– Обрыдло все, дождь еще этот… уже (заглавная) неделю идет…
– Кривой, хлебало завали, без тебя тошнит.
– Чо я сюда поперся? –(по-прежнему)не унимался (он) [s]Кривой[/s]. – Типа крутой сталкер, (вопрос и новое предожение) бомбил бы себе лохов на районе. А здесь вечно этот дождь, сырость эта задрала уже, ноги постоянно сырые и просохнуть не успевают. (кажется, что нытьё картонное. как критик, к диалогам я не имею права прикасаться, но ты подумай, как сказал бы ты или другой живой человек в этом случае)
– Кривой, тебе ж сказали, завали, задрал уже ныть. (думаю ,неплохо написать, что реплика принадлежит третьему бандиту)
– Я, щас тебе завалю (зпт) Мутный… (вряд ли здесь нужно многоточие. здесь самое место воскл. знаку)
– Э, хорошь (без мягкого знака) бакланить! Кривой, ты в натуре (возможно, слово пишется слитно) задолбал ныть. Не нравится, чо тогда поперся сюда? Сидел бы на районе. Тебе сколько за гоп-стоп светило? Пятрофан? Ну, давай, вали за периметр, (не уверен, без зпт) с одной зоны на другую.
Трое мародеров сидели в засаде среди развалин, (без зпт) электроподстанции. А дождь все лил и лил, и это продолжалось уже почти неделю.
– Да, (без зпт) никто здесь не пройдет и сегодня, нехера тут ловить. Какой дебил в такую погоду в Зону попрется. (вопрос же)
– Это ты, Кривой, дебил. Только в такую погоду из тайников хабар и таскают, потому что большинство таких мудаков, как ты в подвалах и ангарах портки у костров сушат.
– Мутный, ты меня достанешь, я тя на перо посажу, слышь, ты …
– Заткнулись оба! Вон, олень с хабаром катит!
(новый абзац не нужен. Достаточно поставить тире и продолжить)Шершень, (без зпт) разглядывал в бинокль дальние кусты.
– Я, (без зпт) ж знал, что он здесь пойдет. Чо расселись? Волыны готовь!

Дождь.
– Сколько он уже идет? Наверное, неделю. (что это за странный диалог и с кем?)
Плащ, куртка, штаны и ботинки, (вместо запятой, то ли тире, то ли двоеточие. эм, по-моему - тире)все промокло насквозь, но лямки рюкзака приятно давили на плечи.(мазохист? если из-за хабара,то стоит указать)
– Ничего, (мысли оформляются в кавычках, а не в виде диалога) – думал он, – вон уже и развалины подстанции видать. Приду на базу при кордоне, сдам хабар торговцу, бар, теплая комната, сухая койка в гостином бараке, отосплюсь в тепле.
Он подошел к развалинам электроподстанции, перешагнул через обломок бетонного блока…
– И кто это к нам колеса катит?
(абзац не нужен)Трое с автоматами появились внезапно и совсем бесшумно.
– (кавычки) Вот и погрелся в тепле, – подумал он, – расслабился, мудак, о баре и барышах (барышнях?) размечтался. Из автомата не успею. Интересно, сразу хлопнут или попинают напоследок. (вопрос)
– Чо пялишься, конь педальный, ствол на землю, медленно. (наверное, он приказал? воскл. знак)
Два автомата и дробовик уставились в сторону сталкера. Он медленно, (без зпт) снял АКС с плеча, бросил на землю перед собой.
– Теперь второй ствол и нож, и не дури.
Пистолет из набедренной кобуры и клинок отправились вслед за автоматом.
– Пацаны, не стреляйте, я все отдам. (здесь нужно поставить акцент на его эмоциях)
– Отдашь, Конечно. Куда ты денешься?
Сталкер, (без зпт) медленно стащил с плеч лямки рюкзака (снял рюкзак) и бросил его в сторону гопников. Старший из группы подошел и забрал рюкзак.
– Там, в контейнере, артефакт редкий, вы такой никогда еще не видели.
Голос сталкера дрожал от волнения.
– Я на заказ его достал. Кучу бабалла стоит, возьмите, только не убивайте. (все это нужно писать в одну строку)
Старший из мародеров, (без зпт) стал развязывать лямки рюкзака. (что, простите?) Сталкер опустил руки и сунул в карманы. (а вот этого ему никто не разрешил бы сделать. двое стволов - и один бы точно стрельнул, если бы сталкер только подумал бы шевельнуться. бандиты ведь не такие и дураки, а если бы ими были, то вряд ли бы выжили) Он весь съежился под [color=red]струями дождя[/color] (уже выходит ливень. да и сравнение неудачное) и представлял сейчас жалкое зрелище. Бандит деловито копался в рюкзаке. Его подельники краем глаза наблюдали за процессом, одновременно следя за сталкером.
– Э, фраер, а где арт? Ты, (без зпт) че, (без зпт)нас тут за лохов держишь, развести хочешь?
– Прости, братан, я забыл, что арт в карман сунул. Вот, держи. (арт в карман, ага. порой, туда связка ключей-то еле входит, а тут артефакт залез. нет, конечно, бывают большие карманы, но все равно это до такого смешно,что просто не верится, что это писал ты)
К ногам бандита упало что-то серое и круглое. В ту же секунду сталкер нелепо повалился за бетонный блок.
– Атас, граната!
Кто-то из бандитов метнулся в сторону. Ахнул взрыв.
Сталкер поднялся (судя по всему, бандиты были максимум в пяти метрах,то есть гранаты легла туда же. и вот после этого, сталкер вот так просто встал и вот так просто побежал)из-за блока и, перескочив его подобрал с земли свой АКС. (то есть, возле автомата взорвалась граната и он остался на том же месте невредим и целёхонек?) В ушах еще звенело. Тела двух бандитов, посеченные осколками (зпт) валялись по сторонам. Третий, хрипел и дергался, (без зпт) около стены.
– А ведь совсем чуть-чуть не добежал. (кто это говорит? почему оформлено как диалог? где ответная реплика?)
Сталкер молча добил его. Потом снял с одного из трупов рюкзак. Переложил из своего, разорванного взрывом в клочья, то, что смогло уцелеть, собрал у бандитов патроны и жратву, в отдельный карман положил одну единственную аптечку, убрал в ножны клинок, а в кобуру пистолет. Оглядел еще раз место побоища.
– Дождь, когда ж он кончится? Скоро вечер. Надо, (без зпт) до темноты успеть. Хорошая вещь (в ковычки)Ф-ка, у торговца надо будет прикупить еще парочку. (так как это прямая речь, стоит оформлять в кавычках. это не диалог)
Он сунул руку под куртку. Душа и Вспышка мерно пульсировали в нательных
– Траченные арты стоят конечно дешевле, но здоровье дороже, особенно в такую погоду. Ладно, пора. (он это подумал, сказал или что это вообще?)

Цитата

---

Действия нелогичны.

---

В чем нелогичность. Одни несколько дней пасут сталкера в засаде, другой несет хабар из тайника, попадает в засаду и остается в живых случайно, потому что граната в кармане была. Просто повезло.
В чем нелогичность? Я уверен, что человек попавший вот так в засаду именно так бы себя и вел.

Цитата

---

Диалоги картонные, как, впрочем, и персонажи.

---

Да, и это сделано намерено. Я специально взял игровые реплики и штанпованных игровых персонажей.

Цитата

---

Ты показал бандитов откровенными дураками, а сталкера - суперменом.

---

Русский мамонт ты с гопниками много общался? Скажи, много ли среди них интелектуалов? А вот понторезов, обожающих поиздеваться над жертвой -- через одного.
Сталкер не супермен -- просто ему повезло.

Цитата

---

Не стыковки в действиях персонажей, линия повествования часто сбивается.

---

Можно поподробнее.

Цитата

---

Серв. Ты явно поторопился...

---

Да, расказ был написан накоротке, как стихийный порыв.

– Обрыдло все. Дождь еще этот… Уже неделю льет. Сырость задрала, ноги постоянно мокрые и просохнуть не успевают.
– Кривой, завязывай.
– Чо здесь сидеть? Один хрен никто здесь не пройдет и сегодня. Нехера тут ловить. Какой дебил в такую погоду в Зону попрется?
– Это ты, Кривой, дебил. Только в такую погоду из тайников хабар и таскают, потому что большинство таких мудаков, как ты в подвалах и ангарах портки у костров сушат.
– Шершень, ты базар фильтруй.
– Кривой, хорош бакланить! Ты в натуре задолбал уже ныть. Не нравится, чо тогда поперся сюда? Так бы и бегал себе дальше от мусоров. Тебе сколько за гоп-стоп светило? Пятрофан? Ну, давай, вали за периметр, с одной зоны на другую.
Кривой заткнулся и насупился. Шершень, разглядывал в бинокль дальние кусты.
– Наконец-то. Вон, олень с хабаром катит! Я ж знал, что он здесь пойдет. Чо расселся? Волыну бери!

«Дождь. Сколько он уже идет? Наверное, неделю. Плащ, куртка, штаны и ботинки – все промокло насквозь. Ничего, вон уже и развалины подстанции видать. Приду на базу при кордоне, сдам хабар торговцу, бар, теплая комната, сухая койка в гостином бараке, отосплюсь в тепле» – думал он.
Сталкер подошел к развалинам электроподстанции. Впереди валялся обломок бетонного блока. Путник уже собирался обойти его справа, когда грохнул выстрел. Заряд картечи из дробовика ударил грудь, попав в разгрузку. Сталкер упал, потом поднялся, шатаясь сделал пару шагов, снова упал. Потерянный АКС остался лежать сзади. Автоматная очередь ударила в спину, пробив рюкзак сразу в нескольких местах. Сталкер завалился за блок и затих.
– Эй, конь педальный? Ствол на землю и выходи! Медленно.

Ответа не последовало. Помедлив минуту, бандиты не спеша вышли из-за полуразрушенных стен. Старший группы, держа укрытие сталкера на прицеле, медленно пошел к бетонному блоку. Второй мародер остался на месте. Шершень заглянул за блок. Сталкер лежал неподвижно, на животе. Бандит ткнул тело стволом автомата.
– Готов!
Сзади подошел второй. Шершень нагнулся, срезал ножом лямки рюкзака, положил его на блок, открыл клапан, распустил завязки и начал деловито копаться в содержимом.
– Кривой, карманы у него обшманай.
Кривой перевернул тело сталкера. Что-то негромко щелкнуло внизу.
– Бль, граната!
Ахнул взрыв. Комья земли упали на мокрую траву. Дым от взрыва прибило дождем к низу. Он поредел и скоро совсем развеялся. Тела, посеченные осколками, валялись по сторонам. Дождь смывал с них копоть, грязь и кровь. Она стекала с тел на землю, на пожухлую траву и щебенку. А дождь все лил и лил, будто оплакивал павших.

