Выкладываю на растерзание общественности новый рассказ.
ПРОМЗОНА. Ч.1.
– Скажите пожалуйста, а почему вас Прорабом зовут?
Двое шагали по лесной тропе в лучах утреннего восходящего солнца. Первый – в брезентовом, выцветшем, почти белом плаще, с тощим рюкзаком за плечами и помповиком Mossberg на плече, второй – по виду горожанин, лысоватый, в синей болоньевой куртке и старых затертых джинсах, заправленных в резиновые короткие сапоги, с объемным с виду, но полупустым рюкзаком, свисавшим сзади, на не подтянутых лямках почти до самой задницы, методично постукивая своим содержимым при каждом шаге. На его плече покачивалась старая, видавшая виды двустволка. Она то и дело норовила сползти с плеча и человек периодически её поправлял, а то и перекидывал с правого плеча на левое.
– Я давно об этом хотел вас спросить, но все как-то не решался.
– Да, чего тут такого? Я в ПромЗоне на строительстве работал, не на одном объекте побывал, потому и знаю её, как облупленную. Только я не прорабом был, бригадиром строителей. Это наши, оболтусы мне прозвище такое прицепили. – Человек в плаще остановился, оглянулся на спутника, поправил Mossberg и неспешно зашагал дальше по тропе. – Это ведь вы, пассажиры-искатели в Зону пришли и ушли, а мы здесь постоянно, да и награждает она нас, обычно, только дрянью всякой. Вот потому-то мы её от жизни за периметром ограждаем. Здесь я – Прораб, там Николай Семенович Трушин, и поверь – это два абсолютно разных человека. А иначе, никак.
– Прямо мистика, какая-то?
– Ну, понимай, как хочешь. Ты сам-то разве не за этой мистикой сюда идешь? – ответом было молчание. – А те люди, кто здесь давно ходит, с ней постоянно. Вот потому и приметы у всех свои и маршруты. Я вот всегда в ПромЗону со свалки захожу. Хотя, зачем, казалось бы, такой крюк делать? Не знаю. Наверное, что бы живым и целым домой вернуться и пассажира не потерять.
– А, что бывали случаи?
– Бывали. Не только пассажиров теряли, но и сами сталкеры пропадали. Ходит человек, ходит, вроде все хорошо, пассажиров водит, маршрут свой, репутация и все такое. А потом, бац и пропал, как и не было никогда.
Прораб остановился и оглянулся. Его спутник стоял на тропе, нервно кусая губу. Он замешкался в нерешительности, но потом все же шагнул вперед.
– Ты чего, Михалыч, засомневался, может передумать хочешь? Если так, то ты давай сейчас, пока за забор не вступили, а то я с маршрута не возвращаюсь. В Зону войдем, обратной дороги не будет. Хочешь, не хочешь, а до Краснооктябрьского пойдем, пинками буду гнать, под дулом вести, а если надо, на хребте волочь. Так, что, ты давай уж сейчас, до забора решай.
– Нет, нет. Я все уже давно решил. Я пойду, мне очень надо, очень. Я просто подумал, что если я вдруг не вернусь, то… – Михалыч говорил взволнованно и порывисто. Он боялся, это было видно, но необходимость, гнавшая его в Зону, была сильнее страха перед ней.
Спутники остановились. Лесная тропинка уходила в даль между деревьями. Откуда-то, издалека доносился гвалт чаек, галок и ворон.
– Ну, вот, почти до свалки дошли, чувствуешь аромат. – Прораб усмехнулся, достал из набедренного кармана камуфляжных штанов потертую карту, развернул. – Смотри, сейчас свалку, сбоку, по тропе, вот здесь обойдем, потом через гнилой лес километра три, а потом будет родная, южная проходная. Я всегда через неё захожу. Потом мимо механического цеха, через ангары, четвертый, седьмой, девятый и двенадцатый цех, потом административное здание, за ним забор, в нем дыра, далее перелесок и через полтора километра выйдем к Краснооктябрьскому поселку. Вот и все. Если ничего такого не произойдет, до темноты еще будешь дома. – Прораб сложил карту, убрал в карман и снова зашагал по тропе.
Лучи утреннего солнца едва пробивались сквозь листву и хвою. В лесу царила приятная утренняя прохлада, слышалось щебетание каких-то пичуг, шелест ветра в кронах и даже запах со свалки ощущался едва-едва, хотя звук беспрерывно галдящей пернатой стаи неизменно выдавал её приближение.
Лес кончился как-то сразу, и взору путников открылось зрелище грандиозной помойки, навалившейся своим зловонным краем на лесной бок, повалив и подмяв под себя деревья и переплетенные ветви кустарников. Высоченные, смердящие и вечно дымящие терриконы разнообразного мусора возвышались над краем на высоту третьего этажа. Наверху, невидимые снизу, гудели движки самосвалов и мусоровозов, надрывно тарахтели дизеля бульдозеров равнявших кучи новопривезенной порции городского дерьма, и над всем этим, в какой-то странной, чудовищной карусели, на разной высоте кружили огромные стаи птиц.
– Скажите, Прораб, а почему они так кружат?
– Птицы что ли? А-а, – отмахнулся проводник, – здесь все время так. Хорошо, что еще только птицы, а вот если смерч…
– Смерч?
– Да, бывает здесь такое. Воздушная аномалия. Все вдруг затихает, птицы, как по команде разлетаются, а над свалкой ни с того, ни с чего, начинают сгущаться облака, причем даже если вокруг на небе вообще ни облачка и жара за 30о. Потом они начинают вращаться, вот так же, как птицы сейчас, а когда набирается приличная туча, из не смерч опускается широченный такой и начинает с земли все поднимать. Бумаги, пакеты там разные, потом глядишь и коробки и доски какие-то полетели. Когда он в себя дерьма разного насосет, к ПромЗоне направляется и всегда только туда, доходит до середины, а там раз и как по команде, вдруг опадает, а из туч дождик. Всегда так. Правда, вот давно уж не было. – Прораб задумчиво поглядел на небо.
– А если людей или машины поднимет?
– Не, техника слишком тяжелая, да и люди не дураки, привыкли уже, как птицы исчезли, значит сейчас закрутит, все сразу, кто по бытовкам-вагончикам, кто по кабинам запираются. Не, я не слыхал ни разу, что бы кого-нибудь подняло.
Они шли опушкой, по тропе вдоль края свалки, обходя завалы и разные зловонные лужи. Вдруг Прораб остановился и замер. Пассажир, засмотревшись на постапокалиптический мусорный пейзаж, не сразу среагировал и почти налетел на спину сталкера.
– Тихо, Михалыч. Видишь их?
– Кого?
– Собак. Вон, на поляне, метров пятьдесят, впереди, слева. Шесть штук я насчитал, но их наверняка больше. Вроде, как сытые, просто лежат. – Прораб присел на колено и снял помповик с плеча. – Ты двустволочку-то заряди. Кто знает, что у них там на уме?
Теперь и Михалыч их заметил. Несколько серых здоровых псов не ясной породы лежали в стороне на лесной прогалине. Две крайних особи подняли морды и принюхиваясь уставились на людей. Остальные продолжали лежать, растянувшись в тени деревьев, не выказывая к людям никакого интереса.
– Что будем делать?
– Ничего. Пойдем по тропе, как шли. Они в стороне и похоже сыты, но ружьишко на всякий наготове держи.
Люди двинулись дальше. Собаки проводили их взглядом, а потом улеглись, лениво потягиваясь на земле. После утренней кучи протухших куриных окорочков из мясного одела супермаркета, где накануне сломался рефрижератор, шевелиться им вообще не хотелось.
– Откуда они здесь?
– Приблудные. Здесь много зверья кормится. Собак, так не одна стая. Вообще-то они обычно к людям относятся спокойно, но черт их знает, решат, что мы на их территорию покушаемся и нападут.
– И что тогда?
– Пострелять бы пришлось?
– Жуть.
– Это ты, Михалыч, – усмехнулся Прораб, – еще местных крыс не видел, вот где твари без тормозов и размером с кошку.
Михалыча передернуло, когда он представил этих мутантов. Он стал вдруг пристальнее всматриваться в горы хлама, громоздящиеся справа, по ходу их движения и пару раз даже оглянулся, не крадется ли сзади по пятям серое зверье.
Они с прорабом еще минут двадцать двигались вдоль края свалки. Потом, вдруг, мусорные кучи сделали резкий поворот вправо, а тропинка продолжила свой бег прямо, в странного вида лесой массив, с почти поголовно обломанными макушками деревьев, разбросанным повсюду разнообразным мусором и ужасной вонью, смешавшей в себе запахи тухлятины, фекалий, болотного газа, горелой пластмассы и еще какой-то химии. «Гнилой лес» – догадался Михалыч.
– А что здесь с деревьями?
– Смерч пообломал. Он когда через гнилой лес идет, каждый раз здесь такое оставляет.
Михалыч представил, как ужасный ветер гнет и ломает, как спички могучие сосны и березы, как поднимает ввысь сломанные стволы и несет их дальше в своей гигантской воронке.
– А чего здесь воняет-то так?
– Кто его знает? Тут УФОлоги-аномальщики приезжали, целая экспедиция, человек семь, Свисток их водил. Меряли чего-то, с рамками своими лазили. Сказали, что зона здесь патогенная. Здесь, дескать, все мгновенно портится и разлагается, что здесь, вроде как, даже вода на серебре тухнет. Не знаю. Я так думаю, здесь просто ветер со свалки всегда в одну сторону, на ПромЗону дует, вот и тащит всякую вонь. А ты чего ружье-то в руках все тащишь? Расслабься, от собак ушли уже давно.
– Да, я как-то… – смутился Михалыч, вешая свою двустволку обратно на плече. – Странные здесь места.
– Места колдовские, это верно. Говорят, на месте ПромЗоны, раньше лес необычный стоял, еще с языческих времен. Там вроде, как бор заповедный был, капище, идолы там всякие, камни священные или еще чего. Знаю только, что местные раньше этот лес стороной обходили, блудным называли, дескать, кто просто случайно или из любопытства в него заходил, то назад не возвращался. Только шаманы, да колдуны местные тропы в нем знали. Все леса в округе повырубили, да распахали, а это урочище трогать боялись. А сосны там были вековые, высоченные. Вот и решило местное партийное руководство в конце 80-х его под топор пустить, а на месте этом литейный завод построить.
Сказано, сделано. Подготовили проект, техники нагнали, начали площадку расчищать. Вот тут-то первые случаи и начались. То деревья в три обхвата сами собой ломаться начали и вальщиков давить, то цепи на пилах одна за другой рваться и ноги людям калечить, то баки с горючим у тракторов взрываться, то бытовки гореть. Все, конечно же, на халатность и нарушение техники безопасности списывали, но слушок нехороший уже промеж людей пошел. Ну, а когда тут один, спьяну, целую бригаду лесорубов, спящими, топором в куски искромсал, а потом и сам рядом с вагончиком повесился, всерьез заговорили о проклятии Черного урочища. Да только, не модно было тогда в суеверия разные верить. После того, как площади от леса расчистили, нагнали сюда еще техники, раскорчевали, бульдозерами все разровняли, объявили стройку комсомольской и начали возведение объекта.
– И что?
– Ну, что, что? Зоне ведь плевать, комсомольская стройка или нет. Вобщем, все продолжилось. То в колодец кто-нибудь провалится, то в проем навернется, то с этажа ухнется или в котловане на арматуру напорется. На моих глазах, плита с крана сорвалась и двух стропальщиков внизу в лепешку, крюк основной отломился. Представляешь? Крановщик сказал, что за пятнадцать лет работы такое впервые видит. Короче, комсомольцы наплевали на сознательность и массово начали драпать со стройки. Начальство за голову схватилось. Люди не шли сюда работать ни за какие деньги. Начали сюда вахтовиков сезонных из южных республик привозить – гастарбайтеров по теперешнему. Да, без толку, все то же самое. У меня четыре бригады сменилось. Даже зэков привозили. С грехом пополам механический цех пустили, склады готовой продукции, транспортный цех и одно из трех административных зданий.
Тропинка, в очередной раз вильнув среди деревьев, вывела путников к невысокому кирпичному зданию, вправо и влево от которого уходил забор из бетонных плит. Лес здесь совсем кончился, открыв за забором гигантский пустырь. Здание смотрело на них глазницами пустых, давно уже потерявших рамы окон. Не далеко, за ним, за буйно разросшимся кустарником виднелись какие-то промышленные строения.
– Ну, вот и дошли. Там за забором ПромЗона. Привал, давай перекурим.
Хочу спросить еще раз: «Ты как, не передумал?»
– Нет, я твердо решил.
– Ну, гляди, обратной дороги не будет. Куришь?
– Нет.
– Ну, и правильно, а я закурю. Там не до перекуров будет, да и не безопасно. Зона, она ведь усиливает все, так что запросто отравление получить можно, даже от безобидных вещей.
Прораб скинул дробовик и рюкзак, уселся на него сверху, достал сигареты и закурил. Его спутник тоже уселся на землю, положив ружье на колени, потом снял рюкзак, достал от туда пластиковую полтарашку с водой, открыл, сделал большой глоток, завернул пробку, убрал бутылку обратно, остал сухарь начал грызть.
– Когда горбачевская перестройка грянула, здесь строительство приостановили, – продолжил свой рассказ Прораб, – а когда ельцинские времена начались – вообще заморозили. Вот так вот, все до сих пор и стоит. Самое интересное, что здесь почти ничего не растащили. Местный криминалитет пытался наладить здесь сбор цветмета. Да только желающих ходить сюда, мало нашлось. Да и те, – он махнул рукой, – пару раз сходят и все, никаким калачом больше не заманишь. Недостроенный литейный окончательно забросили. Но именно тогда стали появляться первые слухи о «сувенирах». На них, конечно, никто тогда внимания не обращал, так считали пьяными байками. А в начале 2000-х здесь, рядом городскую свалку решили устроить, дескать, места тут более ни для чего не пригодные. Когда первый раз смерч со свалки на ПромЗону прошел, нашлись любопытные сходить, посмотреть, что там да как. Вернувшись, порассказывали про всякие диковины, что там происходят и про «сувениры» снова слух прошел. Вот люди туда и потянулись, да только не все назад возвращались, поэтому многие предпочитали проводника нанять. Я сам, первый раз в ПромЗону, тоже по своей нужде пошел. Ну, я-то её, как облупленную знал и про фокусы, что здесь происходят не понаслышке, потому сам прошел, вот этим маршрутом, потом одного человечка им же провел, потом еще одного, потом еще. Так и пошло. Так вот и стал я Прорабом.
Проводник докурил, затушил окурок, бросил в траву и поднялся на ноги. Михалыч дожевал сухарь и тоже встал.
– Ну, что, двинули? – Прораб накинул лямки рюкзака, повесил на плечо свой Mossberg и решительно направился к проходной.
Поднявшись по бетонным ступеням на крыльцо, путники прошли узким коридорчиком, с обвалившейся со стен штукатуркой и черными плафонами ламп на потолке, мимо широких, полусгнивших окон бывшей вахтерской и ржавого, еще как-то сохранившегося турникета, издававшего при вращении жуткий скрип, к дверному проему на другой стороне южной проходной. От неё, через высокий кустарник вела тропинка, уходившая к видневшимся за кустами, каким-то промышленным строениям. Миновав заросли, Прораб остановился.
– Это механический цех, – сказал он, осматривая здание. – Внутрь мы не пойдем, обойдем его справа.
Местность вокруг была заброшенной и унылой, однако на первый взгляд вовсе не выдавала какой-то аномальности. Разве только, кусты, бурно растущие возле проходной, к середине цеха зачахли и вовсе сошли на нет, сменившись невысокой, белесой, высохшей на солнце травой. Здание цеха хоть и выглядело разбитым и порушенным временем, но тоже не производило впечатление чего-то сверхъестественного. Обычное цеховое здание, через огромные, боковые и начисто лишенные стекол окна которого, виднелись запыленные, грязные, поржавевшие во многих местах какие-то механизмы или станки. В самом цеху и повсюду вокруг него в изобилии был разбросан разнообразный мусор со свалки.
– А что там? – спросил Михалыч, указывая на окна.
– Цех, станки разные, отливки обтачивать, литники, да заусенцы всякие литейные, срезать.
– А там можно что-нибудь найти?
– Можно, в принципе. Только я бы туда не пошел.
– Почему?
– У меня, как и у любого сталкера-проводника, есть свой маршрут, и сходить я с него без очень веской причины не собираюсь, да и тебе не советую.
– Почему?
– Чревато, здоровье можно потерять, а то и жизнь.
Михалыч с опаской посмотрел на Прораба, потом перевел взгляд обратно на окна цеха.
– А с виду ничего, такого особенного.
– Вот, вот, в том-то и дело, – вздохнул Прораб. Он остановился. – От здания механического цеха двинемся вон туда, правее, к ангарам. Пойдем медленно, не спеша. Ты, Михалыч, идешь сразу за мной, метрах в двух позади. Если я встал, ты тоже встаешь, если в сторону ухожу, то ты, так же за мной. Понял? И будь внимателен.
Михалыч кивнул, опустил взгляд вниз и уставился на свои пыльные сапоги. Прораб внимательно оглядел пассажира.
– Не дрейфь, Михалыч. Если ты точно знаешь, что тебе нужно, ты это все равно найдешь. А здесь ли, в середине или на выходе – какая разница?
– Это, как это?
– Да вот так. Понимаешь, мне вот иногда кажется, что Зона, она, как живая, будто в душу к человеку заглядывает и дает только то, что ему действительно нужно или, что она решает ему дать и при этом всегда так неожиданно. Так, что, ты это, – сталкер улыбнулся, – если груду золота в стороне увидишь или кучу бриллиантов, сразу к ней не сигай, меня сначала предупреди. Усек?!
– Почему сразу груду золота?
– Да потому, – Прораб усмехнулся, – что 90% из тех, кто сюда прется, думают о богатстве: о волшебном бумажнике, бездонном кошельке, неразменной тысячной купюре и так далее. Там, за забором, эти байки только и в ходу. Ты ведь тоже, сюда за этим же пришел? – проводник прямо, не мигая уставился на пассажира.
– У меня свои, очень веские причины.
– Да, ладно, расслабься, у всех свои веские причины. Мое дело – тебя вести и охранять, твое – искать, найти и вернуться обратно целым и невредимым. Пошли. – Сталкер повернулся и медленно зашагал вперед.
К концу цеха трава стала совсем чахлой и низкой, изредка перемежаясь с такими же тощими кустиками полыни. Сразу за цехом они вышли на асфальтовую дорогу. Растрескавшееся, старое дорожное покрытие, с пробивающейся через трещины пожухлой травой уходило правее, к четырем большим, коричневым ангарам. Вокруг, везде валялся всевозможный мусор: целлофановые пакеты разнообразного размера и расцветки, пластиковые и стеклянные бутылки, пивные алюминиевые, смятые банки, какая-то грязная, скомканная бумага, обрывки газет, разные доски, обломки деревянных ящиков, куски бетона и еще всякая всячина. Прораб шел не торопясь, медленно оглядывая дорогу и окрестности впереди. Михалыч попытался сосредоточиться на том, что ему было необходимо найти, но мысли путались, он то и дело отвлекался, рассматривая мусорные завалы по пути их следования. Почти перед самыми ангарами проводник остановился.
– Михалыч, пойди сюда! – позвал он. Пассажир медленно подошел и остановился. – Видишь люки, на дороге, впереди? И кто только крышки с них упер, не пойму? Нужны, что ли кому?
– Ну, вижу. Люки, как люки.
– Сколько люков видишь?
– Четыре.
– Правильно, и я вижу четыре, а их тут шесть.
– Как это?
– А вот так. Это морок. Аномалия, брат, такая, оптическая. Обман зрения. Идешь ты себе, идешь, видишь четыре открытых люка на дороге, начинаешь их по краю обходить, вдруг – бац, уже на локтях, по грудь в люке висишь. И хорошо, если висишь, а то можно и во внутрь пролететь, ноги и ребра себе переломать или башкой о край колодца бум и готов. Тут знаешь, сколько народу так вот перикалечилось? Смотри.
