, говорит, расскажу. Я его допросил: какие деревни здесь, где, кто в них обитает? Где бандиты сейчас? Он мне все здесь вот нарисовал. А сам трясется весь. Ну, мне жалко стало, я его и отпустил.
– Зря, – ответил зуб, – надо было его сюда привести.
– Я рюкзак у него проверил – вещи только, тряпье разное и одеяло еще. Сказал, что часть для себя, а часть на продажу.
– Оружие у него было?
– Да. Ружье охотничье. Я ружье сразу забрал и разрядил. Потом, правда назад от дал. Очень он просил. Говорит: «Без него, смерть».
– Да-а-а. И чего теперь делать с тобой, солдат? Это, как минимум, губа. Кто он хоть такой?
– Зовут Серый. Он из Крапот.
Я показал деревню на плане.
– Она на юго-восток от Сельхозтехники, где наши сидят. Там беженцы и сталкеры, из тех, что раньше в ближних деревнях на кордоне сидели. Вот здесь, через дорогу три деревни – там логова мутантов разных. А это вот село Павловское – там сейчас бандиты, что за экологами в прошлый раз гнались. Главным у них, какой-то Мазай.
Взводный нахмурился.
– А если это разведчик был?
– Нет, не похож. Он вообще спал, когда я его в доме нашел, будить пришлось.
Зуб слушал молча.
– У сталкеров, в Крапотах, за старших Черемный и Бес, – продолжил я. – Они тогда в живых остались, когда наши у бандитов ученых отбили. Они теперь тоже в Крапотах.
– Да, знакомые личности. А сколько сталкеров в деревне?
– Не знаю, я не спрашивал.
– А беженцев?
– Тоже не знаю.
– А бандитов в Павловском?
– Я про это тоже не спросил.
– Не спроси-и-ил, – передразнил меня Зуб.
– Ладно, убери это пока, а сам давай тогда, потихому обратно в тот дом на чердак, и гляди в оба, что бы твой новый знакомец своих друзей сюда не привел. Если что, сразу стреляй, понял.
– Да.
– Давай, двигай. А на будущее, если поймал кого, сразу ко мне веди и без самодеятельности. А я уж с ними сам разберусь.
Я сложил план, сунул его за пазуху под бронник и пошел на пост. На чердаке я прикладом пробил здоровую дыру в остатках гнилой крыши с внешней стороны домика и через неё стал вести наблюдение. Однако, опасения Зуба были напрасными и все пять часов, что мы проторчали в деревне, пока саперы разбирали дома, прошли спокойно. Потом, еще полчаса ушло на повторное разграбление остатков «деревенской роскоши» и перетаскивание их в БТР и на КАМАЗы. Вобла и Вира остались очень довольны этим процессом. Они тут же принесли все, что хотели – от лавки до посуды, добавив к этому покрывало и две пары толстых, чистых, еще хороших шерстяных носков, каким-то чудом найденных среди вороха различного плесневелого тряпья. Кроме того, в общую кучу были собраны оставшиеся, еще целые стулья, табуреты и стол, а саперами был под чистую подобран весь мало-мальски пригодный инструмент. Нагрузившись трофеями, колонна тронулась в обратный путь.
По возвращении нас ожидала новость. Оказывается, пока нас не было, на блокпост с утра приезжал командир спецназовцев старший лейтенант Смирнов (Миро) вместе с нашим Кряжем, Медведем, Баро, Чиркуном, и Ширей. Парни обрадовались встрече, начали расспрашивать про то, как мы здесь устроились, рассказывать о себе, фотографироваться, а после обеда укатили на БТРе обратно. Мы все расстроились, конечно, что не удалось повидаться с друзьями. Ради этого можно было и от поездки в деревню отказаться.
Меня вместе с планом вызвал к себе ротный, и мне пришлось еще раз пересказать всю историю со сталкером. Ротный слушал меня внимательно и молча. Потом сказал, что ничего нового я ему не поведал, за исключением разве только, новости о том, что еще три деревни подобно Роймищам, заняты мутантами и, что их потом придется планомерно зачистить. По крайней мере, их существование теперь для нас не было неожиданностью. Вся же остальная информация, лишь подтверждала, уже имеющиеся данные, в том числе и о договоре между сталкерами и контрактниками, и о рейде на Крапоты, про которые утром поведали приезжавшие Миро и Кряж. Они рассказали, что со сталкерами действительно было заключено соглашение о том, что они будут информировать наших о передвижении бандитов. Спецназовцы на послезавтра наметили провести рейд на Павловское и накрыть все это бандитское гнездо, поэтому они просили нас быть в этот день внимательнее, по возможности не ездить далеко от базы, усилить посты и охранение работающей техники и саперов. Взамен за сотрудничество спецназовцы пообещали не трогать сталкеров, если только те будут вести себя смирно, позволять делать досмотр вещей и не оказывать сопротивление. Для меня же история со сталкером, кончилась благополучно, если не считать того, что меня заставили копать яму под ротный нужник, а из досок, что привезли с деревни, колотить кабину раздумий. До этого все ходили в сортир построенный саперами, вызывая у них недовольный ропот, так как все заботы, по содержанию его в чистоте и опрятности ложились на их хрупкие плечи.
Как стало известно, все сталкеры, а это около сотни человек, что раньше приходили на кордон и обитали в его деревнях, оказавшихся теперь в нашем тылу, сейчас размещаются в Крапотах. Кроме них там находятся еще человек пятнадцать беженцев, количество которых постоянно увеличивается. Было принято решение, направлять последних через нас в Суходол, а уже от туда, после оформления документов, они могли бы пересечь периметр. Торговцев в селе не было. Они все остались в обжитых деревнях, сзади нас. Сталкеров это, правда, мало смущало. Пока новая линия заграждений не была сооружена. Обойти наш блокпост им ничего не мешало.
Как рассказали наши гости, комплекс Сельхозтехники, состоял из двух административных зданий, котельной, ангара и мастерских, обнесенных деревянным забором. Взяли его легко, без единого выстрела. Подлетев, вертушки сделали, на всякий случай, круг, потом транспорт сел. Десант высыпал и рассредоточился в цепь. Потом все по команде двинулись внутрь. Сельхозтехника оказалась пуста. Очевидно, что бандиты, знали о времени начала и целях операции и свалили отсюда еще накануне. Спецназ быстро прочесал все здания и к прибытию БТРов с нашими контрактниками, все уже закончилось. И даже обнаружение пары-тройки растяжек и четырех противопехотных мин не испортило общего победного настроения. Наши тут же организовали оборудование постов и несение караулов, а спецназовцы провели небольшой, но довольно успешный рейд по окрестным зарослям на предмет отстрела местных, крупных зверюшек, после чего занялись обустройством общего быта.
Следующей же ночью пришлось встречать гостей. Небольшое стадо из пяти кабанов заявилось проверить, что это за новые шумные постояльцы завелись по соседству? Встреча кончилась разнесенным вдребезги северным постом, здоровенной дырой в заборе и пятью трупами огромных монстров. Пришлось с утра разделывать эти туши и по частям оттаскивать подальше за забор. Правда, не все. Пара окороков, после недолгого исследования на химию и радиацию, оказалась подвешенной в одной из глухих кандеек, отведенной под склад, а другая пара тут же отправилась на вертелы, дабы улучшить мясной рацион личного состава.
С утра к Сельхозтехнике наведались и другие гости. Один из квадов спецназовцев, патрулировавший рядом, по периметру вокруг базы, возле западной стороны наткнулся на трех бандитов, пристально рассматривавших посты в бинокль и оптический прицел СВД. На предложение не двигаться и сдать оружие, они совершили главную и последнюю ошибку в своей жизни, начав палить в сторону спецназа. Миро выговаривал потом парням, что хотя бы одного надо было взять живым и допросить. А ближе к обеду того же дня, с южной стороны в плен попала уже пара сталкеров, тоже разглядывавших новых хозяев Сельхозтехники в бинокль. В отличие от бандитов, они сопротивления не оказывали и сразу сдались. Ребята, конечно, наподдавали им, приняв за таких же бандитов, но потом после допроса Миро, отпустили, отобрав предварительно оружие и все мало-мальски ценное. Поэтому, когда по рации сообщили, что нас обстреляли, ранив сапера, парни тут же решили, что это либо месть бандитов, либо обобранных сталкеров.
Что бы прояснить ситуацию, было решено наведаться в Крапоты с официальным визитом. Но сталкеры еще из дали засекли БТР с десантом и дали деру из села. Даже беженцы испугавшись, ушли в соседний Сизый дол. Спецназ очень расстроился отсутствию радушного приема от хозяев Крапот, решив видимо, что раз бегут, значит виноваты. Немного побуянив, разбив все, что можно разбить и разломав все, что можно разломать, а так же забрав все ценное, что могло бы облегчить и скрасить тяжелый быт и будни воинов Зоны, спецназ убрался восвояси.
Следующим на очереди был визит в лагерь бандюков. Оставалось дело за малым, найти его. Неожиданно эта проблема разрешилась сама собой. Вечером того же дня на базу спецназа пожаловала пара сталкеров. Эти были не в пример двум давешним. Искусно обойдя все патрули, они вышли прямо к южному посту. Подойдя к нему почти вплотную незамеченными, они окликнули часовых, чем не мало напугали последних. После нескольких очередей в свою сторону, они попросили не стрелять и позвать командира. На их счастье с южной стороны, вместе со спецназовцем тогда нес караул Баро. Он узнал в обоих тех самых сталкеров, что сопровождли группу экологов Кощея и обороняли её от бандитов. Выяснилось, что звали их Черемный и Бес, что они на кордоне самые старые из всех сталкеров, а потому избраны старшими в Крапотах. Пришли они без оружия для того, что бы сказать, что к обстрелу базы у моста сталкеры не причастны, что это дело рук людей Мазая и, что он, таким образом, решил отомстить за вторжение на кордон и предупредить военных о полной своей власти над ситуацией. На законный вопрос: «От куда у них такая информированность?», Черемный и Бес ответили, что на кордоне слухи распространяются быстро, особенно если по рации почаще слушать бандитскую и военную волну.
Потом к ним вышли Миро и Кряж. После рассказа Баро о своих давних знакомых и пары тройки прямых ответов на столь же прямые вопросы, дальнейшую беседу было решено продолжить в штабе базы. Выяснилось, что новое логово бандитов находится в селе Павловском, что в трех километрах на северо-запад от Сельхозтезники. Раньше Мазай держал со своими бандюками весь кордон, обложив данью торговцев и сталкеров продававших им хабар. Он контролировал дорогу из глубины Зоны, так что почти никто не мог проскользнуть незамеченным мимо его отморозков.
Когда он появился в Зоне, с ним было всего человек десять. Теперь у него в банде насчитывалось до тридцати бойцов. Погоняло свое, как сказали сталкеры, он получил за то, что у него всегда все было намази – круто значит. До недавнего времени, он своей кликухе вполне соответствовал. После инцидента возле болот ряды его братвы, конечно, существенно поредели, но ненадолго. Различных ублюдков, желающих разбогатеть любыми средствами, в Зоне всегда было в достатке. Тех, кто отказывался платить Мазаю, убивали и этим держали в страхе остальных. Группа Черемного первой решилась воспротивиться бандитам, согласившись охранять ученых. Двум из их группы – Пафику и Рыжему, это стоило жизни.
После того, как бандитов серьезно потрепали на болоте и после того, как их поперли с Сельхозтехники власть криминала на кордоне значительно пошатнулась. Торговцы прекратили платить дань, прикрываясь тем, что вояки не дают теперь сталкерам свободно пройти к Гнилищам, Суходолу и Кривым ивам и поэтому торговли нет. Сталкеры же расположившись под самым боком базы военных и прикрывшись ей от Мазая, решили тоже не платить ему, но без всякого предлога и объяснений. Это, конечно же, не могло не бесить бандитов. Поэтому они объявили партизанскую войну военным, а попытки обстрела базы спецназа и блокпоста у моста, были лишь первыми пробными её шагами. Сталкеры заверяли, что в этой войне они на стороне военных и мечтали бы навсегда избавиться от бандитов и их главаря. Они обещали сообщать о всех передвижениях людей Мазая, о которых им станет известно, а так же в случае надобности давать военным своих проводников. Со своей стороны сталкеры просили свободного передвижения по всей территории кордона, право на ношение оружия для защиты от мутантов и бандитов, а так же право сбора хабара в деревнях очищенных от мутантов. Заключенные договоренности о взаимопонимании и сотрудничестве, были тут же закреплены двумя бутылками самогона местного изготовления, принесенными с собой сталкерами и фляжкой спирта добавленной к общему столу командованием базы. Разошлись уже под утро. При этом, как рассказывали контрактники, Миро и Кряж настоятельно упрашивали новых приятелей доехать до Крапот на БТРе. На что те, резонно возражали, что факт их сотрудничества, для общей пользы, не должен афишироваться и, что они все равно здесь как дома, где с ними ничего не может случиться, а местные мутанты, для них, это безобидные домашние зверушки, у которых можно лапку попросить и за ушком почесать. После недолгих уговоров, сталкерам удалось-таки убедить командование базы отпустить их без конвоя. После чего, распрощавшись со всеми, они отбыли восвояси, и как стало известно на следующий день, весьма благополучно.
Два последующих дня, как и было уговорено, мы из расположения никуда не высовывались. Охраняли периметр базы и работающую технику саперов. В Роймищи мы нынче не ездили и БТР был задействован исключительно для охраны техники. Все были настороже, однако, к нашему счастью и к счастью нашего командования все два дня прошли спокойно. Никто на нас не покушался.
Операция спецназа на Павловское, по слухам из штаба, прошла почти успешно. Найти село не составило труда, тем более, что оно было отмечено на всех картах. Штурмовой отряд быстро и точно вышел к цели, но, то ли у бандюков были свои люди в Крапотах, то ли это опять из-за БТРа, на котором выдвинулась группа, и гул дизеля которого было слыхать за километр, а только по прибытии оказалось, что бандиты успели смыться.
Логово их располагалось почти в центре села, в здании котельной и бывшей водокачки, возле озера. В нем находилась главная резиденция Мазая. Остальные бойцы, кто сидел в здании водокачки, а кто по соседним пустым домам. Не застав бандитов, наши, конечно же, устроили там погром, а частные дома подожгли. После, было решено заминировать кочегарку, а рядом устроить засаду. Здание водокачки хотели заминировать тоже, но от этого пришлось отказаться, так как обнаружилось, что в нем находится оставленная еще с давних времен, и невесть как сохранившаяся там, десятикубовая цистерна с жидким хлором, очевидно применявшимся раньше для обеззараживания воды, подаваемой из озера. Любое её повреждение грозило превратить все Павловское в одну большую химку, где не выжило бы ничто живое. Поэтому в здании водокачки засел сам спецназ. Два его квада остались в засаде, а два остальных демонстративно, прикрываясь дымом от горящих домов, отправились вон из села, затаившись за домами на выезде и ожидая сигнала к возвращению от засадной группы.
Ждать пришлось не более получаса. Как и предполагали, бандиты вернулись обратно, что бы посмотреть на результаты рейда военных. Надо отдать должное, с тактикой и военной хитростью у Мазая было все в порядке. Впереди шел авангард, примерно из пяти-семи человек. Он осторожно продвигался по улицам, проверяя визуально дома, огороды и отдельно стоящие строения. За ними, метрах в сорока сзади, следовала несколькими цепями основная группа около двадцати человек. Сам же Мазай, с тремя-четырьмя приближенными, шел отдельно, в метрах пятнадцати сзади, в самом конце. Эта хитрость и спасла ему жизнь.
Авангард тихо проследовал к зданию котельной, вошел в него и не найдя там ничего подозрительного, двинулся дальше к водокачке. Там их уже поджидали. Как только они вошли, тут же были бесшумно вырезаны и расстреляны из ПБешек. Между тем, как только основная группа полностью проникла в здание котельной, был осуществлен его подрыв, похоронивший под обломками всех, кто в нем находился. Увидев это, оставшиеся бандиты вместе с Мазаем, отстреливаясь, стали убегать вдоль улицы. Попытка преследования их ничего не дала, так как они, разделившись, легко, сумели затеряться в заросших бурьяном и кустами огородах и улицах села. Оставалось надеяться, что главарь погиб в месте со всеми в котельной. Как оказалось, надежда эта была напрасной. Вечером того же дня Мазай вышел на военную волну и клятвенно пообещал отомстить за Павловское, похоронив в Зоне всех вояк.
После уничтожения основной массы банды Мазая, служба наша стала несколько спокойней. Мы пообвыклись к жизни в Зоне, привыкли к её обитателям и к нашим спартанским условиям существования. Силами спецназа, контрактников и сталкеров были зачищены от мутантов три оставшиеся деревни. В течении месяца они, так же как и Роймищи были разобраны, а венцы домов пущены на укрепление стен рва, который, вместе с передней линией заграждений, за этот месяц удалось довести до рва и заграждений, идущих на встречу, саперов батальонной седьмой роты. Теперь все силы были брошены на сооружение укреплений периметра с южной стороны, вдоль Гнилой топи.
Сама база нашего нового блокпоста за месяц сильно изменилась. Обжитые и обставленные нами палатки, окончательно приобрели вид достаточно уютного солдатского жилья, с персональным колоритом присущим в отдельности каждому кваду. Напротив первого поста, через ров, был сооружен мост из железобетонных плит, точно такой же, как через ров возле старого блокпоста, а проход, который раньше охранялся только огневой точки поста, теперь закрывали сваренные из арматуры, уже установленные, новые, но еще не крашеные ворота. Раз в неделю, как обычно по пятницам к ним выходили группы беженцев, которые собирались за неделю в Крапотах и Сизом доле. Здесь их сажали в кузов одного из транспортных КАМАЗов саперов и отправляли в Суходол или другие соседние деревни, теперь уже почти бывшего кордона. Кстати, за этот месяц местное население Суходола, Кривых ив и Гнилищ выросло больше, чем в два раза. Это из-за информации о том, что местному населению новообретенных населенных пунктов гражданство и документы, будут выдаваться автоматически, не зависимо от их сохранности и наличия в настоящем. Поэтому, все кто не имел документов и не рассчитывал раньше на получение разрешения на въезд, теперь получили шанс, а потому любыми путями пробирались мимо нового блокпоста в старые поселки, в надежде закрепиться там и получить статус местных жителей. У местных же сталкеров появился еще один вид дохода – проводить всех желающих в обход нашего блокпоста из Крапот до Гнилищ или Кривых ив. Командование конечно знало об этом, но закрывало глаза, полагая, что справедливо будет дать этим несчастным, прошедшим через мытарства Зоны людям, их шанс. Тем более, что о том каково им здесь пришлось, мы теперь имели представление по собственному опыту.
В конце июля пришло ужасное известие. В стычке с бандитами погибли Ганс и Мураш, а Валень получил тяжелое ранение и сейчас находится в госпитале. Их шестая рота, так же задействованная в общеполковой операции, подверглась нападению крупных сил бандитов из соседнего с ними промышленного района. Со значительными потерями, но им, все же удалось отбиться и рассеять отряды нападавших. Помогла бронетехника и вызванные наподмогу, полковые вертушки. Но беда не приходит одна. И вслед за бандитами, позиции роты подверглись нападению нескольких стай мутантов, пришедших на звуки боя поживиться свежим мясом. Я слышал парни стояли насмерть, отбивались до последнего патрона, потом в ход пошли ножи, приклады и саперные лопатки. Уже темнело и вертушки не смогли поддержать оборонявшихся. Когда подошла подмога, от взвода боевого охранения и роты саперов осталось восемнадцать истекавших кровью человек. Говорят, это было жуткое зрелище.