Сон Ч.1

Обшарпанный ПАЗик нес меня по дороге, трясясь и подпрыгивая на выбоинах и трещинах асфальта. Народа внутри находилось не много, хотя все сидячие места были заняты. С виду это были обычные люди. Какие-то бабушки в старомодных платках и помятых пальто, бабы в вязаных шерстяных шапках и куртках, с разными котомками и корзинами, небритые мужики в кепках, замызганных военных бушлатах, обутые в грубые ботинки и пыльные, керзовые сапоги, несколько молодых людей в потертых кожанках и даже пара совсем юных девчонок, забившихся в самый дальний угол, подальше от людских глаз. Со стороны это могло бы выглядеть, как обычная сельская маршрутка, везущая колхозников и дачников, если бы не одно НО – этот автобус вез людей к периметру Зоны отчуждения ЧАЭС. Я сидел на заднем сиденье автобуса и вместе со всеми тоже ехал в Зону, и от этого ситуация выглядела еще более абсурдной и не правдоподобной. В большинстве своем, люди ехали молча или переговаривались чуть слышно, почти шепотом. Тряслись мы уже около часа, и долго ли еще ехать, я не знал. За окном мелькали какие-то строения, жилые дома, но я туда не смотрел. Я всецело был поглощен своими мыслями. Правильно ли я поступаю, может все это ошибка и еще не поздно отказаться?
После последнего, третьего супер-выброса Зона стала больше от первоначальной почти в три раза, но зато как-то слабее и более рассеяннее. Говорят, что все аномалии и большинство мутантов, держатся в районах ближе к центру, а на окраинах довольно чисто, и выбросы стали очень редкими и слабыми. Так, что при последнем расширении Зоны даже никто или почти никто не погиб. Почему так произошло, ничего толком неизвестно, а байки и сплетни ходят разные.
Автобус резко притормозил и остановился. Я глянул в окно. Вправо и влево, сколько хватало глаз, тянулись ряды бетонных столбов с натянутой в два ряда колючкой. Возле дороги почти вдоль ограждений притулились какие-то постройки: ангары, склады контейнеров, жилые дома, административные двухэтажные здания. Вокруг по улице сновало множество разношерстного народа, военные и гражданские. Передние двери автобуса открылись и в салон, в разгрузке, с автоматом на плече, вошел старлей в сопровождении сержанта.
– Граждане, приготовим билеты и проездные для проверки, – пробасил он. – За безбилетный проезд штраф 500 рублей.
Кто-то из молодежи хихикнул, оценив солдатский юмор. У большинства в руках появились пластиковые карточки пропусков. Тем же у кого, как и у меня их не было, пришлось заплатить по 500 р. Всего таковых набралось не много, не больше десяти человек. Собрав с нас деньги, старлей развернулся и вышел вслед за сержантом. Дверь с шипением закрылась. Автобус скрежетнул коробкой скоростей, газанул и тронулся с места в открывающиеся железные ворота.
Вот так, все просто? Если бы знать, что даже рюкзак не проверят, взял бы ствол с собой, а так только охотничий нож, да и тот на самом дне вещмешка запрятан. Хорошо, что денег есть немного, может на ПМ и патроны хватит, а там разживусь как-нибудь, если повезет. Слышал, здесь некоторые с десятью рублями в кармане в Зону приходили, а через пару дней, у них и стволы реальные и снаряга была. Говорили, что тут с трупов можно много насобирать, если первым подоспеть и если не брезгливый.
Я поглядел в окно. Странно, но пейзаж за ним практически не изменился. Все те же низкие серые осенние облака, такая же унылая местность. Но все-таки было в нем уже что-то другое, что-то чуждое обычному миру, как будто иная атмосфера. И тут я понял – здесь не было строений. Там за периметром кругом деревни, села, дома, а здесь пусто, лишь поля с перелесками и кустарником.
Мы протряслись по пустынной дороге еще минут пятнадцать, потом местность вновь приобрела обжитый вид. Автобус въехал в небольшой поселок с названием УЗЛОВАЯ. Он оказался весьма оживленной железнодорожной станцией. Автобус остановился возле здания вокзала, и все его пассажиры высыпали на улицу. На улице было непривычно много снующего вовсе стороны народа. Вон, в стороне группа каких-то крепышей с явно бандитскими рожами, в спортивных штанах, кожаных куртках, с капюшонами, надвинутыми на глаза, шумно перетирают какую-то тему, вон группа из трех угрюмых мужиков в сталкерских куртках беседуют о чем-то в полголоса, а вон показался квад патруля местной военной комендатуры.
Странно, не думал, что в Зону еще и на поезде попасть можно. О том, что это действительно правда, свидетельствовало множество стоявших на запасных путях товарных вагонов, цистерн и гудевшая дизелями пара локомотивов. Вот уж не ожидал, что Зона окажется такой оживленно-населенной.
Между тем, по моим сведениям, здесь кроме станции должна была быть еще и речная пристань. Мне говорили, что в глубинные районы современной Зоны лучше всего попасть по реке. В принципе, по ней можно доплыть чуть ли не до самой ЧАЭС, вот только желающих туда плыть не находилось.
Я подошел к мужику, сидевшему и курившему на лавке, возле здания станционного вокзала.
– Простите. Как мне добраться до пристани?
Он посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, затянулся и выпустил струю сизого дыма.
– А тебе, зачем на пристань? В Зону, что ли собрался?
– А почему вы меня об этом спрашиваете? Вам-то какая разница?
Мужик не ответил. Продолжая разглядывать меня усталым, тяжелым взглядом.
– Новичок? Сегодня приехал?
Мужик сделал паузу, ожидая ответа.
– Мой дружеский совет – в Зону один не суйся, пристегнись к кому-нибудь, хотя даже в этом случае шансов у тебя не много.
Мужик еще раз вздохнул, выпустил дым, потом опустил взгляд в землю и бросил.
– Через пути перейдешь, за вагонами контейнеры увидишь, их пройдешь, там забор бетонный, в нем ворота, а за ними река и пристань.
– Спасибо.
– На здоровье, про совет мой не забудь.
Странный мужик. Я пошел по указанному направлению. За вагонами действительно стояли ряды старых и не очень грузовых контейнеров. Не большая узкая тропинка уходила в неширокий проход между ними, по которому, торопясь по своим делам, спешили разные люди. Миновав их, я вышел к бетонному забору, с распахнутыми настеж железными воротами. За ними виднелась река и бетонный пирс, возле которого стояло несколько катеров-буксиров, и небольшое, с полукруглой, крытой железом, зеленой крышей, здание пристани. Возле бетонного забора по обе стороны от ворот находился местный рынок. В качестве торговых павильонов были использованы те же контейнеры. Торговали здесь продуктами, медикаментами, одеждой и еще каким-то барахлом. Народу тут толкалось не меньше, чем на вокзале.
Я прошел к пирсу и зданию пристани. На пирсе, возле катеров толпились люди. Кто-то молча ждал, кто-то о чем-то оживленно говорил с членами команды, а кто-то уже грузил вещи на палубу.
В деревянном здании пристани то и дело хлопала входная дверь, впуская и выпуская народ. Я вошел внутрь. На скамейках и прямо на полу сидело множество разных граждан. Гул здесь стоял как в огромном улье. На стенах приклеенные скотчем висели какие-то листы бумаги. Вероятно расписание движения катеров или еще что. Слева от входа, в проходе находилась дверь с надписью БУФЕТ. Я подумал, что неплохо бы перекусить.
Буфет представлял из себя небольшой зал, по стенам и в середине его располагались столы-стойки, за которыми выпивал и трапезничал разнообразный люд. Отстояв очередь и купив пару беляшей и стакан растворимого кофе, я стал выискивать свободное местечко. Вдруг мой взгляд остановился на стоявшей ко мне спиной женской фигуре. Что-то неуловимо знакомое показалось мне в ней. Я подошел, еще не веря своей догадке, поставил на стойку стакан и заглянул в лицо женщине.
– Наталья? Ты, здесь? От куда?
Черные ресницы больших карих глаз на уставшем лице, вспорхнули вверх. Наталья уставилась на меня, не веря встрече.
– Привет, Серенький. Ты, откуда здесь?
– Да, я вот подзаработать решил. Слышал, ученые людей набирают для какого-то дела, вроде как платят неплохо.
– Опоздал ты. Набрали уже. Тут с работой не густо, поэтому, если вакансии появляются, тут же народ набегает. Да и не взяли бы тебя все равно.
– Это почему?
– А кому нужен необстрелянный новичок. Ты же в первой же аномалие загнешься, а ученым результат нужен, а не статистика потерь.
– Ты, что ли у нас опытный сталкер? – обиделся я.
Наталья усмехнулась.
– Я вообще не сталкер. Я в Сизой долине, в сталкерской деревне живу, у северо-восточного кордона.
– И давно?
– Почти год уже.
– Постой, у тебя же сын и муж.
– Сын теперь самостоятельный, в технаре учится, в общаге живет, а муж – объелся груш. Я ведь с ним гражданским браком жила. Тяжело было с Алешкой на руках по съемным квартирам мыкаться, вот и сошлась. Столько лет были вместе. Теперь он другую, молодую нашел, я не нужна стала, а у меня ведь больше нет никого. Вот от безысходности и подалась сюда. Здесь, в мастерской работала, комбезы да куртки шила. Платили копейки. Потом с Иришкой и Танюхой познакомилась, они взяли меня к себе в Сизую долину. Я сейчас в группе Сивого. Их трое теперь. Был еще Матюха, но неделю назад погиб, в воронку попал. У них дом большой в деревне, хозяйство, скотина. Там рабочие руки лишними не бывают. Женщине в Зоне вообще тяжело, каждый выродок норовит под юбку залезть, да еще и разрешения не спрашивает, а у Сивого своя группа, авторитет, репутация, с ним считаются.
– Ты уж не замуж ли собралась опять?
– Нет. У Сивого – Ирина жена, а у Дровосека – Татьяна. Есть еще Колька Хвост – новичок вроде тебя, но он не в моем вкусе. Хочешь, к нам в группу четвертым. Тебе все равно к кому-то пристегнуться надо. А чем отверткой у каких-нибудь уродов, лучше у Сивого обкатку пройдешь. А там потом, как захочешь, может останешься, или сам по себе ходить начнешь. Я за тебя словечко замолвлю.
– А почему Дровосек?
Наталья засмеялась, и в уголках глаз забегали веселые морщинки.
– Потому, что он единственный у кого в деревне экзоскелет есть. Вот и прозвали «Железным дровосеком», ну или просто Дровосек. Они с Сивым в позапрошлом году на ученых три месяца работали, вот и заработали: Сивый – «Севу», а Дровосек – экзоскелет.
Наталья отхлебнула уже остывший чай из своего стакана.
– Будешь беляшик, – предложил я.
– Нет, спасибо.
Запищал сигнал вызова, Наталья сунула руку в карман просторного брезентового плаща и извлекла КПК.
– Танюха сообщение прислала, они с Димкой задержатся, предлагают их не ждать, домой ехать. Ну, что, ты со мной?
– А у меня, есть выбор?
– Выбор есть всегда. А здесь, в Зоне, выбирать приходится постоянно. Сплошной перекресток семи дорог. Ну? Идешь?
Я запихнул в рот остатки беляша, хлебнул кофе и поспешил за Натальей.