Прораб подошел ближе к люкам и стал кидать по сторонам разный мусор. Вот пластиковая бутылка из под кетчупа, застучала по асфальту и полетела в траву, вот палка, отправилась вслед за ней, а вот пустая консервная банка, глухо загремев вначале, пролетев чуть дальше, звякнула о что-то железное. И тут же, как будто прямо из воздуха на асфальте, сбоку начала проявляться черная дыра, постепенно превратившаяся в еще один открытый люк.
– Видал? Это еще что? Этот морок стационарный и его все знают, а есть еще блуждающие. Идешь ты вот так, ни о чем не подозреваешь, а там люк или провал, или траншея с торчащей арматурой. А с виду чистое, ровное место. Теперь понял, почему проводники с маршрутов своих не сходят?
– Да-а, уж. – Михалыч заворожено уставился на материализовавшийся люк.
– Ладно, давай за мной.
Прораб не спеша двинулся к проявившемуся люку, обогнул его и пошел дальше к ангарам. Михалыч последовал за ним.
– Постойте, а другой вы проявлять не будите?
– Зачем? Мы уже прошли.
– А если их покрыть чем-нибудь, что бы никто другой не провалился?
– Пустое, смерч все равно все сорвет. А потом, ты за досками полезешь, а там другой морок или еще чего похуже. Пошли, дальше надо двигать.
добавлено спустя 3 минут
ПРМЗОНА Ч. 2.
Было уже десять часов. Солнышко начинало припекать и над ангарами появилось колыхающееся марево разогретого воздуха. Широкие ворота среднего ангара были распахнуты настежь. Туда и направился Прораб. В ангаре обнаружилось несколько покоцанных, пыльных, грузовых ЗИЛов, на давно спустивших колесах и старый, помятый в нескольких местах УАЗик. Внутри была тень, но прохлады не чувствовалось. Вместо этого в лицо пахнул душный запах пыли, технических масел, прелой резины и дерматина. Путники зашагали по бетонному полу ангара к светлому четырехугольнику раскрытой двери в противоположной стене.
– Странно, – заметил Михалыч, – ворота настежь раскрыты, а мусора здесь нет, вообще нет.
– Заметил? – отозвался Прораб. – Я тоже это давно усек. По любому, какая то хрень здесь есть. Но я вот уже, здесь столько времени хожу и ничего, видимо штука эта для нас безвредная.
Они прошли мимо двух, темневших по обоим бокам, смотровых ям и вышли в дверь, на противоположную сторону ангара. Асфальтированная дорожка вела от ангаров к широкому поперечному проезду, разу за которым виднелась странная площадка. Широкое, ровно замощенное бетонными плитами пространство, все было равномерно, но не часто утыкано различной высоты квадратными бетонными столбами. Михалыч подошел к остановившемуся Прорабу и вопросительно на него уставился.
– Четвертый литейный цех. – Ответил на немой вопрос своего спутника проводник. – Фундамент заложили и нулевой цикл, а вот стены, перекрытия и крышу уже не успели. Идем.
Несостоявшийся цех представлял собой довольно обширное, абсолютно пустое, залитое солнцем пространство, на котором сюрреалистичным пейзажем, как ободранные стволы странных каменных деревьев, на равном, значительном расстоянии друг от друга торчали из пола бетонные столбы. Под ногами шелестел редкий мусор, и скрипела мелкая цементная крошка. Пыльная поверхность бетонных плит, сияла отраженным солнечным светом, и от этого казалось, что вся площадка превратилась в одно иссушающе яркое, огромное солнечное пятно. Путники не спеша пересекали это пространство, как вдруг Михалыч остановился. Его взгляд устремился к середине цеха, где возле одного из столбов, привалившись к нему спиной, сидела странная фигура.
– Это..? – только и смог вымолвить пассажир, указывая пальцем на силуэт.
– Это? Это, Вася, – со вздохом грусти проговорил Прораб, – он тут очень давно сидит.
– Зачем сидит? – Михалыч был явно ошарашен.
– Кто его знает. – Ответил с легкой ухмылкой сталкер. Его явно забавляла реакция пассажира, но он старался не показывать виду.
– И давно он вот так сидит?
– Да, вот, сколько хожу здесь, столько и сидит.
Они подошли ближе и остановились в метрах десяти от Васи. Теперь было ясно видно, что это мертвое человеческое тело, совсем высохшее, одетое в уже не ясного цвета, драную футболку, серую, сморщенную, когда-то кожаную кутку, белые выцветшие джинсы, и армейские, пыльные берцы. На обтянутом ссохшейся кожей черепе, был ясно различим ежик абсолютно белых, седых волос. Его голова была наклонена на бок, уставившись пустыми, ввалившимися глазницами себе под ноги, а оголившиеся зубы будто бы застыли в вечной дьявольской улыбке.
– Это ведь человек?
– Да, был когда-то.
– А почему он здесь? Почему его никто не похоронит? – Михалыч весь побледнел, на лице выступила испарина.
– Ты лучше скажи: Монетки взял, как я сказал?
– Да, – и Михалыч вытащил из кармана, несколько монет.
Прораб взял один из желтых десятирублевиков и бросил к телу. Послышался легкий, короткий щелчок или треск, а в воздухе на мгновение промелькнула не яркая искорка. Монета зазвенела по бетону и прокатившись легла рядом с иссохшей кистью руки мумии. Тут только Михалыч заменил, что в руке покойника и повсюду рядом с ним лежало множество монет. Но не это главное, а то, что они так блестели на солнце, будто только что были отчеканены из золота или серебра. Михалыч, как завороженный, смотрел на это зрелище.
– Ну, чего уставился? Кидай монетку. У нас, сталкеров существует поверье, что чем ближе к руке монетка ляжет, тем удачнее будет ходка. А если прямо в руку залетит, то считай везунчик, фарт тебе ляжет сегодня точно.
Михалыч повернулся к сидящему трупу, достал из кармана монетку, метнул. Она снова щелкнула в воздухе легкой искрой и подкатилась, сверкая, почти к самой руке Васи.
– Не плохо. У тебя сегодня явно есть все шансы на успех.
– Я заметил, там какие-то искры и треск.
– Молодец, а Вася вон не заметил, потому и сидит там. – Прораб перевел взгляд на Михалыча, потом опять на сидящий труп. – Аномалия там, понимаешь? А ты – достать, похоронить. Пойдешь туда и так же вот там останешься. И потом, уберешь его, другой кто-нибудь туда влетит. Вон, за монетами попрется и вляпается. А так, сит себе и сидит, как явное напоминание всем, что Зона шутить не любит.
– Вы его знали?
– Нет. Откуда?
– Тогда почему Вася?
– Не знаю. Это наши ему такое имя дали, как в песне, наверное: «Вася, ну кто его не знает…». Да. Кто в ПромЗону ходит, Васю знают все. Некоторые даже крюк в маршруте делают специально, что бы к Васе, на удачу заглянуть. Ладно, идем.
Прораб еще раз вздохнул, поправил на плече ремень дробовика и двинулся дальше. Его пассажир постоял еще несколько секунд, глядя на иссохшее тело и поковылял следом за проводником. Они пересекли остатки столбового «леса», выжженный солнцем и иссохший пустырь и приблизились к другой стройплощадке. Она была очень похожа на уже пройденную, но в отличие от предыдущей, имела перекрытия на столбах и полукруглую, арочную крышу. Путники направились вправо, к одному из внешних углов цеха, к тому, возле которого виднелся, стоящий на колесах, строительный вагончик, крашенный зеленой, облупившейся почти во всех местах краской. Возле вагончика Прораб остановился. Он снял с плеча Mossberg, сбросил рюкзак и уселся рядом на корточки.
– Привал, до середины маршрута дошли. – Он отстегнул и откинул верхний клапан рюкзака, развязал лямку, достал литровую бутылку с водой и сделал несколько больших глотков. – Что-то жарковато уже становится.
– А это какой цех? – спросил Михалыч, подойдя и тоже скинув на землю свою двустволку и рюкзак.
– Седьмой, – отозвался Прораб, убирая бутылку обратно в мешок. – Ну, ты как, ищешь ли то, что хотел?
– Ищу, – ответил потупившись Михалыч и оглянулся в ту сторону, где остался Вася в убийственной золотой аномалии, – да только все не то попадается.
– Ну, ничего, время еще есть. Я тебе сейчас интересную штуку покажу.
Прораб поднялся, подошел к вагончику, открыл дверь и забрался по лестнице во внутрь. С минуту вообще ничего не происходило, потом он стал что-то бормотать там, будто читал какие-то заклинания, потом махнув рукой, позвал к себе Михалыча. Тот нехотя встал и подошел к двери. Сталкер спустился на встречу.
– Зайди-ка в вагончик. – На лице проводника гуляла лукавая улыбка.
– Зачем это? – насторожился Михалыч.
– Да, не боись, ничего с тобой не будет.
Михалыч, осторожно поднялся по ступенькам в открытую дверь дверь и заглянул во внутрь. Вагончик был самым обыкновенным, ничего такого особенного. Сразу возле входа – небольшой запыленный тамбур, с короткими лавками справа, возле стен, над которыми на вешалках до сих пор висели какие-то старые, пропыленные спецовки. Прямо в проходе, был виден стол, возле которого, под давно разбитым окошком, стояли еще две похожие лавки. Еще дальше виднелись какие-то шкафы. На полу валялись в пыли две пары старой, стоптанной обуви, то ли ботинок, толи высоких кроссовок. Вобщем, ничего необычного. Михалыч вошел в тамбур, сделал шаг к проходу и тут…
– Я Скрипач. Двенадцатое июня, четырнадцать тридцать, иду от северной проходной, с пассажиром, зовут Леонид Кривошеев, дошли до седьмого, идем с сувениром, двигаемся к Васе, от туда в сторону четвертого цеха…
Михалыч, так и замер от неожиданности. Голос шел из соседнего помещения и был так явственен, что не было сомнений, там, за стенкой говорит человек. Михалыч, заглянул в комнату. Никого. Что за..? Голос замолчал.
– Ну, нифига себе!? – вдруг раздался другой. – Здесь, что всегда так?
Михалыч со страхом стал оглядываться по сторонам, судорожно соображая, где бы могли скрываться говорившие. А рука, сама собой потянулась к правому боку, где должно бы висеть ружье, благополучно оставленное лежать внизу вместе с рюкзаком.
– Привет. Я Прораб. Восемнадцатое июня, двенадцать сорок пять, иду от южной проходной…
Михалыч обернулся. Прораб стоял внизу, за полуоткрытой дверью и молча, с хитрой улыбкой наблюдал за панической реакцией пассажира.
– Что за..!? – начал было Михалыч.
Сталкер, едва сдерживал себя от смеха. Он махнул рукой, приглашая пассажира выйти. Уже на самом пороге Михалыч услышал за спиной: «Что за!?». Это был его собственный голос. Хотелось объяснений. Прораб сиял весь и был явно доволен произведенным эффектом.
– Что это? – спросил Михалыч, понимая уже, что его явно разыграли.
– Это? Болталка.
– Опять аномалия?
– Точно. Но она безвредная. Я бы сказал даже наоборот. Используем её в качестве диктофона, ну и так, позабавиться тоже. – Проводник тихо рассмеялся.
– Очень смешно. – Михалыч обиделся, потом представил себе свое глупое, ошарашенное лицо и тоже улыбнулся. – А как это действует?
– Да, кто его знает? ПСИ-аномалия здесь, голоса записывает. А потом воспроизводит. Дней десять хранит, а потом пропадает все.
Прораб еще раз достал бутылку, глотнул воды, убрал её обратно, накинул рюкзак и взял помповик.
– Самое интересное не это, а то, что вагончик с другими такими же болталками связан. Я три таких знаю. Но их по Зоне больше, штук шесть или семь. Если что-то в одной сказать, то в других можно услышать.
– Типа, радио получается. – Михалыч тоже одел рюкзак и перекинул через плечо ремень своей двустволки.
– Да, что-то типа, – согласился Прораб. Он пристально поглядел в южную сторону. – Привал окончен, нужно двигать дальше.
– Куда теперь?
– Вон к тому серому строению. Это девятый цех. Там внутри нет почти ничего, только наружная коробка. – Проводник на минуту замолчал, будто прислушиваясь к чему-то. – Что-то со свалки ветерком потянуло, и тучки в той стороне какие-то подозрительные собираются.
– Ну, и что?
– А то, что здесь, в ПромЗоне ветра никогда нет, всегда полный штиль. Не нравится мне это.
Они двинулись вперед. Шли по прежнему медленно, не торопясь. Серая громада девятого цеха неумолимо приближалась, постепенно вырастая ввысь. Вдруг Прораб остановился. Михалыч подошел к нему сзади.
– Чего опять случилось?
– Морок. Здесь канава должна быть, точнее траншея бетонированная, с техническими коммуникациями. Она не очень глубокая, метра полтора, но ноги переломать хватит.
Михалыч поднял с земли пластиковую бутылку, швырнул её вперед. Та пролетела немного и упала на землю. Прораб тоже метнул вперед пару смятых пустых пивных банок. Ничего.
– Ну и где?
– Где-то здесь, – ответил Прораб. – Дорогу провешивать будем. Тут она, некуда ей деться.
Они стали постепенно двигаться вперед, кидая перед собой всякий мусор. Наконец пропажа нашлась.
– Вот она, родимая! – Прораб радостно глядел на проявляющуюся, на только что пустой, поросшей редкими кустиками полыни земле, бетонированную траншею, заполненную какими-то грязными трубами и вентилями. Он начал бросать в канаву, что уходила вправо разный мусор. Процесс проявки прошел быстрее.
– А вот и мостик наш, – обрадованно подытожил проводник, – гляди.
Мостиком служила бетонная плита перекрытия, положенная поперек канавы. Сталкеры перешли по ней на другую сторону и зашагали дальше.
– Какой-то блудный морок, раньше его здесь не было. Эта дрянь здесь самая распространенная аномалия. И ведь любит, гадина, над всякими открытыми ямами виснуть. Сколько народу здесь от этого перикалечилось. Ужас.
Прораб оглянулся. Над свалкой собирались темные тучи, и уже казалось, что они начинают раскручивать свою гигантскую карусель. От них явственно тянуло ветерком. Теперь и Михалыч это чувствовал.
– Видишь? – спросил Прораб.
– Вижу.
– Еще, час или два и накроет. Поспешить нам с тобой надо.
К зданию девятого цеха подошли к часу дня. Солнце уже палило нещадно, если бы не бриз со свалки, уже достаточно явственно доносивший сюда её ароматы, стало бы наверное совсем душно. Впереди перед полураскрытыми, цеховыми воротами, с уходящей в них полуразломанной узкоколейкой, колыхалось широкое, искаженное марево горячего, раскаленного на солнце воздуха. Вдруг, в этом мареве, ни от куда, прямо из воздуха появились две фигуры и, не обращая ни на кого внимания, стали пересекать его, направляясь к воротам. Прораб притормозил. Несколько секунд он приглядывался, потом двинулся дальше, обходя аномалию по краю, затем остановился. Фигуры не торопясь прошли или проплыли в воздухе с десяток метров и так же благополучно растаяли.
– Что это было? – поинтересовался Михалыч.
– Это? Это блазня. Призраки вобщем, – ответил Прораб. – Существует легенда о пропавшей группе туристов. – Сталкер говорил, не забывая внимательно оглядывать дорогу перед собой, продолжая идти вперед. – Дикая группа.
– Дикая?
– Да. Четыре человека их было: две девчонки и два парня. Начитались фентази про Зону отчуждения, ну и решили острых ощущений поискать. На проводника тратиться не стали, сами пошли. Ну и пропали с концами.
– Как пропали?
– Да, вот так, заночевали в Зоне, а на утро и след простыл. Теперь вот ходят призраками, все выход ищут.
– Да, ладно? – Михалыч напугано посмотрел на Прораба.
– Серьезно.
– Постой, четверо, а этих только двое было?
Михалыч с тревогой посмотрел туда, где только что пропали два призрака, потом перевел взгляд на проводника. Тот сидел на корточках и тихо ржал, закрыв лицо руками.
– Прораб, елки палки! Вы перестанете, поддевать меня со своими шуточками?!
– Ладно, прости, я не хотел тебя обидеть. Те двое – сталкеры, кто-то в Зону вошел. Судя по тому, что они через марево поперлись – новички-самоходы. Во всяком случае, я никого из них не узнал. Через северную, наверное, вошли? Ты гляди, что над свалкой творится? Я бы сейчас точно в Зону заходить не стал. Новички-самоходы, сто процентов.
Над свалкой уже собралась приличная туча, воздух в той стороне потемнел и все явственнее от туда стал слышен какой-то шум. Прораб и Михалыч оба смотрели туда, как завороженные.
– Смерч идет, точно. Надо укрытие искать.
– А если не найдем?
– Тогда, жопа!
– Может в цех?
– Можно, конечно, но там окна витражные без стекол и цех весь пустой. Это почти что, как здесь, на открытом воздухе, хотя, стены есть, хоть какое-то укрытие. Нет, в девятый заходить не будем! Надо до двенадцатого цеха валить. Там есть, где укрыться. Вон он, совсем рядом. – Прораб указал на темнеющее совсем не далеко промышленное здание и засеменил к нему быстрым шагом.
Шум со свалки становился все сильнее. Небо в той стороне стало непроницаемо черным. С южной стороны ощутимо задувало. Смерч направлялся к Промзоне, неся сюда новую порцию мусора и ломая по дороге остатки гнилого леса. Прораб чуть ли не бегом заскочил в цеховые ворота. По Зоне бегать нельзя, хотя сейчас очень хотелось, но нужно было идти и внимательно просматривать дорогу, что бы не влететь в какую-нибудь дрянь. Теперь же когда они с Михалычем добрались до цеха, можно было и поспешить. В цеху стояли три литейные печи, одна из которых так и не была достроена, и еще какие-то агрегаты, посередине на узкоколейке стояли две вагонетки, а сверху, с кран-балок на тросах свисали массивные крюки. Ветер во всю уже завывал в выбитых цеховых окнах, раздувая пыль и паутину. Прораб припустился вдоль узкоколейки к противоположной стене цеха, потом поднялся по железной лестнице и толкнул старую дверь, с давно облезшей краской. Она со скрипом открылась, пропуская его с Михалычем во внутрь. Внутри было абсолютно темно и пыльно. Прораб скинул рюкзак, запустил руку в один из его карманов и выудил от туда налобный фонарь, пристроил его на голове и включил. Часть помещения озарилась неярким белесым светом. Это была какая-то административная комната, наверное, кабинет начальника цеха. В углу и справа, возле одной из стен стояли два письменных стола, прямо возле другой – большой шкаф, где за стеклом, на полках лежали разные папки. На полу валялись обломки трех стульев и какие-то бумажки. Михалыч тоже достал фонарь, включил и стал осматривать помещение.
– Некогда, Михалыч, любоваться! – Прораб говорил быстро и нервно. – Клади свой фонарь. Давай стол к двери подтащим.
Михалыч пристроил фонарик на шкаф. Прораб захлопнул дверь кандейки и взялся за один из письменных столов. Они вдвоем подтащили его и приперли дверь.
– Давай и второй притараним, – сказал Прораб.
Сказано, сделано, второй стол общими усилиями был водружен на уже поставленный, потом к ним привалили шкаф, расколошматив со звоном стекла дверок и рассыпав по полу его бумажное содержимое. Прораб опустился на пол у стены, а его фонарик осветил сооруженную только что баррикаду. Михалыч сел рядом, посветил в рюкзаке, достал свою пластиковую бутылку, допил остатки воды. Во рту пересохло толи от волнения, то ли от таскания мебели.
Между тем завывания ветра за стенами становилось все сильнее, гул нарастал, что-то гремело, стучало, дверь вдруг начала бешено колотиться и дергаться, как будто кто-то огромный рвался в неё снаружи. Столы и шкаф задрожали. Гул, лязг и грохот снаружи становились все громче, а потом вдруг разом все стихло, и вокруг наступила мертвая тишина, доносившая из-за двери лишь слабый шелест.
добавлено спустя 3 минут
ПРМЗОНА Ч.3.
– Кажись, все? – проговорил Прораб.
– Да, похоже, – отозвался Михалыч.
– Ну, чего? Тогда встаем и шкаф со столами оттаскиваем. Наружу будем выбираться.