Возможно, человек ко всему привыкает и к смерти тоже. Но, видимо, я так и не смогу привыкнуть к тому, что умирают те, кого ты знал, с кем был дружен, с кем думал вернуться домой после службы. Стаса Вальнева я знал с детства, ходили вместе в один детский сад, потом учились в одной школе. С Вовкой Мурашовым мы тоже были одноклассниками и дружили, так же как и со Стасом, а теперь его нет. Я представлял, что твориться у них в семьях, как переживают за Стаса его отец, мама и сестра, как убиваются родители Вовки, ведь он у них был один. Мучительно захотелось сейчас оказаться дома, обнять маму, сказать ей: «Я живой, не печалься, родная». А если и меня вот так же, как Вовку? Я ведь у нее тоже один. Она не переживет. И Ганс. Как же его звали? Тоже Вовка. Хороший был парень, веселый и прямой.
Через неделю после этого я получил письмо из дома. Мама писала, как пришла похоронка на Вовку. Как вовкина мать все не хотела верить, что он погиб, и даже когда привезли тело в гробу, и только когда комья земли застучали о крышку, она опомнилась. Как держала её тетя Тоня, мать Стаса, потому что она хотела броситься в могилу. Как все ревели у Вовки на похоронах. Было почти полрайона, все наши девчонки из класса, парни, кто знал Вовку и учителя из школы. Все несли цветы. Столько цветов.
Родители Стаса собираются ехать к нему в госпиталь. Мать пишет, что он в тяжелом состоянии. Мама очень переживает за меня. Как я тут? Просит поберечь себя и вернуться домой живым. Пишу ей, что у меня все хорошо, что у нас здесь не стреляют и все спокойно. Вру, конечно. Ну, а что писать? Что у нас за месяц трое раненых? Одного, из которых подстрелили, а двоих порвали мутанты? Что самому чуть-чуть голову не продырявили? Так ведь и до инфаркта недолго. Уж лучше пусть ничего не знает, а там уж как бог даст.
Третий трехсотый – это Дьякон. Ему кабан распорол бедро от колена до пояса. Если бы не бронник – кишки бы наверное выпустил. Наши, когда после бедро ему бинтовали, все прикалывались, что повезло, дескать, если бы с внутренней стороны пахнул пришлось бы ему не в дьяконы, а в монахи идти. Он молчал, лишь стискивал зубы и пытался улыбаться бледными как полотно губами.
Как и было запланировано, мы вместе со спецназом зачищали одну из трех звериных деревень, носящую название Терищи. По данным сталкеров вблизи нее обитало приличное стадо кабанов. К тому времени в Роймищах не осталось уже ни одной доски и нужно было добыть новые стройматериалы для укрепления рва и топливо для полевой кухни. Терищи была ближайшей. Решено было ударить совместными силами. С нашей стороны участвовало три квада, а со стороны спецназовцев один. Сталкеры тоже предлагали нам с десяток добровольцев для участия в этом деле, но наше командование отказалось. И напрасно, потому, как если у спецназа был приличный опыт по отстрелу этих монстров, то нам, вот так вплотную, пришлось с ними столкнуться впервые и десять опытных охотников нам бы не помешали. Под прикрытием двух БТРов, мы взяли деревню в кольцо с четырех сторон. Первыми, разом ударил спецназ и, положив сразу несколько кабанчиков, погнал остальное стадо на нас. Вот тогда мы впервые осознали, что такое настоящий ужас. На нас неслись мохнатые серые танки, каждый из которых был не меньше полутонны веса, был свиреп, беспощаден и очень хотел жить, а потому был намерен снести любую преграду на своем пути к этой цели. На наш квад выскочила огромная свинья с пятью подросшими уже серыми, молодыми поросятами. Каждый из этих поросяток был по пояс взрослому мужику. Лоб мгновенно покрылся испариной. Мы выстрелили все одновременно. Свинья издала пронзительный вопль и рухнула на землю, кувырнувшись через голову и чуть-чуть не попав задним копытом Вобле по башке. Её смерть, между тем, дала шанс на спасение её отпрыскам. Они прошли сквозь наш строй и дали деру. Один из них снес меня с ног, больно двинув передней трехпалой лапой по колену и разодрав когтями штанину на голени. Я грохнулся на землю и взвыл от боли. Опомнившись, со злости я дал длинную очередь вдогонку этому Ниф-Нифу, но тот уже успел скрыться в дальних кустах. Между тем, еще ничего не окончилось. Беспорядочная пальба стояла по всему периметру оцепления. Первоначальное желание подняться и посмотреть на подстреленную нами свинку, сразу пропало после того как две пули с визгом срезали ветку у меня над головой. Так ведь и друг дружку перестрелять не долго. Мой квад тоже не торопился куда-либо двигаться. Каждый оставался на своих позициях, сидя на корточках на земле, следя за общей обстановкой и дожидаясь сигнала окончания операции или хотя бы прекращения стрельбы.
Наконец все стихло. Мы поднялись. Я вместе со всеми похромал к огромной туше. Не далеко, сзади нас, лежало еще два тела её отпрысков, но они нас интересовали меньше. Зрелище впечатляло. Кабаниха была огромна. При жизни она была бы мне почти по плече. Не приведи господи встретиться с такой водиночку. А уж если нападет все стадо? Вероятность выжить – ноль. Пули разорвали кожу у неё на голове отрикошетив от каменного лба, но следующие очереди попали в бок и грудь, пропоров шкуру во многих местах и не оставив ей ни одного шанса. Гигантская пасть с огромными клыками и зубами была приоткрыта и из неё натекла уже приличная лужа крови. Откуда-то справа появился ротный в сопровождении двух спецназовцев и Миро. Он решил в этот раз сам командовать операцией, оставив Зуба за себя на блокпосте.
– Во, еще одна! – закричали его попутчики, совершенно не обращая на нас никакого внимания, – А вон и поросята лежат!
– Э, э, э! Вообще-то, это наша добыча! – подал голос Вобла, сразу разгадав намерения гостей.
– Ну, ладно, давай пополам, – предложил один из спецнайзеров.
– Ты сказал «еще одна», значит, у вас есть уже другие, так что гуляй, Вася. Тем более, что у нас раненый, – не унимался Вобла.
– Раненый? Кто ранен? – сразу встрепенулся ротный.
– Да, мне вон тот, – кивнул я на одного из поросей, – всю ногу оттоптал и штанину распорол, гад, – решил я подыграть Вобле.
– Ладно уж, забирайте, – подали голос спецназовцы.
– Еще бы не ладно, мы бы и спрашивать никого не стали, – ответил Вобла.
Ротный наклонился ко мне.
– Как нога?
– Ерунда, царапина. Штаны вот жалко.
– Мороз, ответь Мурату, – ожила вдруг рация.
– На приеме.
– Ротный, у нас трехсотый, Дьякон, кабан бедро распорол. Крови потерял не много, но рана серьезная.
– Вот бл… Коробка один, ответь Морозу.
– На приеме.
– Давай на западный край, к деревне. Заберешь трехсотого и в расположение, потом вернешься за нами. Пусть везут на центральную базу. Если нужно, пусть отправляют в батальон. Все, конец связи. Черт! – выругался ротный. – Третий трехсотый за месяц, особисты теперь замордуют. Ну, что пойдем, поглядим, чего там стряслось. Вы давайте тоже к деревне подтягивайтесь.
Ротный в сопровождении спецназовцев спешно двинулся к левому, западному краю оцепления, а мы к нашей добыче. Понятно, почему спецназ здесь нарисовался. Мясо у поросят нежное и вкусное, а главное чистое. Ведь вся грязь в теле кабана накапливается за период его жизни. Неизвестно, где он шастает и что жрет. А вот детенышей все мутанты выводят в самых чистых местах и добычу им, пока те не окрепли, таскают по возможности тоже самую чистую. Хотя, как они это определяют? Непонятно. Чувствуют как-то, наверное.
– Помоги, Кром, мне его на плечи взвалить, – попросил Вобла подойдя к убитому кабанчику, к тому, что поменьше.
Я помог. Поменьше, оказался весом не менее шестидесяти килограммов. Вобла согнулся под ним как вопросительный знак. Другого порося Вира и пан поволокли за задние ноги.
– Может тебе помочь? – поинтересовался я.
– Да ладно, хромоногий, своя ноша не тянет. Лучше автомат мой захвати.
Вобла медленно побрел вслед за Вирой и Паном, а я замыкал все это шествие. Где-то взревел дизелем БТР, унося в своем железном чреве Дьякона.
Мурат потом рассказывал, что на них вывалились и понеслись из кустов сразу три кабана. Двоих они положили, а третий кинулся прямо на Дьякона. Тот, с перепугу, высадил весь рожок по первым двум и сейчас лихорадочно пытался вставить новый магазин взамен старого, валявшегося у него под ногами. Он смотрел на приближающегося монстра и все никак не мог вставить магазин в автомат. Мурат и Клим дали две очереди по кабану, но не попали, а у Рубеня тоже кончились патроны. В последний момент Дьякон как будто опомнился и рванул в сторону. Это его и спасло. Кабан пырнул его в бок и понесся дальше. Дьякон отлетел в сторону метра на два, как тряпочная кукла и покатился по земле. Рубень, между тем, перезарядил автомат и дал длинную очередь вслед убегающей зверюге. Кабан остановился, развернулся как будто желая повторить атаку, утробно взревел и завалился на бок, дернулся несколько раз, будто желая подняться и затих. Парни подбежали к Дьякону. Тот лежал на земле, и хотя был в сознании, но оно в нем едва держалось. Все правое бедро с внешней стороны было распорото вдоль от колена почти до пояса. Кровь лилась ручьем. Пришлось наложить жгут и потратить все перевязочные пакеты и аптечки, что были. Мурат доложил ротному. Пока Дьякона перевязывали, тот держался молодцом, хотя и был бледный как бумага. Потом прибыл ротный в сопровождении трех спецназовцев. Начал расспрашивать, как все случилось. Подъехал БТР. Дьякона погрузили в него, забросили следом автомат и отправили в расположение.
На подходе к деревне мы в одном из огородов, с разрытой и будто вспаханной по всей площади землей у видели штук семь кабаньих туш. Основное логово-лежка догадались мы. Здесь по ним ударили залпом подкравшиеся спецназовцы. От сюда кабаны начали разбегаться в разные стороны. В самой деревне собралось уже достаточно много народу, хотя на улице было не людно. В домах был слышен треск ломавшихся дверей и окон и грохот падающх на пол предметов. Ребята разошлись по избам и производили ревизию их содержимого. Мы положили свою добычу возле одного из домов.
– Пошли, поглядим, чего там? – предложил Вобла.
– Идите, я поросей посторожу, а то ведь упрут, – предложил я.
Вобла и Вира скрылись внутри дома, а Пан остался со мной на улице. Я сел на тушу кабанчика и стал осматривать свою ногу. Рана была плевая. Точнее, даже не рана вовсе, а просто большая ссадина. Тратить на нее перевязочный пакет не хотелось. А с другой стороны, черт его знает, что у него на этих когтях было, где он бродил и по какой заразе? Жаль БТР уехал. У него в простой водиловской аптечке наверняка зеленка или йод должны быть. Этого бы как раз хватило. И Вобла свалил, у него, как у старшего в кваде, в вещмешке фляжка со спиртом была, но он наверняка не даст продукт на мою ногу изводить. Хотя какой там уже спирт, четыре раза разбавленный водой? Здесь, в Зоне, каждый снимал стресс как мог. А спирт – это самое доступное. Как в том анекдоте: «Приходит сталкер к доктору, а тот ему: вот вам от головной боли, это – от нервов, это – от бессонницы. Спасибо доктор. А кроме водки еще что-нибудь есть?» Ха-ха, очень смешно. Скрипнула дверь и на пороге дома показались Вобла и Вира.
– Ну что там? – спросил я.
– Да ничего интересного, хлам один, рухлядь, да тряпье заплесневевшее. Роймищи, по сравнению с этой деревней – кландайк.
– А может вам просто, уже не надо ничего?
– Может и так. У нас все есть: мебель, светильничек, бельишко, посуда, примусок. Вернемся, сегодня отбивных из кабанчика нажарим.
Вобла расплылся в улыбке и довольно потер руки, предвкушая сегодняшний ужин. Слушая и глядя на него, у меня даже слюньки потекли.
– Дай, спирта.
– Зачем?
– Ссадину на ноге продезынфицировать. Вдруг этот поросенок бешеный был?
– Ты, чего, молодой, охренел? Ценный продукт на ногу переводить. Там и так уже ничего не осталось, а у нас вечером отбивные.
– Ладно, не жмись, а у ротного потом еще попросишь, скажешь, Крому на ногу извел, а я подтвержу.
Вобла несколько секунд раздумывал, потом снял вещмешок и достал заветную флажку со спиртом.
– Только децел, много не лей.
– Да, ладно, надо еще и на штанину плеснуть, что бы воняло, а то ротный не поверит.
– Э, ты чего делаешь? – завопил Вобла, увидев, что я действительно плеснул на рваную штанину. – Дай сюда, хватит добро на говно переводить.
Я между тем, все-таки решился распотрошить упаковку с бинтом и перевязал голень. Народ стал потихоньку собираться в центре деревни. Спецназ и наши сидели на земле, курили, травили какие-то байки. Подъехал и остановился их БТР. На землю спрыгнул водила Челим и пулеметчик Вано. Снова увидев наших, ребята оживились. Я их знал мало, а Пан почти совсем не знал, а вот Вобла, Вира, Мурат, Клин и Рубень очень им обрадовались. Ведь когда они приезжали к нам в прошлый раз, мы с ними разминулись. Было решено оставаться всем здесь, пока не вернется наш БТР.
– Зацени, Челим, сегодня котлеток свиных навертим – хвастался Вобла, указывая на нашу добычу.
– Ха, у меня в БТРе четыре таких лежат, – парировал Челим. – Наши, тоже свинью завалили.
«Наши», подметил я про себя. Вот спецназ им уже «наши», а мы уже так, с боку припек. Хотя, чего удивляться? Они с ними из одного котелка хлебают и спина к спине в бою, если что, встанут. Они им теперь действительно свои больше, чем мы.
– Вот жучары, – встрял Вира, – а сами у нас еще одного забрать хотели.
– Я же говорил, что у них есть, – сказал Вобла, – не зря они к нам приперлись.
Немного погодя, подошел ротный со спецназовцами.
– Валить надо от сюда, – сказал Миро, обращаясь к Морозу. – Скоро сюда зверушки местные соберутся, кабанятинкой побаловаться. Сначала начнут с того, что за околицей валяется, а потом и сюда доберутся.
– Да, ладно, у нас столько стволов. Кто сюда сунется?
– Ну не скажи. Если крысюки, плоти или собаки слепые, это да. А если псевдопсы, или кто похуже? Тебе мало трехсотого, сегодня?
– Да, ладно, Миро, залезем на броню. Отобьемся.
Не то, что бы этот разговор меня беспокоил, но если придется лезть на броню мясо пропадет, а я очень хотел попробовать сегодня жареных отбивных, да и суп, в нашей полевой кухне, назавтра со свежим мясом на косточке был бы повкуснее, чем с тушенкой. Видимо ротного начали терзать похожие мысли.
– Коробка один, как слышите меня? Где находитесь?
Рация зашипела и ответила голосом Пули – пулеметчика нашего БТРа, что трехсотого они уже доставили и едут обратно.
– Давайте живее, – поторопил их Мороз.
Между тем, спецнайзеры забрались все на броню своего БТРа, закинув в его нутро пару скамеек, матрац и еще какое-то барахло, раздобытое ими в деревне, и стали ждать приезда нашего. Он прибыл минут через десять. Мы загрузили в его чрево наших свинок и залезли следом, кто во внутрь, кто на броню. Наконец все были готовы, и колонна двинулась в обратный путь.
– А от кого это так спиртом воняет? – вдруг спросил Мороз.
– Да Крому, рану обрабатывали, ну и на штаны чуть-чуть попало, – ответил Вобла.
Я с готовностью показал перебинтованную ногу.
– Глядите у меня. Узнаю, что во время боевых прикладываетесь, морду расшибу вдребезги, лично.
– Товарищь капитан, мы чего уж, совсем что ли без мозгов? Кстати, там во фляжке совсем чуть-чуть осталось, добавить бы.
– Да? А куда оно делось?
– Ну как. Крому, рану как следует обработали. Хрен его знает, что у хрюшки там на этих когтях было? Пан в прошлый раз в наряде доски рубил, топор сорвался по пальцу… тоже…
– И чего, вся фляжка ушла?
Вобла молчал.
– Ладно, приедем, подойдешь к Зубу, я ему скажу. Бонус вам сегодня, за поросей.
При выезде из деревни, мы действительно заметили с пяток слепых псов уже крутившихся возле туш, лежащих возле домов. Кот-то поднял автомат.
– Отставить! – гаркнул ротный. – Все равно на ходу с брони не попадешь, только патроны переводить зря!
Километра через полтора наши БТРы разминулись. Мы повернули налево, на дорогу и двинули к себе на блокпост, а спецназ – на право, по прямой, к себе на базу. Дорога прошла без происшествий, а вечером, как и обещал Вобла, нас ждали жаренные отбивные из порося. Того, что поменьше, отдали на кухню, предварительно выпотрошив из него весь мало-мальски съедобный ливер. А того, что побольше пустили на шашлык. Нашему кваду, по праву добытчиков, достался задний окорочек. Целую фляжку спирта Зуб не дал, только половину. «Обойдетесь» сказал. Но она, разбавленная водой, сразу стала полной. Да и остатки, что в ней были, перед тем как идти, Вобла слил в кружки. Так, что пир удался.
На шашлыки пришло еще два квада из соседних палаток – Мурата и Студы. Мурат со своими, тоже нажарили мяса. Те, кто были в деле, кусок получили вне очереди. Правда, их доля была значительно скромнее. Кроме них, пришли Крюк и Пуля, а еще наш повар – погоняло Махмуд. Они притащили целую кастрюлю жаренной картошки с печенкой – доля Крюка и Пули с первого поросеночка. Спирт тут же разлился по кружкам и дело пошло. Сначала, допили остатки, потом принялись за новый.
– Кром, пойди сюда, – вдруг позвал меня Вобла, когда было налито по второй. – Кружку свою давай.
– Так мне ж, не положено.
– Не ссы, дедушка сказал сегодня можно, – подал голос Мурат, которому спирт уже начал доходить до мозгов. – Ты, свинью сегодня вместе со всеми завалил? Завалил. Ранение получил? Получил. Кабанчика этого, тоже.
– Этого не я подстрелил.
– Да, неважно. Спирт пробить помог? Помог. Дедушке праздник устроил. Держи.
Мурат протянул мне большой кусок жареной кабанятины. Я достал и поставил кружку на стол. В нее тут же плеснули огненной воды. Брякнули кружки, прозвучал тост за дембель и я залпом опрокинул содержимое в рот. Спирт обдал горячим горло и провалился в желудок. Там потеплело. Разбавленный на половину, он, конечно же, не обжигал, как чистый, но всяко был крепче водки. Между тем, во фляжку еще долили воды. Теперь её содержимое стало градусов сорок. Третий выпили стоя, молча, не чекаясь, за тех, кто погиб. Вспомнили Кирюху, а я еще про Мураша и Ганса. Последний раз я пил на проводах. Спирт ударил голову, я захмелел.