На пирсе было многолюдно. Мы протиснулись к одному из буксиров.
– У тебя деньги есть? Тут проезд платный.
– А сколько?
– Триста.
– Найду.
Мы подошли к борту одного из буксиров.
– Трофимыч! До дома подкинь!
– Заходи! Через три минуты отходим! – отозвался с капитанского мостика седовласый, бородатый мужик, в похожем брезентовом плаще и помятой речной фуражке.
– Я не одна, с прицепом!
– Да мне, хоть с кем! Места есть, таксу ты знаешь!
Мы сошли на влажную палубу. Там уже сидело на рюкзаках человек десять. Мы прошли на корму и притулились рядом с остальными. Я предложил свой рюкзак Наталье, а сам уселся на корточки. Между тем, подошло еще человек пять. Они здоровались и весело переговаривались с капитаном и командой, как старые знакомцы.
Перед самым отходом, молодой матрос обошел всех, собрал деньги. Буксир издал пронзительный гудок, команда отвязала чалки, хоркнули дизеля и катер стал медленно отваливать от пирса, потом вышел на фарватер, набрал ход и неспешно понес нас вглубь Зоны. Минут через двадцать он пристал к серому, унылому берегу, возле небольшой деревни.
На берегу стояли три человека. Один в брезентовом плаще, другой в серой кожаной куртке с капюшоном и с большой полотняной сумкой через плечо, третий в сталкерском костюме «Заря», с рюкзаком и автоматом на плече.
– Вы, куда это такой толпой собрались?! – гаркнул в матюгальник капитан.
Сталкеры что-то ему прокричали в ответ, но из-за шума дизелей ответов было не разобрать. С носа катера сбросили сходни. Мы с Натальей спустились на берег.
– Привет, Натусь, – поздоровались с ней сталкеры. – Кого это, ты привела?
Три пары жестких и внимательных глаз уставились на меня.
– Знакомого на причале встретила, хочу Сивому его четвертым в группу предложить.
– Новичок? Мало Сивому Хвоста? Лучше бы, кого поопытней нашла.
Сталкеры прошли мимо нас по сходням на катер. Он отчалил, развернулся и пошел дальше вверх против течения.
Мы поднялись по пологому, поросшему травой берегу в деревню. Она представляла собой больше десятка, стоявших в два ряда, весьма добротных домов, со следами периодических, свежих ремонтов. Возле многих изб располагались скотные дворы и другие хозяйственные постройки, из которых доносились неясные звуки, возле дворов раскинулись, обнесенные жердями огороды, на которых зеленели какие-то посадки. Большинство окон в домах было заделано прозрачным, толстым целлофаном, хотя у некоторых сохранились и стекла. В середине деревни стоял крытый, деревянный колодец, а на столбе висел обрезок рельса и кусок железной трубы.
Пройдя по узкой тропинке между домами, мы повернули вправо от середины деревни и, пройдя еще немного, подошли ко второму от края дому. Это была большая изба на четыре окна, с крышей крытой разного размера листами железа и разноцветного пластика. Вплотную к дому был пристроен двор, входная дверь в который была открыта.
Я шел чуть впереди Натальи, как вдруг, нам навстречу из двери выскочил огромный, серый, мохнатый псевдопес, с оскаленной мордой и горящими, свирепыми глазами. От неожиданности я встал, как вкопанный. «А нож ведь в рюкзаке, и достать я его уже не успею» – пронеслось в моей голове. Мне приходилось много слышал об этих тварях, но видеть их вот так близко, случилось впервые. Я хотел переместиться вправо и прикрыть собой Наталью, но она меня опередила.
– Клык, фу! Фу! Стоять! Стоять, сказала!
Зверюга остановилась, и тут я только заметил, что она была в ошейнике. Наталья подошла и взяла пса за шиворот, а он продолжал смотреть на меня, скаля огромные зубы. Что-то знакомое было в его взгляде, что-то, как будто человеческое. И тут я вспомнил. Так смотрел на меня мужик у вокзала и те три сталкера возле катера.
– Клык, это Серый, он свой, он теперь будет жить с нами, надеюсь, вы подружитесь.
Одной рукой Наталья держала зверя, а другой гладила между ушей пытаясь успокоить. Наконец пес сел.
– Ну, вот и хорошо. Подойди к нему, погладь. Он должен запомнить твой запах.
Я осторожно приблизился. Пес продолжал с подозрением коситься на меня. Я протянул руку, стараясь не делать резких движений, попытался погладить зверя по голове. Шерсть у него была густой и жесткой, как щетина. Вел он себя вроде бы спокойно, но Наталья продолжала удерживать его за ошейник. Вдруг зверь резко поднял голову и ткнулся влажным носом в мою руку. От неожиданности я даже не успел среагировать, сердце ушло в пятки, а все тело обдало жаром. Пес глубоко втянул воздух, чихнул и мотнул головой.
– Вот и познакомились, – засмеялась Наталья, и в уголках глаз снова заплясали веселые морщинки. – Домой, Клык, на место!
Она рванула пса за ошейник к дому. Он развернулся и не торопливо затрусил к двери.
– Пошли, познакомлю тебя с Ириной.
Мы вошли на двор. Там в полумраке, в хлеву что-то возилось и повизгивало. Из двери в огород к нам на встречу вышла молодая женщина, лет тридцати, в простом деревенском платье, вязаном свитере и брезентовом плаще. Её длинные, русые волосы были заколоты в узел сзади. Странное чувство. От нее веяло чем-то простым, деревенским и давно забытым еще в детстве. В руках она держала большой пустой таз, а увидев нас, настороженно, с вниманием посмотрела на меня.
– Кто это с тобой? – спросила она Наталью.
– Знакомься – это Серега. Мы с ним старые приятели. Я подумала, все равно нужен четвертый в группу. А чем со стороны приглашать неизвестно кого, лучше своего взять.
– Новичок?
– Да, – ответил я.
– Мда-а. Еще один Хвост? То, что ты его хорошо знаешь – это плюс, конечно, но когда мужики-то работать начнут, если все время на детский сад тратить будут? Деньги ведь скоро закончатся.
– У меня есть деньги.
– Да? И сколько? – спросила Ирина.
– Пять тысяч.
– Разве это деньги?
Ирина устало вздохнула.
– А что еще есть?
– Три аптечки обычных, бинты, фляга спирта, два антирада, радиометр, фонарь, консервов немного и буханка хлеба, да, еще нож есть охотничий, хороший. Все, больше пока ничего не приобрел.
– Не густо, – подытожила Ирина. – Ну, проходите в дом. Николай с Дмитрием вернуться, пусть сами решают.
Ирина развернулась и пошла обратно в огород, а мы с Натальей прошли в избу. Со двора мы попали в просторные сени, а миновав их, вошли в дом. Сразу при входе располагалась маленькая прихожая. Из которой прямо, налево и направо вели три открытые двери. Прямо располагалась небольшая кухня с русской печью в углу. Налево была просторная комната с кроватью и еще какой-то мебелью. Направо располагалась большая горница. Посередине её стоял массивный, крытый скатертью стол и четыре стула. По бокам – два дивана, шифоньер, книжный шкаф и старинная горка-сервант. Направо, была еще дверь, в следующую комнату, но она была закрыта. Я разулся в прихожей и встал в нерешительности. Наталья сняла плащ, прошла в горницу и уселась на диван.
– Чего стоишь, глазами хлопаешь, проходи, присаживайся.
Я прошел и сел на стул напротив неё.
– Ну, рассказывай, как ты жил все эти годы?
– Долго рассказывать придется.
– А мы никуда не спешим.
– Ну, хорошо, слушай.
И я начал свой долгий рассказ.
Так мы просидели до самой темноты, вспоминали прошлое, общих друзей, нашу веселую компанию. Вошла Ирина, разделась, прошла, села за стол напротив и стала молча слушать нашу болтовню, потом принесла с кухни керосиновую лампу, зажгла, повесила над столом. Так прошла еще пара часов. Потом на улице послышались голоса. Дверь во двор заскрипела и с шумом захлопнулась. В сенях застучали шаги, и в дом ввалилась толпа народа.
– Привет, а у нас гости! – проговорила Ирина.
– Гости – это хорошо, – отозвался низкий мужской голос.
Что-то отдаленно знакомое послышалось в нем. Я подумал об этом, но как-то мельком и тут же забыл.
– А гости с угощением или подарками еще лучше, – пробасил другой.
Люди разделись и вышли из полумрака на свет, к столу. Первым приблизился высокий, крепкий мужик, по возрасту – около лет тридцати, за локоть которого держалась молодая девушка. Она была младше его лет на пять. Невысокая ростом, она едва доставала ему до плеча и от этого казалась еще моложе. Это Дмитрий-Дровосек, сразу сообразил я, а сбоку, рядом Татьяна.
– Дмитрий, – тут же представился он и протянул широкую крепкую ладонь. Пожатие его и в правду было железным.
– Татьяна, – поговорила его спутница и тоже протянула изящную маленькую ручку.
– Значит, послушался все-таки моего совета? Да-а, тесен мир в Зоне. Не думал я, конечно, что нам вот так придется встретиться снова.
Сивый подошел к столу. Вслед за ним на свет вышел молодой парень, по виду мой ровесник. От неожиданности я опешил и онемел. На меня смотрел тот самый мужик, что говорил со мной у вокзала. Он постоял немного, разглядывая меня и наслаждаясь произведенным эффектом.
– Сивый, Николай. А это теска мой, тоже Николай, подпольная кличка Хвост. Про Дровосека, тебе, наверное, уже рассказали?
– Серый, то есть Сергей, – представился я.
Сивый, ухмыльнулся, пожал мою руку. Тогда на вокзале его голову скрывал капюшон плаща. Сейчас же, глядя на его темные с густой проседью волосы, я понимал от куда у него прозвище.
– Вы ужинали уже? – обратился он к Ирине.
– Нет. Вас дожидались.
– Ну, вот и славно, заодно познакомимся поближе. Давай, парень, доставай заветную из рюкзака.
– Вот это дело! – поддержал Дмитрий.
– Никаких заветных, – начали протестовать женщины. – Вы же завтра на охоту собрались?
– Да мы, по чуть-чуть, за знакомство и для аппетита, – начал оправдываться Дмитрий.
– Знаем мы ваше «по чуть-чуть», а завтра головы не поднимете.
Я встал, подошел к дивану и достал из рюкзака фляжку. Она тут же оказалась в руках у Ирины, которая унесла её на кухню.
– Колюнь, сходи, притащи два стула из комнаты и с кухни табурет, тоже.
Тем временем Дровосек уже принес два стула из комнаты справа.
Женщины все скрылись на кухне. Хвост припер еще два стула. Мужики начали рассаживаться за столом. Наталья принесла табурет.
– Буханку давай, – обратилась она ко мне.
Я достал и отдал хлеб.
– Присаживайся, вон там, с краю, на табурет.
На столе появился большой чугунок с ароматом тушеной картошки с мясом, плоское блюдо с порезанным хлебом, тарелки и эмалированные чашки, груда ложек и семь разного вида стопок и рюмок. Наталья с Татьяной наложили каждому ароматного варева и тоже уселись за стол. Последней вышла Ирина. В руках у неё был небольшой графинчик с уже разбавленным спиртом. Судя по объему, спирт разбавили не весь. Ирина поставила графин и села рядом с Сивым.
– Ну, что, за знакомство?
Дровосек довольно потер руки и стал разливать содержимое графина. Выпили по первой, сразу принялись за картошку.
– Откуда здесь картошка? – спросил я сидевшую рядом Наталью.
– Из огорода. Здесь фон немного превышен, поэтому гигантизм, все растет, как на дрожжах.
Налили по второй. Разговор сразу перешел на меня. Кто? От куда? Зачем в Зоне? Как давно знаком с Натальей? Что думаю делать? За этим делом графин быстро опустел. Дровосек было, принялся уговаривать Ирину принести остатки, но та была непреклонна. Поговорив еще немного, все поднялись из-за стола и начали расходиться. Ко мне подошел Сивый.
– У тебя спальник есть?
– Да, – ответил я.
– Ты сегодня на сеновале спишь. Все комнаты заняты, сам понимаешь. На кухне Хвост на печи, в зале – Наталья. Вот если она тебя тут оставит?.. – он хитро посмотрел в её сторону.
Наталья сделала вид, что не слышит разговора, взяла еще одну лампу, собрала со стола скатерть, и понесла на двор вытряхнуть крошки.
– На сеновале, так на сеновале.
– Правильно, не зачем сразу привыкать к комфорту.
Я достал из рюкзака спальник. Все мужики вышли в сени. Сивый и Дровосек закурили.
– Куришь? – спросил Дмитрий.
– Нет.
– Еще один некурящий. Хвост вон, тоже.
– Это ж хорошо, – отозвался Сивый, – значит, сеновал точно не спалит.
Все оценили шутку и засмеялись.
– А вообще, правильно. В Зоне, часто, курить себе дороже, поэтому если не куришь, значительно легче.
– А разве здесь не Зона?
– От деревни до старого, второго периметра четыре километра. Раньше здесь вообще чистые земли были. Да и теперь не больно уж. Настоящая Зона за линией второго периметра начинается. Там и аномалии уже серьезные и мутантов побольше, а здесь так – баловство.
– В этом доме раньше баба Маня жила. Мы к ней с Николаем на постой попросились. Потом к нам Матюха прибился, потом вон, девчонок подобрали.
– Баба Маня умерла три года назад, а мы остались. Потом девчонки Наташку из поселка привели. Она молодец, из рогожи может вечернее платье сшить, не хуже чем от Кардена. Всю деревню здесь обшивает, ну и свой кусок в общий котел приносит.
– Потом вон, Хвоста пристегнули к себе, а теперь вот и тебя. Если бы не Наталья, не взяли бы конечно. Двое новичков в группе – это уже перебор. Завтра на охоту пойдем, поглядим, на что ты способен.
– Ладно, утро вечера мудренее. Пойдем покажу, где сеновал.
Сивый взял лампу оставленную Натальей и прошел на двор. Возле лестницы на сеновал вспыхнули и двинулись к верху два огромных зеленых огня.
– Клык, морда зубастая, – весело пробасил Сивый, – соседа тебе веду.
Пес поднялся и сел. Сивый стал трепать его по загривку.
– Тут, два года назад, кабаны недалеко логово псевдопсов разорили. Родителей его завалили, выводок весь сожрали, этот каким-то чудом уцелел. Приполз весь в крови к огороду. Девки его и оставили. Он, когда отбивался, клык один сломал, так и назвали. Потом. Когда молочные зубы поменялись, клыки отрасли конечно. Вон теперь, зубищи какие. Нет, здесь слепцов многие держат, а вот псевдопес, только у нас. Собака в деревне нужна, к нам в дом чужой уж точно не зайдет, выбросы потом же, они их лучше всяких приборов чувствуют. Хоть до нас и не достает, в общем-то, но лучше не рисковать, спустился в подвальчик, переждал. Ну, давай, заболтался я тут с тобой.
Я поднялся по лестнице на сеновал, а точнее бывший сеновал, так как свежее сено сюда последний раз закладывали еще, наверное, при молодой бабе Мане, а остатки старого давно превратились в труху. Я раскатал спальник забрался во внутрь и тут же уснул.

Проснулся я от карканья ворон на крыше двора. Внизу, в огороде, возле хлева слышались звуки чавканья и какой-то возни. Я вылез из спальника, надел берцы, потом свернул свою постель и направился к лестнице вниз. Интересно, сколько сейчас времени? КПК, вынутый из грудного кармана куртки, показывал 7.00.
Внизу, прямо возле лестницы лежал Клык. Он поднял оскаленную морду и опять стал внимательно меня разглядывать. «Сторожит. Странный, все-таки у него взгляд, как рентген, даже жутковато становится».
Я спустился почти до самого низа. Клык поднялся и встал.
– Ну, чего ты уставился, на меня? Сказали же тебе – свой.
В дверном проеме в огород показалась фигура Натальи.
– А, соня, проснулся. Ну, как самочувствие?
– Да, нормально. Сушит только немного.
– Все уже давно встали.
– По-моему, он мне не доверяет, – кивнул я на пса.
– Он тебя проверяет. Иди сюда, не обращай на него внимание.
Я спустился с лестницы, и подошел к Наталье.
В огороде, сразу за стеной хлева, находился крепкий, большой загон. С краю, внутри стояло длинное и широкое, выдолбленное из целого ствола дерева корыто-лохань, в котором что-то с наслаждением уплетали две огромные плоти. Рядом толпились и пытались ухватить свой кусок четыре особи поменьше. Наблюдая за всем этим сверху, на крыше двора сидело несколько ворон, выжидая удобного момента, что бы выхватить корм из корыта. Я с удивлением уставился на эту картину.
– Ну, как, тебе наша свиноферма?
– А вы не боитесь, вот так вот мутантов держать?
– Да ладно, они совсем не агрессивные, это же простые хрюшки. Здесь, в деревне, плотей все держат. А потом, загон крепкий, да и Клыка они шугаются. Держи таз, пойдем, принесем им еще.
Я пристроил свернутый спальник на ящик, возле железной бочки с водой.
– А чем вы их кормите?
– Мясом, в основном, ну и объедки со стола, помои. Они все метут.
– А мясо от куда?
– А вот сегодня на охоту пойдешь и узнаешь.
Наталья усмехнулась. Мы подошли к стоящему в стороне, за загоном небольшому сарайчику, рядом с которым стояла деревянная, покоцанная плаха, с воткнутым в нее топором. Наталья открыла дощатую дверь. Сразу пахнуло гнилью да так, что у меня даже перехватило дыхание. Внутри сарая на деревянных жердях, у потолка, были подвешены несколько разделанных тушь слепых псов.
– Надень рукавицы, сними пару и тащи сюда, – велела Наталья. Я подержу, а ты топором их разрубишь на куски.
– Фу. Что же они так воняют-то?
– Так ведь давно уже висят, почти неделю. Ничего, плоти тухлятинку, даже больше любят, чем свежее мясо.
Борясь с рвотными позывами, я вытащил две «ароматные» туши и бросил рядом с плахой. Наталья в рукавицах водрузила одну из тушь на плаху. Через пять минут с разделкой было покончено, мясо сложено в таз. Мы вдвоем поднесли его к краю загона и, перевалив через него, высыпали содержимое в корыто. «Хрюшки» тут же принялись за угощение.
– У вас тут крыс, наверное?
– Да, не так уж. В загоне их плоти ловят и жрут, а снаружи – Клык. Он тоже мясо уважает.
– Кстати, а его вы, чем кормите?
– Тем же самым, пока свежее, а потом он на подножный корм переходит, выходит за околицу и ловит, что в зубы попадет.
– Не боитесь, что застрелит кто-нибудь?
– Свои не тронут. А чужие? Чему быть, того не миновать. Вон там мыло возле бочки с водой, руки сполоснем и пойдем в избу.