Они разобрали обратно свою баррикаду, и Прораб открыл дверь. Казалось, что цех стал еще грязнее, чем был прежде. Пыль теперь, не только лежала повсюду, но и висела темной пеленой в воздухе, постепенно оседая вниз. Мусора валявшегося повсюду в цеху, явно стало еще больше. На улице посерело, а из туч шел мелкий дождь, но прохлады он не давал, лишь делал воздух душным и влажным. Сталкеры вышли из своего укрытия и спустились по лестнице в цех.
– Повезло нам с тобой, – заметил Прораб. – Первое, что до укрытия вовремя добрались, а второе, тебе. После смерча сувениров в 2-3 раза больше становится. Назад уж не пойдем, извини. Зато, пока до администрации топаем, можешь искать с удвоенными шансами, наверняка что-нибудь да попадется.
– Да, да, – буркнул Михалыч и принялся сверлить глазами, лежавший по сторонам мусор.
Они пересекли цех в обратном направлении и вышли из ворот. Снаружи Зона не сильно отличалась от того, что было внутри цеха. Какая-то серая дымка не то пыли, не то измороси или пара висела в воздухе, под свинцово-серыми низкими облаками, из которых сыпался мелкий дождичек. Пыль и песок под ногами раскисли, постепенно превращаясь в глинистую грязь. Редкие кустики полыни хлестали сыростью по штанам, превращая их в намокшие по колено портки. Прораб стал двигаться еще медленнее и осторожнее. В сумерках легко зазеваться, сама гнетущая атмосфера навевает уныние и притупляет внимание. До административного здания осталось совсем не много, метров двадцать, когда оба сталкера услышали как будто человеческий стон или зов. В этот раз Михалыч среагировал первым и остановился. Прораб обернулся.
– Ты тоже слышишь?
– Да. Что это?
– Не знаю. – Оба стояли и прислушивались.
В мертвой тишине, казалось, не было никаких других звуков, кроме тихого шелеста дождя. Вдруг среди этой тишины явственно раздался тихий стон.
– Помогите! Кто-нибудь! М-м-м.
– Рядом, где-то совсем? – промолвил Прораб и стянул с плеча свой Mossberg.
– А может, это те двое?
– Может, но береженого – бог бережет.
Стон опять раздался где-то совсем рядом. Прораб до боли в глазах всматривался в окрестности, но ничего и никого не видел, только сырая полынь и серый кирпич административного здания впереди. Стон раздался снова. Прораб дал знак Михалычу оставаться на месте, а сам очень осторожно, как сапер по минному полю, начал продвигаться в предполагаемом направлении зовущего, держа дробовик наготове. Пройдя несколько шагов, он остановился, опустил ружье, долго и пристально всматривался в пространство впереди, а когда снова раздался стон, поднял с земли какой-то хлам и бросил перед собой. Секунду или две ничего не происходило, потом воздух как будто задрожал и в метрах пяти от проводника стал проявляться силуэт скорчившегося, лежащего на земле человека. Прораб опустил ствол.
– Здесь он! – крикнул сталкер, обходя по дуге едва, едва заметное колыхание марева аномалии. – Странный морок, вертикальный, как заслон, я такой первый раз вижу.
Михалыч двинулся вслед за проводником, подошел, остановился и вместе с ним склонился над телом, перевернув бедолагу на спину. Судя по уже знакомой одежде, это был действительно один из недавних «призраков». Вся его куртка с капюшоном, камуфляжные штаны и берцы были в грязи, а руки в коротких, беспальцевых перчатках и лицо, как будто посечены мелкой крошкой. Многочисленные небольшие раны кровоточили, заливая грязный лоб, брови, глаза, нос и щеки струйками стекающей крови. Парень издал очередной стон и попытался открыть опухающие, залитые кровью из ран глаза.
– Ты кто такой? Как здесь очутился? – начал Прораб.
Парень взглянул на него, с трудом раскрыл потрескавшиеся, окровавленные губы и просипел что-то невнятное.
– Что?!
– Медведь. Мишка Медведев.
– Медведь. Ты сейчас не на медведя, а на китайца больше похож. Вон, морда, как опухла. Чего случилось то?!
– Крысы. Там. – Сталкер попытался сделать движение рукой, указывая на здание администрации. – Пистон, там остался.
– Это второй, который с тобой был?!
– Да.
– Точно, эта давешняя парочка.
– Прораб, посмотрите, у него все ноги в крови.
Тут только они заметили, что все штаны у парня ниже колен были как будто иссечены мелкими дырочками или прокусаны, а через них прямо в мокрую грязь сочилась кровь.
– Перевязать его надо. Ты, это, Михалыч, останься здесь, займись им, перевяжи, а я по следам его пойду, посмотрю, чего со вторым.
Цепочка кровавых капель тянулась от лежащего тела к небольшому оконному проему ведущему в подвал здания. Прораб снова достал и нацепил на лоб свой фонарик. Включил. Сноп света осветил небольшую подвальную комнату. Внизу стояла пара деревянных ящиков. Прораб протиснулся в проем и спустился по ним вниз. На полу. Возле ящиков лежал обрез двустволки. «Его. Потерял.» – подумал Прораб. Он поднял ствол, нажал рычажок, переломил обрез, на пол упали две пустые гильзы. Дробь. Кровавые следы тянулись за угол высокого проема в бетонной стене. Прораб сложил обрез, сунул за пояс, приготовил дробовик и осторожно заглянул за угол. Второй сталкер лежал метрах в трех от проема. Рядом валялась тройка здоровенных, мертвых крыс, величиной с приличную кошку, чуть дальше еще штук пять поменьше и пара обычных. Тело в брезентовой зеленой куртке с капюшоном лежало на правом боку. Его штаны и кисти рук представляли собой сплошное кровавое месиво. Почему-то Прораб сразу понял, что парень уже мертв. Он перевернул тело на спину. Обглоданный череп уставился на него пустыми дырами выгрызенных глазниц, скалясь в кровавой улыбке, а из разорванной шеи на пол стекала бурая, уже застывающая кровь. В правой руке тело сжимало ПМ, с застопоренной крышкой ствола, оголившей дуло пистолета, расстрелявшего всю обойму до железки. «Пацан…» – подумал Прораб – «Кто же сюда с макаровым ходит? Начитался белиберды всякой про Зону, арты, несметный хабар, а оно вон, как все обернулось». Сталкер поднялся. Цепочки крысиных следов тянулись в соседнее помещение. Прораб осторожно заглянул туда. Пусто. В дальнем правом углу проем выхода наружу, туда и ушли. «Странно» – подумал Прораб – «От куда здесь крысы? До свалки далеко, да и жрать им здесь нечего. Странно». Он вышел в проход из подвала и поднялся по низкому, песчаному склону наверх. Справа, над телом первого сталкера сидел Михалыч. Он перебинтовал ему обе ноги прямо поверх штанов и теперь вытирал засыхающую кровь с лица, моча марлевый тампон из полторашки какой-то воды. Прораб подошел, взял у него из рук пластиковую бутылку. Есентуки-4.
– Где взял?
– А, здесь вон, прямо в мороке валялась, полная почти.
Прораб пристально посмотрел на Михалыча, потом на бутылку, потом на место где была аномалия, потом на перебинтованного сталкера. Тот уже не стонал и выглядел заметно лучше.
– Пить ему давал?
– Да, он просил.
– Ты вот что, это, воду в рюкзак к себе убери, нам этого еще отсюда тащить, еще пригодится. – Он присел над лежащим на земле сталкером. Не больше восемнадцати, пацаны совсем. – Ну, что оклемался? Давай рассказывай, что с вами случилось.
– А Пистон где? – спросил сталкер. Голос его окреп и уже не сипел, как накануне.
– Там, в подвале, лежит, точнее то, что от него осталось.
Сталкер закрыл лицо руками и заплакал, сначала не слышно, а потом всхлипывая навзрыд, вздрагивая всем телом. Михалыч сидел молча, Прораб тоже не вмешивался, ждал. Наконец спасенный пришел в себя, успокоился и сел, продолжая еще всхлипывать и размазывая слезы по грязным, с запекшейся кровью щекам.
– Мы с Пистоном через северную проходную вошли, – начал он.
– Давно ходите?
– Я, четвертый раз, а Пистон полгода уже. Мы к одиннадцатому цеху шли. – Парень прерывисто вздохнул. – Он там, в старой трансформаторной будке электру нашел.
– Чего?
– Говорил, от туда, во время грозы молнии шаровые постоянно вылетают, хотел туда батарейку закинуть, а через неделю достать.
– Вечную батарейку хотел сделать? Да, слыхал я эти байки. Ну?
– Ну, мы зашли, видим, туча собирается. Пистон обрадовался, что вот и гроза как раз идет.
– Придурки, вы что, грозу от смерча отличить не смогли?! Что никогда про это не слышали?! Это пореальнее ваших батареек! – Прораб почти сорвался на крик.
– Слышали. – Парень потупился. – Мы, когда поняли, что это не гроза, назад хотели, а Пистон сказал, что подвал нормальный знает, там и выброс переждем.
– Чего?! Выброс. Начитались, бль… Ну?
– Мы в подвал спустились, сидим, а перед тем, как накрыло, туда эти, крысюки, целая стая. Мы перепугались ну и давай по ним палить. Они на нас. Пистон мне кричит: «К окну, на ящики!», а сам остался. – Пацан снова начал всхлипывать. – Я в них два раза пальнул и к окошку, выбрался, а там началось. Я руками глаза закрыл, лежу. Очень страшно было, сознание начал терять. – Сталкер замолчал.
– Зря вы в них стрелять начали, – уже спокойно сказал Прораб. – Надо было на ящики просто залезть и переждать. Во время смерча вся живность напугана и поэтому агрессивная.
Парень ничего ему не ответил. Просто сидел и вытирал текущие слезы. Михалыч не вмешивался, думал о чем-то своем. Наступило молчание.
– Идти сможешь? – прервал его Прораб.
– Попробую.
– На вот, убери. – Прораб протянул раненому потерянный в подвале обрез.
Медведь медленно скинул рюкзак и сунул туда обрез, потом накинул лямки обратно и попытался подняться на ноги.
– Сейчас, мимо административного пойдем, потом до забора, через дыру, потом через лесок, а там видно будет. Михалыч, тебе его тащить. Я впереди пойду, во всяком случае, до забора. Друга твоего здесь оставим. Я потом со своими ребятами свяжусь, что бы тело вынесли. Как с его родными связаться знаешь? Ты уж сам с ними объяснись.
Михалыч подхватил раненого, и они все вместе зашагали проч. До забора дошли без приключений. За забором передохнули, перекусили. Потом вдвоем подхватили раненого и поволокли через лес к автотрассе на Краснооктябрьский. Вышли на дорогу. Доковыляли до автобусной остановки. Прораб достал из кармана сотовый и долго болтал о чем-то по нему в стороне, что-то говорил, убеждал, договаривался о встрече. Потом вернулся.
– Михалыч, сейчас автобус подойдет, ты на нем до Краснооктябрьского, от туда до города. Я с этим останусь ребят своих ждать, в больницу его надо везти, да и второго забрать. Ты уж дальше сам теперь.
– А почему, ты, сразу не позвонил?
– Да в Зоне связь ни к черту, помехи.
Михалыч скинул рюкзак, достал чехол разобрал двустволку, зачехлил. Минут через пятнадцать подъехал пыльный, маршрутный ПАЗик.
– Ну, давай, Михалыч, даст бог свидимся еще, номер счета у тебя есть, оставшиеся деньги переведешь. – Они коротко обнялись.
– Досвидания, Михаил.
Тот коротко кивнул. Михалыч вошел в полупустой салон подъехавшего автобуса, плюхнулся на дальнее сидение. Автобус газанул, скрежетнул коробкой скоростей и медленно поехал от остановки, унося Андрея Михайловича Смолькова от проселочной остановки и двух одиноких фигур на ней в странной пыльной и грязной одежде. На душе было пусто и тоскливо. Тоскливо от пережитого за день, от не сбывшихся надежд, от того, что реальность этого мира навалилась на него снова тяжелым грузом. «Зона дает человеку только то, что ему действительно нужно, то что он заслужил» – вспомнил он слова Прораба. «Что же я, не заслужил ничего? Что же ты, Зона, не дала мне то, что мне сейчас так необходимо? Что же, все напрасно? Целый день потрачен зря, на глупую иллюзию? Зачем все эти крысы, собаки, аномалии, погибший сталкер, для чего?» – ответов у него не было.
Дома, дверь квартиры ему открыла мама. Он прошел, скинул в прихожей рюкзак и сапоги, разделся.
– А где Марина?
– Она к Приваловым пошла, все уговаривает Елизавету в поручители, а от туда в банк. Ты, от куда такой? С охоты что ли? Нука, давай всю эту грязь на балкон и рюкзак свой тоже.
– Как Аленка?
– Плохо. – Мать сразу сделалась печальной и вся как-то угасла. – Ты посиди с ней, я в магазин быстренько сбегаю и в аптеку заодно заскочу.
– Да, да, конечно. – Андрей Михайлович прошел через зал на балкон, бросил там сапоги, пыльные, старые джинсы и куртку. Сзади хлопнула входная дверь.
– Бабушка! – услышал он голос дочки.
Андрей прошел в её комнату, подошел к кровати. На него глядели большие, серые, усталые глаза, на иссинебледном, обескровленном, измученном лице.
– Что, доча? Бабушка сейчас придет.
– Папа. – Дочка улыбнулась и её личико на миг озарилось лучиком солнечного света. – Ты где весь день был? Я соскучилась.
– Так, по делам ходил. Ты как? – Лучик тут же пропал. – Что, больно?
Дочка ничего не ответила, просто посмотрела измучено и обреченно, как будто ножом по сердцу резанула. Андрей поморщился.
– Пап, дай попить.
– Да, на вот, держи. – Андрей протянул бокал со стола. – Пап, я газировки хочу или лимонада.
– Что же ты раньше не сказала, бабушка вон в ма… Постой. – Андрей опустил взгляд вниз, на рюкзак, который он попрежнему держал в руках. – У меня есть минералка, будешь.
– Угу, – дочка кивнула и облизнула пересохшие губы.
Андрей сходил на кухню, выплеснул старую воду из бокала, вернулся, достал из рюкзака початую полторашку Есентуков-4, налил полный бокал, протянул дочке. Она приподнялась в кровати, приняла бокал и выпила всю воду.
– Какая вкусная, ты, где её купил, папа? Не убирай, я потом еще попью. Я посплю немного?
– Да, конечно, поспи. – Андрей поставил пустой бокал и бутылку на стол, присел на краешек кровати, погладил сбившиеся прядки русых волос, потом встал и вышел из комнаты.
Он прошел на балкон, бросил там рюкзак, открыл окно, долго смотрел на улицу. Во дворе смеялись, кричали и бегали дети. Потом он зашел в прихожую, взял чехол с ружьем, прошел в спальню, открыл шифоньер и стоявший в нем железный ящик, убрал и запер ружье. Хлопнула входная дверь. Андрей вышел в прихожую.
– Здравствуй. Ты вернулся? – в прихожей была его жена Марина. Она скинула босоножки, прошла на кухню опустилась на стул. – Лиза никак не хочет быть поручителем. – Марина обреченно уставилась на пол.
– Конечно, ведь это уже третий кредит.
– Я хоть что-то делаю! А ты?! – она сорвалась на крик.
– Тише, Аленку разбудишь.
– Ну, что, сходил в свою аномальную зону, принес сокровища, где деньги на операцию будем брать?!
Она вскочила, выбежала из кухни. Андрей тяжело встал и последовал за ней. Дочка лежала в кровати на боку и мирно посапывала. Солнечный лучик гулял на порозовевших щечках.
– Что это за грязь на столе?! Что за бутылка?
– Не тронь! Не трогай, дай сюда. Я сам бутылку помою. – Андрей бережно взял полторашку и пошел на кухню. – Аленка просила. Проснется, еще попьет.
Из медицинского заключения:
«По результатам проведенных анализов и исследований у Смольковой Алены Андреевны онкологических патологий не выявлено.
Хирург-онколог онкологического областного отделения В.И. Синеоков ».
«Зона, она, как живая, будто в душу к человеку заглядывает и дает только то, что ему действительно нужно».
Сталкер Прораб.
отредактировал(а) Серв: 19-07-2013 16:08 GMT3 час. СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Очень не плохо. Очень.
Теперь по маленьку. Нужно описать лица героев (михалыча, Прораба, Мишки, Дочки, Жены). Просто необходимо. Также необходимо прописать изменение выражений лица в тексте, в зависимости от произошедших событий.
Также нужно добавить эпизод в больнице. Где доктор (а заодно и описать доктора) объявляет об отсутствии онкологии.
А ещё провести небольшую корректуру по заметкам ниже.
Террикон
В точку. Очень правильное словцо. Это править не нужно, просто мне очень понравилось, что такое специфическое слово, так к месту употреблено. Решил, вот, отметить. :)
остал сухарь
"Достал сухарь", опечатка, верно?
Несостоявшийся цех представлял собой довольно обширное, абсолютно пустое, залитое солнцем пространство, на котором сюрреалистичным пейзажем, как ободранные стволы странных каменных деревьев, на равном, значительном расстоянии друг от друга торчали из пола бетонные столбы.
Неправильная и нечитаемая конструкция.
Так будет лучше: "Несостоявшийся цех представлял собой обширное и абсолютно пустое, залитое солнцем пространство, где, сюрреалистичным пейзажем, на равном расстояниии друг от друга, ободранные бетонные столбы, странными каменными деревьями, торчали из пола."
а руки в коротких, беспальцевых перчатках
Кисти. Рука это собственно вся рука.
Многочисленные небольшие раны кровоточили, заливая грязный лоб, брови, глаза, нос и щеки струйками стекающей
Заливая не самое удачное слово в данном контексте. Лучше использовать "кропя" или, в конце концов,
"мажа". Или вообще переписать заменив "заливая" на "выпуская".
кисти рук представляли
Масло маслянное. Достаточно просто сказать кисти, так как у ног кистей не бывает. Сам знаешь, небось.
с застопоренной крышкой ствола, оголившей дуло пистолета, расстрелявшего всю обойму до железки.
С крышкой ствола на затворной задержке.
Оголившей ствол. Дуло, собственно "дырочка". :D
У ПМ-а магазин.
какой-то воды.
Какой-то лучше убрать и заменить питьевой. Чтобы далее подтверждалось.
не сипел, как накануне.
накануне это слишком давно. Лучше использовать прежде или, собственно. несколько минут назад.
отредактировал(а) Дзержинский IV: 21-07-2013 21:12 GMT3 час. Vi Veri Veniversum Vivus Vici!
Юрий Семецкий,бывший Советсвкий
Бывший советский монополит
Юрий Семецкий , по глупости детской,
По глупости детской нашел Монолит:russ
не многие доходят до радара,райцентра,лиманска.......
Но я дошел,в надежде выбраться из зоны.....
Да,я нашел старую переправу или что это было,уже не помню,но именно тогда я понял,что зона не отпустит..............НИКОГО...............[/
Только начал! времени просто мало, иногда даже ночью сожусь писать. Сильно не критикуйте это первый мой рассказ!