– Так, этому хватит, все уже, – сказал про меня Вобла. – Давай, закусывай, картошку с печенкой, мясо вон бери, ешь.
Дальше опять пошли тосты за дембель, за пацанов, что сейчас в госпитале. Потом пошли разговоры о том, как им там сейчас и про молодых медсестричек, мечты о том, как бы попасть туда, хотя бы с банальной дизентерией. Потом появился Рыба, с неизвестно где добытой гитарой. Все загалдели, Студа взял инструмент, а Вобла припрятал остатки спирта в вещмешок.
– Уезжают в родные края, – понеслось в палатке. – Дембеля, дембеля, дембеля, – тут же подхватили остальные. – И куда не взгляни, в эти майские дни, всюду пьяные ходят они…
Я понял, что поспать сегодня не получиться. И хотя Вобла уже спрятал спирт, гулянье еще было в разгаре.
– А ты где гитару надыбыл? – спросил я у Рыбы.
– У саперов. Мяса им отнес немного жареного и взял.
– Блин. Завтра в караул не свет, не заря, а с этими не поспишь. До утра, теперь, колобродить будут.
– Да, нет. Спирта больше нет. Через час, другой угомонятся, вот мясо кончится. А ты на кровать Дьякона пойди. Она теперь пустая.
Я подумал о Дьяконе.
– Да, не повезло ему сегодня. Хотя, как сказать.
А еще я подумал, что боевая обстановка все-таки как-то стирает грани. Вот в казарме, раньше, деды с фазанчиками меня бы спирт пить вместе никогда бы не позвали. А здесь… В Зоне, в боевой обстановке дедовщина, как-то притупляется. Хотя отношения все-таки остаются. Вон Рыба с Паном, не пили – не положено. И за гитарой Рыба сгонял, раз черпак. Дедушка велел – черпак метнулся и нашел. Дедушка доволен – черпак свободен. Я ушел в соседнюю палатку и упал на койку Дьякона. Звуки гулянки здесь были слышны не намного тише, зато свет в глаза не светил. Я снял берцы и вытянулся на койке. Позже на соседнюю кровать Клима улегся Пан. Но всего этого я уже слышал, проваливаясь в сон. Спирт сделал свое дело.
*Между тем, служба продолжала идти своим чередом. Саперы теперь тянули линю заграждений на юго-восток, вдоль болот Гнилой топи, а мы каждодневно охраняли их созидательный труд. После того как увезли Дьякона, к нам во взвод прислали пополнение. В квад Дыбы – Смолю, а в квад Мурата – Тоху. Они рассказали, что во второй взвод из госпиталя вернулся Рига, и теперь там народу стало побольше. После того как была достроена линия периметра в северном направлении, служба на основной базе существенно облегчилась, и было решено, забрать у второго взвода людей для восполнения наших потерь.
После того, как разгромили банду Мазая, сталкеры на кордоне вздохнули свободно. Основная их масса попрежнему находилась в Крапотах, но небольшая группа теперь постоянно сидела на водокачке в Павловском, устроив там что-то вроде перевалочного пункта по дороге из глубины Зоны. После того, как были уничтожены логова мутантов в Роймищах, Пыхляне, Терищах и Заволоках, а все строения разобраны для укрепления стен рва, монстров возле кордона сильно поубавилось, а за оставшимися сталкеры устроили настоящую охоту. Они словно с цепи сорвались и отстреливали их, где только могли встретить, поэтому число мутантов стремительно сокращалось. Все это успокаивало и несколько расслабляло, создавая иллюзию безопасности. Но расслабляться в Зоне нельзя, и скоро она нам об этом напомнила.
Вблизи болота овраг, по которому текла Синюшка, превращался в покатый склон, плавно сбегавший к воде. По самому верху этого склона и проходил наш ров. В целом местность здесь выглядела так же, как и везде, только в близи болот кустарник сменялся кочками осоки, да иногда тростником, а мох и трава покрывали своим ковром зыбуны и трясины с редкими окнами темнеющей воды. У самого устья Синюшки воды было много. Там постоянно стоял низкий, странный, желтовато-зеленоватый туман и то и дело меняющийся резкий запах. Чем дальше в глубь болот, тем воды становилось все меньше, зато все чаще попадались острова, поросшие чахлым, каким-то скрюченным кустарником или такого же вида тощими деревцами. Самыми странными на болоте были трава, мох или шайники. Они поразительно меняли свой цвет от иссине-зеленого, малахитового в разводах разных оттенков, до желтого и красно-коричневого. Иногда на болотах слышался то ли вой, то ли стон, а ночью они озарялись сполохами и блуждающими огнями. Местные и сталкеры говорили, что это от того, что по Синюшке в Гнилую топь периодически попадали разные химикалии, стекавшие в неё по пути из дальних районов Зоны. От этого вода в болоте была вся отравлена и жутко воняла, всякой дрянью, образуя в разных своих частях химические аномалии. В любом случае место было жуткое. И как только саперы вечером заканчивали свою работу, мы все старались поскорее убраться от туда. Технику здесь мы оставляли безбоязненно, так как местные без особой и очень крайней нужды старались на Гнилую топь не соваться, а жители Гнилищь, расположенных в двух километрах южнее её края, так вообще всячески приветствовали сооружение защитного рва и заграждений, так как очень боялись как самой топи, так и её обитателей, про которых здесь рассказывали разные ужасные байки. Впрочем, если они и привирали, то не очень-то и сильно.
Лаврик12, прошу прощения, видимо меня ввел в заблуждение твой ник. Впреть мне наука, прежде чем общаться с новым человеком, посмодреть его профиль.
Теперь по замечаниям.
я считаю, что некоторые пояснения нужны и даже необходимы. Рассказы ведь могут читать как "просвещенные" люди, так и не "просвещенные".
Это справедливо если ты выкладываешь рассказ на обычный литературный сайт. Тут все просвященные и черезмерные, лишние пояснения ни к чему. Они просто мешают полному восприятию сюжета, делают текст примитивным.
В моем мире действительно так. Только сталкеры тогда, когда все только начиналось, могли донести до Большой Земли правду, рискуя жизнью, достать артефакт, который тогда производил на людей такое же впечатление, как летающая тарелка. Дети наверняка мечтали стать сталкерами, когда вырастут.
Пусть так. Только ты должна была пояснить это в тексте так, как мне. Это существенная черта внутреннего образа главного героя. А то ты второстепенные вещи обжевываешь со всех сторон, а главное не поясняешь вообще.
Я прекрасно знаю, что кровь при высыхании бурая. Но я специально изменила ее цвет. Не хотелось делать ее серо-буро-казявчатой.
Понимаешь, есть такое понятие, как правда жизни. Ты описываешь место, где произошла трагедия, смерть девушки главного героя. Какая уж тут эстетика? Должен быть максимальный реализм в описании, что бы подчеркнуть трагизм ситуации.
Твою идею с Предзоньем я понял. Пусть будет так, хотя подобная ситуация превращает периметр вокруг Зоны и военные блок посты в полный абсурд. Ну пусть будет. А вот физику надо уважать. Любая аномалия в Зоне существует и действует по физическим законам. Зайди на Мир сталкера - Зона в реалии, возможный выбор экипировки. Там мы пытаемся это обсуждать и объяснить с научной точки зрения.
Зоновские вороны вполне могли пробить крышу старенького домика.
Ты писала не про крышу, а про потолок. Это разные вещи.
отредактировал(а) Серв: 05-09-2012 01:11 GMT3 час. СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Был обычный день конца августа. Лето было на исходе. Здесь, в Зоне, это чувствовалось особенно. Сухих дней становилось все меньше. Постоянно моросящий мелкий дождичек, то и дело грозил перерасти в крупный и затяжной. И без того мерзкая погода становилась еще холоднее, особенно по ночам. От промозглой сырости не спасали ни бушлаты, ни плащ-палатки. Мы по примеру спецназа, надевали ЗАКи прямо под бушлаты, бронники и разгрузку. Это немного помогало. Во всяком случае, их прорезиненная ткань хоть не пропускала дождевую влагу к телу. Однако при долгой носке тело в них начинало потеть, а от этого мерзнуть еще сильнее. У нас были обычные армейские КОЗАКи (комбинированный защитный костюм). Они были сделаны из прорезиненной тонкой ткани, цвета хаки, с нательным, вклеенным, антирадиационным вкладышем. Костюмы были не очень удобны и несколько сковывали движения. То ли дело спецназовские ИКАРы (индивидуальные костюмы армейской разведки). Подогнанные по размеру, точно по телу, сделанные из особой легкой, выполненной по НАНО-технологиям, защитной ткани, они вообще не стесняли движений и могли носиться вместо камуфляжа. Они не только не промокали, но еще были несгораемыми и в несколько раз лучше наших защищали от химии и радиации.
Было время обеда. К нам прибыл транспортный КАМАЗ саперов. Он привез в термосах горячую пищу: первое, второе и третье. Теперь, когда с разобранных деревень, дров навозили огромную кучу, проблем с горячей едой не было. Остановив работу, саперы сгрудились возле КАМАЗа. Щелкан, Фома, Вобла и Вира тоже пошли к раздаче, достав из вещмешков свои котелки, а мы с Паном остались наблюдать за окрестностями. Вобщем-то, ничего особенного вокруг не происходило. Все та же промозглая погода, все тот же унылый, серый пейзаж болот. Все выглядело обыденно и знакомо. Между тем, наши вернулись, а мы с Паном направились за обедом и, получив свою порцию, потопали обратно к БТРу. Вобла и Вира сидели на броне и о чем-то беседовали с БТРщиками через открытый верхний люк, попутно уплетая содержимое своих котелков. Мы уже хотели к ним присоединиться, как вдруг Пан заметил что-то возле болот.
– Смотри, Кром. Что это за мужик идет? Странный какой-то.
– Где?
– Да, вон там с краю, возле кустов.
Я посмотрел в том направлении, куда он показывал. Действительно, от края болот, по направлению к нам двигался человек. По виду, как будто бы сталкер. Серо-зеленая куртка с капюшоном, линялые джинсы, на плечах лямки рюкзака, но было в нем что-то странное, что вызывало тревогу. Его походка была слишком медленной, он шел, не естественно ковыляя, подволакивая ногу. Его руки висели вниз как плети, голова склонилась на бок и как-то странно дергалась при каждом шаге. Пьяный, что ли? Мужик этот совсем не прятался и не пытался подкрасться к нам, но было в нем нечто, что заставляло насторожиться. Я поставил котелок с обедом между колес БТРа.
– Вобла, слышь, дай на минутку бинокль.
– Зачем тебе? – удивился вобла.
Он сидел, поджав и скрестив ноги, на краю люка, спиной к странному мужику и не мог его видеть.
– Да, так, на болото хочу глянуть.
– А чего на него смотреть? Болото оно и есть болото, обрыдло уже за эти дни – ответил Вобла, но бинокль все-таки дал.
Я глянул на мужика в оптику. Его куртка была вся иляпана в какой-то грязи, а такое же грязное лицо перекосила странная гримаса. Голова склонена на бок, рот полуоткрыт, а почти закатившиеся глаза устремлены в одну точку. Он смотрел прямо на нас, но взгляд был какой-то чумной, абсолютно не мигающий и как будто стеклянный. Между тем я заметил, что за первым сталкером из кустов показались еще двое таких же. Их разделяло метров десять.
– Ну чего ты там углядел? – спросил Вобла.
– Сталкер какой-то странный от болот к нам чешет, а за ним еще два таких же.
Вобла и Вира тут же отложили в сторону недоеденный обед и схватились за автоматы. Вобла отобрал у меня бинокль и стал с брони рассматривать гостей. Все взгляды устремились к болоту. Даже Щелкан и Фома, подхватив оружие, вылезли на броню. Вобла не долго глазел на пришельцев.
– Мать твою, да это же зомбаки, трое, прямо на нас прут.
– И чего теперь делать? – спросил Пан.
– Чего делать? Валить их надо, – ответил Вира.
– Так ведь они просто идут, ничего нам не делают, – ошалело заговорил Пан.
Ему за все время службы по людям еще стрелять не приходилось, и он был явно напуган. Между тем, зомби как будто услышал его слова. Он начал медленно поднимать руку с зажатым в ней каким-то предметом.
– Да это же пистолет, мать его… – крикнул Вобла не отрывая бинокль от глаз.
Зомбак издал какой-то горловой звук, похожий то ли на вскрик, то ли на рык. Вобла дернулся в сторону, как будто уворачиваясь от выстрела. Послышался щелчок, потом еще один и еще.
– Бля! Он по нам стреляет!
– Стрелял бы, если бы патроны давно не кончились, – подал голос Щелкан.
В его руках тоже был бинокль. У БТРщиков был свой собственный. И когда он только успел его достать? Между тем зомбак продолжал щелкать пистолетом, все пытаясь выстрелить в нашу сторону. Двое других, видимо услышав его кличь, тоже стали медленно поднимать руки. У того что был ближе, в них появилось ружье, а у того что подальше – автомат.
– Мать вашу! – опять крикнул вобла. – Огонь!
Второй раз испытывать судьбу мы не стали. Вскинутые разом автоматы ударили очередями. Ближнему к нам зомби пули попали в грудь и в голову, которая разлетелась от них как гнилой арбуз. Его тело развернуло и повалило на землю. Со вторым, было примерно то же самое. Пули прошили его, превратив в решето. Одна из очередей прошла ему через живот. Зомби подломился вперед, согнулся пополам и ткнулся головой в землю. Самому последнему очередь прошла по ногам, он выронил автомат, завалился назад в траву и начал биться в конвульсиях, напоминающих эпилептический припадок. Разойдясь квадом, мы медленно двинулись к нему, держа на мушке, готовые стрелять в любую секунду.
– Постойте, не стреляйте, – заговорил Пан, – ведь он сейчас безоружен. Может его можно отвезти в больницу и вылечить?
– Вылечить? Можно, – ответил Фома, и подойдя в упор к дергающемуся зомбаку, выстрелил ему в грудь.
Зомби сразу затих. Мы замерли и стали оглядывать окрестности, на предмет возможного появления новых незваных гостей. Прошла минута, другая – все было тихо. Я оглянулся назад. Возле БТРа стояли саперы. Услышав стрельбу, они побросали обед и схватились за оружие, а увидев, как мы рванули вниз по склону, всей толпой ринулись к БТРу. Они так и стояли толпой возле него. Замечательная мишень. Если бы на месте зомбаков были бандиты, то пара автоматчиков положила бы их там всех разом. Мы подошли к мертвым телам и стали их осматривать. Первые два. Ближние в БТРу выглядели посвежее, хоть и были все в грязи и тине. На последнем одежда совсем обветшала и была вся драная. Видимо он уже давно бродил по болотам. А еще, от них воняло так, что невозможно было дышать. Патроны у всех в оружии давно кончились, в том числе и у автоматчика. Я стал осматривать его карманы. Они оказались пусты. В рюкзаке тоже не было ничего особенного: перевязочный пакет, банка тушенки, неизвестно какого срока давности, да десятка три патронов россыпью к автомату, целлофановый пакет с какими-то таблетками и армейский котелок, точно такой, из каких мы только что ели. По началу, я не обратил на него внимания, но потом заметил, что он был не пустой, а чем-то заполнен. Я открыл крышку. Внутри была Слизь. Что это такое и как действует, я уже знал на собственном опыте. Здесь, в котелке было не меньше трех банок, за какую Чиркун когда-то отстегнул тридцать патронов к калашу. Я оглянулся. Рядом, с каменным лицом стоял Пан. Наверное, терзается муками совести, что зомбака не удалость спасти и вылечить. Он стоял, ничего вокруг не видя и не слыша. Ничего, отойдет. Мне тоже поначалу, слепой пес снился, теперь не снится. Я снял рюкзак, закрыл и сунул туда котелок, переложил патроны. Вобла, Вира, Щелкан и Фома, между тем потрошили рюкзаки двух других зомбаков.
– А это чего такое?
Вобла держал в руках продолговатый, полметра в длину, круглый металлический контейнер с крышкой на одном конце. Контейнер чем-то напоминал футляр, в котором на гражданке носят чертежи. Предусмотрительно направив конец в сторону, Вобла осторожно отвернул и снял с него крышку. Внутри оказались странные блестящие, свернутые в трубку листы. Вобла вынул содержимое и развернул. Они, выглядели как листы какого-то сине-серого полупрозрачного вещества, размером со страницу альбома, с блестящей поверхностью и неровными округлыми краями. Больше всего они напоминал куски толстой слюды, но были очень гибким и пластичным.
– Чего это такое? – спросил Вира.
– А хрен его знает? – ответил Вобла.
– Если в контейнере, значит артефакт какой-то, – вмешался в разговор Щелкан.
– Да, ты че? Дорогой, наверное? – спросил Фома.
– Теперь понятно, чего они на болоте делали. Артефакты в химках искали, да перенапряглись, видимо.
– Его ротному надо показать. Он должен знать, – опять заговорил Вобла.
– Ага, он у тебя их сразу все и конфискует, как контрабандные предметы, – не согласился Щелкан. – Лучше их местным загнать.
– Загнать? А почем? Ты цену знаешь? – не унимался Вобла.
– А мы не все ему покажем, только один лист, а остальное спрячем, – предложил Вира.
– Тогда, я предлагаю все сразу разделить поровну, – потребовал Щелкан.
– Только давай не сейчас, а то на нас вон все саперы упялились.
Вобла снова свернул артефакты в трубку, сунул в контейнер и завернул крышку. Словно прочитав его мысли, саперы сверху подали голос.
– Ну, что там у вас?
– У нас три зомбака, буханка заплесневелого хлеба и две банки тушенки.
– Три, – подал я голос.
– Три банки. Будете кушать? – с издевкой спросил Вобла, подбросив одну из банок в руке.
– Сами жрите! – крикнул сержант саперов.
Они развернулись и так же толпой пошли обратно, доедать обед. Некоторые, правда, направились в нашу сторону, видимо поглазеть на зомбаков. Вобла быстро снял рюкзак и сунул в него контейнер. Я тоже вспомнил о стоящем между колес БТРа, остывшем уже обеде, подхватил автоматы, свой и зомбака и направился наверх. Следом за мной поплелся Пан.
– А у тебя есть, чего интересного, Кром? – спросил Вира, волоча по земле за ремень трофейное охотничье ружье.
Я приложил палец к губам. Он все понял и не стал далее продолжать расспрос. На его слова обернулся Щелкан.
– Ничего особенного, – сказал я, – банка тушенки, да тридцать патронов к калашу, да, таблетки там еще какие-то.
– Тридцать патронов, это хорошо. А ты говоришь ничего. Но видимо, все ценное у старшего группы было, – подвел итог Щелкан.
Мы вернулись к БТРу. Мой обед смирно стоял между колес, а вот у Пана, оставившего его прямо на дороге, перепуганные саперы распинали всю еду. Он наклонился, поднял котелок и, сорвав пучок травы, стал оттирать его от грязи.
– Возьми мое второе, – предложил я.
– Спасибо, что-то не хочется.
– Да, ладно тебе, не грузись. Они по любому обречены были. Не мы, так сталкеры бы их завалили без вариантов или бы местные из Гнилищ, если бы они туда вышли.