В доме все уже давно бодрствовали. Мужики сидели в горнице, за столом с расстеленной на нем картой. Сивый и Дровосек склонились над ней и что-то негромко обсуждали. Хвост сидел рядом, на стуле и, молча, их слушал.
– Доброе утро. Проходи на кухню, – встретила меня Ирина.
Я разулся и вошел в горницу.
– Привет. Как спалось? На новом месте, приснилась невеста? – озорно спросил Дровосек.
– Как самочувствие? – спросил Сивый и протянул руку.
– Нормально. Спал без снов, как убитый.
Я поздоровался со всеми.
– Вот и хорошо. Завтракай и отправляемся.
Я прошел на кухню. Татьяна поставила передо мной на стол тарелку с остатками тушеной картошки и бокал чая. Наскоро подкрепившись и поблагодарив наших хозяек, я встал из-за стола и, засунув спальник в свой рюкзак, вместе с мужиками вышел в сени.
Дровосек и Сивый стояли уже с калашами, в длинных, брезентовых плащах, с надетыми поверх, армейскими разгрузками, а Хвост, в простой сталкерской куртке с капюшоном. Сивый открыл дверь небольшого чулана и склонился над раскрытым, старинным сундуком. В сени он вернулся, держа в одной руке охотничье ружье, а в другой патронташ.
– Память о Матюхе, с этим ружьем он начинал. Хорошая вещь, надежная. Хвост, держи, а обрез свой новичку отдашь.
С этими словами он бросил ружье Хвосту. Тот поймал его и с нескрываемой благодарностью начал осматривать.
– А это тебе, – сунул мне Сивый патронтаж. Надеюсь, с обрезом обращаться умеешь?
Я молча кивнул. Хвост скинул через голову ремень, на котором крепился чехол с засунутым туда обрезом двустволки и протянул мне. Я перекинул его через плече так, что бы обрез легко можно было достать спереди, и застегнул на поясе поверх куртки патронташ.
– Ну, что? Двинулись потихоньку, – сказал Сивый. – Хвост, Серега, тачку берите.
Все вышли на двор. Хвост, а за ним и я прошли в огород и выкатили от туда четырехколесную тачку с высокими бортами. Все вчетвером мы потопали к краю деревни.
– Надо бы тебе кликуху подходящую подобрать, – обратился ко мне Сивый.
– А чем Серый не подходит?
– Да, нет, не в этом дело. Просто Серых в Зоне итак, как собак не резанных. У нас в деревне только два. Один, Серый рваный.
– Второй, и Серый мутный, – добавил Дровосек.
– А потом, это не прозвище, а как имя уже. Вон и Наташка тебя Сереньким называет. Так и говорит – Серенький. Мне кажется, она к тебе не ровно дышит.
Сивый усмехнулся, ехидно оглядел меня и остальных, потом продолжил.
– Как мы тебя будем звать, еще не знаю, время покажет, пока будешь Новичок, а как там тебя Зона окрестит, будет видно.
Мы шагали через поле, по пожухлой выгоревшей траве с редкими кустами полыни. Сивый остановился.
– Сейчас пойдем к тому перелеску. Это километра четыре по прямой. Там, я слышал, стая слепцов объявилась. Они-то нам и нужны. Я иду первым, Хвост и Новичок – в середине, Дровосек замыкающим.
Двинулись в путь. Через десять минут остановились.
– Новичок, – позвал Сивый, – пойди сюда.
Я оставил тачку и подошел.
– Видишь, воздух искажен, как будто марево крутится?
Я пригляделся. В стороне, метрах в двух, воздух действительно причудливо искажался в дневном свете.
– Это воронка, – продолжал Сивый. – Совсем слабая, разорвать может и не разорвет, а вот руки с ногами поотрывать, может запросто.
Сзади подошел Дровосек, достал из кармана плаща болт и кинул в центр аномалии. Она с шумом загудела, зашвырнув болт куда-то в сторону.
– Запоминай, как выглядит, – сказал он. – Здесь они слабенькие и встречаются редко, а чем дальше к центру, тем их больше и они сильнее. Иногда, что бы пару километров пройти, полдня затратить нужно. Влетишь в такую, даже хоронить нечего будет.
Мы двинулись дальше. Еще минут через пятнадцать нам попался небольшой трамплинчик, весело зашвырнувший в высь, брошенную в него Сивым палку, а в десяти метрах от него крутила разнообразный мусор крохотная карусель. Сивый и Дровосек терпеливо объясняли мне, как по внешним признакам обнаружить аномалии, как определить их границы, как лучше обойти. За этими разговорами, дорога, которая занимала минут сорок, растянулась больше, чем на час. Наконец мы добрались до места. Где-то впереди и чуть с боку слышалось гавканье стаи.
– Так, – сказал Сивый, – мы с Дровосеком их обойдем и зайдем с наветренной стороны, а вы отсюда подтянитесь. Они вас не учуют, на нас пойдут, мы из автоматов троих-четверых завалим, остальные в вашу сторону метнутся, тут вы их и встретите. Хвост проинструктируешь Новичка. Все, мы пошли.
– Слышишь, Сивый, я все спросить хотел, а почему вы костюмы не надели? В обычных плащах пошли.
Все трое, усмехнувшись, переглянулись. Мой вопрос их откровенно позабавил.
– Экзо, для охоты на слепцов одевать? Слишком много чести для них, – ответил Дровосек. Мы ведь не на кровососов охотимся.
Сивый и Дровосек скрылись в соседних кустах. Мы с Хвостом остались вблизи опушки вдвоем.
– Слушай меня, – начал Хвост. – Когда собаки на нас кинутся, мы с тобой в стороны разойдемся, я влево, а ты вправо. Обрез не ружье, поэтому, подпускай поближе и бей наверняка. Если что, ногой можешь двинуть. Слепцы не псевдопсы, хороший пинок бывает достаточен, что бы отбить желание нападать снова в одиночку. Главное не стой на месте, двигайся, что бы они собраться для атаки не смогли и промахиваться они опять же будут, а ты им сбоку лупить. Усек?
Он еще не успел закончить свой инструктаж, как спереди послышались звуки коротких автоматных очередей и визг раненых собак.
– Пошли, – сказал Хвост.
Мы медленно двинулись вперед, держа оружие наготове.
Они выбежали на нас почти сразу. Около десятка псов ломилось в нашу сторону. Хвост и я остановились. Он вскинул ружье. Один за другим грохнули два выстрела. Оба попали в цель, и два передний пса, завизжав, кувырнулись в траву. На ходу перезаряжая ружье, Хвост двинулся влево. Где-то впереди хлопали короткие, автоматные очереди. Одну из последних собак швырнуло чуть в сторону, она завалилась на бок, перевернулась и задергалась в конвульсиях в траве, другая завертелась волчком, пронзительно скуля и волоча перебитые задние лапы.
Я прицелился из обреза. Выстрелил. Обрез резко бросило отдачей вверх, пуля прошла мимо. Второй выстрел попал в цель, и еще один пес кувырнувшись застыл в траве. Я нажал на запорный рычаг и переломил обрез. Две пустые гильзы полетели в траву. Дрожащими от возбуждения руками я достал патрон из патронташа. Около пяти озлобленных тварей неслось в мою сторону. Наконец патрон попал в ствол, я сразу сложил обрез и выстрелил вупор, не целясь, в ближайшего пса. Картечь врезалась ему в грудь, сразу превратив её в кровавое месиво. Я нажал еще раз на курок. Пустой щелчок напомнил мне о том, что я зарядил только один патрон. «Как глупо» пронеслось в моей голове. Первому подбежавшему ко мне псу я ударил ботинком по башке. Он взвизгнул и отскочил в сторону. Второй попытался в прыжке достать мне до горла. Крутанувшись, мне удалось локтем отбить клыкастую пасть, но слепыш повалил меня на землю. Следующий за ним, тут же вцепился мне в ботинок. Сильная боль пронзила всю ногу от самой пятки. Я двинул свободной ногой псу по морде. Отпустив мою конечность, он отскочил в сторону. Четвертый не успел до меня добежать, выстрел из ружья заставил его полететь кубарем в траву. Но кроме него было еще трое. Вот тогда страх поднял меня на ноги, и я побежал.
В тот момент я плохо соображал. Слепой, животный инстинкт самосохранения заставлял меня тупо удирать от преследовавших меня злобных порождений Зоны. Я ломился от псов со всех ног, спиной ощущая их дыхание, слыша выстрелы напарников, которые, как мне казалось, все никак не могли попасть в собак.
Что произошло в следующую секунду, я сразу не понял. Какая-то сила вдруг подхватила меня и преследовавших меня собак, бросив вверх и в сторону. Я перекувырнулся через голову и, пролетев метра три, удачно приземлился на ноги. Грохнувшись на землю, я перевернулся и замер в траве. Собакам повезло меньше. Они были легче. Трамплин зашвырнул их выше и дальше. Я, заворожено смотрел, как одна из них, пролетев метров пять, повисла в воздухе, а потом, визжа и барахтаясь, начала ускоряясь раскручиваться в какой-то адской карусели. Другая, упав на землю недалеко от первой, издала душераздирающий вопль, потом мгновенно приподнялась над землей, сжалась в какой-то бесформенный комок и вдруг, будто взорвалась изнутри, разбрасывая в стороны кровавые ошметки внутренностей, мяса, шкуры и раздробленных костей. Между тем первая крутилась все быстрее и быстрее. Наконец её силуэт превратился в сплошной вращающийся диск. Вдруг этот диск лопнул, разбрызгав в стороны сплошное кровавое месиво.
Сзади меня встряхнули, и за шиворот резко поставили на ноги. На меня глядел Сивый. Он пару раз хлопнул меня по щекам.
– Эй, сталкер, ты как, в адеквате?! Слышишь меня?! Оружие твое где?!
Я оглянулся, нагнулся, поднял из травы валявшийся в стороне обрез, засунул его в чехол и уставился на Сивого.
– Ну, ты даешь! Ты чего в трамплин-то сиганул?! Не видел что ли?
– Испугался, – честно признался я.
– Испугался он, – начал смеяться Сивый. – Прыгун, блин.
– Повезло тебе, слабенький попался, – добавил подошедший Хвост.
– Крещается раб божий Сергий, именем Прыгун, – нараспев, басом пропел Дровосек, – во имя Зоны, хабара и Исполнителя желаний, ами-инь.
Все дружно заржали. Смех все расходился и скоро превратился в истерический хохот. Адреналину нужно было найти выход. Потом, успокоившись, все поднялись и пошли собирать тела слепых псов в тележку, потом впряглись в нее и покатили в обратный путь к деревне.
Ну вот, Зона и окрестила меня. Не тот, конечно, случай, которым можно гордиться. Но что теперь поделаешь? Теперь я Прыгун, и каждый, кто услышит это прозвище, обязательно вспомнит про историю сталкера сиганувшего от слепых псов в трамплин и оставшегося живым.

Так прошло месяца три. За это время к нам в дом дважды приходили заказчики и дважды Сивый и Дровосек уходили в Зону. В перерывах между выходами меня учили распознаванию аномалий, противодействию разнообразным мутантам, совмещая теорию с практической охотой на некоторых из них. Впрочем, из порождений Зоны вблизи нашей деревни встречались исключительно плоти и слепые псы.
Во время отсутствия старших, мое обучение поручали Хвосту. Вскоре мы уже достаточно сдружились и даже сумели однажды вдвоем завалить четырех, невесть как забредших в наши края кабанов. Для того, что бы справиться с ними пришлось привлечь Клыка. Существовавшая у него с детства, лютая ненависть к этим монстрам, позволила ему в течении десяти минут удерживать их на месте не давая отвлекаться на нас, пока мы с боков не расстреляли их всех до единого. Потом, правда, пришлось повозиться, что бы запереть туши на тачку и доволочь всех четверых по очереди до дома.
Последний раз в выход парни ушли втроем. Я был оставлен дома за старшего мужчину, так как после случая с кабанами был признан, хоть и не опытным, но уже вполне самостоятельным сталкером. К тому же, кабаньих тушь должно было по расчетам, хватить до возвращения. От меня же требовалось помогать женщинам по хозяйству и периодически, прогуливаясь недалеко от деревни, отстреливать попадающуюся дикую живность. Получалось не очень. Пока моих скромных трофеев хватало разве что на перекус для Клыка.

Тот день я запомнил на всю жизнь. До возвращения наших оставалось два дня. Все предвкушали скорую встречу. Утром я встал пораньше, еще до восхода. Из уже накопленного собственного опыта, я знал, что большинство мутантов активны ночью, а под утро они уже укладываются спать и не так чутки. Совсем недавно возле уже знакомого леса, я приметил несколько слепышей и теперь хотел попытать счастье.
Утром Зона выглядит совсем по особому. Она как будто замирает. Кажется, что воздух становится прозрачнее и чище, все стихает, слышно каждый шаг и шорох, и только ветер шелестит в траве и листьях кустарников.
Все еще спали. Я спустился с сеновала, оделся, вооружился, накинул на плечи рюкзак, выкатил тачку и двинулся в путь. Я ушел совсем не далеко, как вдруг в утреннем воздухе до меня долетел странный, приближающийся гул. Я прислушался. Это был звук вертолета, и приближался он к деревне. Странное тревожное чувство заставило бросить тачку и быстрым темпом двинуться обратно.
Чем ближе я подходил к домам, тем сильнее слышался гул вертолета, а когда я его увидел и услышал звуки выстрелов, то не смог уже идти и побежал. Странное и страшное предчувствие гнало меня вперед, не давая думать об усталости.
Они бежали вдвоем, два чужих сталкера в черных кожаных плащах, а над ними нарезал круги военный вертолет. Иногда он стрелял в них из бортового пулемета, отрезая путь то спереди, то справа, то слева, заставляя сталкеров метаться под пулями из стороны в сторону. Он не собирался сразу убивать их, играл с ними в смертельные догонялки. Они огрызались в него из калашей, но безрезультатно. Наконец летчикам это надоело. Они пролетели далеко назад, развернулись и пошли на последний заход. Между тем сталкеры уже почти добежали до крайнего дома.
Вертолет начал стрелять, не долетев еще метров двести до двора, в котором успели укрыться те двое. Пулеметная трасса взрывая фонтанчиками дорожную пыль стремительно приближалась к дому. Послышались несколько коротких хлопков и в сторону двора протянулись белые дымные следы от НУРСов. В следующую секунду взрывы разметали двор и крышу крайнего дома. «Что же он делает, гад?! Там же мирные люди в доме!» – пронеслось в моем мозгу. Вертолет, не переставая стрелять, прошел над разбитым домом, а пули его пулемета уже разносили в ошметки наш сеновал, загон, продырявили железную крышу избы, остановившись только на улице. Вертолет взмыл вверх, развернулся, сделал еще круг, любуясь своим творением, и не спеша направился восвояси. На его сером брюхе отчетливо был виден номер шестнадцать.
Я вбежал в деревню. Крайний дом и остатки его двора горели. Где-то у колодца уже вовсю гремел набат. Люди начали сбегаться к горящей избе, черный дым от которой уходил далеко в сторону от деревни.
Картина, что я увидел, вбежав в наш двор, ввергла меня в ступор. На его полу, на коленях сидела Наталья и держала в руках ладонь умирающей Ирины, из огромной раны на груди которой толчками струилась густая кровь, разливаясь на полу огромной лужей. В огороде, возле самой двери лежала Татьяна и стеклянными глазами глядела в небо. На её груди распластался Клык. Пули превратили его тело в кровавое месиво. Наверное, он пытался закрыть собой, милую девочку когда-то спасшую израненного щенка? А может просто так получилось? В загоне еще дергались тела убитых плотей. Наталья сидела и тихо выла, раскачиваясь, закрыв глаза и подняв голову к потолку. Потом увидела меня и закричала во весь голос. А я стоял и не знал, что мне делать… Я ничего не смог сделать! Одно я знал теперь наверняка: больше уже никогда все не будет так, как раньше.