Название! Надо доделать
Глава: Чистое Небо
‘’’Так мало пройдено дорог, как много сделано ошибок’’
C.Есенин
День начался пасмурно, по небу гоняли черные тучи, и раскаты грома ревели, закладывая уши. Мы находились в старом доме недалеко от Кордона. В деревянном полуразрушенном доме снаружи дом был ни чем не приметен, как и внутри, старые покосившиеся ставни окон давно выцвели и дали трещину на древесине, оборванные обои, выцветавшие фотографии и часть мебели напоминали о хозяевах прежнего жилища. Оборудовав лежанку на чердаке, мы решили отдохнуть перед операцией. Меня зовут Женя, когда-то я мечтал о профессии полевого хирурга, но по воле судьбы я попал сюда. Проблемы с законом и нужда в денежных средствах заставили принять это решение. Деньги были нужны для лечения моего младшего брата, так как зарплаты матери не хватало на наше содержание, я рос без отца и постоянные проблемы с ровесниками вынуждали цепляться за всевозможную работу, даже криминальную. Грабежи, побои, только бы дали денег, потом проблемы с законом, условный срок и конец учебе. И одним утром по новостям рассказали о странном парне, и так называемых артефактах. Я начал искать способ, чтобы попасть туда, откуда он пришёл. И я нашел, заплатив за это свободой, только позже сделал вывод, что Зона меня не куда не отпустит. Она как мать взрастила во мне семя преданности, молитвы звучащие из уст сталкеров восхваляли её и платили ей не равную плату за её кров и тепло. Её длань была не вечно и многие хотели понять её сущность и, переступив черту, больше не возвращались назад. Я был не один, он, как и Зона подобрал меня ещё щенком, который скулит и воет от безысходности и жестокости этого мира. Я начал понимать это, лежа в грязной жиже, под дулом станкового пулемета и света ламп прожекторов, проклиная тот день, когда я узнал про Зону. Неимоверный страх, и боль от осознания того, что можешь умереть, прямо тут не дойдя совсем не много до конца периметра, или все же пройти и доказать что ты не как все, что ты сильный, ты смог пройти, доказав самому себе что способен на что-то. Не смотря на все испытания, лежа несколько часов в холодной грязной лужи, проползая километры пластом и замирая от луча прожектора, я смог почти в без сознательном состояние пройти этот путь. На следующее утро я уже был за периметром, не видя более опасного врага. Люди, грызущие глотки друг другу за куски стратегических выгодных территорий, за драгоценные артефакты и просто ради наживы. По воле случая я прибился к группе сталкеров, они шли к буферной зоне, где не было ни агрессии, ни споров между группировками и разного рода люди могли найти здесь укрытие. Но ночь в краске меняла этот строй. Из кабаков была слышна не цензурная брань и визги девушек. Более матерые собирались вокруг костра и рассказывали разного рода истории, в основном истории были о легендарном исполнителе желаний и менее легендарном Клондайке артефактов. Люди приходили и уходили, оставляя здесь целые состояния. Местный торговец Пахом, слыл отличным человеком и многие приходили к нему за советом. Я пришёл к нему просить помощи, он говорил, что надо получить репутацию, чтоб тебя знали, но как её получить это уже мой выбор. Он принял меня к себе на работу, я бегал по разным заказам, забирал и отдавал, иной раз приходилось работать силой. Репутация по немного росла местные сталкеры уже жали руку и приглашали к костру. Иные делились выпивкой и новыми рассказами. Я узнавал много нового, не виданного, люди рассказывали о новых мутированых видах мутантов, иные о новых аномалиях и странных группировках. Я много ходил, но не много видел, так как задание не позволяло отвлекаться. Мне уже было 27, мои сверстники уже обзавелись постоянной работой, многие женой да детьми. Большую часть денег я отсылал домой, мать сказала, что скоро операция и нужны солидные деньги, что бы заплатить. На улице уже была ночь, но на небе не было ни одной звезды, дым костров тянулся вверх к небу, где то в дали, выли слепые псы, и лишь вороны кружили в диком танце.
-Женя айда к нам! – послышалось возле костра
И я побрел в сторону костра, я жутко устал и это сообщение от матери выбили меня из колеи. Вокруг костра сидели все знакомые люди.
-Ты что такой загруженный!? - сказал старик.
-Да я устал просто, сегодня на ‘’Свалку’’ бегал, надо было встретиться с одним человеком.
-Опять от матери письмо пришло? - сказал молодой парень.
Я промолчал тем самым, уйдя от ответа. Молча, разглядывая сидячих у костра людей, я заметил новенького, это была девушка, не сильно высокого роста, рыжие волосы, прикрытые капюшоном, и комбинезон который очень весело сидел на ней. Старика звали ‘’Гульба’’ так как очень любил повеселиться, ‘’Гульба” был матёрым сталкером, много чего повидал и был мне как отец, мы с ним часто разговаривали на душевные темы от него я, и узнавал о новых историях. Слева от меня сидел молодой парень ‘’Лёлик’’ скользкий тип он мне ни когда не нравился, а вот “Гульба” так не считал. Они много времени проводили с “Лёликом” так как оба ни чем не занимались. Напротив сидела не знакомка, она смотрела в костёр и мило улыбалась. Я достал из разгрузки старые фотографии, где мы с братом сидели за большим столом на его дне рожденье, тут я улыбался, не зная ни боли, ни страданий, тепло костра и треск веток, напомнили мне о доме. Но ностальгия тут же прошла “Гульба ” начал рассказывать новые истории из бара. Я достал сигарету и поднес к костру, “Гульба ” потянул свой рассказ о необычном монстре.
-Огромное мясистое тело, но в тоже время очень ловко двигается, острые как лезвия бритвы, когти, красные огромные глаза, наводящие страх и ужас на её жертву. И ещё многие говорят о её способности быстрого и скрытного передвижения, зверь нападает с засады и действует точно!- сказал «Гульба”
Все слушали старика очень внимательно, вслушиваясь в каждое его слово.
xMiKyx, рассказ сыроват, тут я с Дзержинский IV согласен.
добавлено спустя 32 минут
Дзержинский IV, написано как всегда не плохо (это я о языке). Теперь посюжету:
- какой-то он у тебя слишком голивудский -- 6 человек, пусть и профессиональных мерцинариес, против 30 чоповцев и без потерь -- не верю. Либо сделай всех чоповцев бездарными необстреленными дурнями (а там по тексту у тебя даже ветераны БД), либо внеси потери в группу. Оптимально 1 двухсотый, 2 трехсотых, один из них тяжелый (пусть выживет, но ранение должно быть). Вот тогда это будет натурально, даже при 100% потерях противника.
отредактировал(а) Серв: 09-08-2013 22:47 GMT3 час. СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
А придётся. Внезапная арподготовка всегда деморализует. Особенно ночью, особенно если по тебе.
Когда противник деморализован, растерян, напуган, находится в темноте и вокруг него смыкаются клещи. Его можно взять практически голыми руками.
это будет натурально
Нет, не будет. Не нужно думать, что ветеран БД - априори "Котег" или спецура. В вышеописанных условиях, чоповцев можно смело приравнять к нигерийским неграм времён "ихней" гражданской. К тому же и там ветераны БД были. Абсолютное сходство, ящитаю.
И да. Никто не говорил о ста процентах потерь среди противника. Кое-кто сдриснул, кое-кто выпрыгнул из окон. Выжившие есть.
воевавшие охранники, да и просто служившие, изо всех сил пытались сдержать натиск неизвестных. Служивые, в основном, держались в узком пространстве главного коридора, и работая из гладкоствола ощутимо замедляли продвижение наёмников
Дзержинский IV, если человек воевал, остался жив и вернулся, значит он уже оприори имеет боевой опыт. Арт подготовка, пусть и ночная безусловно имеет существенное значение, но если началось боестолкновение на уровне стрелкового оружия, да еще существенное сопротивление, то значит тот первоначальный шок и растереность от внезапного нападения прошли. Более того, значит противник определен и по нему ведется огонь на поражение. А у чоповцев наверняка не дробь в патронах -- картечь или пули. Надеюсь, ты представляешь их поражающую способность -- дюймовые доски в щепки, особенно с близкой дистанции (там в помещении дистанция, а предполагаю не более 20-15 метров), даже если это значительный котедж. Потом, помповый пятизарядный дробовик или десятизарядная Сайга это вещи способные устроить значительный огневой заслон. Головы не поднимешь, не поможет ни мебель, ни дверные полотна, ни косяки, ни деревянные достчатые перегородки. У нападавших РГДшки, для помещений серьезно не спорю. Но тогда тактика меняется. если ты воевал, значит опыт есть. Уходишь в боковые комнаты, изображаешь 100%-е потери и ждешь сближение противника на растояние в несколько метров, а потом вупор десять зарядов из Сайги или пять и Винчестера в голову. Дальше уже без коментариев.
Поэтому я предложил убрать из чопа ветеранов БД, а сделать всех необстрелянными дурнями. Так будет более реалистично.
И еще, по цитате можно подумать, что в ЧОПе есть не служившие охраники, это не правда. Основное и первоначальное требование для любых охранных, военизированных структур -- служба в армии, иначе ты туда просто не попадешь.
Не нужно думать, что ветеран БД - априори "Котег" или спецура. В вышеописанных условиях, чоповцев можно смело приравнять к нигерийским неграм времён "ихней" гражданской.
Это ложное представление. Если ты поступаешь в охранную струкруру с правом ношения оружия, то обязательно проходишь месячный курс обучения, куда входит физподготовка, стрелковая подготовка и рукопашный бой. И пусть это не спецназ, но если боец имеет боевой опыт (например в горячих точках), то он становится серьезным противником и изображать из него какого-то неумеху было бы не правильно.
А потом, ты знаешь почему наемников зовут солдатами удачи? Потому, что удача для них имеет обычно первостепенное значение. Я думаю, что при всей значительной, предварительной подготовке и серьезной экиперовке, потери все равно должны быть, хотя бы трехсотые.
Либо, я повторяю -- убери ветеранов из ЧОПа и сделай всех необстрелянными дурнями.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Серв,
Да, да, да. По гладкостволу базара ноль.
Но я же не сказал что воевавших много. Пара-тройка погоды не сделает. Сам же понимаешь.
Если тебе будет легче, я могу указать конкретное количество участников БД.
И да. Один мой знакомый чоп состоит только из криворуких жирдяев. Такие дела. :D
отредактировал(а) Дзержинский IV: 10-08-2013 14:19 GMT3 час. Vi Veri Veniversum Vivus Vici!
Выкладываю свое первое творение на глаза критиков =)
Пролог.
Холод может настигнуть вас везде, но дьявольский холод не всегда вы почувствуете. Раньше я считала мороз в 40 градусов – дьявольским холодом. Как же я тогда ошибалась. Дьявольский холод невозможно измерить в градусах Цельсия, он просто есть. Думаю, когда ты находишься на грани жизни и смерти, ты почувствуешь его. Я уже почувствовала его на своей шкуре несколько раз. И вот сейчас. Я просто не хотела смертей маленьких детей, просто не хотела, что бы эти неокрепшие души так и не окрепли. Я хотела, что бы их родители могли видеть их улыбки на этих маленьких ангельских лицах. Все вроде кажется простым, а на самом деле все до жути сложно. Ведь им наплевать на детей, никто не знает, что их заставила совершить такой поступок. Вот они шакалы нашей жизни, это террористы.
Все шакалы обернулись на дрожащий от страха голос, удивление их не имело пределов: никто не смел, обращаться к ним.
- Молодые люди, отпустите маленьких детей, они-то вам что сделали? Да и мы ничего не сделали вам, - я старалась говорить спокойно, вежливо и не слишком громко, делая один шаг навстречу к ним. На меня смотрели все без исключения, но я старалась смотреть в глаза только одну человеку.
«Если я правильно рассчитала, то это их главный. Ведет себя слишком нагло по отношению ко всем», - думала я, идя к нему на встречу. Меня задержали, но я вырвалась. - Бежать, надо бежать! – кричало мое сознание. И я побежала на встречу к смерти, потому что он достал пистолет.
Я чувствовала, что на меня нацелены автоматы. Я чувствовала холод, дьявольский холод, он сковывал, но я старалась не замечать его. Ускорение, прыжок, выставленная вперед рука, царапина на половину лица, дикий вой, и выстрел… Запах крови, крик детей. Падение на одно колено, но не на долго.
Главный шакал уже не держал себя в руках, он кричал, что меня убьет. Зря это он так, кричать в драке – это самое последнее дело, сил может не остаться. Рука тянется к шее, чужой шее. Жажда крови не гасима, жажда смерти не терпима. Рука не дотянулась, меня сильно ударили прикладом по затылку. Падение. Боль в ноге, боль в затылке, боль по бокам и холод.
«Лежачего не бьют, его добивают» - пришла из ниоткуда мысль. Вот оно что, меня добивают. Крик детей, воспитатели стараются успокоить детишек. Главное что бы полиция во время приехала. Металлический привкус во рту разбудил во мне зверя.
В руке оказалась чья-то нога. Рывок и чье-то падение. Автомат отлетел удачно, в сторону детей и кто-то из воспитателей, поставил на него ногу, чтобы никто не взял его. Попытка встать, удар по лицу. Я разбила кому-то нос.
«Где главный? Где полиция?» - думала я и заметила его, резкий разбег и опять прыжок. Прыжок был для меня сложен, но я все равно смогла это. Удар по лицу, мой крик. Быстрые удары по врагу, он не успевал защищаться. Падение врага и вой сирены.
- Наконец-то, - только и смогла сказать я. В здание ворвались люди в форме, а я уже не держалась на ногах. Всего двое остались из террористов.
- Всем лечь на землю!!! Руки за голову!! – громкий окрик вернул меня к реальности. Все дети непонимающе запищали, но к ним это относилось. Остатки террористов упали на пол и убрали руки за голову. Мне же падать не пришлось, я уже теряла сознание, боль накинулась на меня, силы теряются…
Я проснулась в холодном поту, я вновь почувствовала то, что старалась забыть. Тот роковой день. Позже в больнице меня допросили, хотели вручить какую-то награду или медаль, но я отказалась. После того, как я выписалась из больницы, а пролежать мне пришлось там долго, пуля в ноге застряла, и ребра были сломаны, ко мне относились все странно: кто-то смотрел на меня с уважением, кто-то со страхом. Мне удалось выяснить, что со мной произошло тогда, это называют боевым трансом. Я стала хладнокровным воином, убийцей.
Через год я ушла в Зону, в Чернобыльскую Зону Отчуждения. Я нахожусь здесь полгода и завела друзей. Только им я могу доверять, с Пророком и Лисом я в первый же день познакомилась. Эти сталкеры добрались до Монолита и забрали его осколок, но это было без меня…
Лунный_Волчонок, не плохо, но конец несколько смазан. У тебя есть стиль, пишешь стройно.
Минус: Совсем мало про Зону. Если бы не упоминание про сталкеров в конце, то сюжет вообще чужд теме, но если брать отрывок, как завязку для объемной повести, то вполне подойдет.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Аннотация:
«Сколько стоит жизнь?» - этот вопрос стоял перед человечеством на протяжении всего его разумного существования. Ответ на него искали многие, но большинство искателей приходило к каким-то своим, наиболее близким им самим точкам зрения. В конце концов большинством людей была взята за основу теория, в которой утверждалось, что жизнь бесценна... Однако в нашем с вами мире всё имеет свою цену, а за некоторые поступки порой приходится очень дорого платить... Иногда даже жизнью. Так какова же истинная стоимость этой, казалось-бы, беcценной вещи? Ответ на этот вопрос предстоит выяснить сталкеру по кличке Дед во время одной из своих "прогулок" по тропам Зоны...
Цена жизни.
Я лежал на мокрой от росы траве, разглядывая в бинокль очертания блокпоста военных. Было раннее утро. Солнце ещё не освещало окрестности, но на востоке заря уже пробивалась через тяжёлые свинцовые тучи. Справа в ложбине висел плотный белый туман. Его остатки словно молоко, стекали туда с окрестностей…
В кармане тихо пискнул КПК. Я достал машинку, и вывел её из режима ожидания. На экране высветилась надпись: «7:00. Пора». Внутри всё похолодело и сжалось в плотный комок. Мысли прояснились, сделавшись прозрачными, словно горный хрусталь. Чувства… К чёрту их! Только мешаться будут.
Наметив себе ориентир в виде густых зарослей, я быстро пополз по мокрой земле. Хорошо, что сейчас можно не особо прятаться. Солдат на вышке смотрит в сторону зоны, так как именно там почти всегда появляется потенциальный противник. Несколько военных, конечно, прогуливаются рядом, дабы тормозить любопытных туристов, но от них я закрыт зарослями кустарника обильно росшего по обочинам старой асфальтовой дороги…
Внезапно со стороны блокпоста донеслись слова усиленные громкоговорителем: «Сталкер, стоять. В противном случае будет открыт огонь на поражение…» Внутри меня что-то оборвалось. Спалили! Выпасли! Как? Неужели кто-то наводку дал? Но кто?
Все эти вопросы мучили меня буквально несколько секунд, затем их прервала автоматная очередь... Я всем телом вжался в землю, будто пытаясь спрятаться от свистевших в воздухе пуль...
Однако снайпер стрелял не по мне. Пули предназначалась кому-то с той стороны проволочного заграждения. Ещё один со свёрнутыми набекрень мозгами пытался вылезти из этого проклятого места… Мир его праху…
-Цель нейтрализована – донёсся усталый голос из динамика, и снова всё стихло. Лишь ветер изредка шуршал травой, да где-то на кусту запел жаворонок…
Я подождал ещё минуту, для верности, а затем медленно, осторожно принялся ползти дальше. Мысли путались, сердце бешено колотилось в груди, грозясь вот-вот из неё выпрыгнуть. Где-то справа зашуршала трава. Я в страхе замер пытаясь притвориться если не лысым бугорком, то хотя бы мёртвым. Глупо конечно, вояки всё равно дадут контрольный в голову для верности, но по-другому я не мог. Рефлекс…
Однако тревога оказалась ложной. Траву просто колыхнуло лёгким ветерком. Ладно, ползём дальше…
Минут за десять я, таки, сумел добраться до контрольно-разделительной полосы. А вот тут предстояло самое сложное. Теперь мне надо преодолеть метров эээ… 30 выжженного пространства, над которым были протянуты 2 ряда колючей проволоки. Потребуется полная сосредоточенность и хладнокровность. Одно неверное движение, и я разделю судьбу того психа, которого положили пару минут назад.
Я очень аккуратно достал из-за пояса старые кусачки и повертел их в руках. Родимые мои, сколько раз вы помогали мне пробраться на ту сторону и вернуться назад. Ну же, давайте, не подведите меня и сейчас.
В последний раз я оглянулся назад, чтобы ещё хоть чуть-чуть поглядеть на большую землю, которую, возможно вижу в последний раз. В голове запечатлелась картинка: небольшая просека, поросшая густой высокой травой. Где-то посередине виднелись остатки старой ЛЭП. Справа сквозь стволы редких деревьев просматривалась низина, в которой растворялись остатки утреннего тумана…
Что я оставляю позади. Несбывшиеся надежды, мечты, которые давным-давно пошли прахом, запылённую квартиру, в которой уже не жил более двух месяцев… Или мир полностью погрязший в лжи, предательстве, обмане, мир, захлёбывающийся дерьмом, которое сам же и создал…
В этот момент мне так остро захотелось свалить из него. Куда угодно, зачем угодно. Лишь бы ОНИ не обработали меня, не сделали быдлом, которому ничего от жизни не надо…
Приступ прошёл, также быстро, как и начался. Бывало со мной такое. И перед зоной, и после. Особенно после…
У человека, видевшего смерть товарищей, ощущавшего опасность на каждом шагу несколько другое восприятие мире, нежели у простого обывателя. После всего того, что пережил там, за колючкой, смотреть на то, как два приятеля ссорятся из-за куска колбасы, недовольные лица бабулек, которым недодали пенсию, ухмыляющиеся лица зажравшихся чиновников…
От этих воспоминаний меня снова замутило… Всё, к чёрту вас всех, вместе с колбасой и пенсией. Надоели…
Мысль о том, что от этого чудовищного мира можно спрятаться в зоне придала мне уверенности. Я, стряхнув накатившее оцепенение, шустро перебирая руками и ногами, пополз к первому ряду заграждений. Страшно не было. В душе комком застыла ледяная злоба. На всех. Она гнала меня вперёд, заставляя преодолевать всё новые и новые метры выжженной земли.
Вот, наконец, и первая преграда. Ржавая колючка повисла над землёй, преграждая путь авантюристам, вроде меня, пытающимся проникать внутрь заражённых территорий и выносить от туда странные образования, обладающие необычными свойствами.
Я быстро начал орудовать кусачками, которые, до сих пор сжимал в руке.
Колючка, несмотря на то, что была насквозь проржавевшей, поддавалась на удивление плохо. С меня сошло семь потов, пока я проделал в заграждении более-менее нормальное отверстие. Чёрт бы побрал тех, кто вообще придумал кордоны ставить, без них было бы намного проще.
Я аккуратно начал проползать, в получившееся отверстие. С начало всё шло нормально, но где-то на середине меня что-то ухватило за рюкзак, и не захотело отпускать.