Пан молчал.
– Знаешь, зачем они на нас перли? Если бы патроны были, и если бы они нас грохнули, то сожрали бы. Мы все для них – просто еда.
– У них же тушенка была.
– Да они про неё забыли давно, и про патроны тоже. Да и слава богу. Ели бы тот помнил про патроны, то зарядил бы автомат. Тогда может быть не он, а ты бы сейчас в траве лежал.
Я залез с котелком на броню, взял вещмешок, кинул под зад и принялся за обед. Между тем, рация в БТРе оживилась. Вобла докладывал о происшествии. Через люк было слышно обрывки фраз.
– Да. Трое, зомбированные. Вышли к БТРу с болот. Уничтожены. Потерь нет, раненых тоже. Хорошо, ждем.
Он вылез из БТРа, закурил.
– Сейчас сюда Зуб приедет. Ну чего? Жрите быстрее и давайте на броню, изображать бдительность. А кто первым их увидел?
– Пан.
– Переживает?
– Даже есть не стал. Ничего, отойдет.
– У всех так в первый раз.
Я доел суп и принялся за второе.
– А у третьего, чего было? – продолжал Вобла.
– Банка тушенки, патронов тридцать штук, бинт и таблетки какие-то.
– Что за таблетки?
– Да, фиг их знает?
– Надо сходить забрать, вдруг ценные, местным загоним. А кроме этого, что-то было?
Я скосил глаза на люк БТРа. Вобла закрыл его.
– Пусть парни после обеда отдыхают. Ну?
– Котелок там был армейский со Слизью.
Вобла непонимающе уставился на меня.
– Слизь – артефакт такой, раны заживляет прямо на глазах. Сам, лично, видел. У Чиркуна такой был, он на мне его действие испытывал. Все зарастает мгновенно, даже шрама не остается, так след небольшой.
Я показал когда-то порезанную руку.
– Странно, я не слышал.
– Еще бы? Знали только контрактники и я. Если проболтаюсь кому, Чиркун обещал голову оторвать.
– Дорогой, наверное?
– Он рожок патронов за него отдал? А там, в котелке, на три таких рожка.
Вобла задумался.
– Если бы у нас, когда кабан Дьякона порвал, Слизь была, мы бы его прямо там бы вылечили, и в госпиталь бы везти не пришлось. Слизь бы под бинты намазали, а к вечеру он уже плясать бы мог.
– Нука, покажи, что за Слизь такая?
– Давай не здесь. Вечером в палатке все соберемся…
– Ладно, и патроны надо тоже на всех разделить, – подытожил Вобла. – Я за таблетками схожу.
– В рюкзаке…
Вобла спрыгнул с БТРа и пошел к трупам зомбаков. Я доел кашу и полез в свой вещмешок за фляжкой. Открыл её сделал несколько глотков холодного пресного чая. Между тем, перерыв кончился, саперы снова взялись за работу. Я сидел, осматривая свой восточный сектор. Вернулся Вобла и тоже залез на броню. КАМАЗ загрузив в кузов пустые термоса, поехал в часть. С моей стороны показались две гражданские фигуры. Судя по направлению, они шли из Гнилищ.
– Вон, местные чешут! – сказал я, пытаясь перекричать звук дизеля, работавшего рядом, экскаватора. – Наверное, рацию нашу прослушивали?!
Все повернулись в сторону новых визитеров. Между тем они уже дошли до саперов. Это были двое мужчин, не намного старше нас, в сталкерских куртках, с рюкзаками на плечах, но без оружия. Стволы то у них наверняка есть, хотя бы пистолеты, просто они ими не отсвечивают, что бы нас не нервировать. Саперы заметили их. Сразу несколько человек вопросительно повернулись в нашу сторону, но увидев, что мы контролируем ситуацию снова занялись своим делом. Сталкеры, между тем обогнули работающий экскаватор и стоящий под погрузкой КАМАЗ и направились в нашу сторону.
– Здорово, мужики! – начал разговор тот, что был постарше. – Мы слышали, вы недавно зомбаков здесь завалили?!
– А что, даже в Гнилищах слышно было?! – с издевкой спросил Вобла.
– Было, было! – оценил подкол сталкер. – Можно взглянуть?!
– Гляди, жалко что ли! Вон они, там валяются!
Вобла кивнул в сторону трупов. Сталкеры повернули и начали спускаться по склону к болоту. Они склонились сначала над первым, потом над вторым трупом, взяли оставленную нами тушенку, потом подошли к третьему. О чем-то переговариваясь между собой, они вернулись обратно к нам.
– Знаете их?! – начал Вобла.
– Да! Те двое, что ближе лежат Санек Долговязый и Вовка Хлюст! Пропали неделю назад! А тот, что последний – Борька Шатун, еще в начале лета сгинул!
– А как они такими стали?! – вмешался в разговор Вира.
– В газировку, наверное, попали!
– Что за газировка?!
– Аномалия такая! По Синюшке, в Гнилую топь из Зоны периодически всякая дрянь попадает, потом реагирует с болотным газом или с торфом, хрен его знает, и под зыбунами образуется газовый конденсат! Наступишь, и вода сразу закипает пузырями, как лимонад в стакане! От туда газ идет, на мозги действует! Вздохнул раз и все…!
– Даже противогаз на сто процентов не спасает! – поддержал старшего второй сталкер. – Если успел надеть, сразу вали от туда подальше, иначе кранты, станешь вон таким же! А у них, похоже, противогазов не было!
– Нет, не было ни у одного!
– Вон, взводный едет! – крикнул Пан, указывая в даль.
Там ехал уже знакомый КАМАЗ.
– Вы бы отошли немного! Командование едет, сейчас разборки начнутся! – обратился Вобла к сталкерам.
Те закивали и отошли в сторону. Один вернулся.
– Слышь, парень! – крикнул он Вобле, поняв, что он тут старший. – А у них, в рюкзаках, что-нибудь было?!
– Может и было! А тебе зачем?!
– Можно договориться о цене!
– Не сейчас! Через пару дней, все утихнет, подойдешь на блокпост возле моста, спросишь Воблу или Виру, нас позовут! Сейчас не уходи! Взводному расскажешь об этих!
Сталкер кивнул и отошел. Они оба сняли рюкзаки, кинули на землю и уселись на них сверху. КАМАЗ между тем подкатил к саперам, остановился, из кабины выпрыгнул Зуб и Дух – взводный саперов, которого сами они называли – Малец. Сержант саперов подошел к нему, козырнул и стал о чем-то рассказывать, периодически показывая рукой в нашу сторону. Дух с Зубом внимательно его слушали, потом направились к нам. Вобла спрыгнул с БТРа и пошел им на встречу. Подойдя к ним, он начал о чем-то говорить с Зубом, потом повел его к трупам. Сталкеры встали. Зуб подошел к ним, о чем-то спросил. Те ответили. Он поздоровался с каждым и все вместе направились вниз. Я открыл люк БТРа.
– Подъем, Зуб приехал!
В БТРе завозились, и наружу высунулась заспанная рожа Щелкана, а потом на броню вылез и Фома. Осмотрев трупы, взводный долго о чем-то говорил то с Воблой, то со сталкерами, что-то записал для себя, потом, развернулся и вместе с Мальцом двинулся обратно к КАМАЗу. Сталкеры тоже пошли следом, но чуть сзади и в стороне. Мы провожали взглядом всю эту процессию. Подошел Вобла, бодрый и довольный.
– Ну, чего там?! – спросил Щелкан.
– А, нормально все! Благодарность вам, парни, за бдительность и хорошую стрельбу! Пошли, трупы подальше к болоту оттащим! А то, придут ночью зверушки или нет, еще неизвестно, а эти так воняют, что через три дня, здесь будет вообще не продохнуть!
– Давайте, а мы пока покараулим! – ответил Щелкан.
– А помочь?!
– Ты, чего, оборзел, Вобла?! Дедушек трупы таскать заставляешь?!
Не сказав больше ни слова, Вобла развернулся и пошел вниз. Мы все зашагали вслед за ним, потом, оттащив трупы зомбаков к самому болоту, в кусты, вернулись обратно к БТРу. Остаток дня прошел спокойно. В семь часов вечера работа была окончена. Саперы забрались вкузов КАМАЗа, на котором они обычно подвозили бетонные столбы под колючку, а мы на броню БТРа, потом все вместе двинулись к блокпосту. В восемь часов будет ужин, и мы бы все не хотели на него опоздать, тем более, что у нашего квада после трапезы были важные дела, в том числе разговор с ротным, по поводу найденного в рюкзаках зомбаков.
Вечером весь наш квад собрался в палатке. В центре, на столбе горела лампа. Вобла, Вира и Пан уселись за стол. Я подошел с вещмешком.
– Ну, чего ты там сегодня надыбыл? – начал Вобла. – Показывай.
– Я вытащил котелок, открыл его и поставил на стол.
Все с интересом уставились на Слизь. Она была иссне-коричневого цвета, скользкая на ощупь и тянучая.
– На сопли похоже, – заметил Вира. – А это точно артефакт?
– Точно он. На сто процентов. Хочешь, можно проверить.
– Нет уж, я так тебе верю.
– Чего с ним делать думаешь? – спросил Вобла.
– Я думаю его оставить надо. Вещь полезная, на войне очень может пригодиться.
– А может его этим загнать? – предложил Вира. – Ну, тем, что послезавтра придут?
– Нет, я думаю, его оставить надо.
– Ну, что ж, дело твое.
– А теперь посмотрим, что у нас, тут?
Я закрыл и убрал котелок обратно. Вобла достал свой вещмешок, выложил на стол контейнер и открыл крышку. Внутри лежали артефакты. Внешне они не изменились. Как были свернуты в трубочку, так и остались лежать. Вобла вытряхнул все. Всего листов было шесть. Все разных размеров.
– Ну, чего с этим делать будем? – спросил Вира.
– Один ротному покажем и отдадим, остальные разделим. Выходит по листу на каждого.
– Э, нас шестеро было, а еще лист для ротного. Не хватает.
– Кром обойдется. У него свой хабар есть, – сказал Вобла и посмотрел в мою сторону.
Я пожал плечами. Нет, так нет. То, что у меня, я знаю и цену его знаю, а что там у них, еще не известно.
– Да и Пану, можно не давать ничего, – продолжил Вира. – Он молодой еще, ему артами торговать по сроку службы не положено.
– Не, ну в перестрелке с зомбаками он ведь тоже участвовал, потому и долю должен иметь, – заступился я за Пана.
– Какая перестрелка? Стрельба была только в одну сторону, – не унимался Вира. – А от него я только и слышал, что бы мы в них не стреляли, дескать вылечить еще их можно.
– Вира, ты себя в первом бою вспомни. Что, так просто вот, в первый раз по людям? – вступился за Пана Вобла. – Пусть даже у них вместо мозгов кисель. А то, что у них патронов не было, так это нам просто повезло.
Вира заткнулся, Пан тоже молчал, ушел весь в себя и о чем-то думал. Плохо это, когда в себя уходят, уж лучше, когда наружу все выплескивается, перегорит сразу и отпустит.
– Ладно, мы ему самый маленький листок дадим.
– Вобла, ты ему по стоку службы – дед, с какого перепуга ты ему, сынку, арты должен раздавать. Ведь еще с Щелканом, Фомой и ротным делиться придется.
– Вира не жмись! Вообще то, это я контейнер в рюкзаке нашел, а не ты. И потом, я пока не дед еще и он еще пока не черпак.
Вобла выбрал самый маленький из листов и сунул Пану. Тот взял, промямлил, что-то типа «спасибо», хотя, наверняка, еще меньше других понимал, что с ним делать. Вобла, между тем, выделил один из крупных листов Вире, и отложил экземпляр среднего размера для ротного. Полог палатки распахнулся, и к нам ввалились Щелкан и Фома.
– О, мы с тобой вовремя, – заметил Щелкан. – Глянь, они уже хабар делят.
– Мы, вообще-то, за консультациями собрались.
– Да, ладно, Вобла, арты без нас зажучить хотел, так и скажи! – прикалывался Щелкан.
Вобла махнул рукой, дескань, ну вас, взял пару листов.
– Нате, подавитесь, а то скажете, что я их без вас загнать хотел.
– Естественно, а то нет, – поддержал друга Фома. – Сколько там было?
– Как раз, на всех по одному и еще один ротному.
– И как ты, Вобла, к нему с этим подойти собираешься?
– Как, как? Скажу, что нашли у зомбака в рюкзаке, а что такое, не знаем. Если он арт конфискует, то и хрен с ним. Скажем, что один был. Пусть он его заберет, а потом мы его расспросим, что это такое. А сталкеры прийдут, мы им остальное загоним.
– Ну чего тогда тянуть, сейчас и пойдем.
Мы все вышли из своей палатки и направились к штабной. У входа все остановились.
– Я думаю, всем ходить не нужно. Вы, короче, меня здесь ждите, а я с Морозом потолкую, выйду и все расскажу.
Мы остались стоять, а Вобла вошел во внутрь. Он поздоровался с ротным и стал говорить. Говорили они не громко, и о чем конкретно, было не разобрать. Минуты через две Вобла выглянул из палатки.
– Заходите все, – сказал он, махнув рукой.
– Кранты, залет, – тут же выдал Фома. – Я туда не пойду, я вообще не с вами, – сказал он в полголоса.
– Я тоже не пойду, – поддержал его Щелкан, и они оба потопали прочь от штаба.
Нам же ничего не оставалось, как подчиниться приглашению.
Штабная палатка была значительно больше простых солдатских. Она была разделена на две половины. В одной размещался собственно штаб, а в другой стояли койки ротного, взводного и ротного саперов. Собственно штаб состоял из помещения, в одной части которого стояли два стола, две скамьи и пара стульев из деревни, шкаф для хранения документов какие-то тумбочки, со стопками бумаг и папками. На столе стоял электросветильник, с тянущимися к нему, от аккумулятора на полу, проводами и трофейная керосиновая лампа. На одном из центральных столбов висела карта нашего района, с какими-то пометками. С другого бока стоял стол, с находящейся на нем стационарной рацией, табурет и тумбочка с документацией радиста. Никого другого, кроме ротного в штабе не было. Мороз сидел за одним из столов, напротив, сидел Вобла. Ротный жестом указал на лавку и стул рядом с ним. На столе перед ним лежал артефакт.
– А эти где, двое охлестков? – спросил он про Щелкана и Фому.
Мы переглянулись, но ничего не ответили.
– Что, зассали?
Ротный усмехнулся. Он не выглядел сердитым. Да и Вобла не был, как-то расстроен.
– Ладно, с ними потом отдельный разговор будет.
Мы насторожились. Начало было какое-то не определенное.
– Так вот, – продолжил ротный, – для начала, о том, что вы нашли. Это Слюда – артефакт не очень редкий, но весьма полезный. Он останавливает кровотечение, особенно внутренние, и способствует очень быстрому сращиванию тканей особенно, костной, поэтому не заменим при лечении вывихов, растяжений, разрывов связок, мышц и переломов костей. Он имеет еще одно полезное свойство. При длительном контакте с голым телом он теряет свою гибкость, твердеет и становится похожим на пластмассу, поэтому может использоваться вместо гипса. При переломе, отломки костей совмещаются, а конечность обертывается этими листами и бинтуется. Через пять минут листы слюды как бы спаиваются воедино и твердеют. Получается прочный фиксирующий лангет. Только вот кости в нем срастаются за неделю, против месяца в обычном гипсе. А через десять дней человек вообще забывает, что у него был перелом.
– А как потом его снять?
– Просто. Он ведь не очень толстый и довольно легко режется обычным ножом. К сожалению, как и большинство подобных артефактов он одноразовый. Как и любой из исцеляющих, он достаточно высоко ценится. С медикаментами в Зоне туго, поэтому подобные вещи в цене.
– А сколько он может стоить? – не выдержал Вира.
– Не знаю. Никогда не продавал их. По назначению применять приходилось, а торговать – нет. Да и вам не советую. Сейчас, пока не замкнут новый периметр, вся местность вокруг нас считается территорией Зоны отчуждения. На нее юристдикция федеральных законов не распространяется. По местным же законам артефакты, это всего лишь товар или медикаменты. Их можно покупать, продавать, обменивать. Единственно, что запрещено проносить их за периметр на федеральную территорию. Там это, уже контрабанда, а за нее вам дисбат, как минимум, а то и реальный срок. Так, что пока вы здесь, руки у вас вроде как развязаны, но как только периметр замкнется, то лучше бы вам уже от всего этого будет избавиться.
Мы слушали ротного, и я удивлялся. Какой он все-таки Мужик. Он ведь все видел и понимал. И то, что у него под командой, в большинстве своем мальчишки, которые должны каждодневно рисковать своей жизнью, а потому привезти им с периметра какой-нибудь хвост или клык, да разве жалко, хоть и не положено. Знал он и то, что дома у всех со средствами туго, потому что везде развал и за работу почти совсем не платят, и лишние деньги посланные домой никогда не помешают, а потому, почему бы не позволить парням продать честно добытые артефакты местным, пока есть возможность и отношения хорошие.
– Только я одно вам хочу сказать, – продолжал ротный, – не поддавайтесь влиянию Зоны, оно лживо и смертельно. Может показаться, что вот так вот все просто. Насобирал артефактов, продал, насобирал, снова продал, накопил кругленькую сумму, а потом внутри периметра можно жить припеваючи целый год, а то и не один. Это миф. Сколько из тех, кто так думал, лежат в аномалиях, на болотах, полях и промзонах, белея своими костями, вот так же как те трое, что вышли на вас из болота? Сами видели. А сколько их каждую весну идет и едет через КПП блокпоста, и скольким удается вернуться по осени обратно? Одному из десяти – максимум, а то и меньше. К чему я вам это говорю? А к тому, что очень многие из тех, кто сейчас называет себя сталкерами, как и вы раньше, служили на охране периметра, потом связались с местными, наслушались баек про клондайки артефактов, и вместо того что бы после дембеля ехать к родным домой, рванули в Зону за призрачным богатством. Большинство из них так в Зоне навсегда и остались. Я бы желал, что бы, вы, не поддавались этому бреду, отслужили честно и вернулись домой живыми.
Мы молчали. Ротный тоже более ничего не говорил. Возникла пауза.
– Разрешите идти, товарищ капитан.
– Идите.
Мы встали из-за стола и направились к выходу.
– Имущество свое забыли, – окликнул нас ротный и указал на лист Слюды, лежавший на столе.
Мы переглянулись.
– А это вам, – сказал Вобла.
– Я этим добром не торгую, – ответил ротный. – Армия меня всем обеспечивает, крышей, довольствием, обмундированием и развлечениями, каждый день вон, чего-нибудь да случается. Семьи у меня нет, деньги тратить не на кого… Мама, только вот, с сестрой под Суздалью живут, я им почти всю свою зарбплату посылаю. А зачем она мне здесь?
Ротный замолчал, задумавшись о чем-то своем.
– А Тамара? – решился спросить Вира.
– Какая Тамара?
– Ну, из экспедиции, эколог? Вы ей вроде как нравились и она…
– У неё своя жизнь, – ответил ротный. – Ладно, все, идите, – отрезал он. – Да, этих двух пришлите ко мне для беседы.
Мы молча вышли из штаба. Были уже сумерки, и большинство палаток озарились из нутрии светлячками ламп и фонариков.
– А чего эти два придурка к ротному не зашли? – спросил Вобла.