Ребята вернулись как раз к похоронам. На Сивого и Дровосека было страшно смотреть. Казалось, они как-то сразу постарели, осунулись, сжавшись в узловатый комок нервов. Лица их стали серыми, черты резкими, а взгляд холодным и безразличным. Все, что было в этой жизни для них ценным и родным, теперь не существовало.
Хоронили убитых всем селом. Таню, Иру, Тамару, заживо сгоревшую в своем доме и тех двоих бедолаг, что заварили всю эту кашу. Сталкеров похоронили в стороне от прочих, в безымянной могиле на окраине деревенского кладбища. Татьяну с Ириной положили рядом с могилой бабы Мани. Сивый долго стоял на коленях над свежей могильной землей, но не проронил не слезы, а Дровосек плакал, не скрывая слез.
После похорон вся деревня собралась у нас на поминки. К Сивому подошел Стас Щетина – наш сосед. Это его дом сгорел расстрелянный вертолетом, сгорел вместе с любимой Тамарой.
– Что делать дальше думаешь, Николай? – спросил он, устало потирая вечно не бритые скулы.
– В Парышев пойдем. Там один местный барыга нам денег должен.
– А потом?
– А потом, суп с котом.
– Кошачий суп я очень люблю, Возьмешь третьим?
Сивый пристально посмотрел на Щетину. Потом не торопясь произнес.
– Чего же не взять, лишний ствол не помешает. Говорят, ты из своего винтореза муху за сто метров с плеча снимаешь?
– За двести.
– Идет.
Сивый поставил два стакана, достал бутылку, разлил водку.
– Помянем девчонок, Стас.
Он выпил водку как воду. Кончалась уже третья бутылка, а он все не мог захмелеть, хотя очень хотел напиться, до сумеречного состояния, в дрова, а потом проснуться и услышать ворчание Иришки, что опять, вчера всю ночь бухали с Дровосеком, а теперь вот лечи их с утра рассолом. И это вместо того, что бы делом заняться. Ему все казалось, что это сон, страшный ужасный сон. Только вот проснуться от него нельзя.
Сивый с Дровосеком пили до девятого дня. На десятый, утром Сивый встал чуть свет, растолкал еще хмельного Дровосека, прошел на кухню, растопил печь и поставил кипятиться чайник. Проснулась Наталья.
– Собираетесь уходить?
– Да, – сухо ответил Сивый.
Наталья молча опустила взгляд, прошла и села на табурет возле стола.
– А мне как быть?
– С Серегой и Колькой останешься.
– Я с вами, – подал с печи голос проснувшийся Хвост.
– Нет. Здесь останешься. За Прыгуном присмотришь, что бы он больше в трамплины не сигал.
Хвост посмотрел на Сивого с мольбой и надеждой, но тот был равнодушен. Хвост все понял, как-то сник сразу и замолчал. Услышав голоса, я проснулся и вышел из горницы на кухню. С тех пор, как вертолет превратил крышу моего сеновала в щепки и груду битого шифера, я спал в зале на диване, у противоположной стены от Натальи. Раньше бы Дровосек непременно отпустил бы едкую подначку по этому поводу, но сейчас это никому даже в мысли не приходило.
Позавтракали молча. Дровосек налил сто грамм, похмелился. Сивый даже не посмотрел в сторону водки. Вообще, он выглядел так, словно и не пил беспробудно все эти дни. Взгляд его изменился. Былое безразличие ушло, теперь в нем была решимость и холодная злость.
– Ну, что? Пора собираться, – сказал он поднимаясь.
– Вот, переоденьтесь в чистое, ребята, – сказала Наталья и губы её задрожали.
На стол легли два комплекта чистого нательного белья свитер и рубашка.
– Еще девчонки стирали.
Сивый взял одежду, поднес к лицу и вздохнул свежий запах. Дровосек молча взял белье и свитер, вдруг задрожавшими руками, и пошел к себе в комнату.
– Коль, к Сапожниковым сходи, там у них Щетина ночует, скажи, что мы собираемся.
Хвост, не говоря ни слова, обулся и вышел. Я тоже встал со стула, да так и остался стоять в нерешительности. Я понимал, куда уходят парни и понимал, что уходят они навсегда. Сивый тоже ушел к себе.
Минут через двадцать. Оба вышли одетые по походному, с автоматами, в разгрузках, забитых спаренными рожками, с объемными рюкзаками за плечами. Все двинулись на улицу.
От середины деревни в сопровождении Хвоста к нам шел Щетина. Он уже был одет в сталкерский комбенизон «Заря» и армейскую разгрузку, на плече его висел винторез, а за спиной тощий рюкзак. Сивый оглядел его.
– Ну, что, готов? – сказал он со вздохом.
– Все свое ношу с собой, теперь, – ответил Щетина и с тоской посмотрел на руины пепелища его бывшего дома.
– Ну, тогда давайте прощаться, – обратился Сивый к нам.
Наталья заплакала, обхватила обоих за шею и долго не отпускала, пока Сивый не оторвал её силой.
– Прощай, Колек, – пожал он руку Хвосту. Крышу с Серегой без нас починишь, да не тяните, пока дожди не начались.
Хвост молчал. Он не отводил глаз от Сивого, как будто надеялся, что тот передумает и вот сейчас позовет его с собой.
– Прощай, Серый, – подошел ко мне Сивый, – Наталью береги.
– Прощай Николай, – только и смог я сказать в ответ.
Я пожал руку Сивому. Он отошел. Дровосек попрощался с Хвостом и подошел ко мне.
– Прощай Серега, больше в трамплин не прыгай.
Он улыбнулся. Но улыбка вышла грустной.
– Прощай Дмитрий.
Я пожал его широкую ладонь.
– Прощайте парни, – обратился Щетина сразу ко всем нам.
Он пожал нам по очереди руки и подошел к Наталье.
– За могилкой Тамары, пригляди.
Он погладил её по плечу. Она уже не могла себя сдерживать, разревелась навзрыд, подошла ко мне и уткнулась в грудь, вздрагивая всем телом. Сивый и Дровосек взвалили рюкзаки на спину, и вся троица двинулась к выходу из деревни. Тут только я стал замечать, что сзади нас стояли еще люди, мужики, бабы. Кто смог, вышли проводить, проводить сталкеров, уходящих в последний выход. Все это знали и понимали, что видят их в последний раз.
– Прощайте, парни! Удачи!! – крикнул кто-то из толпы.
Сивый поднял руку и помахал не оборачиваясь. Все стояли, пока группа не скрылась из виду. Потом начали расходиться. Мы повернулись и тоже пошли домой.

Парышев был не крупным, но достаточно обустроенным поселком. В его центре, в кирпичном здании бывшего магазина теперь располагался бар «Вечный зов» и торговая точка, которые держал местный торговец Беспалый.
Когда-то, когда он был еще молодым сталкером, их группа напоролась на бандитскую засаду. Из всех, в живых остаться повезло лишь ему, да и то с пулей в бедре. Не успел он еще тогда порадоваться своей удаче, как пришла новая беда. На выстрелы, к свежему мясу прибежала стая из четырех псевдопсов, а патроны, как всегда, были уже на исходе, так что от последнего из этих тварей пришлось отбиваться только ножом. Это стоило молодому новичку порванной связки и трех пальцев на левой руке. После этого он навсегда завязал с походами в Зону и стал торговцем Беспалым.
Сейчас, по прошествии многих лет, бизнес его был уже достаточно налажен. Не процветал особо, но и не хирел. Бар давал стабильный доход, да и торговля, вроде бы, шла потихоньку. Беспалый обзавелся постоянной точкой, двумя охранниками из бывших наемников, устойчивой клиентурой, таскавшей на продажу артефакты и другой хабар, приобрел авторитет и репутацию. С ним считались и даже побаивались.
Иногда с большой земли приходили разного рода заказы. Тогда Беспалый нанимал сталкеров для глубоких рейдов. Желающих заработать всегда хватало, но в особых случаях Беспалый нанимал сталкеров лично. Вот и теперь к нему за расчетом должны были подойти Сивый и Дровосек, хотя Беспалый в тайне надеялся, что они по пьяни влетят где-нибудь в мясорубку, попадут под волну мутантов или в засаду к каким-нито отморозкам. Прошло уже больше недели, а их все не было, и надежда Беспалого крепла с каждым днем.
Торговец оглядел бар. Днем там было малолюдно. Пара, тройка постоянных клиентов, потихоньку спивавшихся от безысходности серой жизни. Еще трое новичков, за столом в углу, совсем недавно объявившихся здесь, бродивших по окрестностям вокруг поселка, промышлявших случайным хабаром и заказами от местных на отстрел мутантов на корм свиньям. За стойкой, у входа в кладовую, растянувшись на стуле дремал Амбал – один из охранников. Второй – Чугун, расположился со скучающим видом около входной двери.
Она в очередной раз хлопнула, и в бар вошли трое сталкеров: двое с автоматами, в походных плащах и армейских разгрузках, а третий в сталкерском комбезе, с винторезом на плече. Чугун подорвался сначала, потом, узнав Сивого и Дровосека, сел на место.
– Мужики, – обратился он к входящим, – вы правила знаете, магазины нужно вынуть.
Сталкеры разрядили оружие, поставив его на предохранитель, и подошли к стойке.
– Здорово, Сивый. Я уж думал, что ты и не придешь.
– И тебе, не хворать, – ответил сталкер. – Ты нам за работу должен. Не забыл?
– Сивый, плачу, как договаривались.
– У нас обстоятельства сменились, – Сивый сделал паузу. – Нам нужно снаряжение.
– Вот как? Чего хочешь?
– Нужен АК-74М с хорошей оптикой, штук двести бронебойных патронов к нему, пулемет ПКМ, в снаряжении на сто маслят и еще одну коробку на сотню в запас, ну и бронекостюм «Скат» военсталовский. Да, еще РПГ и два выстрела к нему.
– На войну собрались?
– Не твое дело.
Сивый уставился на Беспалого холодным, стальным взглядом.
– Слышал о вашем горе. Мстить будете?
– Тебе же сказали. Чего не ясно?
– Эй, полегче там! – сказал Амбал, приподнялся со стула и подошел к стойке.
– А то, что? Застрелишь нас?
Дровосек и другой сталкер тоже двинулись в эту сторону.
– Э, э, парни. Успокойтесь все! – вмешался Беспалый. – Кто это с тобой, третим, Николай? На Хвоста, вроде, не похож.
– Это Щетина. Слыхал наверное?
– Слыхал. Стрелять, говорят, горазд? Это у него, дом-то сгорел?
– Да. Слушай, давай к делу.
– Снаряжение серьезное, ваших денег на него не хватит.
– Мы добавим, еще калаши свои отдадим и я «Севу» добавлю. В хорошем состоянии. Всего несколько раз одевал.
Сивый взвалил на стойку свой рюкзак.
– Ну, что же, – вздохнул бармен, – пройдем со мной, а ребята твои пусть здесь пока пивка попьют.
Беспалый откинул столешню у стойки и, раскрыв дверцу, впустил Сивого.
– Присмотри тут, – буркнул он через плече Амбалу, и они с Сивым прошли в дверь кладовой.
Через коридорчик, мимо подсобок, набитых разными ящиками, они попали в маленькую комнатку без окон. Беспалый сел за стол, а Сивый на старенький, обшарпанный диван возле стены. Он распустил завязки рюкзака и вытащил из него «Севу», сложил костюм на пол, потом положил перед торговцем четыре пачки банкнот.
Бармен убрал деньги в стол, встал, подошел, осмотрел костюм, кивнул и вернулся к столу. Потом открыл большой сейф, покопался в нем и выложил вскрытый цинк с бронебойными патронами, положил на стол какую-то картонную коробку и отсчитал в неё двести штук, затем встал и вышел в коридор. Сивый взял коробку и высыпал патроны в рюкзак. Между тем Беспалый вернулся, неся в руках новенький АК-74М с оптикой. Сивый принял автомат, глянул в прицел и остался доволен. Торговец снова скрылся в коридоре и через некоторое время вернулся с ПКМом и запасной коробкой к нему, с лентой на сто патронов.
– Это пока все, – сказал он. «Скат» и РПГ – серьезные вещи, их нужно заказывать, так что денька четыре придется вам подождать.
– Хорошо, мы подождем,– ответил Сивый.
Он подошел к столу, положил на него два калаша – свой и Дровосека, потом начал вытаскивать из разгрузки магазины, что бы выщелкнуть из них простые патроны.
– Не надо, – остановил его Беспалый. – Вам до кордона еще дойти нужно.
Сталкер пожал плечами, сунул магазин обратно, подхватил со стола пулемет и патроны и двинулся к выходу.
– Спасибо, – сказал он, обернувшись, и направился к своим друзьям.
Через четыре дня из Парышева, по направлению к северо-восточному кордону вышла группа сталкеров. Впереди негромко повизгивая сервоприводами шел здоровый верзила в экзоскелете. На плече у него висел калаш с оптикой, за спиной болтался РПГ, а из рюкзака торчали два гранатометных выстрела. В середине шагал угрюмый заросший черной щетиной сталкер, в комбезе «Заря», армейской разгрузке и с винторезом на плече. Замыкал процессию военстал, в «Скате» и с ПКМом наперевес. Они уходили все дальше от поселка, в который уже не вернуться никогда.