Вот тут-то и началось. На меня накатила волна страха. Он заполнил всё моё существо, подчинил волю, захватив разум. Мёртвая груда беспомощности навалилась на меня, вдавила, втоптала землю, лишив возможности двигаться и, что самое главное здраво мыслить
По моему лицу стекали ручьи пота, я пытался мысленно бороться с наваждением, но одна картина, придуманная разыгравшимся воображением, переворачивала всё вверх тормашками - моё бездыханное тело, лежащее на пепельно-мёртвой земле. В затылке виднеется маленькая дырочка, из которой толчками выливается кровь, перемешанная с мозговым веществом…
От страха стало трудно дышать. Он бы, наверное, так и придавил меня здесь, если бы откуда-то из глубины подсознания не начал подниматься холодное, отрезвляющее понимание того, что если ничего не предпринять, то будет всё точь-в-точь, как я себе представлял. Страх начал постепенно отступать из моего сознания. На его место снова пришла злость. Как же я, так называемый «опытный сталкер», а влип, как новичок какой-то… Сопля зелёная… Сморкнуться и растереть…
Я аккуратно отполз чуть-чуть назад, дрожащей рукой поднял кусачки, и перекусил остатки колючки, которая своими штырьками, словно зубами, вцепилась в мой рюкзак, и не хотела отпускать. Тоже мне добычу нашла…
Путь вперёд был свободен, и я не мешкая ни секунды начал продвигаться дальше. Страх все ещё накатывал на меня волнами. В такие моменты я всем телом прижимался к земле, и старался не двигаться, чтобы ненароком не натворить глупостей.
Так, передвигаясь короткими рывками, и, замирая на долгие минуты, я, наконец, достиг второго ряда заграждений. Выглядел он намного хуже, чем первый. Столбы, на которых крепилась колючая проволока, кое-где покосились, а кое-где упали на землю… Остатки колючего заграждения были разбросаны рядом.
Главное руки не рассадить, и тогда всё будет нормально.
До кромки выжженной земли оставалось совсем чуть-чуть. Я принялся непроизвольно ускоряться. Внезапно правую руку резанула боль. Я аккуратно приподнял её над землёй и перевернул. Ладонь рассекала глубокая царапина, уже заполнившаяся ярко-алой кровью. Она стекала с краёв раны, тяжёлыми каплями падала и разбивалась серый пепел… Чёрт, это ж надо было так вляпаться… Ааа, больно, зараза…
Но до границы выжженной земли оставалось совсем чуть-чуть, и это расстояние надо было преодолеть, не смотря на саднящую руку, пот, заливающий глаза, дикую боль в спине и ногах…
Чёрт, да в конце концов, ЭТО НУЖНО сделать, неужели зря я до этого пыхтел, полз, вздрагивал при каждом шорохе, неужели всю предыдущую жизнь я прожил лишь для того, чтобы вот так глупо подохнуть от пули снайпера. Из-за рассаженной руки…
Злость на самого себя помогла. Наплевав на всё, я резво пополз вперёд. Считанные рывки оставались мне до цели, как вдруг над окрестностями разнёсся голос громкоговорителя.
Я вздрогнул, всем телом вжавшись в землю, ожидая, что вот-вот в затылок мне прилетит та самая пуля, которая оборвёт мою жизнь. Однако время шло, а я до сих пор оставался жив. Снайпер наверное уже тридцать раз успел выстрелить, если бы он действительно видел меня.
Первый страх сошёл, и словно бы с меня упала пелена, плотный занавес, окутавший моё сознание в первые секунды.
Граждане зона смертельно опасна. Не пытайтесь незаконно пересечь охраняемый периметр…-эхом разлеталось над окрестностями.
Фуух, пронесло. Но надо всё равно убираться отсюда подальше, пока неторопливый снайпер ненароком не заметил серый холмик, ни с того, ни-с-сего появившийся на контрольно-разделительной полосе. До границы между живой и мёртвой землёй оставалось чуть больше метра, а сразу за ней раскинулся густой старый ельник. Если смотреть на него с земли, то казалось, что чёрные громады деревьев поддерживают тяжёлый свинцовый небосвод, не давая ему упасть на землю. Ну и чёрт с ним. Аллегории аллегориями, но дело делать всё равно надо.
Закатившись под укрытие разлапистых веток, я встал, и, не смотря на жуткую боль в ногах и спине, трусцой побежал сквозь чащу. Ветки больно хлестали меня по лицу, пот заливал глаза, ноги противно ныли, но я не останавливался до тех пор, пока полностью не удостоверился, что погони за мной никакой нет. Жить, знаете ли, охота. Давно живу, привык уже…
Вот тут на меня накатило по настоящему. Боль, которая воспринималась вторым планом, пока опасность висела непосредственно над моею больной головой, наконец-то нашла себе выход. Каждая клеточка моего тела, вдруг выплеснула из себя накопившуюся в ней усталость. Легкие при вздохе разрывались на миллионы пульсирующих кусочков, а потом собирались обратно. Во рту перетекало что-то вязкое, с привкусом солёного.
Я, хрипя, бухнулся на калении и попытался откашляться. Изо рта потекла, слюна, вперемешку с кровью. Всё мысли из головы выветрились, кроме одной. Она горошиной перекатывалась в моей черепной коробке, периодически постукивая по ушам. В такие моменты приступы кашля усиливались. Чёрт как же больно… Минут через пять, спазмы в легких, наконец, перестали меня терзать, словно организм решил, что всё, хватит очищаться, а то хозяин там совсем свихнётся от боли.
Чёрт, а ради чего я страдаю? Ползаю тут под прицелом снайперской винтовки, каждый день рискую своей задницей угодить в аномалию, или быль сожранным каким-нибудь приблудным мутантом? Ради того, чтобы бармен с надменной рожей, за все мои труды отслюнявил мне тощую пачку зелёненьких, которую я в тот же вечер, в его же баре и просадил?
А изнутри мне такой тихий голосок поддакивает, мол, ты сталкер, не всё ли тебе равно, кому хабар сгонять. А напьёшься, как есть напьёшься, потому что человек, однажды сходив в зону, долго без неё не может. Да и выбора у тебя особого нет, разве что перекупщика сам волен поменять…
-Чёрт подери, но нельзя же так жить. Каждый раз одно и то же: зона, хабар, водка…
-Можно дружок, ещё как можно - ответили мне изнутри - Слизняк вон жил, Ржавый тоже…
-И где же сейчас они? Тихо- мирно переварены или загнулись возле какой-нибудь аномалии?
На сей раз голос внутри меня молчал. Ну, нечего было ему ответить.
«Но если в зоне всё так плохо, то какого чёрта здесь тогда делаю я?»- вопрос в голове возник сам собой, плавно вытекая из предыдущего.
Ну вот, пришли к тому, с чего начали, замкнутый круг получился, и выхода из него не видать…
Тут мои мысли принялись прыгать и вертеться в моей голове, словно блохи, попавшие на сковородку, и, в конце концов, запутали меня окончательно. Усилием воли я отодвинул весь этот хлам на второй план. Потом в нём разберусь, как-нибудь на досуге, сейчас есть дела и поважнее.
Я рывком встал с земли и потихоньку принялся медленно продвигаться вперёд. Где-то тут должна быть полянка одна. На ней привальчик устрою, перекурю. Голова моя всё ещё болела после пережитого шока и наплыва эмоций. Меня шатало из стороны в сторону, как обкуренного. Пару раз я даже чуть не завалился в кусты. Но это ничего, это поправимо. Горячий чай из термоса пара бутербродов, и небольшой привал полностью компенсируют причинённый блокпостом ущерб.
Наконец межу деревьями забрезжил просвет. Я непроизвольно ускорил шаг, а затем и вовсе перешёл на бег. Ноги не слушались, ветки хлёстко били меня по лицу, но это было неважно. Предчувствие скорого отдыха гнало вперёд, не давая ни на секунду задержаться и перевести дыхание. Минуты через две, сопровождаемый треском веток и громкими матюгами, я вывалился на поляну.
Мягкая, ярко-зелёная трава стелилась по земле сплошным ковром, в который, словно фрагменты узора, были вплетены сухие еловые ветки. Посредине поляны лежала старая железная труба, полностью поросшая налётом ржавчины. Её поверхность немного поблёскивала, из-за осевшей за ночь росы, и от этого она становилась похожа на странное аномальное образование, прихотью судьбы заброшенное на эту поляну. Но это было не так. Граница зоны отчуждения проходила где-то в полукилометре севернее от этого места. Так что аномальный вид трубы - это всего лишь игра воображения.
Я прошёлся по поляне, и устало сел на землю рядом с ржавым куском металла. Теперь, когда первое напряжение спало, и боль немного поутихла, по телу начала разливаться приятная слабость. Хотелось, лечь на мокрую от росы траву, и лежать, лежать, лежать…
Но такую роскошь позволять себе было нельзя, поэтому я сидел с полуприкрытыми веками, прислоняясь рюкзаком к ржавой трубе, и машинально слушал заунывные речи, пробивающиеся с блокпоста через густой ельник.
- Каждый добропорядочный гражданин должен сообщать о случаях сталкерства в нашу комендатуру. Не давайте мародёрам скрываться… - звучало где-то на грани слышимости.
-Да какие ж мы мародёры, - мысленно возразил я - просто люди, не нашедшие своего места в мире лжи, обмана и клеветы, поэтому ушедшие из него…
-А ты точно уверен, что так уж нужен зоне? - спросил знакомый голосок изнутри.
- Всё, уйди, скройся, сгинь…- я подавил его силой воли, при этом твёрдо решив, при первой доступной возможности наведаться к психиатру. Маленькие отклонения, какие у меня сейчас наблюдаются, могут перерасти в серьёзные болезни, которые мне ой как не нужны.
Тут мои мысли приняли медлительно-философский характер. Сначала я размышлял над тем, ради чего это я таскаюсь в зону. Затем над речами военных, которые они прокручивают через громкоговоритель. Потом просто сидел, уставившись в одну точку, и ни о чём не думал…
Но вечно это блаженство продолжаться не могло. В конце концов я сюда не ради пикника на природе шёл, а строго по делу, причём такому, которое требует полной сосредоточенности. Усилием воли я заставил, самого себя подняться с земли. На всякий случай надо проверить, не растерял ли чего по дороге. Возвращаться за этим всё равно уже не буду, но чтобы не было неприятных сюрпризов в будущем. Так, ПДА на месте, рюкзак на месте, мешочек с гайками… на месте, а где же …
По коже пробежал неприятный холодок. Не хватало кусачек.
Я принялся лихорадочно копаться в рюкзаке, но их там не оказалось. Блин, неужели потерял. Только не это…
Я принялся простукивать одежду, и обнаружил их у себя за поясом. Фух… Пронесло! Вот вы, мои родненькие, целы и невредимы…
Не простой это инструмент, а дорогая память. Друг подарил, перед своим последним походом в Зону. Он был одним из первых сталкеров, делал удачные рейды, приносил дорогие артефакты. Я ещё только из университета вышел и подался на новое место «работы», а он уже слыл одним из самых удачливых среди ветеранов. Как сейчас помню, пришёл он ко мне тогда и сказал: «Вот возьми их. Если не вернусь - память будет.» Я посмеялся над этим фактом - мол, ты то, и пропадёшь. Расстались мы хохоча и перешучиваясь, а через два дня до меня докатилась весть, что мой друг бесследно пропал где-то на территории зоны экологического бедствия. Первым моим порывом было идти на поиски, но потом я понял, что все усилия бесполезны и друга уже не… Так, всё хватит – не хорошо покойников вспоминать, тем более перед походом в зону. Наяву могут встретиться.
Я убрал кусачки в рюкзак, предварительно замотав их в чистую тряпку, и извлёк от туда термос и бутерброды с колбасой. Сейчас самое время залить все переживания горячим хорошим чаем, а сверху придавить куском свежего белого хлеба. Ммм… Жаль, что насладиться трапезой в полной мере у меня не получится. Торопиться надо - день-то не резиновый.
Закончив поедать бутерброд, я достал из нагрудного кармана карту, и расстелил её на трубе. Ага, вот этот маленький жёлтый овальчик - полянка, на которой я нахожусь. Дальше маршрут идёт по прямой полкилометра на север, до границы зоны отчуждения, и сворачивает на запад, пересекая чёрную нитку железнодорожной насыпи. А вот тут первая крупная аномалия. Как же она называлась… Ага, вспомнил - поле гейзеров. На самом деле эта штуковина была похожа на высушенную, потрескавшуюся землю, вот только трещины в ней были эээ… несколько увеличены. Между ними иногда вылетают потоки горячей воды, так что если окажешься рядом с таким извержением, обваришься на раз. Один раз видел, как новичок, по дурости своей неопытной полез в неё, и обдало его струйкой такой. Брр... Ужасное зрелище.
Так, что у нас по плану дальше. Ага, от этой аномалии надо двигаться на северо-восток, пересечь старую грунтовую дорогу, и почти сразу за ней располагается следующая опасная зона. Ловушка в народе называется огненный вихрь. Там я ещё никогда не был, но, судя по рассказам знакомых это было скопление жарок, которые плавно перемещались. Со стороны это выглядело, словно… Ну вот память совсем дырявая стала. Было там, какое то слово умное, да вот вылетело из головы. Ага, вспомнил - «ц-и-к-л-о-н». Я даже щёлкнул пальцами от удовольствия. Во, какие учёные слова знаю, не то, что некоторые.
Дальше маршрут резко поворачивал на юг, и упирался в жёлтое пятно этой самой полянки.
В принципе весь путь можно пройти часа за три, но учитывая тот факт, что Зона нередко подкидывает сюрпризы в виде одиночных аномалий, и приблудных мутантов, желающих оторвать от тебя кусок лакомой человеческой плоти, то «прогулка» грозила затянуться на сутки, а то и больше…
Я сложил карту вчетверо, и запихнул её в нагрудный карман. Близлежащие окрестности я знаю, так что она сейчас будет только мешать. Так теперь надо сделать самое главное — вооружиться. Без хорошего ствола под рукой в зоне чувствуешь себя голым. Одного похода в зону, как правило хватает, для того чтобы приобрести паскудную привычку таскать оружие с собой везде, где ни попадя, и размахивать им при малейшей на то возможности.
Я, навалившись всем весом на трубу, немного сдвинул её с места. Фуу, тяжеленная, зараза. Кто её сюда через лес пёр, даже представить страшно. Нет, одному человеку такое точно не под силу…
Под трубой обнаружилась небольшая полость, вырезанная мной когда-то давно. В ней лежал небольшой, но увесистый свёрток. Я достал его, и бережно развернул. Это был старый пистолет Макарова, который я постоянно таскал с собой по зоне. Тоже, между прочим, своеобразный талисман. Пять или шесть лет я мотаюсь с ним по заражённым землям, и ничего, жив остался…
Сталь приятно холодила руку, придавала силы и уверенности. Нет, не суждено мне на этот раз сгинуть в этой дыре. Выйду, выползу, ногтями выцарапаю у зоны свою жизнь.
Я встал, застегнул рюкзак, прошёлся по поляне взад вперёд, проверив не болтается ли чего, на всякий случай пару раз подпрыгнул на месте, и наконец, завершив все подготовительные процедуры, твёрдым, уверенным шагом двинулся в лесную чащу…
***
Прошло примерно полчаса с того момента, как я покинул полянку. День начинал вступать в свои права. Сквозь слегка рассеявшееся тучи пробивались первые лучи утреннего солнца. Они поливали окрестности ярким оранжевым светом, придавая им жизнерадостный окрас. День обещал выйти на славу.
Ельник, в котором я отдыхал, давным-давно остался позади. Теперь вокруг меня шелестел зелёными кронами редкий лиственный лес, плавно переходящий в большое поле…
Но, несмотря на эту жизнерадостную картину, я чувствовал себя крайне неуютно. Прямо под моими ногами начиналась чахлая серая трава зоны. Из неё будто бы высосали всю жизнь, оставив ссохшийся серый, но, тем не менее, удивительно упругий стебель.
Где-то внутри души зашевелился, заворочал колкой головкой червячок сомнения. Ещё не поздно повернуть назад, вернуться домой более менее устроиться в жизни, и быть как все…
Или же пойти навстречу тому неизведанному, что ждёт меня за вполне видимой чертой, и сгинуть в тёмном, опасном мире…
Я переминался на месте с ноги на ногу, а сомнения терзали мою душу всё больше, словно пласт за пластом снимая грубые, чёрствые наросты появившееся за годы сталкерства, пытаясь докопаться до той самой, человечной сущности, скрывающейся под ними. Чёрт, ведь можно же жить нормально, как все. Не ползать каждый день на брюхе, не отстреливаться от мутантов, не рисковать своей жизнью ради мизерного хабара. В конце концов, можно устроиться на работу, ежемесячно получать зарплату, каждый вечер возвращаться домой в вонючем душном метро, битком набитом таким же быдло, как и я, давиться толкаться. Возвращаться домой к вонючему занюханному телевизору, по которому постоянно крутят идиотские лица политиков, перемежаемые социальной пропагандой…
Не знаю почему, но, наверное, пытаясь убежать от собственных мыслей, я всё же сделал шаг вперёд.
Мир изменился. Он потерял все свои яркие цвета и оттенки. Под моими ногами расстилался ковёр из серой сухой, но всё ещё живой травы. Деревья где-то в вышине шелестели своими блёклыми кронами. Ярко-оранжевый свет, заливавший секунду назад все окрестности, переменил свой цвет на бледно-зелёный, в котором лес выглядел, по меньшей мере жутковато. От серых стволов деревьев протянулись длинные чёрные тени, скрывающие от меня неведомую опасность, которая могла затаиться в траве. Не было слышно ни звука, только откуда-то издалека, доносился заунывный вой слепого пса.
Мурашки пробежали по коже, а волосы на затылке встали дыбом. Рука судорожно стиснула рукоять Макарова. Брр… Сколько в зону хожу, а так и не могу привыкнуть к её «приветствиям» Такое ощущение, что сделав один шаг, ты как будто переместился совершенно в иной мир. Даже солнце здесь светит по-другому, не говоря уже о законах физики, которые напрочь отказывают.
Я стоял в нерешительности, а где-то там, за рощей и полем заунывно заливался слепой пёс, оплакивая свою собачью жизнь…
Было страшно. Руки дрожали, ноги не слушались. Но этот страх я смог одолеть, как делал уже много раз. Поначалу в зоне всегда так, но потом вроде как притерпишься, привыкнешь, и остаток пути идет более менее спокойно…
Я мысленно подавил страх, и вышел из тупого ступора. Ну вот, цветочки в виде кордона и патрулей закончились. Теперь пойдут ягодки. Я заткнул за пояс ПМ, предварительно поставив его на предохранитель, расстегнул набедренный карман, и зачерпнул из него горсть гаек. Маловато, наверное, взял, но ничего, как закончатся, наберу какой-нибудь дряни, ей буду пользоваться, а пока…
Я широко размахнулся и кинул гайку прямо перед собой. Она, описав правильную дугу, шлёпнулась на прелые листья, и осталась лежать, как ни в чем, ни бывало. Хорошо пошла, отклонений от траектории нет, непонятного свечения нет, вспышки тоже отсутствуют. В общем, путь свободен. Я, аккуратно ступая по влажной земле, стараясь не отклоняться от намеченной линии, пошёл к тому месту, куда упала гайка. В принципе можно было нормально идти, не замирая от каждого дуновения ветерка, или от каждого шороха, но сталкерский опыт мне постоянно напоминал, что в зоне не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Иногда тут попадаются и гуляющие аномалии или как их называют «шатуны». Встретив такую, бежать не надо, всё равно догонит. Лучше встань спокойно и не двигайся. Пару раз крутанётся она вокруг тебя, да и полетит дальше по своим аномальным делам. Штаны, конечно, долго потом чистить придётся, но, зато, жив останешься.
Благополучна дойдя до места падения первой гайки, я нагнулся, поднял её с земли, и запустил опять. Ничего не произошло, ни тебе вспышки, ни взрыва. Вот, это уже по-нашему. Среди сталкеров ходит поверье: если ты, придя в зону, кинешь первую гайку три раза, и при этом не наткнёшься на аномалию, то удача будет твоей постоянной спутницей до того момента, пока ты не выйдешь с заражённых территорий.