– Очканули, сказали «мы не с вами, нас здесь не было».
– Поздно, я сразу всех вложил, как только вошел, – прикололся Вобла. – Да и Мороз не дурак, и сам все понимает.
– Мы, если честно, тоже думали, что он нас всех сейчас построит, думали, что ты влетел и мы, до кучи.
– Пошли, над этими двумя ссыкунами приколемся, – предложил Вобла.
Мы все двинули к палатке БТРщиков. Внутри мы застали Щелкана и Фому, лежащих на кроватях и рассуждавших про стоимость артефактов и планы по расходованию будущих вырученных средств. Вобла и Вира сделали печальные рожи, вошли в палатку, а мы с Паном следом.
– Что, предатели, сбежали, вы не с нами значит? – начал Вобла. – Идите, Мороз вас обоих вызывает.
– Чего ему надо?! – подорвался с койки Щелкан.
– Чего, чего? Залет! Артефакты конфисковал, заставил объяснительные для особиста писать: Где нашли, когда, куда деть хотели? – не моргнув глазом, соврал Вира.
– Блин! Я говорил, не нужно было к нему ходить! – взвился Фома. – Лучше бы местным по тихому все продали. – А теперь чего будет?
– Чего? Конрабанда, дисбат карячится.
– Бля-а… – только и выговорил Щелкан.
Они действительно напугались. Я едва сдерживался, что бы не заржать, не удобно, деды все таки хоть и не конкретные как Мурат, но все же. Вобла и Вира, глядя на белые физиономии Щелкана и Фомы, загоготали во весь голос.
– Мы вас купили, – признался Вобла.
Осознав это, БТРщики разразились трехэтажным в адрес Воблы и Виры. Те проржавшись, сказали, что хоть они и прикололись жестоко над Щелканом и Фомой, но ротный их действительно вызывает. Зачем, не сказал. Те собрались и двинули в штаб, а мы к себе в палатку.
К ночи дождь прекратился. В сгустившихся сумерках, были слышны обычные ночные звуки Зоны. Вот где-то очень далеко, справа завыли собаки, слева, где-то в районе болот были слышны одиночные выстрелы. То ли кто-то спьяну решил погулять, на ночь глядя и наткнулся на местное зверье, то ли просто решил пострелять. Мы пришли к себе. Зажгли лампу на столбе, стали разбираться ко сну. Я вспомнил о патронах.
– Патроны к калашу, будем делить?
– Давай, пока не спим, – поддержал Вобла. – Патроны вещь нужная.
– Всего тридцать штук – сказал я. – На четыре ровно не делится. Я предлагаю, вам по семь, а мне, как нашедшему – девять.
Никто не возражал. Пану было все равно, а Вобле и Вире не до того. Они были рады, что у них появился лишний артефакт, который можно неплохо загнать, а деньги разделить на двоих. Перспектива этой будущей сделки сейчас занимала все их мысли. Да и устали уже все за сегодня. Я раздал каждому по семь патронов, остатки убрал в рюкзак. Покончив со всем этим, я убрал вещмешок и улегся на свою кровать. Пан загасил свет, и скоро сон принял нас в свои объятья.
К последним числам сентября мы с саперами наконец-то дотянули ров до периметра пятой роты сто тридцать второго полка. Сегодня нашим предстояло «торжественно» соединить эти линии укреплений и замкнуть периметр на нашем участке. Все давно ждали этого события, но особой торжественности не чувствовалось. Наверное, это потому, что все уже давно привыкли к службе на новом месте. К этому времени саперы в северном направлении уже протянули вторую линию проволочных заграждений и основательно укрепили стены рва. Новый периметр окончательно приобретал привычный для нас вид. Скоро Сельхозтехника будет оставлена нашими, и контрактники снова вернутся в роту, хотя в штабе полка, да и в дивизии, по слухам, все чаще раздавались предложения оставить на объекте небольшой пост, либо использовать его в качестве перевалочной базы для глубоких рейдов в Зону. Не исключено, что некоторую роль в проталкивании этой идеи играли некие представители закрытых НИИ, заинтересовавшиеся результатами исследований наших экологов, касающихся Гнилой топи и аномальных феноменов в ней образующихся. Ротный с Зубом говорили, что если эти планы воплотятся, то нашей спокойной жизни придет конец. Штаб батальона сюда может и не перенесут, а вот базу научную на кордоне, возле Гнилой топи, создадут точно. А это постоянные делегации ученых, наезды полкового начальства и особистов, с всевозможными проверками, а уж батальонные торчать здесь будут безвылазно.
Но все это было лишь в перспективе, да и то в призрачной, а пока служба шла своим чередом. Строители и не думали покидать нас, наоборот их деятельность приобрела еще больший размах. Старые временные ограждения были сняты, а вновь огороженное пространство по площади стало примерно таким же, как территория базы старой роты. На этом огромном месте предстояло построить новые казармы, здание КПП, ангары для техники и другую инфраструктуру необходимую для нормального несения службы личным составом нового ротного блокпоста. Строительство уже началось. Заложили фундамент здания караулки и казармы. Началось постоянное патрулирование квадами северного направления полосы нового периметра. Вот сегодня замкнем периметр в юго-восточном направлении, и служба окончательно примет привычный и уже подзабытый нами вид. Еще одной приметой приближения этого, стало событие, которого ждали все дембеля нашей роты.
В середине сентября из полка наконец-то пришел приказ о демобилизации, переслуживших положенный срок службы. А еще, что дембелям за все месяцы, что они переслужили, в виду особого риска, денежное довольствие будет выплачено как контрактникам. Студа сиял как начищенная новенькая пуговица от парадного кителя. Провожать его вышли всем взводом. Вчера он устроил маленькие проводы, собрав всех дедов роты, и теперь выглядел немного помятым, но радостным. Он долго обнимался, прощаясь с парнями, потом отдельно пожал руку Морозу и Зубу, залез в кузов ротной шишиги, забросив туда не нужные уже теперь, бронник, шлем, автомат и разгрузку, и под наши крики отправился в путь к старой базе. Как мы все тогда завидовали ему, а старый ротный ГАЗ 66 казался нам лучше и красивее любого лимузина.
В день окончательного соединения периметра на юго-восточном участке, наш квад как раз попал в охранение. Вместе с нами из БТРщиков были Крюк и Пуля. С одного с нами призыва, веселые и вечно подначивающие друг друга, они, похоже, никогда не унывали, постоянно сыпали анекдотами и разными скабрезными шуточками. Крюк поставил БТР внутри линии ограждений, в стороне от работавшей техники саперов. Мы сидели, глазели за периметр и на работу строителей.
Им уже оставалось пройти не более пятидесяти метров. Сегодня саперов было больше. Одно отделение, как обычно, устанавливало столбы под будущие заграждения, а еще одно занялость разборкой укрепления стен старого рва. КАМАЗы, дабы не возить куда-то выбранный грунт, сваливали его прямо в старый ров, а пригнанный заранее бульдозер, тут же его заравнивал. Сегодня ими командовал лейтенант Симурин (Симуран), тот самый, что когда-то арестовал наших парней, разоруживших часового. Все проходило как-то буднично. Абсолютно не было никакого ощущения торжественности момента, что вот сегодня наконец-то новый периметр будет замкнут и наша беспокойная жизнь окончится, не будет больше никаких волн мутантов, нападения псевдопсов, отстрела кабанов и слепых собак. Строители просто работали, а мы, типа, их охраняли. «Типа», потому, что местность здесь была вообще спокойной. Гнилая топь осталась далеко в стороне, за рвом и колючкой, зато до части пятой роты соседей было метров сто пятьдесят. Мы отчетливо видели все строения ротного расположения и снующих там по своим делам солдат. Периодически, недалеко, вдоль старого периметра проходили дозорные квады. Когда ров уже основательно присыпали на значительном расстоянии и можно было перебраться к заграждениям, некоторые из саперов иногда подходили к колючке и о чем-то трепались с дозорными. Парням наверняка было интересно узнать о том, какова служба в Зоне, а может и прикупить чего на сувениры желали. Вобла долго наблюдал за этим. Наконец не выдержал, и когда очередной дозор остановился у колючки, спрыгнул с брони и сам подошел к ним. Они поговорили минуты три, потом кавд двинулся дальше, а Вобла вернулся к нам.
– Ну, чего они хотели?! – спросил Вира.
– Так, понятно, чего! Клыки, когти и хвосты! Ты сам себя вспомни несколько месяцев назад! У них контрактников тут мало, срочники одни восновном! Ну, я им по ушам двинул, дескать, сегодня мы мутантов еще не стреляли! Ну, если бы знали, что пацанам так нужно, прихватили бы пару хвостов!
– А они что?! – оживился Вира.
– Повелись, конечно, уши развесили, рты пораскрывали, глазки заблестели! Говорят: «может, сговоримся по цене?», лошалы!
Все дружно загоготали.
– Блин, если бы знать, в Гнилищах, у местных купили бы всего по дешевке, а этим бы загнали по нормальной цене!
– А у Пули, хвост слепого пса есть! – встрял в разговор Крюк.
Пуля посмотрел на друга, как на предателя, так что тот пожалел, что сболтнул лишнего.
– Пуля, давай его загоним! – предложил Вира.
– А мне чего останется?!
– Да брось, Пуля, за два с половиной года ты еще себе не один достанешь! Да вон сегодня, от сюда поедем, завернем в Гнилищи, все равно по дороге, да и купим, еще и деньги останутся!
Пуля замялся. Отдавать сувенир явно не хотелось.
– Я этот хвост сам срезал, когда в Пыхляни слепых псов стреляли!
– Ну, как хочешь! А может, Кром, слизь толкнем?!
– Ага, и все вместе к особисту строем! Поумнее, ничего не придумал?!
– Блин, с вами каши не сваришь!
– Да, ладно! Слушай, сегодня периметр замкнут! – продолжил я. – Их рота в дозоры будет ходить, так же как и мы по новому маршруту, вдоль болот! Мы сейчас у местных, по дешевке всякого барахла накупим, в Гнилищах наверняка есть, что продать, а потом, этим при встрече, в дозоре загоним!
– Точно! – подхватил Вира, – И у наших поспрашивать надо, у кого, что лишнее есть! Я знаю, у некоторых не по одному хвосту лежит, и клыки имеются и когти кабанов!
– А еще, если к спецнайзерам повезет попасть, – тут же оживился Вобла, – то там за так много чего нарезать можно! Они постоянно всякое зверье возле базы отстреливают, а хвосты им не нужны!
– Ты попади туда сначала! – охладил я пыл несколько разгорячившихся бизнесменов.
В прошлый раз, они вдвоем не плохо наварились, продав по две тысячи слюду местным сталкерам и за пятсот, таблетки из пакета, оказавшиеся антидотами, повышающими стойкость организма к химическим отравлениям. Да еще и за продажу артефакта Пана процент взяли. Теперь возможность новой наживы, так и подталкивала их к очередным авантюрным действиям.
Вдалеке показался транспортный ЗИЛ саперов. Мы поначалу не обратили на него особого внимание. Мало ли зачем он приехал? Он остановился рядом с экскаватором и из его кабины вылез ротный и Черт. Увидев Мороза, Вобла спрыгнул с брони, пошел докладывать. Выслушав его в пол уха, Мороз и Черт подошли к саперам. Они поздоровались и поговорили о чем-то с Симураном, потом все вместе подошли к ограждению старого периметра. Через пять минут сюда же пришли еще три каких-то местных офицера. Симуран подозвал своего сержанта. Тот принес большие кусачки и проделал дыру в проволочном ограждении. Наш ротный, ротный саперов и Симуран пролезли в нее и стали о чем-то разговаривать с подошедшими офицерами, а Вобла вернулся к нам.
– Чего они хотят?! – спросил Вира.
– Начальство местное! – ответил Вобла. – Пришли посмотреть как ров и линию укреплений соединять будут!
– А ротный, чего приехал, и этот тоже?!
– Это еще что?! Сейчас еще два командира полка с начальниками особого отдела прибудут.!
Мы молча наблюдали за происходящим.
– Обед скоро, жрать уже охота! – сказал Вира. – Интересно, где нас сегодня кормить будут?!
Минут через двадцать к собравшимся, подошла еще группа офицеров с большими звездами на рукавах. Они долго что-то обсуждали. Потом все пролезли в дыру, подошли к работающей технике, посмотрели минут пять, о чем-то разговаривая. Потом вернулись обратно за заграждения и всей толпой, кроме Симурана, двинулись в часть. Через полчаса Мороз и Черт вернулись. Черт подозвал к себе Симурана, а ротный Воблу. Перекинувшись с ним парой слов, он вместе с ротным саперов сел в ЗИЛ и отбыл назад. Вобла подошел к нам.
– Ну чего опять?! – спросил я.
– Сегодня, вместе с саперами обедаем здесь! Мороз договорился с командованием соседей! Сделаем так: Вира пойдет с Кромом и Пулей, а я потом с Паном и Крюком!
Между тем, подошло время обеда. Саперы соединили новый ров со старым. Зарытую часть старого рва укрепили от осыпания и дотянули столбы до линии прежних заграждений. Осталось теперь натянуть на них колючку и периметр будет замкнут окончательно. Крюк перегнал БТР поближе к засыпанному рву и технике саперов.
Саперы между тем, закончили работу собрались и двинули строем в местную столовую. Мы втроем оставили лежать свои вещмешки на броне, а сами спрыгнули и двинулись следом за удалявшимися саперами. В этот раз они были без оружия и поэтому шли быстро, налегке. Мы с вирой едва поспевали за ними.
– Надо было тоже автоматы оставить. Чего мы с ними поперлись? – заметил Вира, глядя на саперов и идущего налегке Пулю.
Странно, но это вышло у нас как-то автоматически. За три месяца в Зоне, мы стали чувствовать себя без оружия словно голыми. Одетые в ЗАКИ, ношение которых при боевом охранении под бронники и разгрузку, вошло у нас в правило, мы на всем протяжении пути привлекали всеобщее внимание. Дополнительный колорит, нам придавала полная боевая экипировка и висящие на плечах автоматы. Мы все вместе подошли к зданию штаба части. Оно было, как близнец похоже на наше родное, оставшееся на старой ротной базе. Симуран вошел в штаб. Его не было минуту. Потом он появился с каким-то капитаном, очевидно местным ротным и мы все направились в столовую.
Здешняя столовая, в отличие от нашей, ротной, стояла отдельно от казармы. Мы все завалились внутрь, капитан подошел к старшему наряда и что-то сказал ему. Тот ушел и появился с поваром. Ротный отдал ему короткое распоряжение, тот кивнул и указал нам на шесть столов возле стены. Саперы уселись за столы. Вира подошел и что-то сказал капитану. Тот еще раз кивнул, что-то ответил, и Вира вернулся к нам. Мы трое уселись рядом за один стол, приставив автоматы к стенке возле него.
– Про Воблу, Пана и Крюка сказал, – ответил Вира на мой немой вопрос, – вдруг этот лейтеха-сапер про них забыл.
– Вы б, разделись ребятки. Яйца в ЗАКах спарить не боитесь? – услышали мы голос от соседнего стола.
– Лучше яйца спарить, чем в химке оставить, – ответил я не оборачиваясь.
– А у нас тут химок нет, разве вот от вас воняет, хоть нос затыкай.
– Воняет? – спросил Вира и обернулся к говорившим. – Ты, мальчик, еще не знаешь, как воняет понастоящему, вот от зомбаков, например.
Саперы между тем сидели молча. Пуля тоже предпочитал не влезать в перепалку.
– Остынь, Змей, парни три месяца в Зоне, ну пахнут немного не вкусно, так ведь там с чистой водой туго, – вмешался в разговор крепкого вида солдат, судя по возрасту контрактник. – Они воины крутые, не нам чета. Ты, вон два с половиной года периметр топчешь, а дальше моста перед блокпостом не бывал.
Было не понятно, хочет он заступиться за нас или наоборот подначить. В любом случае было ясно, что перепалка его забавляет, и он не прочь порикалываться и дальше.
– Да-а. Языком чесать, крутые, – не унимался Змей.
– Крутые, не крутые, а Кром вот, один на один кабана завалил, а еще на его личном щету: три зомбака и три бандита, – заявил Вира.
– А у Виры, еще больше, – сказал я, кивнув в сторону друга.
– Слыхал, Змей, а ты только по воронам стрелять умеешь, – ответил контрактник.
В столовой загоготали. Видимо это была известная всем и забавная история. Змей тут же заткнулся.
– Сколько прослужил, Кром? – спросил контрактник.
– Почти год, – честно ответил я.
– А ты? – обратился он к Вире.
– Полтора.
– Вот это парни. Один год отслужил, другой полтора. В Зоне побывали, кабанов и зомбаков постреляли, с бандитами бились, – есть чего вспомнить, не то что, вы, балбесы.
Воин встал из-за стола и вышел. Местный наряд по столовой принес тарелки и ложки, потом бачки с первым, вторым и по буханке нарезанного хлеба.Мы с Вирой сняли сферы, положили у ног и принялись за обед. Когда он был окончен и все вышли на улицу, к нам подошло несколько солдат.
– Парни, а вы и вправду кабанов стреляли?
– Случалось, – ответил Вира.
– А вы завтра будете еще здесь?
– Не знаем? А что?
– Да нам, как бы, вобщем пару хвостиков от псевдопсов или коготочек там от кабана, прикупить, а?
– Да не вопрс? – ответил Вира. – Смотрите, – начал он им объяснять, – те, что без оружия – это саперы. Они сами как дети малые. Мы их охраняем. Они никуда не лезут и всего боятся. У них, конечно, ничего нет. А у нас есть. Теперь, когда они периметр замкнут, мы к вам больше, скорее всего, не попадем, НО… – Вира сделал многозначительную паузу. – Ваши, как и наши сейчас будут патрулировать новый периметр, так что можно встретиться на середине и совершить взаимовыгодный обмен нашего хабара на ваши деньги.
Солдаты оживились, видимо идея Виры пришлась им по душе.
– Ну что, договорились? Вот и славно. А что это за боец с нами в столовой говорил.
– Это Змей, из дедов.
– Нет, другой.
– А это старшина наш, Булат.
– Интересное прозвище.
– Это потому, что крепкий как сталь. Он контрактник. Во время рейда в Зону, вместе с квадом под волну мутантов попал. Весь квад в куски, а на нем ни царапины. Да и язык у него острый как сабля.
– Это мы уже заметили, – сказал я.
– Тут сейчас еще трое наших парней подойдут, – начал Вира, – вы там посмотрите, пацаны, что бы все нормально было, а с хабаром вопрос решим положительно.
Солдаты согласно закивали. Потом распрощались с нами, и пошли к своей казарме, а мы к БТРу. Подойдя к нему, мы застали всю троицу сидящими на броне и оживленно о чем-то болтающими.
– Вы где все пропали?! – спросил Крюк. – Глисты в животе уже пинаются, жрать хотят.
Вира стал объяснять им как пройти в столовую и про торговый договор с местными. Но Крюк не дал ему разойтись в красноречии и утащил всех обедать.
По их возвращении ничего более интересного не происходило. После обеда Крюк и Пуля задремали в БТРе, а Вира и Вобла растянулись на броне. Мы с Паном тупо пялились за периметр или на саперов. Они после обеда не торопясь натянули колючку на вкопанные столбы, одновременно продолжая разбирать укрепления стен старого рва и засыпать его землей из ранее насыпанных куч. Вобщем, до вечера все прошло спокойно.