– Ну, что там?
– На вышке пулеметчик, справа, возле ворот огневая точка, за мешками с песком, там, возможно еще один, в стене блокпоста четыре бойницы …
Сивый рассматривал блокпост в бинокль. До КПП было метров двести.
– Интересно, у них снайпер есть?
– Я не вижу. Ни в бойницах, не возле мешков, на вышке пулеметчик тоже один.
Щетина разглядывал блокпост в оптику прицела. Тоже самое делал и Дровосек.
– Кустов здесь много и чернобыльник выше пояса, легко будет укрыться. Надо будет постоянно позиции менять, что бы не сразу расчухали, сколько нас.
– Дим, твои бойницы, будешь держать, чтобы ни одна тварь не высунулась. Но сильно не отсвечивай, помни про главную цель. Чаще огневые позиции меняй. Ты хоть и в экзе, но у них бронебойные тоже имеются.
– Стас, твой пулеметчик. За мешками тоже приглядывай и снайпера паси. Твой выстрел первый. Как разойдемся, минуты через две начинай.
– Я понял, Коль.
– Я веду огонь по зданию и мешкам справа. БТРа у них вроде не видно.
– Может за зданием стоит?
– Не ссыте, если сунется, я его встречу.
– Лучше бы на него выстрел не тратить.
– А если не прилетит? Или не тот?
– Прилетит. Он всегда от этого блокпоста прилетает. Ну что, начнем? Дмитрий, связь проверь.
Сталкеры включили рации своих тактических шлемов, пристегнули фильтрующие маски. Пара коротких фраз. Потом все обнялись, и двинулись на позиции.

Выстрела из винтореза ни кто не услышал. Просто рядовой на вышке вздрогнул, качнулся в сторону и перевалившись через перила полетел вниз. Тут же с фланга ударил пулемет. Один из постовых уткнулся головой в мешки с песком, а другой упал на землю, вопя от боли и зажимая перебитую правую руку.
– На вышку, к пулемету, солдат! – скомандовал лейтенант Зеленин.
Боец подхватил автомат, метнулся к вышке и стал карабкаться по лестнице. Он долез до половины, потом как-то странно подломился на правую ногу и покатился кубырем по ступеням.
– Черт! У них снайпер. Нос! Сержант! Двух бойцов к мешкам, терсотого оттащите! Потом от вышки, еще одного!
От казармы уже бежало подкрепление во главе с капитаном Приваловым. Межу тем раненых уже тащили в здание казармы. Двое бойцов вели не прицельный ответный огонь, прячась за мешками, которые снаружи понемногу превращались в лохмотья.
– Чего тут у вас, Артем?!
– Нападение не установленной группой лиц! Слева пулемет бьет, справа автоматчики! Точное количество нападающих определить трудно, постоянно меняют позиции! Там бурьян почти до пояса! Снайпер у них еще! Метко бьет, сука!
Они прошмыгнули внутрь коридора Блокпоста. Около бойниц, прячась за бетонными стенами стояли бойцы. Периодически они высовывались и стреляли короткими очередями наугад, туда, от куда, по их предположению, велся огонь.
– Пригнитесь товарищ капитан! У них оптика у всех, наверняка, и патроны бронебойные! – крикнул присевший на пол возле бойницы сержант, с запыленным и посеченным бетонной крошкой лицом.
– Как тут у вас?!
– Четверо трехсотых! Прицельный огонь вести не дают! Снайпер у них, бинокль мне прострелил, гад! Они метров двести, сто пятьдесят от сюда! Ближе не подходят!
Капитан приподнялся, выглянул в бойницу. Справа у куста мелькнула темная фигура и вспышка выстрела. Сверху возле бойницы взвизгнули три пули, в лицо Зеленину полетела бетонная пыль.
– Чего им надо?! При таком вооружении, могли бы давно на прорыв пойти, а они просто, тупо лупят по нам!
– БТР бы нам!
– Ага, а лучше танк!
– Эти уроды, как будто знали, что сегодня его в полк отправят!
Солдаты вовремя отпрянули от бойниц. Пулеметная очередь прошла по ним, разбрасывая в стороны осколки бетонной крошки.
– Артем, давай командуй здесь, я к рации, пусть шестнадцатого присылают!
Привалов открыл боковую дверь и пригибаясь прошмыгнул внутрь здания. Внутри, на полу лежало четверо раненых. Одному делал перевязку Таблетка – местный санинструктор Табленев.
– Максим, там в казарму еще двоих притащили, закончишь здесь туда бегом. Понял?
Солдат молча кивнул, продолжая перевязку. Капитан подошел к рации.
– Сто шестьдесят шестой, сто шестьдесят шестой, я шестьдесят первый.
Рация отозвалась голосом в наушниках.
– Блокпост подвергся нападению не установленной группы лиц. В количестве … – капитан на секунду задумался – в количестве около десяти человек, снайпер, пулеметчик. Ведем бой, удерживаем позиции. Потери: два двухсотых, шесть трехсотых. Просьба, прислать шестнадцатого.
Рация на минуту замолчала, потом снова ожила.
– Нет БТРа! У него рация барахлила, как раз сегодня, с утра отправили на профилактику, в полк. Да! Ладно, ждем.

Сивый услышал гул приближающегося вертолета и едва различимую точку на горизонте.
– Все, Дровосек, он летит, отходим! А то эти, еще в атаку пойдут! Я к Щетине!
Сталкер пригнулся и, скрываясь за густым чернобыльником, двинулся к снайперу.

Вертолет на бреющем прошел над блокпостом. Стрельба со стороны Зоны уже давно прекратилась. Нападавшие, завидев приближающуюся вертушку, стали откатываться назад. Вот он стремительно прошел над ними, сделал разворот и открыл огонь из пулемета. Нападавшие отвечали ему с разных сторон.
Из бойниц блокпоста, было плохо видно даже в бинокль, и Привалов пошел к лестнице на вышку. Её ступени и площадка на верху были испачканы кровью. Он еще не успел глянуть оптику, как вдруг… Вертолет медленно зашел на очередной разворот. По нему уже не стреляли. Он не торопясь развернулся почти на месте, вышел на боевой курс и уже начал стрелять, и в этот момент раздался хлопок, а в сторону машины протянулся дымный след.
– Гранатомет, мать их за ногу!
Вертушка попыталась уйти, но скорость была слишком мала. Раздался взрыв, хвост машины отбросило в сторону, она начала раскручиваться и, заваливаясь, падать вниз. Раздался удар, полетели обломки лопастей, и вертолет взорвался, осветив серое небо Зоны красным цветком, тут же превратившимся в едкий, темный гриб, а затем в столб черного, клубящегося дыма. Выйдя из секундного оцепенения, капитан пулей слетел вниз по ступеням вышки.

Они нашли их сразу. Их было всего трое. Снайпер в простом сталкерском костюме лежал на боку. Винторез валялся в стороне. По его заросшему щетиной лицу изо рта сбегала густая струйка темной крови. Второй в «Скате» лежал шагах в пятнадцати, на спине и все еще сжимал в руках пулемет. Пули пробили бронекостюм в нескольких местах. Одна попала прямо в глаз, разбив стекло затемненных очков фильтрующей маски.
Последнего нашли рядом с горящим вертолетом. Он лежал на спине, в экзоскелете, а из пробитой брони на землю толчками вытекала кровь, пустой РПГ валялся сбоку. Привалов присел и отстегнул маску бронешлема. Сталкер широко глядел в серое небо уже угасшими глазами и … улыбался. Он попал, попал…

Серый вздрогнул всем телом, встрепенулся, поднялся и сел на кровати. Фу-у, ну и приснится же такое… Интересно, сколько времени? Без пяти шесть. Надо вставать, позавтракать да собираться, автобус отходит в семь часов и лучше на него не опаздывать.