У меня даже настроение немного поднялось. Ну давай же милая не подведи меня…
Я кинул в третий раз, легонько, метра на два на три вперёд, чтоб уж наверняка. Сначала гайка летала нормально, но потом её кто-то дёрнул вниз с такой силой, что она ахнула в землю, словно пятикилограммовая гиря, оставив после себя глубокую восьмиугольную дырку. Вот тут-то до меня дошёл истинный смысл выражения «не судьба». Выходит, зона играла со мной, как сытая кошка с мышью, давая призрачную надежду на чудо, и в самый последний момент, хватая за хвост.
Но я ещё жив, и могу сражаться. Пусть первый раунд остался за зоной, но это ещё ничего не значит. Ещё много будет возможностей отыграться, вот только ставки слишком не равны. С моей стороны - жизнь, с её стороны - жалкие бирюльки, которые скупит у меня по дешёвке бармен.
Ладно, начинается второй раунд. Я аккуратно разбросал десять гаек, чтобы примерно обозначить границы «комариной плеши» попавшейся мне на дороге. Большая оказалась зараза. И откуда они такие берутся, на границе зоны. В центре, ещё бы куда ни шло, а то, что вот такая пакость подобралась близко к кордону - плохой знак. Готовится очередная экспансия - время, когда аномалии в зоне меняет своё местоположение, при этом расширяя площадь заражённых территорий на три четыре квадратных километра.
Ну и пофиг, пусть над этим высоколобые голову морочат, а мне пора двигаться дальше.
Обогнув аномалию, я вышел на большой пустырь, по середине которого проходила небольшая железнодорожная насыпь. Она была положена довольно давно, и поэтому уже успела довольно сильно просесть, и расползтись в стороны, но как ни странно и шпалы, и рельсы были абсолютно целыми, будто их только-только изготовили и уложили.
Такие маленькие странности тоже встречались в зоне, но слава богу, они были абсолютно безвредны.
До насыпи добрался я благополучно. Обнаружил, конечно, ещё пару тройку гравиконцентратов, но на этом сюрпризы зоны пока иссякли. Залез я на насыпь, достал из потёртого чехла старый армейский бинокль, и принялся осматривать окрестности, выискивая приблудных мутантов или ренегатов, периодически попадающихся на заражённой территории. Смотрел, смотрел, и вдруг чувствую, справа какое-то шевеление. Повернул я голову, и вижу: ползёт этакое странное марево над полотном железки. Неспешно так перемещается, будто знает, что никуда уже мне не деться. Вот он - шатун! Ну всё, теперь остаётся только лежать и молиться, чтоб пронесло. И я лежал, а аномалия подползала всё ближе и ближе. Вот уже чувствовалось на правой щеке её ледяное дыхание. А теперь она подлетела ещё ближе - у меня волосы на затылке встали дыбом. Ага, значит это трамплин. Фуух, счастлив наш бог. Теперь надо только вцепиться покрепче вот в эту шпалину, и потерпеть…
Сначала меня просто, слегка приподняло над землёй, а потом уже начало конкретно тянуть вверх. Но я терпел, стальной хваткой вцепившись в единственно надёжную опору. Было больно, очень. Помнится, когда стало совсем нестерпимо я заорал, а потом, наверное потерял сознание, но рук так и не расцепил…
Сознание приходило постепенно. Сначала появилась резкая боль в руках, потом появилось ощущение какого-то холода и дискомфорта в области затылка. Усилием воли я заставил себя разлепить веки, и увидел низкое серое небо. Облака на нём разбухли, от тяжёлых дождевых капель, и грозились опрокинуться на сухую землю сильным радиоактивным ливнем.
И тут у меня словно током ударило. « Живой! Здоровый! Не забрала, поганка!» - мысли разрезали внутреннюю пустоту, и принялись греметь и отплясывать в моей голове. Ну что зона, как видишь, второй раунд нашей смертельной игры остался за мной…
Но радость сошла также внезапно, как и появилась, стоило мне только вспомнить, сколько ещё возможностей будет отыграться у моего неведомого соперника. Поле гейзеров, огненный вихрь… Да мало ли какую пакость можно было подкинуть уставшему путнику. Но мы ещё поборемся…
Я поднялся, подождал, пока уймётся боль в затёкших ногах. Надо убираться от сюда. Хоть и говорят, что шатуны всегда двигаются по определённой траектории, но никто пока ещё не вычислил по какой. Вдруг эта пакость сейчас где-нибудь развернулась, и возвращается обратно, чтобы, наконец, добить чересчур упорного одиночку, так нахально посмевшего сопротивляться её силе.
Такие мысли придали мне энтузиазма, и я, наплевав, на ноющие колени, быстро скатился с опасной насыпи. Так, теперь надо припомнить, что у нас дальше по плану. Если верить карте, то за деревьями на краю пустыря должны скрываться гейзеры. Внезапно, словно в подтверждение моих мыслей, за редкой полосой леса со свистом и шипением вырвалась высокая струя пара и быстро растаяла в холодном воздухе. Ну вот, значит всё в порядке. Аномалия на месте, теперь осталось только до неё добраться.
Я кинул гайку метра на три-четыре перед собой. Сначала она летела нормально, но внезапно голубая вспышка, вышедшая из-под земли, вспороло воздух, под ржавым кусочком металла, коснулась его, и беззвучно исчезла. Над тем местом где только что летела гайка, медленно поднималось облачко серого пара. Ага, вот тут значит электра распластала свои энергетические щупальца в ожидании лёгкой добычи. Меня небось караулила, а. Я грозно погрозил хитрой ловушке кулаком. Ан нет, не дамся. Добычу не по зубам выбрала.
Я быстро обкидал аномалию гайками. Что ж, зона, похоже этот раунд остаётся за мной. Стоило мне так подумать, как вдруг из самого центра размеченного мной пространства вырвалась голубая молния, и перелетевши через разбросанные гайки взорвалась ярким снопом искр в метре от моих ботинок. Пятачок земли, оказавшийся точнёхонько под этим местом почернел, от него клубами повалил сизый дым Чёрт, никогда раньше не видел, чтобы аномалия могла выбираться за свои пределы. Да, зона, тут ты права, не говори гоп пока …
Я аккуратно принялся огибать аномалию по большой дуге, периодически проверяя свой путь болтами на предмет скрытых ловушек. Из центра этого странного образования вырывались голубые вспышки и неслись в моём направлении, но их сил было недостаточно, чтобы хоть как-то зацепить меня. Как только молния теряла возможность лететь дальше она упиралась в землю, оставляя после себя небольшой пятачок выжженной земли, от которого клубами валил густой чёрный дым.
Сердце вдруг снова начало наполняться страхом, прямо как там, на кордоне. Руки и ноги принялись наливаться свинцом, а разум подёрнулся туманной дымкой. Каждый раз, как только справа раздавалось характерное шипение электрического разряда, нейтрализующегося о землю я вздрагивал, и в страхе оглядывался на аномалию, ожидая, что вот-вот наступит конец...
Но не только страх рождался в пределах моего сознания. Бурной волной вскипала и росла злость на самого себя. Неужели я полз через кордон, обливаясь от страха холодным потом, чтобы потом погибнуть из-за прихоти разыгравшихся нервов. Ну уж нет. Так легко сдаваться нельзя. Лучше уж умереть сражаясь, нежели сидя на пятой точке, в ожидании закономерного конца.
-А оно тебе надо?- ехидно спросил внутренний голос, доносившийся откуда-то из глубин сознания.- Не проще ли всё бросить, и вернуться, пока ещё не поздно?
-О нет, это опять ты?! - мысленно застонал я.
-Да, он самый. - ответил голос.- и никуда тебе от меня не деться, потому…
-Что ты моя совесть? - не выдержав перебил я, хлопнув себя раскрытой ладонью по лбу. Можно же как-то вышибить эту дурь, постоянно лезущую в голову.
-Неет…- как ни в чём ни бывало ответил голос- скорее твоя вторая сущность, приобретённая там, на большой земле. Вспомни хорошенько, ведь тогда у тебя были и образование и работа, а теперь всё это ушло в никуда. На что ты это променял?!
-На зону.- Твёрдо ответил я, слегка ускоряя шаг.
-Нет, на красивые безделушки. Рискуешь, каждый день своей шкурой ради тех вещей, которые человечество всё равно не научится использовать во благо…
Договорить он не успел, так как меня отвлекло какое-то шевеление, невдалеке. Между двумя маленькими бугорками, прыщами выделявшихся на ровной поверхности пустыря, зависло этакое странное марево, какое бывает в жаркий полдень над асфальтом или над железной крышей. Буквально в двух метрах от меня висел «смерч», или «воронка», кому как больше нравиться. Ох и страшная же это вещь. Сначала поднимает человека в воздух, раскручивает, а потом бах, и летят куски окровавленной плоти в разные стороны.
Нет, кто смерча не видел своими глазами, тому не понять насколько страшно стоять вот так, буквально в двух метрах от верной мучительной гибели и осознавать почти полную свою беспомощность. Хотя верно, куда уж им знать, что такое человеческая жизнь, и сколько она стоит. Они только и делают, что сидят в своих кожаных креслах да раздают приказы серой толпе, которая беспрекословно их выполняет…
Стоп, а кто это они? Ага, вспомнил м-е-н-е-д-ж-е-р-ы (о господи, откуда я такие слова то страшные знаю) ихние там, президенты, и прочие директора гребущие под себя…
Стоп, чего они к рукам прибирают то? А и фиг с ним, тридцать лет жил и не лез в дела эти тёмные и ещё столько же проживу, не охну. Мне бы лучше сейчас вон ту аномалию поаккуратнее обойти.
Решив впредь не забивать себе голову столь мудрёными суждениями, я принялся огибать опасные холмики по большой дуге, периодически проверяя свой путь гайками. Первые четыре прошли хорошо, а вот пятая как-то не так. Не могу объяснить, в чём дело, но не понравилось мне и всё тут. Ладно, дай, думаю, кину ещё одну, для верности, и тут меня потом как прошибёт. Даже глаза залило. Нет, не буду кидать - нездоровое там место какое-то. Лучше обойти.
Я взял левее, и, наконец благополучно завершил обход опасного места. Дальше всё шло гораздо проще. От лесополосы меня отделяло буквально метров пятьдесят открытого и абсолютно чистого пространства, которые я без труда преодолел, если не считать двух слабых гравиконцентратов, попавшихся на пути.
Ага, а вот теперь начинается самое интересное. Пройдя узкий участок леса, я увидел то, что называлось в народе полем гейзеров. Серая пустынная земля, вся изъеденная чёрными червями трещин начиналась прямо у моих ног. Кое-где на ней виднелись старые следы воронок, с оплывшими краями. Там, скорее всего недавно били гейзеры, поэтому грязь с краёв ямы не успела полностью стечь внутрь заполнив собой свежую рану на тезе земли.
Внезапно моё внимание привлёк странный звук. Он был похож на шипение пара, вырывающегося из-под крышки котла, только звучал в несколько раз громче. Где-то впереди справа, начала вспухать потрескавшаяся земля, постепенно превращаясь в стенки огромного грязевого пузыря. Он рос, и ширился, постепенно превращаясь в бомбу, готовую взорваться в любое мгновение. Неожиданно по его верхушке зазмеилась трещина из которой с шипением вырвалась тоненькая струйка ослепительно белого пара. Наконец поверхность шара не выдержала, и он взорвался, раскидав ошмётки жидкой грязи по окрестностям и выпустив из своих недр огромную струю белоснежного пара, взметнувшуюся чуть ли не до самых облаков. Буквально секунду продолжалось это захватывающее зрелище, а потом фонтан, бивший из-под земли, иссяк, и лишь огромная воронка, медленно заполняющаяся жидкой горячей грязью, напоминала о том, что произошло здесь пару секунд назад...
Я лежал и смотрел, как в небе медленно таяло маленькое белое облачко, так необычно смотрящееся на фоне тяжёлых свинцовых туч. Где-то справа прошуршала трава, зашевелили серыми листьями чахлые деревца, росшие неподалёку, но мне не было до этого дела. Я лежал и думал о чём-то своём. Мысли плясали, у меня в голове, напрыгивая одна на другую, перекликались между собой, и постоянно отвлекали от нужного дела.
Так, там вон пойду, место вроде чистое, опасности не видно... Чёрт, пришибёт меня в этой аномалии, как пить дать... Эх, чем-то мне то облачко пара, которое недавно выбросил гейзер, напоминает хорошего человека, чьи добрые дела точно также растворяются в унылой повседневности, в этом постоянном сером обмане...
Стоп, хватит. Это никуда не годиться! Даже с мыслями не могу собраться, прям как новичок какой-то, впервые увидевший аномалию.
Так, сначала чуть-чуть проползти, затем свернуть вправо. Там вроде поблёскивает что-то такое, интересное. После этого ещё пару метров вперёд... Нет, стоп, там вроде-бы землю «распирает». Вон, даже маленький бугорочек образовался. Мдаа, соваться туда определённо не следует. Даже если не порвёт струёй, выпущенной под высоким давлением, так сварит заживо, моргнуть глазом не успею. Ладно, пройдём левее. Там неопасно, несмотря на то, что трещин в земле уж больно много...
Дальнейший маршрут планировать не имело никакого смысла, так как зоны активности в этой аномалии постоянно перемещались. Всё, больше медлить нельзя. Сейчас или никогда.
Я зажмурился, подался вперёд и коснулся руками сухой растрескавшейся земли. Всё внутри сжалось в плотный комок, от предчувствия того, что вот-вот подомной вспучится огромный пузырь, наполненный горячей жидкой грязью, и...
Но ничего не произошло. Я открыл глаза и перевёл дух. Пускает, значит, стерва... Либо взаправду решила, что хватит со сталкера испытаний, либо в ловушку заманивает. Как говориться не узнаешь, пока не попробуешь…
Я быстро пополз вперёд, не забывая при этом поглядывать по сторонам. Сначала всё шло как по маслу: выбрал безопасный маршрут, ну и ползи себе на здоровье, но когда я преодолел примерно половину намеченного пути, аномалия, наконец, почувствовала присутствие чужака, и поспешила поприветствовать незваного гостя. Почти на всей той территории, которую контролировало это странное образование стали образовываться трещины в земле, из которых клубами валил белёсый пар. Спустя пару секунд из них начала толчками вырываться мутная горячая вода, создавая вокруг трещин маленькие озёра…
Первой моей мыслью было ползти назад. Меня захватил в свой прочный капкан животный страх, перед этой, казалось бы, могущественной стихией, которая грозилась вот-вот захлестнуть меня с головой, превратив в варёное непонятно что. Я готов был уже развернуться и бросится наутёк, но голос здравого смысла на этот раз смог заткнуть или заглушить тот фонтан эмоций, который едва меня не угробил.
Возвращаться назад было чистым самоубийством, скорее всего, этого-то и ждала от меня коварная ловушка (Уж не знаю, обладало ли это порождение зоны каким либо интеллектом, но то, что оно умело почти мастерски уничтожать всё живое, попадающее в радиус его действии - неоспоримо.). Ладно, единственное, что мне остаётся, это попытаться прорваться между постепенно смыкающимися лужами кипящей воды, до того, пока они не образуют вокруг меня дымящееся кольцо. Блин, это ж надо было так влипнуть, а всё из-за этой дурацкого намерения, во что бы то ни стало урвать куш побольше…
Но сейчас уже поздно было жалеть о тех поступках, которые не вернуть и не исправить. Лучше сделать хоть что-нибудь, чтобы вытащить свою … из этого пекла, пока ещё не стало слишком поздно.
Я быстро пополз вперёд, перебирая руками и ногами по сухой потрескавшейся земле. А вода все продолжала и продолжала наступать, грозясь вот-вот отрезать меня от единственного пути к спасению. Меня снова переполнял страх, но… он не обессиливал, а наоборот был руководством к действию. Лишь благодаря ему, я всё-таки успел вырваться из объятий самой смерти, сомкнувшихся у меня за спиной…
Но это был ещё не конец. Похоже, аномалии очень не понравилось, что я отделался всего лишь лёгким испугом. На её теле принялись один за другим вздуваться огромные грязевые пузыри. Ловушка превратилась в гигантскую бомбу замедленного действия, взрыв которой приведёт к уничтожению всего живого, что находится в её пределах.
Надо убираться отсюда, и как можно скорее. В противном случае я рискую сильно обвариться, и помереть раньше времени. Ладно, сейчас возьмём чуть-чуть левее, прихватим вон ту блестящую вещицу, которая неподалёку валяется, и быстро отходим к краю, пока тут всё не рвануло к чертям собачьим. Если все рассчитал правильно, то на данную операцию у меня уйдёт минуты две-три, не больше. Этого должно хватить с лихвой, чтобы я успел выбраться из аномалии.
Дальше лежать и раздумывать не имело смысла. Был путь, была цель, а там уж мои проблемы, как достигнуть финальной точки, и при этом остаться целым и невредимым. Медлить теперь уж точно нельзя.
Я принялся быстро, чуть ли не на четвереньках, продвигаться к намеченной цели. Грязь хлюпала, чавкала, засасывала рукава комбинезона, и ,как будто, всеми силами пыталась задержать меня. Правая рука внезапно провалилась в какую-то полость, прикрытую сверху мутной пеленой грязной воды. Я поспешно выкарабкался из схватившей меня ямы и двинулся дальше. Пот заливал глаза, ограничивая видимость почти до нуля, натруженные руки противно ныли.
Не знаю, сколько это продолжалось. Быть может несколько секунд или минут, однако они показались мне вечностью. Я полз и полз вперёд, пока вдруг случайно не почувствовал, что тягучая жижа выпустила меня, и руки мои судорожно хватаются за сухую, жёсткую, и в то же время невероятно упругую траву зоны. Затем сверху навалилось что-то темное. Стало трудно двигаться и дышать. Я всё ещё пытался сопротивляться, но бесполезно. Конечности свели болевые судороги, сознание помутилось и внезапно покинуло меня. Осталась лишь темнота…
***
Очнулся я от неприятного липкого холода, который сначала был в моей ладони, а затем медленно, но верно стал просачиваться в рукав. Какая то студёнистая масса примостилась у меня на лице и сильно мешала открыть глаза. Всё тело словно одеревенело, и не хотело слушаться моих приказов.
Большие усилия потребовались на то, чтобы разжать ноющую от нестерпимого холода ладонь, а затем поднести её к лицу и стереть с него аморфную субстанцию. Тут наконец-то мне удалось открыть слипшиеся веки, и как следует оглядеться вокруг.
Небо, по-прежнему застилали тяжёлые свинцовые тучи, однако теперь они казались намного темнее, чем раньше. Скорее всего, уже смеркалось. Где-то высоко над головой вяло шелестели редкие серые кроны, периодически сбрасывавшие с себя одинокие мелкие листочки, которые тут же подхватывали сильные порывы сухого колючего ветра и уносили незнамо куда…
Постепенно боль в сведённых мускулах отступала на второй план, и в затопленное болью сознание начинали просачиваться новые мысли: где я, почему до сих пор жив, сколько сейчас времени?..
Этот бесконечный поток необъяснённых вопросов постепенно оттеснил головную боль и на время позволил мыслить более-менее ясно.
Для начала следовало оглядеться. Ради этого мне пришлось, преодолевая усталость и сопротивление задубевшей от грязи и пота одежды приподняться на локтях, а затем и вовсе перейти в сидячее положение.
Нельзя сказать, что вид, развернувшийся в следующее мгновение перед моими глазами, сильно меня обрадовал, однако огорчительного в нем было не так уж много, как могло показаться на первый взгляд.
Находился я на самом краю аномалии, в рощице небольших, но удивительно прямых деревьев. Где-то справа от меня расположился небольшой овражек с пологими песчаными краями. В нем медленно скапливался белёсый вечерний туман. По левую руку пролегала широкая просека, посреди которой торчали проржавевшие столбы линии электропередач. Предположительно она должна была одним своим концом упираться в старую асфальтовую дорогу, ведущую до самого кордона…
Мои размышления прервал долгий заунывный вой, доносившийся откуда-то издалека. Он словно бы был наполнен дикой злобой, а ещё в нем угадывалось что-то вроде жгучего желания поскорее порвать, прикончить жертву, впиться зубами в её сладкое мясо…
От него меня всего пробрала дрожь. Волосы на голове встали дыбом, а рука медленно, но верно стала тянуться к шершавой рукоятке пистолета.