С наступлением октября, в Зону пришли ветра. Погода стала не просто дождливой и промозглой, а понастоящему холодной. Не спасали ни ЗАКи, ни бушлаты, ни надетые поверх всего плащ-палатки. Странно, но дома у нас, в октябре таких ветров не было. Это наверняка из-за действия купола. Промозглая слякоть – это да, но такие ветра? Иногда дождь хлестал будто бешеный. В такую погоду хотелось забиться подальше в палатку, закупорить её на все застежки, натопить пожарче печку-буржуйку и никуда нос не показывать. Успокаивало только одно, что скоро будет достроено здание казармы и мы из ветхих палаток переберемся в настоящее жилье. Строители уже подвели стены под крышу, вставили и застеклили окна и теперь занимались внутренней отделкой. Однако, мы все понимали, что дело это не быстрое и новоселье придется справлять не раньше ноября. Помимо казармы, они достраивали караульное здание КПП. Оно было точной копией того, что было раньше. Говорят, что это оно и есть, просто старое здание разобрали, перевезли и собрали на новом месте. Так это или нет, не знаю, но звучит вполне убедительно. Однако, пока его не достроили, караулу приходилось размещаться в большой караульной палатке возле штаба.
После того, как периметр окончательно замкнули, служба начала потихоньку возвращать свой привычный вид. К нам перебрался наш второй взвод и большая часть третьего. Теперь в охране старой полосы периметра не было необходимости, тем более, что уже значительная часть её была разобрана. Колючая проволока снята, столбы выкопаны и пущены на сооружение второго, внутреннего ряда заграждений. Укрепление стен рва, разобрано, а сам он засыпан землей из накопившихся отвалов. Кроме второго и третьего взвода к нам перебрался пост радиолокации и пеленгации, был привезен дизель-генератор, а электрики при помощи саперов, вовсю тянули по столбам линию проводов для электрофикациии нового места дислокации.
Понемногу возвращался былой уклад и дисциплина, а вольница полевой жизни исчезала. И хотя мы попрежнему жили в палатках, каждые своим квадом, былое отчуждение уходило с каждым днем. Общие построения, разводы, организованный прием пищи точно по расписанию, в деревянной летней столовой, вечерние поверки на импровизированном плацу, возле штабной палатки, и другие мероприятия делали свое дело. Многие из нас, конечно, сожалели о былой свободе, но служба есть служба и если ты человек военный, то хочешь не хочешь, должен подчиняться уставу и общевойсковым правилам.
Во взводах из-за отсутствия контрактников и демобилизации ощущалась существенная нехватка личного состава, поэтому Смолю и Тоху пришлось вернуть обратно во второй. В нашем, ситуацию еще усугубляли ранения двух человек, один из которых (Мура) будет наверняка комиссован. Заступая в караул, мы теперь были вынуждены, ставить в каждом направлении вместо четырех, три квада и меняться через час, а не через два, как раньше. Это очень выматывало, поэтому возвращение контрактников все ждали как манны небесной, однако полковое командование не спешило оставлять завоеванный плацдарм. Ротный засыпал, по этому поводу, штаб батальона и полка рапортами, но натыкался на глухую стену молчания. Больше всего эта ситуация напрягала дедов, будущих дембелей, резонно опасавшихся, что демобилизацию снова задержат. Морозу и всем нам предлагали потерпеть еще немного, пока контрактников на базе Сельхозтехника не сменит взвод спецназа. Мы ждали, время шло.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Лаврик12
Тогда стоит просто исправить текст.
Спецназ Ч 7, заключительная.
Однажды к нам с базы пришло сообщение. У них сломалась рация на одном из БТРов. Ротный велел взять двух радио-мастеров и на броне сгонять к ним, посмотреть в чем дело. Нашему кваду повезло, он попал в сопровождение. Это известие вызвало у Воблы и Виры бурю радости. Их маленький бизнес «рога и копыта», расцвел в начале, но ненадолго. То ли в Гнилищах быстро кончились части мутантов, то ли местные решили выйти на клиентов самостоятельно, без посредников. Теперь, на эту поездку «коммерсанты» возлагали особенно большие надежды.
Мы выехали утром, сразу после завтрака. Погода в этот день нас порадовала. Ветер поутих, а ливший как из ведра, трое суток до этого дождь, прекратился. Мы экипировались, закинули в чрево БТРа два мотка колючей проволоки, четыре цинка патронов и ящик тушенки, влезли на броню и после прихода радистов, которых усадили туда же внутрь БТРа, двинулись в путь. Командовал всей делегацией Зуб.
До места добрались без приключений. Знакомый уже, унылый пейзаж кордона, неторопливо проплывал мимо. Иногда, где-то вдалеке, в кустах, мелькали серые тени. Слепые псы, вероятнее всего. Они, услышав или почуяв нас, спешили ретироваться от греха подальше. Ближе к повороту на Крапоты и Сизый дол, местами даже начал попадаться старый, еще каким-то чудом сохранившийся асфальт, но у самой Сельхозтехники дорога стала снова грунтовой и ухабистой.
Комплекс базы Сельхозтехники представлял из себя группу из двух административных зданий, кочегарки, ангара и мастерских, обнесенный деревянным забором на каменных столбах. С южной стороны располагались ворота, охраняемые огневой точкой, сложенной из каких-то ящиков с песком, и БТРом. Вот именно в нем и сломалась рация. Прямо от сюда, у противоположного забора был виден северный пост. Там в заборе имелась дыра, охраняемая аналогичным постом и другим БТРом. Возле него, зияя пустыми глазницами окон, стояло небольшое здание местной кочегарки, с крыши которой в дневное время можно бы было вести достаточно эффективное наблюдение за окрестностями. Слева от основных ворот стояли два административных здания. В этих зданиях разместился личный состав и командование базой. Сразу за ними, почти посередине, с западной стороны, у самого забора стояло каменное двухэтажное вытянутое здание бывшей трансформаторной. Оно было превращено дозорную вышку, с бойницами и огневой пулеметной точкой на втором этаже, благо, после того, как от туда было выкинуто все электрооборудование, там оказалось достаточно много места, а наружная железная лестница, ведущая туда, была удачно скрыта зданием от наружного наблюдателя. С правой стороны от ворот находился ангар, с пристроенным к нему зданием ремонтных мастерских. За ними до самого северного забора стояла куча разной старой брошенной сельскохозяйственной техники. Огневая точка поста с восточной стороны состояла из, стоящих у самого забора и невесть как туда притащенных, двух бортовых сто тридцать первых ЗИЛов, в полураскрытых кузовах которых находились, сложенный из тех же ящиков наблюдательный пункт и огневая точка. Каждый дозор на посту состоял из двух бойцов: одного контрактника и одного спецназовца. Еще два квада спезназа постоянно скрытно патрулировали окрестности базы, задерживая всех подозрительных личностей и отстреливая представителей местной мутафауны. В радиусе тридцати метров вдоль всего забора были вырублены все деревья и кустарник, что не позволяло скрытно приблизиться ни к одному из постов. В общем и целом, база производила серьезное впечатление.
Подъезжая, возле ворот, мы увидели сияющую, расплывшуюся в улыбке физиономию Чиркуна, еще из дали приветливо замахавшего нам рукой. Мы въехали во двор и остановились возле жилых зданий. Из них тут же высыпал народ. Наши радостно бросились обниматься, говорили, что соскучились по старым друзьями, расспрашивали, как мы обосновались на новом месте. Мы смеялись, радуясь встрече, отвечали всем сразу и каждому отдельно. Парни говорили, что сюда скоро, возможно придет подкрепление, и они вернутся в роту. Мы отвечали, что скорее бы и, что мы всех их ждем. Из штабного здания вышли Миро и Кряж. Они поздоровались с Зубом, потом Кряж подошел к нам. Он поздоровался с каждым из нас, потом перекинулся парой фраз с сидевшими на броне Щелканом, Фомой и вернулся к Миро и Зубу. Радисты между тем направились в сопровождении Черныша, водителя злополучного БТРа осматривать умершую рацию, а мы стали выгружать гостинцы. Колючку бросили здесь же, возле водяной цистерны, которую привезли сюда еще два месяца назад, а тушенку и патроны парни отнесли в кладовое помещение жилого здания. Нас контрактники тут же потащили следом.
– А где Баро? – спросил я у стоявшего рядом Крезы.
– На восточном посту, он сейчас в охранении, сменится через час.
Мы переглянулись с Воблой. Надо бы сходить к нему, а то, сколько мы здесь пробудем, неизвестно. Они не застали нас в прошлый раз, когда приезжали к нам на новый блокпост, а мы можем не увидится с ними и сегодня. Щелкана, Фому, Виру и Пана наши утянули к себе, а мы с Воблой пошли навестить старого друга.
Восточный пост размещался почти сразу за ангаром. В кузовах сдвинутых вместе ЗИЛов стояло несколько, сложенных виде бруствера ящиков с песком, с амбразурой посередине. В ней на сошках стоял ПКМ, а рядом находилось два бойца, наблюдавших за окрестностями.
– Баро! – позвал Вобла. – Морда цыганская, здорово!
– А-а, доходной, привет!
Баро растекся в улыбке, спрыгнул из кузова и подошел к нам.
– Вы, от куда тут? Я прошлый раз вас не застал. Здорово, черти!
– Да радистов вам привезли, с рацией у вас там что-то. Зуб здесь с нами.
– Здорово, Кром. Я смотрю, ты без мня, забурел. Он вас с Вирой еще не строит?
– Строит. Слизь зажал. Мы её местным толкнуть хотели, а он нас с Вирой послал.
– Правильно. А она у тебя где? – тут же спросил Баро.
– С собой, – ответил я.
– Слушай, дай немного, если не жалко. Ценная вещь. А то у нас тут то и дело, то кабаны кого-то подденут, то собаки покусают.
– Да, для хорошего человека не жаль. А есть во что?
– Да найдем.
Баро тут же подошел к забору, наклонился и достал из травы пустую банку из под тушенки, потом заскочил на помост, взял лежащую на ящике фляжку с водой и стал тщательно мыть банку. Покончив с этим, он подошел ко мне. Я, между тем, уже достал из вещмешка заветный котелок. Баро поддел ладонью часть слизи и переложил в банку.
– Вещь! У Студы тоже была такая. Помнишь?
– Еще бы! – ответил я и показал когда-то порезанную руку.
– Вся кончилась. После ночного штурма кабанов и потом, после Павловского тоже. Да и так, в дозоре, нет нет, да кого-нибудь и подденут клыками или цапнут.
Он повернулся к спецназовцу, тот кивнул соглашаясь.
– Знакомтесь, это Пашка Снегирь. Мы сегодня с ним восточный сектор пасем.
– Если бы не Слизь, человек пять бы уже в госпиталь отправили, – подтвердил Снегирь слова Баро.
– Это пацаны с квада моего. Это Вобла, а это Кром, представил нас Баро.
Снегирь улыбнулся и кивнул нам в ответ.
– Был Кирюха еще, но его бандиты завалили. Светлая ему память. А молодой где?
– Пан, что ли? Он с Вирой, там у ваших остался, – ответил я. – Мы к тебе пошли, а они их туда всех утащили, надо было и его тоже с собой позвать.
– Ладно, увидимся еще. А кто еще из наших здесь?
– Щелкан с Фомой.
– Слушай, Баро, – начал Вобла, – я чего хотел спросить: вы тут зверье разное отстреливаете, а останки куда деваете? У нас тут с соседями из сто тридцать второго маленький бизнес, вобщем нужны хвосты, когти, ну и все такое.
– Этого добра сколько хочешь. Мы периодически туши за вырубку к кустам таскаем. Но вам туда Зуб, наверное, пойти не разрешит. А вон еще, за тракторами, в углу, там головы кабаньи и мотолыги лежат. Бери да режь, если совсем не стухли.
Глаза у Воблы загорелись, он поспешил поскорее попрощаться с Баро и Снегирем и двинул вместе со мной за Вирой.
– Поможешь нам, Кром? Мы тебе долю дадим.
– Нет уж, сами в своих трупах ковыряйтесь.
За этим разговором мы подошли к зданию, где проживал личный состав базы и вошли внутрь. Это было обычное одноэтажное административное здание, сразу за дверью которого, находился, уходящий вправо и влево, коридор с несколькими дверями и комнатами бывших кабинетов. Из одной из них доносились шумные голоса. Мы зашли. В центре, возле закрытого грязным, дырявым целлофаном окна, стояли сдвинутые вместе четыре письменных стола, за которыми на лавках и табуретах сидели Вира, Пан, Щелкан и Фома, в окружении всех свободных от службы контрактников. На столе стоял горячий закопченный чайник, сковорода с каким-то жареным мясом и сдесяток солдатских кружек, от которых подозрительно пахло спиртным. Кроме этого, здесь же лежала, основательно початая коробка сахара и половина плитки шоколада из спецназовского сухпая. В углу, потрескивая дровами, топилась привезенная когда-то из роты буржуйка. Её труба уходила в дыру в стене. Было видно, что парни уже приняли по чуть-чуть за встречу и сейчас бурно что-то обсуждали. Пан жевал кусок мяса, запивая чаем из крушки, сидел молча и выглядел трезвым. Щелкан тоже потягивал чаек. Понятно, он за рулем.
– О-о, вот и пропащие! Вы где были?
– К Баро ходили.
– Ну давайте, садитесь. За встречу, по маленькой.
Мы с Воблой переглянулись.
– Ну, только по одной и по чуть-чуть, а то нам Зуб бошки поотрывает, – начал Вобла.
– Да ладно, он там с Кряжем и Миро, сам наверняка вмазал, не ссыте.
Нам освободили место, усадили за стол. Тут же появилась фляжка со спиртом и котелок с водой. Разлили. Мне и Вобле подвинули кружки. Пуля и Вира от второй отказались, сославшись на то, что уже станет заметно, а им не хотелось бы объясняться с Зубом, а еще меньше – с Морозом. Вобла плеснул воды в кружку, разбавив спирт. Я последовал его примеру. Выпили. Внутри сразу потеплело. Нам тут же подвинули сковороду с мясом.
– Закусывайте, парни, кабанятина свежая, вчера только подстрелил.
– И нафига мы вам тушенку привезли? – спросил Вобла. – У вас, вон тут мясо парное.
– Да, зверья здесь хватает, – поддержал разговор Креза. Бойцы то и дело в дозоре, кого-нибудь да шлепнут.
И он тут же начал рассказывать о ночном штурме их базы стаей кабанов. Другие контрактники его не слушали, кто спрашивал у нас об общих знакомых, кто просил передать приветы. Вобла наклонился в Вире и что-то сказал ему, почти на ухо. Они оба встали и позвали еще с собой Пана.
– Эй, вы куда?
– У нас тут еще одно срочное дело. Парни, не обижайтесь.
Они все трое вышли. Остались я, Щелкан и Пуля. Креза продолжил свой рассказ, периодически прикалываясь над тем, кто и как вел себя сперепугу, во время кабаньего нашествия. Только он разошелся, как в столовую вошел Зуб, вместе с Кряжем Миро.
– Я же тебе говорил, что они здесь, сидят, пьянствуют, – начал Кряж.
Настроение у него было явно приподнятое. Наверное, контрактники были правы, и командиры тоже приложились за встречу.
– Это чего за дела? – спросил Зуб.
– Да ладно тебе, взводный. Мы с парнями по маленькой, под кабанятинку, чисто за встречу, никто ведь не напивается в лоскут, – начали заступаться за нас контрактники. Кстати, сам будешь с нами?
– Нет, спасибо, – ухмыльнулся Зуб. – Да и вам уже хватит, наверное. А вы, давайте, собирайтесь, надо обратно двигать. Где еще трое?
– Они где-то там снаружи, – ответил я. Может к Баро пошли? Я их сейчас разыщу.
Я поспешно встал и пошел к выходу. Другие тоже поднялись. Все начали расходиться.
– Ты тоже пил? – услышал я сзади голос Зуба.
– Нет, ты чего, взводный? Ни в одном глазу, только чай, – оправдывался Щелкан. – Я же за рулем.
– Смотри у меня, голову оторву, – пообещал Зуб.
– А чего там с рацией? – спросил кто-то из контрактников.
– Кранты ей, перегорела. Радисты говорят, здесь не отремонтировать, надо на старую ротную базу везти. Сейчас они её сняли. Пока без рации БТР постоит. У вас в штабе одна переносная, ранцевая есть и на другом БТРе еще одна, не пропадете.
Я, между тем, направился к стоянке старой техники, где должна была находиться вся троица и застал их в углу, за тракторами, как раз за процессом запихивания уже срезанных трофеев, замотанных, в где-то найденный кусок рваного целлофана, в вещмешок Пана. У Воблы и Виры их сидоры тоже были весьма потолстевшие. Рядом валялись с пяток раскуроченных кабаньих голов и несколько обрубленных передних мотолыг. Рядом лежал топор.
– А топор то, вы где уж надыбали?
– С собой привезли, – ответил Вира. – Люди, ведь, к поездке заранее подготовились.
– Давайте, закругляйтесь, там Зуб всех собирает, обратно ехать надо.
– Надо, так надо, идем уже.
Мы все вместе двинулись назад. Там нас уже ждали. Радисты и Зуб стояли и курили возле БТРа, в окружении вышедших нас проводить парней, а Щелкан и Фома сидели на броне.
– Где вас носит? – спросил взводный. – Залезайте, обратно пора.
Радисты снова полезли внутрь, следом Вобла сунул топор. Мы влезли на броню. БТР рявкнул дизелем, парни замахали, что-то кричали прощаясь. Мы развернулись и поехали обратно, в часть.
– А чем это так воняет?! – спросил Зуб.
Я посмотрел на притихшую троицу.
– Да, нам тут парни заказали привезти клыков там, когтей! – начал оправдываться Вира.
– Блин, и куда вам столько этого говна?! – удивился Зуб. – У каждого, наверное, по целой коллекции уже?! Как вороны на гнездо, все таскаете и таскаете!
– У нас, да, а у второго взвода нет! – поддержал друга Вобла.
Зуб ничего на это не сказал, и всю остальную дорогу все ехали молча.*
С середины октября погода стала еще холоднее. Ветра не прекращались, а дожди стали практически бесконечными, и сухая погода выпадала крайне редко. К спецназовцам мы больше не ездили. На старой базе сказали, что рацию отремонтировать уже невозможно и все удивлялись, как вышло, что они её так сожгли. В полку заказали новую, но пока там что-то, как всегда, тянули. Увеличился поток беженцев и различного транспорта вывозящего из Зоны разнообразные грузы. Мы останавливали его на КПП и проверяли документы на вывоз. Несколько раз ловили контрабанду. Приходилось арестовывать груз, водителей и передавать их в особый отдел. Иногда, правда, договаривались на месте. Однажды шла колонна из ЗИЛов и КАМАЗов с углем. Всего десять машин, а по документам восемь. Пришлось старшему колонны, дабы уйти от общения с особым отделом, направить одну машину к передвижной походной кухне, возле крытой, досчатой веранды нашей ротной столовой. Все как всегда.
Участились случаи попыток перехода сталкеров за периметр. Наступившие холода заставляли многих покидать Зону. Кого-то ловили, кому-то удавалось проскользнуть. Ротные саперы то и дело латали дыры проделанные в колючке, извлекали деревянные лестницы из рва и выдирали скобы из укреплений стен. Иногда, не обходилось и без стрельбы. Тогда по тревоге поднимали караул и задерживали отморозков, либо клали если те, не желали сдаваться. Вобщем, на периметре шла обычная будничная жизнь.