Наркоманы жили в обрезке рыжей заводской трубы непонятного назначения. Там пахло потом, мертвечиной и всякой всячиной. Мусора тут было знатно набрано и разбросано без всякого порядка, умысла или идеи. Жирные от немытых тел матрацы лежали нестройным рядом, а на них располагались сами немытые тела, ничего не соображающие в уносящем трипе. Труба была длина, тесна, убого освещалась керосинкой, и конец её — трубы — скрывался в удушливом мраке.
Бумер хотел блевануть, но я так страшно посмотрел на него, что тот успел даже найти в чем-то прекрасным этот трупный кумар, и успокоился, продолжая дальше тихо ступать. В свете закопченной керосиновой лампы блестели капельки пота на его лбу.
Я двигался следом, смотря только на пол. О маскировке можно было бы и не беспокоиться, торчки сейчас отстреливают кроликов где-то на Нептуне. Но раз в год и палка стреляет. Любой из них может проснуться, принять нас за каких-нибудь демонов ада и беспорядочно открыть пальбу. В таком состоянии они безумно живучие. Был случай, когда один такой фрукт, будучи с оторванными ногами, продолжал ползти и стрелять из USP. Умер тот минут через пятнадцать, а до этого напоминал петуха с отрубленной головой.
Да и не историями я напуган, ведь сталкерские байки немногим правдивее новостей на центральном теле-канале.
В каждом человеке есть качество, которое раздражает других людей. У меня это — осторожность. Граничащая с трусостью, но всё же не переходящая в неё. Вот и ступал я с этим жутким перфекционизмом, провешивая каждый шажок.
Душноватый оплот наркотического угара откровенно тошнотворен и неприятен. Грифа я проклинал за его извращенность в создании тайников. Ведь есть же тут в полста метрах такая же здоровенная заводская нора, неужели нельзя спрятать сумку в неё?
В конце трубы жутко темно и запах только усиливается. Мне уже дурно, хочется вырваться отсюда, как из парилки. Но работу надо выполнить, благо опасности, кроме этого душмана, толком-то и нет. Спящих нариков, и слон вряд ли разбудит.
Вот например Бумер — идиот — только что задел своим копытом сорок второго размера, ногу выпирающую с матраца. Там кто-то зашуршал, зашевелился, томно и сонно повздыхал и, сказав: «Черви у меня в мозгах!», снова мирно отключился. Бумер виновато обернулся, я покрутил пальцем у виска.
Мы тиснулись всё глубже в трубу. Комарье облепило моё лицо дружным массовым митингом. Я только успевал разгонять их с моих щек, подбородка, бровей, лба, иногда из ушей. Бумер испытывал похожие неприятности и всё регулярнее кончиком ботинка задевал спящее человеческое существо внизу, за что я морально материл неаккуратную скотину. То, что не все люди настолько въедливы и педантичны, я оставил без внимания. Конец трубы приближался, постепенно очерчиваясь в наших глазах невидимым контуром.
Свет лампы сюда не дотягивался, но наши глаза постепенно привыкали к темноте. Я глядел через плечо напарника и напрягал зрение, пытаясь разглядеть силуэт нужной нам сумки. Откликалась на позывы моих зрачков только бесконечная пыль и, очерченные углем, груды мусора.
Оглушительно крякнула консервная банка и, вторя этому ядерному взрыву посреди сортира, раздалась настолько же оглушительная тишина. Рядком взмыли мухи копной летучих мышей, потыкались в наши физиономии и сели обратно, поедать говно. На паре матрацов зашуршало, но тоже успокоилось. Сердце моё наоборот работало в ритме психованного ударника-джазмена. У Бумера, я уверен, тоже. И поделом бегемоту.
У нас с напарником легкая телепатическая связь. Его блестящие в темноте глаза как бы говорили мне: «Чувак, я правда не специально». А мои глаза вторили ему: «Я тебе сейчас лицо обглодаю». Он виновато пожал плечами и мы легли на финишную прямую.
Через пару шагов Бумер поднял руку и остановился. Я, повинуясь выработанному за долгие годы рефлексу, встал столбом тоже. Пару раз шлепнул себя в шею и погреб под своей ладонью пяток комаров.
Судя по жестам, мой напарник увидел что-то подозрительное. На финальном отрезке пути так всегда бывает. Что-то рушится, что-то возникает, что-то не срастается, где-то шум, да и вообще — в конце любого предприятия всё идет через жопу. И вот, стоя в конце здоровенной, не то трубы, не то тоннеля — я присмотрелся. Сделав при этом пол-шажка вперед.
Из-за широкой спины моего напарника отчетливо выделялся силуэт. Еще один спящий нарик? Или просто обман зрения? Я тихонько ткнул Бумера прикладом в лопатку, чтобы тот еще приблизился к подозрительному дыханию. Напарник покрепче сжал оружие и осторожно шагнул вперед.
Силуэт пошевелился, я был готов дать голову на отсечение. Напарник вот не заметил и я до сих пор жалею, что не остановил его тогда. Может быть он сейчас травил бы свои грязные пошлые байки про сталкера Шейха и его гарем.
Всё же я был гораздо более внимательным, чем этот боров. Он шел впереди, но мог не увидеть то, что прекрасно разглядывал я.
В следующее мгновение Бумера перекосило. Тот встал как вкопанный, погрузив лицо в ладони. Я вскинул автомат, но стрелять не мог, ввиду тесноты окружающего пространства.
Силуэт слегка придвинулся и я более менее разглядел его очертания. Большая голова, возможно с копной спутанных мертвых волос. Слишком широкий, для человека, нос. Слишком кряжистые руки и треугольные очертания туловища. Всё у него было слишком, и это слишком меня пугало.
Псионик был слабоват, его сил хватало только на Бумера, а мой разум цепкая ментальная лапа не могла схватить. Напарник разворачивался, бросая взгляд в прицельную планку. Делал он это медленно, неуклюже и мне ничего не стоило толкнуть его, чтобы тот пропал с линии огня, и я мог распотрошить мутанта бронебойными.
На моей щиколотке сомкнулась чья-то дрожащая рука. Сзади раздались спазмы смеха, я резко обернулся, дернув ногой. Смеющийся наркоман свалился с матраца и рассадил себе запястье об веер консервной банки. Животное замычало совершенно по дикому, а сзади начала шевелиться вся остальная компания. Всё превращалось в балаган, а ствол моего напарника плавно переходил на меня. Я медлил с каждой секундой, лягаясь с беспокойным торчком.
В конце концов толкать Бумера оказалось поздно. Он прицелился в мой лоб, зачем-то передернул затвор (хотя оружие было в полной готовности). Уже падая я слышал звон выскочившего патрона. Надо мною грохотал ураган, рассекая воздух. Гулкие стены труб лишь усиливали громкость стрельбы и отражали её полностью в мои уши. Первое что я почувствовал, свалившись на живот и толкнув ногами валяющегося сзади наркомана, это звон в ушах. Затем ощутил как расползается головная боль по черепушке. Ощутил как пульсирует жилка на виске, как дрожат колени, как мне по затылку стучат гильзы — одна, за другой.
В экстренной ситуации обычно возникает инстинкт и протягивает руку помощи. Или не протягивает, если не заслужил. Естественный отбор он буквально во всём работает. В дикой природе, в обществе ли, в карьере, в самопознании ли, в любви. Самые важные решения за нас принимает инстинкт. Романтики пламенно рассуждают, что это сердце говорит нам решение, но оставим им это заблуждение.
Я не вспоминал картины из своей жизни — детство, игрушки, школа, первый поцелуй, секция по дзюдо, семечки в подъезде, разного рода форс-мажоры, приход в Зону — всё это осталось где-то там, на закорках памяти, в глубине моего сознания. Голова опустела, как хэлоуинская тыква, а тело само сделало всё, для своего выживания. Ноги вжались в пол, для толчка. Затем мы с Бумером схватились, и я повалил его на землю, вцепившись в ноги. Мир несколько раз успел перевернуться, и вот я уже выбиваю у него оружие из рук.
Дальше всё как в плохом боевике про спецназ и как в хорошей военной драме — Бумер хватает пальцем кольцо на моем разгрузочном жилете, дергает его и граната вываливается ему на лицо, затем скатывается на пол, отскакивает под ноги к контролеру.
Часики тикают, я что-то кричу, Бумер вопит как резаный, мутант с ангельским спокойствием смотрит на катящийся к нему предмет. Вскакивают наркоманы, вытащенные из страны грёз. Они реагируют на происходящее ворохом разных эмоций — кто с яростью, кто с восторгом, кто с безумным воодушевлением.
Мы с напарником остервенело выползаем как можно дальше, но лишь мешаем друг другу, натыкаемся на удолбаных, они вцепляются в нас, говорят что-то нечленораздельное, плюются, лезут пальцами в глаза. В таких ситуациях инстинкт не помогает даже тем, кто заслужил его помощь. Мысли путаются, время течет очень медленно, но иногда кажется что «Вот, вот. Сейчас!».
Контролер катает гранату ногой. Я правда этого не вижу, потому что дерусь с торчком, выползая вперед и вперед. Выход из трубы недосягаем, а свет в конце тоннеля оказывается лишь поездом, который несется мне на встречу. Неожиданный взрыв погребает нас, размазывает, как масло по хлебу. По кускам делятся наркоманы, контролер стирается в кровавую пыль. Мы как яйцо в микроволновке, мы как взболтанный нитроглицерин. Мои кости вырываются из кожи, лицо сгорает, облепленное стеклянными осколками и облитое керосином из разбитой лампы, а Бумеру несдержимо вырывает ноги. Напарник мой, к слову, похож на подушечку для иголок. Осколки облепили его почти полностью, дробя позвоночник, тазовую кость, череп.
Всё успокаивается настолько же тихо, насколько было шумно секундой ранее.
Ко всему буйству запахов добавляется аромат смолёной плоти. Ржавый цвет приобретает красноватые оттенки, керосиновая лампа, спалившая мне лицо, валяется разбитая под кучей тел. Кто-то даже чудом остался жив и лежал, без руки, иль без ноги, парализованый и неспособный к движению. Но любой вменяемый человек вместо такой жизни предпочел бы взорваться сразу.
А время, распотрошенное взрывом, входит в свою обычную колею и все дальнейшие события отдаются на откуп дикой природы Зоны.
Пыль укладывается, утро переходит в день, день в вечер, вечер в ночь.
Прибегает одинокая облезлая псина, поедает самый хорошо сохранившийся труп и уходит. Возвращается уже со стаей, и трупов исчезает больше. До моего тела, точнее до того что от него осталось, добраться так и не успевают. Воет выброс, волны неведомой энергии метут Зону, испаряются облака. Метель прекращается на следующий день и вот я здесь. В безымянном болоте, стою в камышах и наблюдаю. На мне пожухлый плащ, сумка с помойки и пояс с обглоданными костями. С моей левой рукой после выброса что-то не так. Она увеличилась в размерах, удлинились пальцы, заострились на них ногти, от локтя до кисти пошел уродливый костяной нарост. И постоянно хочется крови.
Сквозь камыши мотаются туда сюда силуэты, и в небо уходит сероватый дымок. Собирается дождь, а в его шуме будет гораздо легче добывать себе пищу. Человеком прикидываться не придется, инстинкт сам подскажет мне решение, как и всегда. Кожей чувствую следующий выброс, но я не боюсь. В прошлой жизни боялся бы, скривился бы в подвале от спазмов, а сейчас — эти волны питают меня и преображают.
Зона вообще преображает людей.

Вне Периметра.

Он бежал. Бежал не оглядываясь. Теперь можно... Теперь все будет по-другому... В голове еще крутились воспоминания, мрачные тени, кровь, смерть и ужас. Все то, что забыть невозможно. Он так устал! Боже, как же он устал! Устал от... НЕТ! Теперь все будет по-другому! Он посмотрел на чистое небо и не смог оторвать взгляда. Как красиво... Где-то в глубине сознания все еще томились воспоминания о том, что эти светящиеся частицы называются звезды, а этот огромный зеленый диск - луной, но... Сейчас некогда думать об этом. Нога застряла между корнями деревьев, и человек распластался на земле, еще не высохшей после дождя. Он почувствовал, что больше не может бежать. Сердце бешено колотилось, норовя сломать ребра. Холодно... Беглец закрыл глаза и потерял сознание. Теперь можно... Теперь все будет по-другому...
Родион быстрым шагом шел по лесу в сторону Периметра, нетерпеливо крутя головой по сторонам. Солнце уже вошло в зенит. Так что надо поторопиться, если он не хочет опять попасться на глаза патрулю. А ведь он так мечтает хоть одним глазком, пусть и через заставу, посмотреть на загадочного мутанта. По телеку показывали, что какая-то очередная тварь пробралась в Предзонье. Вояки поймали мутанта живым и скоро передадут ученым на опыты. Если повезет, то Родиону удастся увидеть загадочную зверюгу. Все одноклассники обзаведутся! Мальчик так увлекся мыслями, что не сразу заметил человека, лежащего прямо в грязи, и чуть не споткнулся об него. Первое, что пришло на ум - бомж или алкоголик. Человек был одет в очень грязную старую коженку и джинсы в таком же состоянии. Однако, вскоре Родион понял, что ошибся. На поясе он разглядел какие-то приборы. На руке незнакомца был ПДА, на котором высвечивалась карта с неизвестными мальчику обозначениями. Приблизившись и наклонив голову, он прочитал: «Кордон», - дальше,- «АТП». Чуть в стороне валялся такой же грязный, как и одежда вещмешок, из которого выглядывала банка тушонки. Неужели сталкер? Но почему он лежит на земле? Школьник испугался, что мужчина умер от радиации и, с опасением отойдя от него, поспешно достал из кармана и активировал радиометр, который дали ему в школе. От предполагаемого сталкера действительно немного фонило. Точно так же, как и от каждого жителя Предзонья… Да уж. Когда-то такая доза считалась опасной, но только разве что старики помнили эти времена. Родион снова подошёл к мужчине и потрогал пульс. Сердце билось. Может позвать кого-нибудь на помощь? Ага, хороша помощь сдать сталкера. Мальчишке до дрожи хотелось помочь незнакомцу, поговорить с ним... Не придумав ничего путного, Родион оттащил мужчину к кустам, что бы солдаты не увидели его и сел рядом.
Я очнулся под вечер. Открыв глаза, увидел красные облака на фоне рыжего неба. Нет, не выброс... Просто солнце садится. Сколько же я лежал в отключке? Отчетливо ощущалась боль в боку и правой ноге. Я приподнялся и увидел сидящего напротив пацана лет одиннадцати. Тот восхищенно смотрел на меня и протягивал вещмешок.
- Ты кто будешь?- мрачно осведомился я. Еще детей нахватало! Пацан гордо встал и объявил:
- Я Родион,- его сияющие от восторга глаза заставили меня первый раз за много лет улыбнуться.
- Свобода, - сказал я, забирая вещмешок.
Так и познакомились.
Мальчик увязался за мной и сопровождал до самой дороги. На удивление, Родион не доставал с вопросами и не путался под ногами. Лишь через полчаса мальчик вдруг спросил:
- А у тебя есть семья?- я бросил короткий взгляд на пацана, уловив какую-то грусть в его глазах.
- Нет,- мрачно ответил я.
- У меня тоже. Я у тети живу,- Родион глубоко вздохнул, но тут же расплылся в улыбке и заискивающе заглянул в глаза новому знакомому.
- А у тебя есть дом?
- Когда-то был...
- А давай ко мне жить, а?- я ухмыльнулся и покачал головой.
- Думаю, твоя тетя будет против.
- Тогда заходи в гости!
- Как-нибудь в другой раз обязательно зайду,- отмахнулся я. Мы уже дошли до остановки. Смеркалось. Впереди через дорогу стояли редкие домишки. Не большие участки отделялись хиленькими покосившимися заборами. Справа показалась старенькая тарахтелка.
- Я живу во-он в том доме, что самый крайний. Кликни Настю - это моя тетя. Она не прогонит - она добрая. До встречи!- Родион умчался к своему жилищу. Я махнул ему рукой и торопливо запрыгнул в подъехавшую шестерку.
За рулем сидел парень лет двадцати пяти. Чуть помладше самого меня... Водитель приветливо улыбался и пожирал взглядом мою грязную сталкерскую личность.
Я буркнул водителю направление.
- Окей,- парень вжал педаль газа и мы поехали. Пейзажи не отличались разнообразием. Лес, дорога и бабушки, продающие ягоды на обочинах у редких деревушек. На моем лице появилась ухмылка.
- Да, ягодки здесь те еще!- парень подмигнул своему пассажиру.- Ты откуда родом-то?
- Как раз сейчас туда направляемся,- я не любил говорить о моем бывшем доме. Водитель удивленно мотнул головой. Редко ровесника земляка встретишь - разбежались все, куда глаза глядят еще при Первом Взрыве.
- Ну и как тебе здесь?
- Не знаю. Семь лет не был...
- Значит, семьи нет?
"Сговорились что ли?!"- раздроженно подумал я, а вслух буркнул:
- Один я.
Дальше молча. Я и не заметил, как добрались до поселка.
- Приехали!- объявил водитель.
- Сколько?
- Да ладно...- отмахнулся парень.- Че я не понимаю что ли?
- Спасибо,- вылез из шестерки. Пошарил по карманам. На такси денег и в правду не было, хотя я вроде помнил, что у меня что-то оставалось… Подождал, пока машина скроется за поворотом. Привычка не поворачиваться спиной ко всему, что движется тут не причем. Просто не нужно, что бы кто-то видел, куда я иду. Почему? Даже если бы и захотел, то не смог бы ответить на этот вопрос.
Ночь. Из-за облаков не видно ни луны, ни звезд, да вообще ни-че-го. Кроме не ясных очертаний деревянных крыш и огромных деревьев. Больше таких нигде нет, кроме Зоны пожалуй.
Я не пошел в центр - моя ель находится на окраине. Шел долго. Пару раз напоролся на местных собак. Видимо опять зашуганные одиночки начали организовываться в стаи. Слава небу они меня не заметили. А может и не хотели замечать. Бесшумно возникли из ничего, прошли в метре от меня и исчезли во тьме где-то позади. Скоро вояки разгонят их, постреляют. Но потом все повторится снова. По этому ночью в Предзонье достаточно опасно. Если бы не был сталкером, а, допустим, тем же Родионом, собаки не прошли бы мимо. Здесь давно уже не ходят по одному даже днем. С наступлением темноты закрывают двери и окна на все замки, а пропавших никто не ищет. В лес ходить боятся, потому что именно там живут слепые псы. По телеку, конечно, постоянно крутят, как "герои" защищают грудью Большую Землю. Но я был там, на Периметре. Я видел, как солдаты за сумму пропускают битком набитые клетками фургоны. Не только в Зоне находятся секретные и не очень лаборатории и не только в Зоне мутанты способны перекусить прутья вот таких вот клеток. Блок пост №22, через который, собственно, и осуществляется транспонировка тварей за Периметр и через который я вышел из Зоны, как и большинство, знакомых мне сталкеров. Хотя солдаты и зачащают территорию время от времени, то все больше от сталкеров, чем от мутантов. Якобы зверюшки пробираются за пределы колючки вслед за нами. Ага, как же! За собой мы всегда следим, а вот за других не ручаемся.
А вот и моя цель. В стороне от других стоял покосившийся полуразрушенный домик. Я подошел ближе. Под ногами заскрипела доска, которая некогда была забором. А вот здесь раньше были клумбы. Три, нет две. Там росли ромашки. Такие большие и красивые, некоторые правда кусались. Хотя Она как-то укрощала их. Я прошел мимо заросших ядовитым плющом почти полностью разрушенных клумб... Провел рукой по изодранному косяку... Только теперь было заметно, что на стенах дома снаружи множество следов когтей. Заколоченные окна тоже исцарапаны и искусаны, но видимо доски из дерева Предзонья не по зубам даже слепым псам. Железная дверь, превращенная тварями в груду метала, валялась на полу. Я помню, как они выбили ее с петель и нескончаемым потоком ворвались в дом... Мы побежали на чердак... Я был первый, Она прямо за мной... Собаки опрокинули стремянку... Твари вырвали Ее у меня из рук... Я провел рукой, по следам засохшей на стене крови. Таких следов было много. Я повернул налево - там когда-то была кухня. От плиты уже толком ничего не осталось... Небольшой столик, за которым мы любили сидеть превратился в щепки той ночью. Осколки дешевой посуды здесь валялись повсюду. На многих виднелись багровые разводы. Я вышел из кухни и, пройдя по коридору немного вперед, направился в спальню. Двери здесь и вовсе не было. Кровать превратилась в щепки. Здесь имелась огромная дырень в потолке. Встав на, странным образом сохранившийся, поваленный на бок шкаф, я без особого труда забрался на чердак. Под ногами заскрипели гнилые доски. Здесь было все так же пусто, как и тогда.
Помню, как я метался здесь из угла в угол, ломал доски, безрезультатно швырял их в убийц и бил кулаками стены так, будто те могли что-то изменить, пока боль в пальцах не стала невыносимой. А собаки ждали меня внизу. Тогда я чуть не прыгнул к ним... Но передумал. Они чувствовали мой запах и мою боль. Они знали, что рано или поздно я все-таки сдамся, поднимали безглазые уродливые морды вверх и будто смотрели мне прямо в глаза. Даже глубже, наверное... Страх, ярость, страдание - все тогда во мне перемешалось.
Я сел в углу, облокотившись о стену так, чтобы видеть дыру в полу и в потолке.
Птицы напали, когда я в истерике катался по полу. Огромные вороны, как снаряды пробивали крышу, пикируя вниз. С помощью огромных клювов и лап с двухсантиметровыми когтями они пытались разорвать меня в клочья. Отчасти им это удалось. Лежа в больнице, я ни разу не рискнул посмотреть на себя в зеркало. Ходили слухи, что спас меня настоящий сталкер. Слухам я не привык верить, но намек понял. Почему бы и нет, терять-то все равно нечего? Попробовал. Получилось. Два года таскал хабар Сидоровичу. Мечтал заработать на операцию, что бы, так сказать, убрать следы прошлого. Но куда там... В очередном рейде нашел "белый ветер". Повезло! Артефакт убрал все шрамы и вернул мне прежний облик. Где-то через полгода я ушел из рядов свободных сталкеров и вступил в "Свободу", где состоял лет шесть. Нет, пять. Точно пять. Потом снова в одиночки с лозунгом: "Жизнь, как птица - значит, свобода!". За что, собственно, и получил кличку. И так восемь лет.
Усталость пришла вместе с воспоминаниями. Голова стала тяжелой... Глаза закрылись... И я сам не заметил, как уснул. Конечно сталкерский сон обычный человек сном назвать затруднился бы. Однако, не смотря на то, что я слышал все шорохи, завывания и другие обычные ночные звуки Предзонья. В любую секунду готов был вскочить и весьма прицельно метнуть в кого-нибудь нож, который, лежал у меня в руке, я вполне себе отдохнул и выспался. Посмотрел на часы... Уже девять утра! Давно я не спал так долго... Хотя сейчас было светло, обстановочка все равносильно нагнетала. Воспоминания никуда не денешь к сожалению... Я встал и еще раз обошел все комнаты. Затем вышел в сад... И не оглядываясь, пошел к дороге. Не хочу больше жить тем, что уже в который раз оставляю позади... Это было бы слишком для меня. Я шел по окраине, дворами. Редкие прохожие, завидев меня, тут же спешили свернуть куда-нибудь в переулок. Другие злобно или с интересом и одновременно опасением таращились на меня, но столкнувшись со мной взглядом, поспешно прятали глаза. А потом снова таращились. Особо смелые пытались задеть меня плечом или наступить на ногу. Один раз мимо меня проходила маманя с маленькой девочкой лет пяти. Та сначала долго разглядывала меня, а когда они подошли ближе, начала тыкать в меня пальцем, и звонко закричала:
- Мама! Мама, смотри! Это сталкер! Смотри, мама! - мама быстро закрыла ей рот ладонью и прибавила шаг.
- Молчи! Тихо! Пошли отсюда! - зашептали позади. Даа... Зона меняет людейтак сильно, что из толпы легко можно вычислить сталкера. Другое поведение, колючий взгляд, бесшумная осторожная ходьба.
А когда-то нас встречали как героев... Тогда мы ценой собственного здоровья, а чаще жизни, доставали целительные артефакты. Те не многие, кому удавалось вернуться, рассказывали людям, что на самом деле прячут за колючкой и в кого стреляют с вышек. Дети играли в сталкеров, желая стать ими, когда вырастут.
Я сам не заметил, как вышел на дорогу и прошел несколько километров. Видно ушел в себя, задумался... В Зоне ведь нельзя позволить себе такой роскоши - съедят, застрелят или, что более вероятно, вляпаешься в аномалию. Я огляделся. Впереди через дорогу стояли редкие домишки. Не большие участки отделялись хиленькими покосившимися заборами. Дорога, дорога... Я уже был здесь вчера!
- Я живу во-он в том доме, что самый крайний. Кликни Настю - это моя тетя. Она не прогонит она добрая...
- А давай ко мне жить, а?- Свобода ухмыльнулся и покачал головой.
- Думаю, твоя тетя будет против.
- Тогда заходи в гости!
- Как-нибудь в другой раз обязательно зайду.
Что ж... Раз дома у меня нет... Глупо, конечно, но ведь обещал все равно... Я направился к нужному домику.
- Здрас-ти!- крикнул я, постучавшись. - Есть кто?- где-то внутри помещения раздались шаги, и через несколько секунд ко мне выбежала молодая девушка. Она заинтересованно оглядела меня с ног до головы светлыми глазами.
- Настя?- спросил я, внимательно рассматривая ее. Девушка будто очнулась и начала поспешно поправлять слегка взъерошенные длинные русые волосы.
- Да. А вы...
- Свобода, ты все-таки пришел!!- радостно завизжал Родион и, сияя от радости, запрыгнул на меня, как обезьянка. Я улыбнулся. Впервые за долгие годы я почувствовал, что нужен кому-то по-настоящему. Девушка тоже улыбнулась и взглянула на меня так, будто ждала меня очень долго. И теперь все будет хорошо. Да, я тоже так думаю.
26. 08. 2022.
16:32
Сегодня в четвертом энергоблоке Чернобыльской АС произошел Третий Взрыв. Самый сильный выброс за всю историю Зоны Отчуждения поразил территорию в радиусе 350 километров. Власти делают все возможное, что бы спасти как можно больше жизней, но потери огромны. На всей территории Украины объявлен трехдневный траур в память о погибших.
Похоже, Зона объявила нам войну, которую мы не в состоянии выиграть...