Однако наваждение продолжалось недолго. Внезапно вой поднялся до самой высокой ноты, переходя в истошный визг, а затем его оборвало дальнее отрывистое эхо выстрелов…
Дальше сидеть на пятой точке не имело никакого смысла. Звук выстрелов, равно как и запах крови привлечет всех мутантов в округе, поэтому лучше всего убираться отсюда подальше и как можно быстрей. А что до стрелявшего… Пусть смилостивиться над ним судьба…
Я резким движением вскочил с травы, и чуть не повалился обратно. Ссохшаяся одежда жёстко упиралась в тело, а натруженные мышцы почти не повиновались приказам. Немного придя в себя я решил нагнуться за рюкзаком, как вдруг мой взгляд наткнулся на небольшой круглый предмет голубоватого цвета. Поверхность его была гладкая, и прозрачная, и сквозь неё слабо просвечивали внутренности образования. Там, за толстой прочной стенкой виднелись неимоверной красоты кристаллы, плавающие в абсолютно прозрачной чистой воде. Но всё это великолепие было лишь малой частью того, что мог скрывать в себе артефакт (О том, что это был именно он, догадаться несложно.).
Такую штуковину в народе называли водяной сферой, а всё из-за её необычных свойств. Если сжать этот артефакт в руке, и немного подержать, то на его поверхности начнут проступать капельки кристально чистой, и в тоже время неестественно холодной воды. Само образование было очень редкое, а потому особенно ценное, так, что можно сказать мне повезло…
-Да да, сейчас тебе подфартило - ехидно ответил мой внутренний голос – но никто не говорил, что донести такое сокровище обратно будет легко, да и вообще, почему ты решил, что эта штука ценная. Потому, что «большие дяди» с хорошей суммой денег в кармане взяли и установили ей цену. А ты ведёшься у них на поводу, как самый распоследний дурак, и при этом считаешь, что тепе крупно повезло….
- Замолкни - мысленно ответил ему я – Пока я не могу ничего изменить, мне придется плясать под дудку тех самых «больших дядек». В конце концов, не так уж это и плохо. Деньги есть, крыша над головой есть, еда есть, а больше мне ничего и не надо…
-Свободы нет…- ответил голос и окончательно замолк.
- А у кого она сейчас есть? - спросил я – Может быть ты знаешь, где её найти? Если да то говори, а нет, так просто заткнись и не мешай мне.
Ответа не было. Выждав с минуту, я в сердцах сплюнул, обругал последними словами свою собачью жизнь, зону, и этот голос, который периодически начинал нести всякую чушь, и принялся осматривать свои вещи.
С рюкзаком всё было в порядке, однако внутри него меня ждало огромное разочарование – остатки бутербродов превратились в ужасную мокрую кашу. Печально. Теперь хоть волком вой с голодухи.
Осмотр карманов куртки принёс ещё большее разочарование: пистолет весь промок, и теперь им можно было разве что детей пугать, половина из оставшихся у меня болтов исчезла незнамо где, а КПК, хоть с виду был и целый, напрочь отказывался работать. Намок, скорее всего, или при ударах задело внутренние микросхемы…
Издали снова донеслось тоскливое завывание, только теперь оно было намного громче, звучал уже не один голос, а сразу несколько. У меня не осталось времени...
Самое лучшее, что я мог сейчас сделать, это взять ноги в руки, и поскорее убраться отсюда. Мысленно это всё выходило очень легко, а вот в реальности как-то не получалось. Относительно быстро собрав все свои вещи, я поковылял прочь с поляны. Однако далеко уйти мне не дали. Дойдя до просеки, я, на всякий случай, оглянулся назад, и увидел, как из кустов вынырнули три тёмных собачьих силуэта частично прикрываемые густым вечерним туманом. Моя рука рефлекторно сжала рукоять бесполезного, сейчас, пистолета. Однако, твари не обратив на меня ни малейшего внимания, бесшумно пронеслись по открытому пространству и, не издав ни звука, растворились в вечернем тумане.
Вот и славно, одной проблемой меньше. Непонятно только одно – что их так сильно привлекло, заставив отказаться от усталого, замученного сталкера, которого сейчас съесть было бы проще всего. Может быть, они посчитали меня невкусным…
Я уже собирался, было обидеться, как вдруг вдалеке снова раздалось завывание, напомнившее мне о том, что моя очередь тоже очень скоро подойдёт, если так и продолжу стоять на месте. Делать нечего, надо идти дальше. Я быстро поковылял прочь, периодически проверяя пространство перед собой болтами на предмет скрытых ловушек.
Выглянувшее из-за плотных серых туч солнце постепенно клонилось к закату, меняя свой свет с изумрудно-зелёного, на бледный алый. Куцые серые деревья периодически трепал легкий ветерок, срывая с них последние остатки чёрной пожухлой листвы. Изредка раздавалось отдалённое волчье завывание, перемежающееся звуком выстрелов.
Я шёл и шёл вперёд, до тех пор, пока старая просека резко не свернула вправо, и не упёрлась в остатки потрескавшегося асфальтового полотна дороги. Так, всё стоп. Куда дальше?
Если идти прямо по дороге, то, в конце концов, можно попасть к тому самому блокпосту военных, через который мне пришлось идти сегодня утром. Но этот вариант можно отбросить сразу. Ни один нормальный сталкер не будет даже и пытаться выходить из зоны в том месте, где он проник в неё.
Вояки уже, наверное, давно отыскали место незаконного вторжения на закрытую территорию, и хорошо если теперь у того поста не дежурит целая рота солдат, призванная лишь для одной цели – во что бы то ни стало поймать злостного нарушителя границы.
Разумнее всего, пройти чуть дальше на север и двинуться параллельно асфальтовому полотну, надеясь на то, что военные не будут прочёсывать весь периметр…
Внезапно что-то вывело меня из задумчивого состояния, и заставило насторожиться. В округе ничего особо опасного видно не было, поэтому я, было, сначала решил, что просто показалось. Казалось бы, можно спокойно идти дальше, но тут уже всё моё сталкерское естество напрочь воспротивилось этой идее. В таком месте как зона нельзя оставлять без внимания даже такие мелочи как предчувствия, если ты, конечно, не хочешь в ближайшую минуту оказаться превращённым в главное блюдо приблудного мутанта.
Проанализировав все свои ощущения, я, наконец, понял, что мне не нравилось. В горестные завывания ветра, и сухой шелест пожухлой травы, перемежающийся с тоскливым скулением раненой псевдособаки вплёлся новый звук. Сначала он был похож на какой-то тихий отдалённый гул, но чем дольше я стоял на месте, тем громче и отчётливее выделялся он на фоне общей картины.
Так, всё, пора уходить. Мутанты там или военные - без разницы. Следующёй стычки, что с теми, что с другими мне всё равно не пережить.
Я огляделся вокруг, и, приметив заросли густого кустарника на окраине просеки, трусцой побежал к ним. Но тут тоже всё оказалось не так просто. Как назло под густым ковром сухой пожухлой травы обнаружилась небольшая впадинка, в которую по закону подлости попала моя нога. Спустя секунду я уже лежал на земле. Правую голень резанула боль, заставив меня стиснуть зубы. Кто бы ни был там, за поворотом дороги, он не должен знать о моём существовании, а слабый стон, или тихие ругательства вполне могут уловить чуткие уши мутантов. Чёртовы твари, даже выругаться, как следует, и то не дают.
Не пытаясь даже подняться на ноги, я что есть мочи, ползком рванул к спасительным зарослям. Наверное, никогда в жизни не доводилось мне ползать так быстро. Перед глазами плавали темно-красные пятна, руки болели от непереносимых усилий, но я не сдавался, потому, как нутром чуял, что играю в перегонки со смертью.
Как только спасительные заросли сомкнулись за моей спиной плотной колючей стеной, на меня навалились боль и усталость. Но иногда любопытство может заставить человека плюнуть на всё и заставить делать вещи, которые на первый взгляд кажутся непосильными.
Слегка приподняв голову над невысокой травой я медленно подполз к кромке кустов, раздвинул ветки и посмотрел на дорогу…
Та картина, которая в следующее мгновение предстала предо мной, очень сильно напоминала американский фильм ужасов про живых мертвецов, только тут было всё намного хуже.
По дороге в сторону кордона тащилась толпа полусгнивших, измочаленных, но, тем не менее живых трупов. Несколько десятков мертвецов вяло переставляли негнущиеся ноги, чего-то мычали себе под нос, ворочали из стороны в сторону головами, окидывая окрестности пустыми взглядами…
Чёрт, только их не хватало. Я принялся лихорадочно нащупывать рукоять промокшего ПМа, который очень некстати запутался в просторном кармане пыльника и никак не хотел из него выниматься. По спине текли струйки липкого пота, на лбу выступила испарина. Все мысли спутались, и потом внезапно исчезли. Остался только один единственный порыв: бежать…
Куда – не важно, лишь бы спрятаться от всего этого кошмара, от зоны этой, от уродов стерегущих периметр, при этом охраняющих других уродов, которые в то время делают на всём этом деньги. Так только без паники. Не суетиться, а то так и пропасть недолго. Хрен с ним с пистолетом, не хватало ещё, чтобы моя возня привлекла внимание тех на дороге.
Теперь оставалось только замереть и уповать на свою удачу, или на милость зоны. Авось пронесёт и эти чудища пройдут мимо, не заметив лежащего в кустах человека…
Время тянулось крайне медленно, заставляя меня дрожать от страха и нетерпения. Чтобы хоть как-то отвлечься от страха, который так и норовил захватить в плен мою волю, я попытался прикинуть свой дальнейший маршрут. Если мне не изменила память, то дальше надо было двигаться вдоль дороги, до развалин домика лесника, потом отклониться от неё буквально метров на сто и пересечь периметр недалеко от одиннадцатого блокпоста…
Внезапно справа донёсся какой-то шорох. От неожиданности я чуть не подскочил на месте, однако многолетний опыт выживания в зоне и на этот раз успел вмешаться о своими коррективами. Вместо того чтобы встать , я лишь слегка приподнялся на локтях и посмотрел в ту сторону…
По просеке среди высокой грязно-желтой травы брёл ещё один дохляк. Вроде бы он ничем от остальных не отличался, но всё же какая-то малозаметная деталь сразу привлекла моё внимание.
Куртка? Да мало ли у кого какая была. Татуировка на руке? Нет, опять не то.
Тут вдруг зомби слегка перекосило. Может в яму наступил, или зацепился за что-нибудь… В общем получилось так, что на несколько секунд он повернулся ко мне спиной, и мне в глаза бросилась надпись вышитая серебристыми блестящими нитками на рюкзаке дохляка (откуда у него рюкзак???): «Вальтер»…
Нет, нет, нет!!! Этого не может быть! За что?!
Это был он - мой друг, пропавший много лет назад. Но почему его неупокоенные останки появились именно здесь и сейчас, наверное, навсегда останется очередной загадкой зоны…
Полный злости и горькой обидой, я что было мочи рванул рукоятку пистолета, который неожиданно легко выскользнул из кармана пыльника, навёл оружие на бредущую посередь травы фигуру и изо всей силы вдавил курок…
Ничего не произошло. Лишь насмешливый сухой щелчок прорезал сгустившуюся тишину.
Как так?
Кипя от злости я отшвырнул пистолет в сторону, и вытащил из чехла нож. Была ни была, коли заметят, так хоть умру с чистой совестью.
Я уже готовился встать, как вдруг моё тело перестало меня слушаться. Вот теперь мне стало по настоящему хреново. Рядом с тобой идёт неупокоившееся тело твоего бывшего друга, а ты не в состоянии не то, что подойти, и одним ударом окончить его мучения, даже голову отвернуть не можешь, чтобы хотя бы не смотреть на то, что от него осталось.
Хотелось завыть в голос от всего того, что сейчас происходило перед моими глазами, но всё, что я сейчас мог делать, это лежать и смотреть.
А зомби медленно брёл посреди высокой жёлтой травы, натыкаясь на камни, кочки, спотыкался, падал, чтобы снова встать, и продолжить свой путь одной зоне известно куда. Один раз он зацепился за ржавый железный штырь, неизвестно кем воткнутый в землю, и, судя по донёсшемуся хрусту разрываемой плоти, что-то себе порвал. Но дохляки не чувствуют ни страха ни боли, поэтому тело моего друга все ёще продолжало идти по направлению к дороге, по которой шли такие же как он: несчастные, обречённые вечно скитаться по пределам зоны отчуждения. Уже не живые, но ещё и не мёртвые…
Наконец зомби, которым стал мой друг, вышел на асфальтовое полотно старой дороги и слился с толпой, медленно уходящей в сторону кордона…
Пролежав ещё минуты три, я встал и, пошатываясь, побрёл дальше. В голове было абсолютно пусто. То, что несколько минут назад развернулось перед моими глазами, выбило напрочь все прочие ощущения и переживания, заполнив их место острой сосущей болью.
Дойдя до дороги, я обернулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом просеку, и увидел, что её пересекает широкий ровный след примятой травы. Дальше он пересекал кусты, некогда послужившие мне убежищем, и уходил куда-то на запад.
Вот она, какая горькая бывает ирония судьбы (или Зоны?). Именно тогда, когда мне нужно было встать на кусты наполз слабенький гравиконцентрат. Молодой, ещё не способный раздавить человека, или превратить в гору фарша приблудного мутанта, даже не выбравший постоянного места обитания, он, тем не менее, обладал уже достаточной силой, чтобы опрокинуть на землю и полностью обездвижить любое живое существо, попавшее в его зону действия.
Наверное, следовало разозлиться на зону, или посетовать на неудачно сложившуюся судьбу, которая в самый ненужный момент подкинула мне проклятую аномалию, однако сейчас этот факт не произвёл на меня никакого впечатления. Наверное, сказывалась усталость…
Я отвернулся, и медленно побрёл дальше, не обращая никакого внимания ни на потрескивание счётчика Гейгера, ни на периодические разряды аномалий, порой происходившие в опасной близости от меня. Сейчас мне было уже всё равно сдохнуть от лучевой болезни, или-же быть разорванным на мелкие кусочки какой-нибудь невидимой аномалией, притаившейся в тени деревьев. Перед глазами всё ещё стояла картина: зомби, медленно бредущий среди высокой жёлтой травы...
Внезапно до моих ушей донёсся крик. Он то и вывел меня из состояния глубокого безразличия. Орал человек, причём делал он это так, как будто его там собирались, по меньшей мере четвертовать (что в принципе не исключено). Среди сталкеров существует негласное правило, слышишь, что кто-то зовёт на помощь, ни в коем случае не проходи мимо. Зона накажет.
Я быстро посмотрел по сторонам, и легкой трусцой побежал к источнику звука. Через некоторое время впереди показался пригорок, на котором стоял старый покосившийся домик, построенный задолго до первой аварии. Стены строения покосились , брёвна начисто прогнили, и казалось, готовы были вот-вот рассыпаться. Старая черепица, которой когда-то была устлана крыша, по большей части обсыпалась на землю, а те фрагменты, которые чудом удержались на крыше, обросли какой-то дрянью, наподобие мочала.
Но сейчас мне было немного не до рассматривания окружающего пейзажа. Намного важнее было спасти прижавшегося спиной к стене парня, который пытался отогнать несколько псевдособак, стреляя в них из пистолета. При этом он ещё и умудрялся орать, с такой силой, что слышно было наверно на километра три вокруг если не больше…
Медлить было нельзя. Из оружия у меня оставался только нож (пистолет потерялся ещё в кустах), и поэтому я никак не мог решиться пойти в атаку. Неизвестно сколько бы ещё продолжалось это колебание между желанием остаться целым и невредимым, и страхом нарушить один из важнейших законов зоны, если бы не воспоминания о том, что со мной случилось пол часа назад. Как наяву, я снова увидел широкую старую просеку, поросшую грязно-жёлтой высокой травой, кусты, дорогу, и его, медленно бредущего куда-то в неизвестность. И вот тут-то во мне что-то оборвалось. Безудержная злость, сдерживаемая огромной усталостью, наконец-то нашла щель, и начала активно выходить наружу. Кто-то должен мне заплатить за тот кошмар, который мне устроили буквально несколько десятков минут назад…
И вот , когда сдерживать себя уже стало невозможно, я выхватил нож, и с жёсткой улыбкой на лице, больше похожей на оскал, молча кинулся в атаку.
То, что было дальше описать практически невозможно. Мир сжался в узкую полоску пространства перед моими глазами, время сузилось , скомкалось и стало настолько неважным далёким и бессмысленным понятием, что я перестал обращать на него внимание. Рукоятка ножа влилась в ладонь, став её продолжением, частью меня самого. В три огромных прыжка я добрался до мутантов и начал наносить удары направо и налево. Собаки выли, лаяли, кусали меня в ответ. Слышался звук рвущейся ткани, треск разваливающейся на части гнилой плоти, истошные визги раненых мутантов, хлюпанье крови под ногами.
Я крутился, волчком нанося беспорядочные удары по любому мутанту, который ухитрялся подвернуться мне под руку. Перед глазами появлялась сначала оскаленная собачья пасть, из которой свисала тонкая ниточка слюны, а потом изображение перечёркивалось холодным блеском стали, и заполнялось кровью, а я уже поворачивался лицом к новому противнику.
Казалось, что эта мясорубка длиться вечность, хотя на самом деле прошло не более десяти секунд. Собаки, в конце концов, почувствовали, что человек, внезапно вынырнувший из кустов, тронулся крышей окончательно, и не успокоиться, пока не положит их всех, поэтому вожак своры, всё это время находившийся вдалеке от сражения, призывно завыл, призывая своих полугнилых собратьев к немедленному бегству…
Враги закончились как-то неожиданно быстро. Я с остервенением воткнул нож в бок очередной твари, моментально прикончив её, повернулся, что бы отразить атаку на спину, и увидел, что поляна опустела. Последние остатки стаи улепётывали в густой ельник.
Прилив сил , появившийся вместе с боевым бешенством начал быстро исчезать. Руки и ноги стали словно ватными, и отказывались слушаться. Мир перед глазами закачался, и начал крениться куда-то набок. Последнее
, что я почувствовал: это удар о холодную твёрдую землю. Дальше была только темнота, и тишина…
***
А чёрт!.. Что за?!. Поток ледяной воды, опрокинувшийся мне на лицо, вырвал меня из полубессознательного состояния. Голова ужасно раскалывалась, всё тело противно ныло, плюс добавилась сильная режущая боль где-то в районе левой щиколотки. Ещё немного полежав, я с трудом разлепил глаза, и, превозмогая острую боль в спине, кое как переместился в сидячее положение.
Усталые мышцы резали вспышки острой боли, голова раскалывалась, во рту стоял привкус чего-то солоноватого. Не, это совсем никуда не годиться. В таком состоянии не то, что до периметра дотопать, но и пережить ближайший час весьма проблематично.
Вроде где-то в рюкзаке у меня был легкий стимулятор, как раз для таких вот тяжёлых случаев. Где же он…
Я уже хотел, было встать, как вдруг почувствовал, что мне в затылок упёрлось что-то холодное и твёрдое.
Откуда-то сзади сверху донёсся низкий, дрожащий от напряжения голос: «Не двигайся!»
Проигнорировав требование, я медленно повернул голову и, прищурившись, посмотрел на того, кто это сказал. За спиной у меня стоял тот самый сталкер, который ещё несколько минут (Или всё же часов???) стоял, прижавшись к стене старой избушки лесника, и орал благим матом, созывая себе «на помощь» всех окрестных мутантов. Ндаа… вот она благодарность за чудесное спасение.
На вид ему я не дал бы и двадцати лет. Тонкие усики только проклюнулись над тонкой бледной лентой губ, длинный орлиный нос ,казалось, чуть-чуть загнут к низу, на манер клюва. Глаза у него были серого цвета, почти такого же, как и свинцовые тучи, к вечеру затянувшие небо. В них читался ничем не прикрытый отчаянный страх.
отредактировал(а) Мстислав Коган: 26-08-2013 19:54 GMT3 час.