Служба тоже шла своим чередом. Ротный быт входил в прежнее, привычное русло, а вместе с ним возвращались и старые порядки. Совсем скоро должен был выйти Приказ, о новом призыве и увольнении в запас. Наши деды должны были стать дембелями, а их место займут новые. А там глядишь, после Нового года в роту придут молодые духи, прежние станут черпаками, а наш призыв станет фазанами. Наконец-то кончится наша беспокойная черпаческая жизнь и начнется настоящая служба. Как будто вспомнив об этом, наши дедушки надавали нам разных ЦУ, непременное и обязательное выполнение которых, было главным условием для нашего перевода. Мурат каким-то образом узнал, что у меня имеется Слизь. Пришлось отдать ему половину того, что у меня еще оставалось. Таракан заказал себе аксель на дембельский камуфляж. Его я, с помощью Виры, сплел за день, из купленной у местных, капроновой веревки. Самым сложным оказалось ЦУ Пысы. Он просил найти бархат на обложку дембельского альбома. Опять выручил Вира. Он узнал, что у местных из Гнилищь имеются запасы, благо жители села, ставшего теперь федеральной территорией, активно общались с нами. Они то и дело приходили к новой части, продавая нам и саперам все, что только можно. Пришлось отдать им все свои сбережения, да еще и залезть в долги к Вобле, клятвенно пообещав ему, вернуть все ценным хабаром, если таковой подвернется при случае. Но, как известно, в жизни не бывают только белые полосы. А особенно на периметре Зоны. И вскоре, мы в этом все убедились.
Роту подняли по тревоге под утро. Уже светало. Подъемы по тревоге были не редкостью. После того, как замкнули периметр, постоянно нужно было кого-то ловить и задерживать, а то и отстреливать. В карауле стоял второй взвод. Мы поначалу решили, что через периметр рвется очередная сумашедшая компания, но все оказалось намного хуже.
Радистами был получен сигнал о помощи с базы Сельхозтехника, точнее сигнал исходил от аварийного маяка одного из БТРов. Попытки связаться с командованием базы или хотя бы с этим же БТРом успехов не имели. Роту тут же подняли по тревоге. Нашему первому взводу была поставлена задача: экстренно выдвинуться к базе и на месте разобраться в случившемся. Мы быстро экипировались, взяли боекомплект и отбыли в заданный район.
Погода в это утро стояла хоть и ветреная, но без дождя. Два наших БТРа мчались по уже знакомой дороге в неизвестность. Мы не успели еще отъехать далеко от части, как пришло сообщение, что Крапоты и Сизый дол накрыл выброс, есть жертвы и пострадавшие. Положение с каждой минутой ухудшалось. Все знали, что Крапоты и Сизый дол находились с базой примерно на одной линии по северо-западному направлению. У нас в душе зашевелились нехорошие предчувствия. Зуб, командовавший операцией, велел всем надеть противогазы и капюшоны ЗАКов под бронешлемы. БТРы промчались мимо поворота на Крапоты и через пару минут подъехали к Сельхозтехнике.
То, что мы увидели, въехав на территорию, было ужасным. Пост возле ворот оказался пустым. Повсюду валялись тела. Все были мертвы. Было видно, что многие пытались бежать или ползти к въездным воротам и умирали в страшных муках: разорванные вороты камуфляжа, выпученные глаза, посиневшие лица, пена у рта. Химический анализ воздуха и грунта не оставил сомнений – их накрыл выброс хлора, и прийти он мог только с одного места – из Павловского, тем более, что ветер как раз был северо-западный. Что же, выходит Мазай сдержал свое обещание? Взводный проверил показания ПГА. Фон был уже безопасным. Тот же ветер, что принес выброс сюда, сдул его весь в сторону Крапот и Сизого дола.
Возле въезда стоял единственный закрытый БТР. Тот самый, у которого отсутствовала рация. Именно от него и шел аварийный сигнал. Зуб снял противогаз.
– Стучите, в нем должны быть живые.
Мы последовали его примеру, а потом начали молотить прикладами по броне. В воздухе еще чувствовался едкий запах хлора, но дышать было вполне возможно. Секунд через сорок щелкнул замок боковой двери и люк открылся. Наружу выполз Кряж, за ним вывалился Баро и еще девять человек: четверо наших контрактников: Креза, Медведь, Чиркун и Ширя и пятеро спецназовцев. Они были без противогазов, но при оружии и снаряжении.
– Что здесь произошло? – спросил Зуб.
– Выброс, хлора, – ответил Кряж. – Пришел со стороны Павловского, двадцать минут назад. Наверняка, эти сволочи цистерну взорвали. Постовые только и успели доложить, что с северо-запада надвигается странный желтый туман. Я как раз караул разводил, к первому посту подходил. Сразу сообразил, что это выброс. Велел всем бегом в БТР на въезде валить. Сам Миро через гарнитуру запрашиваю, успел лишь сказать, что выброс со стороны Павловского идет. Мы только, вместе с часовыми в боковой люк все залезли и едва успели его захлопнуть, как накрыло. Что с остальными, не знаю.
Мы слушали его молча. Судьба остальных была всем понятна. Между тем, Зуб приказал осмотреть здесь все, может, кто сумел остаться в живых.
Мы нашли их всех в спальнике. Семнадцать человек, вместе с Миро. Кто-то еще лежал на улице, двое – в коридоре. Видимо Миро не успел до них добежать и разбудить. Он лежал у двери. Зуб с Кряжем пошли в штаб. На глазах у них были слезы. И никто бы не мог сказать от хлора они или от того, что пришлось увидеть. Мой квад прошел в след за ними. Зуб включил рацию.
– Девятка, я девятнадцатый.
– На приеме, – ожила рация голосом ротного.
– Прибыл к месту. По данным визуального осмотра и показаниям приборов химической разведки, базу накрыл выброс хлора, пришедший из Павловского. В живых осталось девять человек, они то и послали сигнал о помощи. Остальные двухсотые, трехсотых нет. Пришлите транспорт за телами. Конец связи.
– Вас понял. Девятнадцатый.
Рация замолчала. Вдруг на улице раздался выстрел, потом еще один. Началась беспорядочная стрельба. Мы все бросились вон из штаба. Трое из наших уже лежали на земле и захлебывались кровавыми пузырями. Били с северной стороны, с холма, от границы кустов. От туда отделилась цепочка людей, человек двадцать и стала, стреляя, бегом спускаться по склону к забору, еще столько же вело беспорядочный огонь от границы растительности.
– Кряж, двух бойцов на пулеметную вышку слева, бегом! – командовал Зуб. – Баро, с остальными, скрытно за ангаром, к углу, к заброшенной технике. Не дайте им прорваться к ней!
Вокруг засвистели пули. Рядом чвакнуло и тут же кто-то повалился на землю. Я повернулся – Волчек. Пуля попала ему прямо в лоб. Слева, вскрикнув, упал один из спецназовцев.
– Снайпер! Все за броню!
Мы кучей сгрудились за БТРами. Завертелось.
– Пыса и Валет со своими квадами в штабное здание, бегом, держать левый фланг!
Два квада отделились от нас и метнулись к зданию штаба.
– Вобла, Таракан со своими, через ангар, в здание мастерских! – продолжал распоряжаться Зуб. – Не давайте им обойти нас справа! Остальные со мной, за БТРом, вперед, к северному посту! Щелкан, давай трогай потихоньку! Пуля, Крюк, держите входные ворота и задние углы, что бы с тылу не обошли!
– Ясно командир, – ответила рация голосом Пули.
БТРы рявкнули дизелями, один тронулся вперед, другой стал сдавать назад к воротам. Дойдя вместе со всеми до полураскрытых ворот ангара, наши два квада отделились и свернули в проход. Сзади и слева, с вышки заработал пулемет. Спецназовцы знали своё дело. Немного погодя. Их поддержал БТР.
Мы бегом пробежали через ангар. В нем, на смотровых ямах, стояли какие-то полуразобранные трактора, сверху свисали кран-балки и тросы лебедок. Мы свернули в дверь ведущую в мастерские и попали в небольшой цех, весь заставленный какими-то станками. Через следующую дверь мы вышли в маленький коридор, выходивший на улицу. Слева в нем располагалась дверь, за которой находились два ремонтных помещения, соединенные сквозным проходом, оканчивавшимся тамбуром с выходом на общий двор. Четыре окна помещений смотрели как раз на котельную и стоянку брошенной техники. До нее было метров пятнадцать или двадцать. Мы стали занимать позиции возле окон. Вдруг раздался хлопок и с вершины холма в нашу сторону протянулся белесый шлейф летящего выстрела от гранатомета. Раздался взрыв, башенный пулемет замолчал, запахло гарью и жжоной резиной, а слева повалил черный дым.
– Суки, БТР подбили, – выругался Вобла.
В том месте от куда стрелял гранатометчик уже плясали фонтанчики от пулеметных пуль. Остатки наступавшей первой шеренги нападавших, отстреливаясь, откатывались обратно за холм.
В боковую дверь тамбура левого входа ввалился взводный. Вместе со Шкарпом, Жмурой, и Рыбой.
– Не зевать! Держать правый сектор!
Они тащили раненых Клюя и Фому. Клюй был весь в крови, но в сознании, а Фома обожжен и вообще не подавал признаков жизни.
– А где остальные? – спросил Вобла.
– На ту сторону, в штаб свалили, – ответил Шкарп.
– Раненых перевязать, – распорядился Зуб.
– Тащите их! Сейчас из двери в коридор, потом налево! – командовал Вобла, – там цех ремонтный, за станками их положите!
Я скинул свой вещмешок.
– Шкарп, там у меня в котелке Слизь, артефакт, помажешь под бинты, все как на собаке заживет.
– И мой возьми, – сказал Вобла. – Там спирт во фляжке, раны обработайте.
– Внимание, противник справа! – крикнул взводный.
Действительно, от восточного склона холма, в обход правого фланга, перебежками, двигалась группа бандитов, приблизительно человек десять. Мы уже приготовились стрелять, но квад Баро, с Кряжем и спецназовцами оказался проворнее. Из тракторной кабины ударил ПКМ, а через проломы в заборе загремели автоматы. У нападавших сразу полегло человек пять. Остальные рассредоточились, залегли и начали отстреливаться.
Слева была похожая картина. Там бандюки тоже решили обойти нас с фланга. Но здесь их держал пулемет на вышке трансформаторной будки и огонь наших парней из административного здания.
– Я в штаб, к рации, – сказал Зуб. – Пока они залегли, нужно вызвать подкрепление. Усатый, – обратился он к Таракану, – за старшего.
Он подхватил автомат и метнулся мимо горящего БТРа, к зданию бывшего штаба. Мы пока не стреляли.
– Наблюдать за холмом, – велел Таракан. – Без команды не стрелять.
– Движение на холме, прямо! – крикнул Вира. Все разом обернулись к холму.
– Огонь! – скомандовал Таракан.
Все восемь стволов ударили одновременно, но было уже поздно. Гранатометчик успел выстрелить. Наши пули отшвырнули его с РПГ в сторону, но граната уже ушла и, пролетев мимо административного здания, разнесла вдребезги пулеметную точку на вышке. Сразу же от вершины холма вниз поднялась и побежала, не обращая внимания на наш огонь и прикрываясь зданием кочегарки, значительная группа бандитов. Достигнув забора, они через проломы в нем и окна проникли в котельную и, закрепившись в ней, начали вести от туда обстрел нашей позиции. Положение существенно осложнилось. Пользуясь отсутствием пулеметов, бандиты почти беспрепятственно стали по центру и с левого фланга подходить к северному забору и сосредотачиваться около кочегарки.
Между тем. События на правом фланге разгорались с новой силой. К первой группе подошло подкрепление. И они, прикрывая огнем друг друга, стали методично, мелкими перебежками продвигаться к забору. Контрактники и спецназовцы лупили по ним из всех стволов. Значительная часть группы уже лежала среди травы и срубленных веток, но остальных это не останавливало.
Вдруг раздались взрывы. Теперь замысел бандитов стал понятен. Они подобрались к Кряжу с ребятами на расстояние броска гранаты и теперь забрасывали их Ф-ками и РГД-шками. Автоматы и пулемет тут же замолчали.
– Ну, вот и все, – сказал Вобла. – Конец Баро и Кряжу.
– Не ссать! Вобла, твоя кочегарка, а я ударю по тем, что справа! – командовал Таракан.
Вдруг его голова странно дернулась, брызнула красным, и он завалился назад.
– Снайпер, сука, не маячте в окнах! – крикнул Вобла.
Я сменил пустой магазин. Мы продолжили огонь по кочегарке и склону холма, а остатки квада таракана перенесли свой на правый угол, по подбирающимся к нему бандитам. Вдруг из верхнего окна второго этажа котельной по нам заработал пулемет.
– Назад, все от окон! – крикнул Вобла и рванул меня за рукав.
Вира тоже шарахнулся от окошка, сбив с ног Пана. А вот другой квад не успел. Очередь попала Пыре в грудь, поверх разгрузки, пробила бронник и отбросила его назад. Он упал на пол, захрипел и залился кровью изо рта, с кровавыми пузырями. Он все, как будто пытался подняться, а потом затих. Фетиша тоже зацепило. Две пули попали ему в правую руку. Он валялся на полу, зажав окровавленную руку, орал и корчился от боли. Вира подскочил к нему, срезал лямки его вещмешка, достал от туда аптечку, ножом отпахнул рукав, вколол ему промедол и арбидол, начал перевязывать рану. Клину повезло. Он успел спрятаться за стену и пулеметчик его не задел. Сзади появились Шкарп, Жмура и Рыба. Пригнувшись в дверном проеме, они уставились на мертвых Пыру и Таракана.
– Это они, твари, с северного поста пулемет подобрали! – крикнул Вира.
– Чего уставились?! Рыба, берите со Жмурой Фетиша и тащите к остальным раненым, потом пулей сюда! – командовал Вобла. – Да, и боеприапсы из разгрузок у них взять, не забудьте, а то наших не надолго хватит! Шкарп на позицию, да башкой не верти, а то ляжешь так же, как они!
– Ангар, доложите обстановку? – ожила рация голосом взводного.
– Два двухсотых, один трехсотый! – доложил Вобла. – Теперь я за старшего, Таракан погиб! Контрактников со спецназом справа, на стоянке гранатами забросали! Похоже, всем кранты!
– Держитесь, я связался с ротой, помощь скоро придет!
Между тем огонь пулемета в нашу сторону прекратился и перешел на административное здание. Я тут же выглянул в окошко, прикинул расстояние до пулемета, зарядил подствольник и жахнул из него по пулеметчику. Граната разорвалась, пулемет замолчал, а фасад здания кочегарки вдруг начал разлетаться щепками и кирпичной крошкой. Сначала, я удивился, неужели граната из подствольника может дать такой эффект, а потом сообразил, что это заработал пулемет второго БТРа. Перевес снова оказался на нашей стороне. КПВТ методично обрабатывал фасад, окна котельной, забор с северной стороны, превращая его в груду щепы, и склон холма сзади кочегарки.
Между тем, бой на стоянке заброшенной техники неожиданно вдруг разгорелся с новой силой. Бандиты, видимо решив, что оборонявшаяся группа уничтожена, а мы отсечены огнем пулемета, вплотную подобрались к забору и уже выламывали доски, что бы пробраться внутрь, как вдруг, совершено нежданно, им в упор ударило сразу несколько стволов. Понеся моментально значительные потери, оставшиеся бандюки были вынуждены откатиться назад. Они открыли огонь прямо сквозь забор, а потом снова начали забрасывать стрелявших гранатами. Те, отвечали им тем же. У наших было преймущество, стоявшие трактора защищали их от разлета осколков. Мы, не могли поддержать своих огнем, потому что бой велся вплотную, у самого забора, скрытого от нас стоящей техникой, и нам оставалось только наблюдать.
За шумом и суетой боя никто не заметил гранатометчика, как не услышал и выстрела. В этот раз он стрелял не с вершины холма, а с его восточного склона.
– Все на пол! – крикнул Вобла.
Казалось, что граната летит прямо на нас. Мы все грохнулись вниз, но она прошла мимо. В следующую секунду сзади раздался взрыв, КПВТ замолчал.
– Ну, вот и все, ..здец второму БТРу! – крикнул Вира.
В дверях показались Жмура и Рыба.
– На позиции, к бою, сейчас они снова полезут! – скомандовал Вобла.
Возле кочекарки началось шевеление.
– Может в БТРе, кто живой остался?! – спросил я.
– А ты сходи, проверь, если такой любопытный! – с издевкой вякнул Жмура.
– Я быстро слетаю! – крикнул я, глядя на Воблу.
– Давай, только одна нога там, другая – здесь! Осторожно, и Рыбу с собой для всякого возьми!
Мы пробежали по коридору в цех. В его дальнем левом от нас углу, за станками лежали раненые. Клюй, сидел на полу и был в полном сознании, хоть и забинтованный с ног до головы. Выглядел он лучше, чем когда его притащили. Фома весь обожженный лежал на полу без движения, с повязкой на глазах и было не понятно, жив он или нет. В самом углу, скрючившись и прижав к себе раненую руку сидел Фетишь. Выглядел он не важно, весь бледный как полотно, но уже больше не стонал, сидел молча.
– Как там? – спросил Клюй. – Хорошая штука, эта Слизь. У меня руки уже вообще не болят и голова – тоже, а вот ноги еще не ходят. Фома спит. Ему снотворное с обезболивающим вкололи. А я вон Фетишу перевязку сделал, скоро и у него рука заживет. Вот на ноги поднимусь и приду к вам помогать.
– Ты лучше, как самый здоровый здесь, за ранеными последи, – ответил я. – Работы у тебя сегодня, я чувствую, много будет.
– А вы куда?
– Да мы через ангар, к БТРу, сейчас обратно придем.
Мы вышли в дверь, пробежали через ангар и выглянули из полуоткрытых ворот наружу. Угол мастерских и полуотворенная воротина прикрывали нас от глаз нападавших. БТР стоял сзади грудой мертвого железа. Он не горел, лишь слегка дымился. Гранатометный выстрел попал ему под срез башни, оторвав и отбросив её далеко назад. Мы бегом приблизились к бронетранспортеру.
То, что мы увидели, было жутким. Все, что осталось от Пули лежало около БТРа. Тело исковеркало, внутренности вывернуло кровавой кучей, одной руки не было вообще, другая дергалась в конвульсии, хватая землю, почти оторванная голова все время раскрывала рот, как рыба выброшенная из воды, одна нога была неестественно вывернута к голове, а другая сгибалась и разгибалась, как будто старалась убежать. Сзади послышался стонущий звук. Я обернулся. Рыбу вывернуло. Он упал на колени, освобождая желудок. Меня тоже замутило. Я подхватил его и потащил обратно в ангар. Мы прошли через цех и ввалились в коридор. Слева гремела стрельба. Среди брошенной техники тоже шла перестрелка. Видимо, кто-то еще остался из наших. Мы вошли в комнату. Жмура лежал на полу возле окна, уткнув голову в кровавую лужу. Шкарп и Клин переодически выглядывая из-за стен, садили короткими по углу стоянки техники. Вира и Пан, укрывшись за простенками, вели огонь из окон по зданию кочегарки, а Вобла стрелял, то и дело высовываясь из тамбура дверного проема бокового выхода на двор.