Мстислав, прочитал твой рассказик.
Сначала о хорошем:
1.Ты хороший психолог, абсолютно правильно и точно подметил, что Зона тянет к себе тех, кто не может найти, или не хочет найти, свое место в простой, обыденной, повседневной, суетливой жизни.
2.У тебя хорошее воображение, что особенно ценно для тех, кто пишет фентази. Зона, аномалии, ощущения и переживания сталкера, пейзажи – все описано достаточно красочно.
3.Пишешь грамотно, практически без ошибок.
Теперь о минусах: их, к сожалению, значительно больше. У тебя в профиле заявлено «писатель». Это ты погорячился. До настоящего писателя тебе еще далеко.
1.Твоя первая проба пера тянет пока на твердую троечку. Посмотри для примера, выложенные здесь же в теме, отрывки рассказов Русского мамонта или Дзержинского, с его просто талантом, писать увлекательно совершенно ни о чем, когда вобщем-то банальные события (типа: пришел мужик в бар, сел за столик, заказал выпить и огляделся вокруг) вплетены в такие словесные кружева, что это захватывает, как некий интереснейший сюжет и хочется пусть и невольно, но дочитать до конца в предвкушении, что вот-вот скоро уже должно начаться настоящее действие.
2.У тебя существует серьезное противоречие-контраст между тем, как заявлен ГГ и, как он описан в рассказе. Это главное противоречие, которое сразу бросается в глаза. Ты заявил его, как опытного сталкера тридцати лет (серьезный мужик), а описываешь, как восемнадцатилетнего новичка, у которого за спиной не больше пары-тройки удачных выходов в Зону, с неуравновешенной психикой (постоянно истерит, паникует и психует), с зачатками шизы в голове и не ясными целями в жизни. Вероятно, это от того, что тебе самому явно не тридцать лет. Не секрет, что в образе ГГ автор часто показывает свои собственные черты (внешность и характер). Ну, тогда надо было описывать ровесника или человека не намного старше тебя, что бы не было таких контрастов.
3.Далее, еще один серьезный минус – это отсутствие реалистичности в тексте. Я понимаю, что фентази есть фентази и, что в Зоне возможно в принципе все, НО… надо все равно, соблюдать рамки реалий, хотя бы в бытовых, банальных мелочах и поступках.
Подробно:
- Повествование начинается с того, что сталкер преодолевает периметр заграждений Зоны вблизи блокпоста военных. Ты меня извини, но это полная чушь. Сразу видно, что ты никогда не проникал ни на какие охраняемые территории. Во-первых, лезть на охраняемую территорию вблизи блокпоста, КПП, сторожки и т.д. это все равно, как лезть в соседский огород за яблоками через крышу двора этого же соседа или больше того, через будку его сторожевой собаки. Т.е. занятие дерзкое, но наверняка, заранее, практически обреченное на провал. Обычно, нормальные люди проникают за охраняемый периметр на максимальном удалении от охраняющих его структур. В данном случае – это на равноудалении, посередине между двумя блокпостами, так что бы сравнительно спокойно пересечь периметр, а если и будешь засечен (электросигнализация, сигнальные мины), то что бы было хоть какое-то время для отхода. А у тебя по тексту все прут через блокпост и ни один только ГГ такой на голову больной, и другие сталкеры тоже. У тебя, что там, одни придурки-камикадзе? Если уж сталкер идет в Зону через КПП, то идет открыто, по договоренности, за взятку (воякам ведь наплевать, если кто-то по доброй воле хочет угробить свою жизнь). Там главное правило: «всех впущать – никого не выпущать». Вот обратно с хабаром придется действительно через колючку. Ну, а если бабла нет, то тогда, как я выше сказал – от блокпоста подальше и район поглуше.
- Очень много по тексту лирических отступлений, с душевными переживаниями и терзаниями ГГ. Ему колючку под пулеметами преодолевать, а он пейзажами любуется, о бытие и суе рассуждает. Как его еще не шлепнули до сих пор – загадка. Наверное, вояки на блокпосте еще большие лохи чем сам сталкер?
- Если уж говорить о душевных терзаниях ГГ, то странное впечатление: в обычном мире он клянет этот мир и живущее в нем «быдло», в Зоне – саму Зону и её законы. Создается впечатление, что ГГ нет места в обоих мирах. Это страшно, когда ты нигде не нужен и нигде тебе нет места, когда жизнь лишена смысла. А особенно, когда нет смысла жизни в тридцать лет.
- Далее, эпизод с преодолением периметра заграждений. ГГ заявлен, как опытный сталкер, но на удивление долго возится с проржавевшей колючкой, так что семь потов сошло. Если он опытный, то все действия должны быть четкими, доведенными до автоматизма. Там некогда мозги себе парить, о чем-то рассуждать и переживать. Быстро подполз, щелк, щелк, щелк… три-четыре ряда проволоки перекусил, концы в стороны развел, загнул, рюкзачок снял, вперед протолкнул, сам следом, вперед, быстро не останавливаясь 30 метров контрольной полосы, до следующего ряда, там в темпе, без рассуждений повторяешь процедуру на втором ряде колючки, в дыру быстренько пролез и ходу. А он у тебя колючку еле перестриг, да еще и не до конца, да еще и рюкзаком зацепился, провозился уйму времени. Там такой шум должен был подняться. Да-а, видимо на блокпосте у тебя точно лохи сплошные стояли, что его прущего вот так по дури почти напролом не заметили. Удивительно. Хотя если ты в армии не служил, в караулы ни разу не ходил и представления не имеешь о том, как организуется и несется караульная и дозорная служба, то тогда может и простительно. Ну, ты бы уж тогда проконсультировался у кого-нибудь. Опять же второй ряд заграждений у тебя почти отсутствовал
Столбы, на которых крепилась колючая проволока, кое-где покосились, а кое-где упали на землю… Остатки колючего заграждения были разбросаны рядом.
Нет, у тебя точно там ЛОХИ какие-то служат, не могут линию заграждений отремонтировать и колючку новую натянуть. И это перед самым-то блокпостом! А что тогда творится на удалении от него? Там, наверное, вообще нет заграждений ни первого, ни второго ряда? ГГ видимо у тебя мазохист и не ищет легких путей?
- Да, а почему у тебя ГГ не пользуется перчатками (такие безпальцевые, кожаные)? Очень хорошая вещь, проверено неоднократно на практике, тем более, что у тебя сталкер растяпа, на ровном месте умудрившийся руку до крови рассадить. Еще в Зону не вошел, а уже ранение. С таким везением ему нужно дома сидеть.
- Потом, у него какие-то странные, постоянные боли во всех руках и ногах? Что это – усталость? Так он еще только метров пятьсот всего прошел! А что с ним дальше-то будет? После трех-пяти километров, вообще без чувств упадет и сознание потеряет? И потом на адреналине усталость и боль не чувствуется, он бы их потом почувствовал, когда в безопасное место вышел, и царапину бы только тогда и заметил. А там, на контрольке даже бы и внимания не обратил, не до того, задницу бы свою побыстрее унести.
-
Я, хрипя, бухнулся на калении и попытался откашляться. Изо рта потекла, слюна, вперемешку с кровью.
Он у тебя, что, туберкулезник? Домой, лечиться, нехрена ему в Зоне делать!
- «блохи на сковородке»
Странное сравнение, интересно, это твое личное наблюдение? :-) Может лучше, как живые караси на сковородке?
-
Наконец межу деревьями забрезжил просвет. Я непроизвольно ускорил шаг, а затем и вовсе перешёл на бег. Ноги не слушались, ветки хлёстко били меня по лицу, но это было неважно. Предчувствие скорого отдыха гнало вперёд, не давая ни на секунду задержаться и перевести дыхание. Минуты через две, сопровождаемый треском веток и громкими матюгами, я вывалился на поляну.
Да, ты не только не служил, но и в походы, по все видимости, никогда не ходил. Если ты так будешь носиться по лесу, то точно сдохнешь через пару километров. Два три часа и ноги уже не потянешь. В лесу, на пересеченке передвигаются пешком, быстрым шагом, а не бегают. Включил «шагомер» и почапал. А если носится бегом без причины, рискуешь веткой в глаз получить или ногой угодить куда-нибудь. Тогда прощай, слепым и хромым много не находишь. А в Зоне тем паче, там еще риск с дуру в аномалию угодить.
- Далее, почему у тебя ГГ не успев войти в Зону пикник устраивает. Обычно, когда идешь в отчужденку, наедаешься впрок. Там вообще лучше есть пореже (химия, радиация, антисанитария и т.д.). Потом, почему у тебя ГГ предпочитает непрактичные бутерброды (которые размокают напрочь далее по тексту), уже проверенной во всех отношениях тушенке? Какой-то он у тебя не практичный. Что-то совсем не похож на опытного сталкера. Как будто первый раз в Зоне?
-
На всякий случай надо проверить, не растерял ли чего по дороге. Возвращаться за этим всё равно уже не буду, но чтобы не было неприятных сюрпризов в будущем. Так, ПДА на месте, рюкзак на месте, мешочек с гайками… на месте, а где же …
Особенно улыбнула проверка наличия рюкзака :-) . Потерять его было бы поистине финальной точкой.
-
А вот тут первая крупная аномалия. Как же она называлась… Ага, вспомнил - поле гейзеров.
Странно, опытный сталкер не помнит название стационарной аномалии, да еще и занесенной на карту?
-
Один раз видел, как новичок, по дурости своей неопытной полез в неё, и обдало его струйкой такой. Брр... Ужасное зрелище.
А дальше по тексту что? Разве ГГ сам не лезет в эту же аномалию? Опять возникают сомнения либо в его опытности, либо в здравом уме.
-
Одного похода в зону, как правило хватает, для того чтобы приобрести паскудную привычку таскать оружие с собой везде, где ни попадя, и размахивать им при малейшей на то возможности
.
А вот тут я с тобой не соглашусь. Нет, привычка таскать оружие конечно появляется, но вот размахивать им точно не нужно. Такие заявления свидетельствуют о полном отсутствии какого-либо опыта и навыков обращения с оружием. Во-первых, мутантам похрену, размахиваешь ты оружием или нет. Во-врорых, насчет людей существует золотое правило: «Достал ствол – стреляй». А если будешь размахивать оружием, то рискуешь получить пулю. Потому, что в Зоне, кто первый успел выстрелить в голову оппоненту, тот и прав. А если стрелять не собираешься, то ствол лучше вообще не доставать.
- «жизнерадостный окрас» – так не говорят, лучше – жизнерадостный вид.
-
Прямо под моими ногами начиналась чахлая серая трава зоны. Из неё будто бы высосали всю жизнь, оставив ссохшийся серый, но, тем не менее, удивительно упругий стебель
Подчеркнутое нужно поставить во множественное число.
-
Даже солнце здесь светит по-другому, не говоря уже о законах физики, которые напрочь отказывают
Типичное и самое распространенное заблуждение новичка-дилетанта. Ничто, ничто в этом или в каком-то другом мире не существует вне законов физики, химии, математики и т.д. Просто эти законы изменяются таким образом, что проявления этих изменений кажутся простому обывателю невозможными или волшебными. Пример: всем известно, что параллельные прямые не пересекаются. Для двухмерной геометрии Эвклида это действительно аксиома, а вот в трехмерной геометрии Лобачевского очень даже пересекаются, при этом продолжая оставаться параллельными по отношению к друг другу.
- С блуждающими аномалиями – интересный ход. Вот только вряд ли трамплин мог быть таковой. Блуждать могут гравиконцентраты – правильно, жарки, лифты, электры в виде подобия шаровых молний, а вот трамплины, мясорубки, воронки, комариные плеши, карусели лишь меняют свое место-положение после выбросов. К тому же лифт плавно поднимает, тянет человека на высоту, а трамплин швыряет резко вверх, причем неоднократно, тут ни за какой рельс и шпалу не удержишься.
-
Пятачок земли, оказавшийся точнёхонько под этим местом почернел, от него клубами повалил сизый дым
Как только молния теряла возможность лететь дальше она упиралась в землю, оставляя после себя небольшой пятачок выжженной земли, от которого клубами валил густой чёрный дым.
Так сизый или густой черный дым? Надо уж как-то определиться. Тем более, что в реальности, после попадания молнии в землю никакого дыма не идет вообще, а если что либо и загорается после попадания разряда, то вспыхивает сразу, как спичка, без всяких там дымов.
-
Буквально в двух метрах от меня висел «смерч», или «воронка», кому как больше нравиться. Ох и страшная же это вещь. Сначала поднимает человека в воздух, раскручивает, а потом бах, и летят куски окровавленной плоти в разные стороны.
Воронка, поднимая в воздух, сжимает человека в точку, а потом буд-то взрывается изнутри, разбрасывая куски кровавой плоти, а раскручивает тело не воронка, а карусель. Раскручивает все быстрее и быстрее, пока центробежная сила не разрывает тело на части.
-
Дальнейший маршрут планировать не имело никакого смысла, так как зоны активности в этой аномалии постоянно перемещались. Всё, больше медлить нельзя. Сейчас или никогда.
Я зажмурился, подался вперёд и коснулся руками сухой растрескавшейся земли.
У опытных сталкеров всегда принято заходить в аномалии с закрытыми глазами? Это что, признак крутизны или все таки признак неопытности и панического страха новичка перед неизвестностью?
-
Я принялся быстро, чуть ли не на четвереньках, продвигаться к намеченной цели. Грязь хлюпала, чавкала, засасывала рукава комбинезона, и ,как будто, всеми силами пыталась задержать меня. Правая рука внезапно провалилась в какую-то полость, прикрытую сверху мутной пеленой грязной воды. Я поспешно выкарабкался из схватившей меня ямы и двинулся дальше.
Насколько помнится, по тексту ГГ ползет через аномалию с кипятком и паровыми гейзерами, температура которых минимум 100 градусов по Цельсию. Температура грязи тогда будет не намного меньше. КАК ГГ ползет так спокойно в этой грязи опираясь на голые руки, да еще и проваливаясь по локоть куда-то без всяких видимых последствий?
-
Очнулся я от неприятного липкого холода, который сначала был в моей ладони, а затем медленно, но верно стал просачиваться в рукав. Какая то студёнистая масса примостилась у меня на лице и сильно мешала открыть глаза. Всё тело словно одеревенело, и не хотело слушаться моих приказов.
Большие усилия потребовались на то, чтобы разжать ноющую от нестерпимого холода ладонь, а затем поднести её к лицу и стереть с него аморфную субстанцию. Тут наконец-то мне удалось открыть слипшиеся веки, и как следует оглядеться вокруг.
И что дальше? Что это за масса? Аномалия, некая мутировавшая биосубстанция, арт навроде Слизи, что? Нельзя обрубать повествование, оставляя незаконченным по смыслу.
-
По левую руку пролегала широкая просека, посреди которой торчали проржавевшие столбы линии электропередач
Столбы бывают деревянными или бетонными. Они не ржавеют. Проржаветь могут железные опоры высоковольтной ЛЭП, но не столбы.
-
Осмотр карманов куртки принёс ещё большее разочарование: пистолет весь промок, и теперь им можно было разве что детей пугать
Не компетентное заявление. Даже сырой ПМ прекрасно стреляет. Вот если его грязью забьет, тогда да. Потом, повторюсь, но сталкер у тебя выполз из кипящей аномалии весь сырой насквозь, даже рюкзак, и не обварился, даже не обжегся, странно.
- Ни один нормальный сталкер не будет даже и пытаться выходить из зоны в том месте, где он проник в неё.
Вояки уже, наверное, давно отыскали место незаконного вторжения на закрытую территорию, и хорошо если теперь у того поста не дежурит целая рота солдат, призванная лишь для одной цели – во что бы то ни стало поймать злостного нарушителя границы.
Ну, тут твой ГГ себе откровенно льстит. Рота, в засаде на одного сталкера? Достаточно двухбойцов. Да и тех не будет, судя по тому, как несется служба на блокпосте.
-
Среди сталкеров существует негласное правило, слышишь, что кто-то зовёт на помощь, ни в коем случае не проходи мимо. Зона накажет.
Наивная чушь. Приходить на помощь или нет, каждый решает сам. Я уверен, 90% вступили бы в схватку с мутантами, спасая чужую жизнь, только если бы были уверены в несомненном собственном превосходстве. А с ножом бы одним на псевдопсов точно бы ни один нормальный человек не сунулся. Далее описание поединка, тоже слишком наивно и пафосно. Я конечно понимаю, что ты хотел показать крутизну и отчаяние ГГ, но с ножом на стаю псевдопсов – это забавно, это ведь не слепцы даже. Крутизна крутизной, но надо и реалии соблюдать, зачем тут небылицы сочинять, людей смешить. И потом почему у тебя псевдопсы полугнилые? Псевдопес – это помесь собаки и волка, здоровый, сильный, большой, свирепый зверь, с низкой, как и все волки, чуствительностью к боли. Проплешены в шерсти у него есть от радиации, но гнили в нем никакой. Это тебе не зомбак.
-
Я уже хотел, было встать, как вдруг почувствовал, что мне в затылок упёрлось что-то холодное и твёрдое.
Откуда-то сзади сверху донёсся низкий, дрожащий от напряжения голос: «Не двигайся!»
Проигнорировав требование, я медленно повернул голову и, прищурившись, посмотрел на того, кто это сказал. За спиной у меня стоял тот самый сталкер, который ещё несколько минут (Или всё же часов???) стоял, прижавшись к стене старой избушки лесника, и орал благим матом, созывая себе «на помощь» всех окрестных мутантов. Ндаа… вот она благодарность за чудесное спасение.
А вот это правильно. Я бы тоже держал на прицеле придурка, бросившегося с ножом на стаю псевдопсов, черт его знает чего от него ожидать.
отредактировал(а) Серв: 08-09-2013 20:51 GMT3 час. СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Смертничек, у твоего файла говноформат. Исправляйся или заглохни. Такие дела.
Серв.
Несколько поправок к твоей простыне.
ГГ не пользуется перчатками (такие безпальцевые, кожаные)?
распространённое заблуждение. Беспальцевые перчатки неудобны тем, что именно пальцы нуждаются с защите, а они их не дают. Если уж работаешь к "колючкой" и "оголёнкой" - используй нормальные перчатки.
В лесу, на пересеченке передвигаются пешком, быстрым шагом, а не бегают.
Добавь ещё, что, к тому же, палочкой перед собой водят - чтобы в паутину не залезть.
Для двухмерной геометрии Эвклида это действительно аксиома, а вот в трехмерной геометрии Лобачевского очень даже пересекаются, при этом продолжая оставаться параллельными по отношению к друг другу.
Некорректное сравнение. К слову, есть и трёхмерная Эвклидова геометрия, как и двухмерная Лобачевского.
Беспальцевые перчатки неудобны тем, что именно пальцы нуждаются с защите, а они их не дают. Если уж работаешь к "колючкой" и "оголёнкой" - используй нормальные перчатки.
Я использую всегда безпальцовые, меня все устраивает. И ладони хорошо защищает, и пальцами можно проделывать более тонкие операции. Например ухватиться за щель или выступ при карабкании на стену или конструкцию (в сплошных перчатках ты этого не сделаешь, сорвешся).
Добавь ещё, что, к тому же, палочкой перед собой водят - чтобы в паутину не залезть.
Это точно! :sarcastic:
Некорректное сравнение. К слову, есть и трёхмерная Эвклидова геометрия, как и двухмерная Лобачевского.
Дело не в именах, а в принципе. Аксиома для двухмерного пространства не является таковой для трехмерного.
СЕРВ Ничто так не сближает людей, как оптический прицел.
Ну тут субъективно. Всё приходит с опытом. Нормальные перчатки дают большую защиту.
Аксиома для двухмерного пространства не является таковой для трехмерного.
Касательно принципа параллельности - они полностью совпадают. Если прямые параллельны, то ни в двумерном, ни в трёхмерном пространстве, геометрии Эвклида, они не пересекутся.
Продолжая пользоваться сайтом, вы соглашаетесь с использованием файлов cookie. Страницы сайта могут содержать информацию, запрещенную для просмотра посетителям младше 18 лет. Авторское право на серию игр «S.T.A.L.K.E.R» и используемые в ней материалы принадлежит GSC Game World.