– Ну, что там?! – спросил он, увидев нас. – Не отсвечивайте в окнах! Снайпер сука, бьет!
– Там, как Вира сказал! – ответил я стараясь перекричать стрельбу.
– Зажимают нас, с двух сторон, твари! Жмуру в сторону оттащите и давайте к окнам, за стены ныкайтесь, а то подстрелят!
Мы с Рыбой оттащили бездыханное тело в сторону. Потом вернулись и прижались к стене по разные стороны окна. Я выглянул, посмотрел в сторону стоянки техники. За тракторами, у забора мелькнули темные фигуры. Я дал короткую очередь. Пули с искрами отрикошетили в стороны. Не достать их там. Я зарядил подствольник. Примерился, выстрелил. Граната попала в забор. Взрыв разметал его в щепки, проделав огромную дыру.
– Осторожно, наших не задень! – крикнул Клин.
– А где они?!
– А хрен их знает! Там где-то среди тракторов! – ответил Шкарп.
Рыба вел огонь от противоположной стороны окна по кочегарке. От туда отвечали, пули с визгом щепили остатки оконной рамы, откалывали кирпичную крошку над головой, били в потолок и стену за спиной. Сбоку в административном здании, что-то грохнуло, со второго этажа повалил черный дым.
– РПГ, сука, сбоку всадил! – орал Вобла. – Если он их там всех накроет, нам кранты, не удержимся!
– Сколько же у них выстрелов?! – крикнул Рыба.
– Да хрен их знает! Может и гранатометов не один!
Как будто услышав его, ожила рация голосом взводного.
– Вобла, ответь Зубу!
– На приеме! – крикнул Вобла и откинулся за стену.
– Нас зажали! Снайпер и гранатометчик! Почти никого не осталось! У нас трое трехсотых! Прикройте нас, будем прорываться к вам!
– Понял, тебя! Давайте! Эй, бойцы, весь огонь по кочегарке!
Я перебежал за спину Рыбе. Дал короткую очередь и сменил магазин. Неудобно от сюда стрелять, у него над ухом. Я метнулся к Вобле, мое место тут же занял Шкарп. Загрохотали выстрелы. Я быстро глянул из дверного проема. В десяти шагах стоял горящий, покосившийся на левый бок БТР. Клубы черного дыма стелились над землей. Сменившийся ветер тащил дым на административное здание. Это хорошо, дым наших прикроет. Стрельба из здания прекратилась. Его второй этаж весь горел.
Вобла стрелял по котельной. Я метнулся к горящему БТРу. Возле ног зачвакали пули.
– Куда?! Назад! – заорал сзади Вобла.
Я кувырнулся и залег за БТРом. Прекрасная позиция и кочегарка как на ладони, БТР правда тоже, но меня за дымом не видно. Я вытащил из разгрузки Ф-ку, дернул кольцо. Пусть парни пригнуться, показал я жестами Вобле. Он понял, что-то им крикнул. Я метнул гранату через БТР в сторону кочегарки. Ахнул взрыв, несколько стволов сразу заткнулось. Тут же от двери административного здания отделилось несколько фигур. Впереди бежал Взводный и кого-то нес на плече, за ним следом так же, как Зуб кого-то тащил Мурат, замыкали Клим и Рубень, волочащие под руки Плаху. Я начал садить по окнам кочегарки длинными, прикрывая парней. Они добежали до БТРа и остановились за ним передохнуть. Я бросил пустой магазин на землю и вставил новый.
– Давай за нами, Кром! – крикнул Зуб. – Сейчас они здание займут, и ты у них будешь как на ладони!
Они метнулись к боковой двери в мастерские. Вобла ушел, освобождая им проход. Когда в нем скрылись ноги Плахи, я рванул следом. Подтверждая слова Зуба, сзади раздались выстрелы. Из дверного проема выглянул Вобла, дал несколько коротких очередей за мою спину. Что-то обожгло левую голень. Я ломился, не обращая внимание. Забежал во внутрь. Взводного и парней не было.
– А где эти?!
– Раненых утащили! – ответил Пан.
– Кого принесли?!
– Плаху, Скляра и Валета!
Я чувствовал, что штанина на голени начала сыреть. Присел и осмотрел ногу. Рана была не серьезная, пуля прошла вскользь, разрезав лишь кожу. Я пробрался обратно к Вобле и засел возле дверного проема в тамбуре, напротив, у него за спиной.
– Ты ранен?!
– Фигня, царапина!
– Повезло, что они из БТРа не стреляют!
– Интересно, а чего они его до сих пор не захватили?!
– А что толку? Гашетка КПВТ на электроприводе, масса отключена, а эти не знают, как включить.
Из здания напротив продолжали стрелять. Мы отвечали.
– Шкарп, Клин, Пан в ангар бегом марш! – раздался сзади голос взводного. – Там Мурат, Клим и Рубень обороняют позицию у ворот, вы им помогаете! Держите окна зданий не давайте им подобраться к ангару! Да. Боеприпасы разберите!
Зуб сбросил с плеч, вещмешок с чем-то тяжелым.
– Там магазины, ВОГи, гранаты и одна коробка к ПКМу! С Муратом у пацанов, в казарме собрали! – предупредил он наш вопрос. – Им то, теперь ни к чему!
Я и Пан на корточках подползли к мешку и стали рассовывать по карманам разгрузки рожки и гранаты. После нас подползли Клин, Шкарп, Вобла и Вира. Штукатурка кусками сыпалась с потолка. Я встал возле окна, дал очередь по одному окошку в котельной, потом по другому.
– Зуб ответь Кряжу! – заговорила рация взводного.
– Ты еще живой?!
– Не дождешься! У нас боеприпасов – ноль! Мы с Баро к вам прорываться будем! С нами трехсотый, прикройте!
– Кто?!
– Чиркун.
– Давайте, встречаем!
Взводный и Вира перенесли огонь на стоянку техники. Я продолжал лупить короткими по кочегарке. От противоположной стороны окна по тракторам начал стерлять Рыба. Сзади что-то затрещало и загремело. Я оглянулся. К нам в дверь ввалились Баро и Кряж, несущие на плечах, под руки Чиркуна.
– Куда вы его притащили!? – крикнул Зуб. – Надо прямо по коридору, дверь, за ней цех, там все раненые!
Но Баро и Кряж, не двинулись с места. Они тут же бессильно бухнулись на пол. Кряж подхватил валявшийся на полу рюкзак Фетиша, извлек от туда фляжку с водой и начал жадно пить, потом передал её Чиркуну и Баро.
– Рыба, Кром, тащите этого к раненым! – скомандовал Зуб. – А вы тогда оба, здесь!
Грохот стрельбы усилился. Мы с рыбой подняли Чиркуна и поволоки под руки к двери в цех. Он пытался идти хромая. Правая нога у него была перевязана в двух местах, прямо поверх ЗАКа, лоб в крови. Мы притащили его к остальным, усадили на пол. Несколько пуль, противно взвизгнув, ударили в потолок. Мы с Рыбой подбежали к боковому окну цеха. Бандиты вели плотный огонь из обоих противоположных зданий. Видимо они очень спешили, потому что, как по команде, вдруг стали выскакивать из окон и дверей зданий и, поддерживаемые сзади огнем, пошли в атаку.
Этого от них никто не ожидал, слева загрохотали автоматы группы Мурата, справа стрелял Вобла и еще кто-то. Мы с Рыбой открыли огонь со своей позиции. Сразу же двое бандитов уткнулись лицами в траву. Нас заметили. Пули зачвакали по потолку, по стенам возле окна. Вдруг рыба вскрикнул и рухнул назад. Слева грохнул взрыв гранаты, а из здания кочегарки снова забил пулемет. Еще немного и в ангаре начнется рукопашная. Я дал длинную очередь влево и скосил еще двоих. Боек щелкнул, автомат замолк, кончились патроны. Одно движение, пустой рожок полетел на пол. Я достал и подсоединил другой.
Вдруг что-то с ревом промелькнуло за окном. Огромная темная тень протаранила строй нападавших.
– БТР, мать твою! Откуда он здесь?!
Я метнулся к противоположному левому краю окна. У БТРа не было башни. Крюк, живой?? Меду тем боевая машина притормозила и стала разворачиваться, явно намереваясь повторить маневр. В этот момент её озарила вспышка, послышался грохот, над моторным отсеком взвился столб огня. БТР прокатился по инерции еще метра полтора и встал. Повалил черный дым, из двигателя показались языки пламени, потом дым и огонь стали вырываться уже и через дыру от потерянной башни. Вот теперь конец.
Ошеломленные этой атакой, помятые и передавленные бандиты, из тех, кто остался жив, пытались уползти обратно в здание. Их добивали в спину. Я обернулся. Рыба лежал на полу, хрипел и пытался стащить с себя бронник. Ему повезло. Жекан из ружья попал в бронежилет. Бробить он его не смог, а вот легкие Рыбе отбил все, точно. Я нагнулся над ним. Он лупал на меня глазами и похоже с трудом понимал, что еще жив. Дверь из ангара распахнулась, Клин и Рубень втащили окровавленного Шкарпа, положили его рядом с другими. К нему подполз на коленях Клюй, начал снимать разгрузку, бронник и вколол что-то из аптечки. Парни посмотрели на Рыбу.
– Тоже зацепило?
– Нет, броник спас, – ответил я. – Сейчас отдышится и оклемается.
– А у нас, Шкарпа и Клима гранатой посекло. Клима наглухо.
Они ушли обратно в ангар. Я снова подошел к окну. Теперь нас никто штурмовать уже не пытался. Просто шла перестрелка. Я оставил Рыбу приходить в себя, а сам направился к Вобле.
Я увидел взводного, Баро и Кряжа. Кряж, периодически высовываясь из-за стенки тамбура, стрелял из пулемета по административному зданию, а Зуб с Баро попеременно переносили огонь из автомата то на стоянку тракторов, то на кочегарку. От туда почти не отвечали. Рядом у стены, весь обожженный лежал Вира, а в тамбуре, возле Кряжа, уткнувшись лицом в пол, Вобла.
– Ф-кой посекло! – уловив мой немой вопрос, сказал взводный, глядя на Виру.
Он сменил магазин, передернул затвор.
– Давай, Кром, постреляем немного! – проговорил он как-то устало.
Я подошел к окну. Мы увидели его вместе. Он стоял на холме, возле кустов, на одном колене и целился в нас из Винтореза. В следующую секунду, Зуб оттолкнул меня в сторону. Пуля попала ему в щеку. Он дернул головой, захрипел и завалился на бок.
– Баро, Зуба убили!
Как же так? Он спас мне жизнь, а сам… Я подхватил его автомат. Снайпер поднялся и хотел перебежать, поменять позицию. Не уйдешь, тварь. Я прицелился и надавил на спуск. Автомат забился, словно хотел выпрыгнуть и убежать из рук. Фонтанчики от пуль заплясали возле ног бандита. Они как-то неуклюже подломились, он начал оседать, потом его развернуло очередью, Винторез улетел куда-то в сторону. Щелкнул боек, магазин опустел. Я сел на пол и молча уставился на посеченную стену. Таракан, Пыра, Жмура, Вобла, Вира, Зуб – все они лежали здесь, на этом грязном, залитом кровью, заваленным обломками, гильзами и кусками штукатурки пыльном полу.
– Кром! – вернул меня в действительность голос Кряжа. – Там у Мурата, в вещмешке еще одна коробка с лентой к пулемету должна быть, давай бегом, у меня патроны кончаются!
Я подхватил автомат и метнулся к выходу. Сзади что-то грохнуло, меня толкнуло в спину, я полетел в дверь, ударился о стену, в глазах потемнело. Очнулся.
– Кром, Кром, ты живой?! – тряс меня Рыба.
Я сел. Голова гудела. Все заволокло дымом. Дверные косяки в боковом тамбуре горели. Я рванул туда. Справа, в углу, схватившись за голову, корчился и стонал Баро. Искореженный пулемет валялся в стороне, окровавленное тело Кряжа – у противоположной стены, рядом с телом Воблы. Я подполз к нему. Кряж застонал. Живой. Я увидел рядом Рыбу.
– Его от сюда надо утащить! Держи здание и кочегарку!
Рыба кивнул и начал стрелять. Я схватил кряжа за края бронежилета на плечах и поволок к выходу в коридор. Он был здоровенный и тяжелый. Я почти доволок его до двери.
– Постой, Кром, – прохрипел старшина. – Мне все равно хана.
Он посмотрел на меня через залитые кровью глаза. Осколок перебил щечный ремень бронешлема и он потерялся где-то по дороге.
– Как тебя зовут?
– Кром, – удивился я.
– Нет, имя.
– Женька, Евгений.
– А меня, Алексей. Как хочется жить, Женька. Как страшно, здесь умирать.
Он схватил мою руку, сжал на секунду, будто хотел удержаться за неё и затих. Я взвыл.
– Суки, твари паскудные, ублюдки, ненвижу-у!!!
Я встал у окна, вскинул автомат. Выпустил одну очередь по тем, что еще стреляли от тракторов, потом еще и еще. Кончились патроны. Я зарядил подствольник. Выстрел, втрой, третий, четвертый. Я бросил в сторону пустой автомат.
– Где же эта долбанная помощь!!!
Я подбежал к стрелявшему Рыбе. БТР, возле северного поста. Решение пришло мгновенно. Я достал последнюю Ф-ку, дернул кольцо и рванул к горящему БТРу, добежал, метнул гранату в окно здания. Взрыв. Завалил кого или нет, плевать, даже если просто напугал, уже хорошо. Сзади что-то кричал Рыба. Я метнулся ко второму горевшему БТРу, потом прикрываясь дымом к тому, что стоял у северного поста. Боковой люк открыт, я нырнул внутрь. Несколько пуль звякнули сзади по броне. Я пролез на место водителя. Где эта масса? Вот она. Я вернулся и залез в кресло стрелка. Башня смотрела на склон холма. Доворот, в прицеле появились старые трактора. Я нажал на гашетку. Загремел, оглушая, башенный КПВТ, по броне зазвенели пустые гильзы. Стрельба со стоянки сразу прекратилась. Еще доворот башни и вот уже стены, окна и внутренности кочегарки начали разлетаться под действием бронебойных пуль, внутри что-то загорелось. Еще доворот и пулемет заработал снова. Я видел в оптику прицела, как из кочегарки к административному зданию бежали уцелевшие бандиты, а потом от туда к забору все остальные. Они уже не помышляли ни о чем, просто хотели спасти свои шкуры. Пулемет методично перемалывал окна и стены здания, доски забора и бегущие человеческие тела. Потом что-то хлопнуло сзади, БТР качнулся, в ушах зазвенело, все потемнело, окрасилось красным и уплыло в сторону.
Что было дальше, я уже не видел. Я не видел, как в боковой люк горящего БТРа залез Рыба, как он вытащил меня из него и, что мне повезло потому, что граната попала в колесо боевой машины. Не видел, как Рыба тащил меня под обстрелом к зданию мастерских. Как, сам раненый в ногу заволок меня туда. Как прошли на бреющем три вертолета. Как поднялись разрывы от НУРСов, попадавших в убегавших бандитов. Я не видел, как от ворот ангара взвилась вверх сигнальная ракета. Как потом звено, из бортовых пулеметов, методично обрабатывало административные здания, кочегарку и стоянку старой техники. Я не видел, как возле ворот сел вертолет, как с него посыпался десант спецназа. Как зачищали здания и тащили меня в вертолет, вместе с другими ранеными. Как выносили на улицу тела наших пацанов и как обнаружили тело Мазая, перееханное БТРом Крюка. Жирное брюхо пахана лопнуло и его гнилой ливер растащило колесами на несколько метров. Я не видел, как вертолет поднял меня вместе с другими и понес в дивизионный госпиталь. Как сосчитали тела убитых бандитов – всего шестьдесят два. Ничего этого я уже не видел.
Говорят, на земле жил бог,
Говорят, он учил добру,
А у нас целый взвод полег,
Где служил старшиной мой друг.
Он теперь неживой лежит,
А вчера мне успел сказать:
Ах, как хочется братцы жить!
Ах, как страшно здесь умирать!
Я лежал в просторной светлой палате, в бинтах, на чистой белой постели. Я еще ничего не видел вокруг, потому что не отошел от наркоза после операции. У меня на шее, на цепочке висела пуля, хозяину которой, я вернул долг, выпустив в него целый рожок из автомата, а рядом на блюдце лежали три осколка вынутые из моего бедра и правого плеча. Я мирно спал. На постели в ногах у меня лежал старый слепой пес. Иногда, когда ко мне приходили гости, он поднимал голову и махал хвостом. Гости были разные. Молча, виновато улыбался незнакомый молоденький голубоглазый мальчишка в черной кожаной куртке с капюшоном и спортивных штанах, заправленных в берцы. Шумной толпой приходили молодые солдаты: Кирюха, Вобла и Вира улыбались, весело подмигивая, Крюк и Пуля, как всегда травили анекдоты, Зуб смотрел молча, с грустной улыбкой, а Кряж был серьезен и только глаза были озорными. Они что-то говорили, но я не понимал.
Я плыл куда-то, находясь между сном и явью. А еще я знал. Знал, что ждет меня впереди и знал, что забуду обо всем этом, когда проснусь. Я знал. Что дослужу в этой роте до дембеля, что через полгода вернусь и останусь в ней на контракт, а через два подам рапорт о переводе в спецназ, потому что не смогу уже жить другой жизнью. Зона все-таки зацепила меня навсегда. И не только потому, что спецназ – это то, о чем мечтает каждый мальчишка, а потому, что здесь навсегда осталось слишком много дорогих мне людей, настоящих друзей. А сколько еще ляжет, в эту раскисшую от дождей отравленную землю. И чтобы их в нее легло как можно меньше, я и нужен здесь. Здесь – в Зоне Экологического бедствия и Полного отчуждения.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Лаврик12, проглядела бегло, уж извините.
Пара замечаний:
1) Со слов "я проснулся" можно начать раз. Два. Но не три.
2) Почему "Блек"? Если я угадала исходник, то должно быть "Блэк".
3) Надо почистить текст. Опечаток немало. Странные знаки препинания. *Розенталь в гробу переворачивается*
Глаза оквадратились и поползли на лоб
- это перл. И он в тексте не единственный.
4) Обилие многоточий.
5) Понравилась вторая глава. Ошибок выше крыши, но сюжет цепляет.
6) Путаница с именами. "Добрый Доктор". Никак первое слово не может писаться с большой буквы. И тут же "Звериный Доктор", "Болотный Доктор", зачем?
7) Увернуться от пули? Это очень тормозная пуля?
8) Аллюзии и прямые отсылки к одному известному произведению приятно удивили.
9)
коротко бросил мне парень с драконом и звездой на нашивке на рукаве
Читателю героя уже представили. Зачем уточнять?
10) Неудачные конструкции вроде "норы снорка". Проговорите вслух это словосочетание и поймете.
11) Насколько могу судить - этот фанфик по уровню выше остальных ваших произведений. Так что удачи.
Появляюсь на сайте нечасто, так что если кому-то понадоблюсь - пишите на e-mail.
Продолжая пользоваться сайтом, вы соглашаетесь с использованием файлов cookie. Страницы сайта могут содержать информацию, запрещенную для просмотра посетителям младше 18 лет. Авторское право на серию игр «S.T.A.L.K.E.R» и используемые в ней материалы принадлежит GSC Game World.