«Как Вован вертуху сбил»

Ангар. Довольно старый. Попахивает плесенью, но заметно, что недавно посещался кем –то. Покрытые наполовину мхом правые ворота были немного приоткрыты, лучи солнца проталкивались через них и через маленькие окошки сверху. В углу этого ангара была очень высокая трава, что никак не вяжется с её местоположением. Наверное, какая-то аномалия увеличила её рост. В центре ангара был едва заметен гравиконцентрат, в котором было расплющено что-то живое. Глядя на это зрелище и врагу не пожелаешь оказаться на месте того существа. Когда я посмотрел направо, я понял, что это расплющенное месиво было человеком. Там был разведен костер, а справа от костра зеленая перевернутая нива с какой то эмблемой на передней двери. Что означала эта эмблема – я так и не понял. Снаружи был очень хорошо слышен шум вертолётов. Они держали нас в этом ангаре, как птицу в клетке. Да, как птицу… Будь сейчас не такие опасные условия, начал бы писать завещание. Я сделал жест, говорящий другу стоять на месте, а сам аккуратно начал продвигаться вперед, к ниве, закидывая всё болтами. Друг внимательно смотрел за дверью, выжидая, пока кто-нибудь оттуда не покажется. Но никто так и не показался. Я аккуратно открыл дверь автомобиля, надеясь, что найду что-нибудь полезное. К моему счастью, там лежал небольшой контейнер. Что в нём было - мне сейчас предстояло разузнать. Я вытащил из машины контейнер и открыл его. Твою же ж мать! Там лежали четыре ангела-хранителя, которых должен был отправить мой АК-103 на расправу с вертолётами. На сколько я помню – там было две вертушки.
- У меня хорошие новости! Здесь четыре заряда для подствольного гранатомёта, а это значит, что у нас есть билетики на сладкую жизнь! Хотя на счет сладкой я не очень уверен…
- Отлично, Вован! – в полголоса воскликнул мой друг.
Я быстро зарядил свой подствольник и медленно направился к воротам ангара. Друг медленно пошел за мной, наблюдая за моими действиями. Вертолёты всё нарезали круги вокруг ангара. Я выглянул из ворот, и навел прицел на первый вертолёт. "Сейчас вылетит птичка" - сказал я про себя. Выстрел. «Да в рот компот!» - крикнул я. Первый выстрел был неудачным. Пробурчав себе под нос несколько матерных слов, я снова прицелился. Выстрел, и вертолёт загорелся, а через некоторое время начал терять высоту, кружась в воздухе. Он направлялся в мою сторону. «Наложив в штаны», мы с другом развернулись и прыгнули в ангар, и, приземлившись, услышали взрыв. Это был тот самый вертолёт. Придя в себя я услышал голос друга.
-…себе! Красава, Вован, ты сбил вертуху!
-Да… Ох…
Вдруг стало тихо. Было слышно лишь горение костра и вертолёта снаружи. Вторая вертушка улетела, по-видимому не желая с нами связываться…

Siege sich - (нем.) Победи себя
Есть одна история. Про одного новичка, ставшего сталкером. Даже не о самом сталкере а, о Зоне. Потеряно много деталей, неизвестны имена, время стерло некоторые подробности, но я попытаюсь донести ее до вас, те крупицы, что мне удалось найти.
Однажды на пороге Бара «Шти» появился ничем непримечательный парень: поношенный комбез, кобура с «ПМ» - ом, да тощий мешок за плечами. Одного взгляда хватило, что бы понять, что перед нами новичок, ничем не примечательный, сотни, таких как он, приходили в Зону, что бы уже не вернуться… Да-а долго не протянет, вынесли вердикт вольные бродяги, лишь мельком взглянув на вошедшего в «Шти» гостя.
Купив старенький калаш, и немного патронов он пропал, еще одним меньше подумали некоторые, другие лишь вздохнули и, подумав о чем-то своем, выпили за пропавшего парня. Но вопреки ожиданиям он вернулся. Завсегдатаям, находившимся в то время в баре, предстала такая вот картина: в рваном комбезе весь в ссадинах и кровоподтеках, левая рука представляла собой сплошной ожог. Но вот глаза, глаза были полны нездорового блеска. Все стало ясно, парень лишился ума, а умалишенных Зона не трогает. Такие дела… Восстанавливая свое, сильно пошатнувшееся, здоровье он повторял в горячечном бреду одну и ту же фразу: «Победи…себя…» - после чего снова проваливался в забытье.
Когда же он поправился, то замкнулся в себе, много пил и ни с кем не общался. Но по прошествии нескольких дней, под вечер, его словно ударила молния, он резко выпрямился и ушел в свою ночлежку. Утром, следующего дня, подошел к Бармену, приобрел с цинк патронов к своему «АК» и ничего не говоря, вышел из бара. Теперь на него смотрели, как на живого покойника ведь он ушел перед Выбросом, до страшного явления оставалось пару дней, к тому же с одним калашом. «Не жилец. Точно тебе говорю» - сказал кто - то в зале. На мгновение наступила тишина, но через несколько секунд все вернулись к своим делам, стараясь забыть, что еще один отправился на смерть…
Однако, госпожа Фортуна не оставила своего подопечного. За несколько часов до вышеупомянутого явления дверь бара открылась, и в плотной стене дождя показался силуэт. Войдя, человек окинул холодным и тяжелым взором всех присутствующих, после чего произнес стандартное в Зоне приветствие: «Поздорову бродяги!» - был это тот самый новичок. Он прошел к одному из пустующих столов, сел, и тут лавиной нахлынули воспоминания.
Как он в свою первую ходку завидел стаю собак, и от нахлынувшей на него волны страха… побежал, чего в Зоне уж точно делать не стоило. Угодил в «Жарку» но чудом остался жив, он спотыкался, падал, но тут же вставал и продолжал бежать. Остановился он лишь возле Темной Долины. Автомат был на месте, и как он умудрился его не потерять? Смеркалось. Увидев в вдалеке деревню, бросился туда. Забился в первый попавшийся дом, развел костер и направил ствол автомата в ночь. «Эй бродяга пусти к огню» - крикнул неизвестный и показался на свет. Ночной гость оказался стариком в просторном черном плаще. И тут он вспомнил рассказы ветеранов, что так любят одеваться изломы, чтобы скрыть свою гипертрофированную руку в широких полах плаща. Подумав об этом, он резко направил ствол на чужака. Но тот уже уходил и, не оборачиваясь, сказал с усмешкой: «Победи себя», налетел порыв ветра, раскинув полы плаща, уходящего в ночь незнакомца, обнажив огромных размеров руку. Ночную тишину прорезал сухой треск автоматной очереди, но было поздно, ночь поглотила странного гостя… Воспоминания прекратили мелькать, так же быстро и неожиданно, как и появились…
Откинув капюшон, он улыбнулся, и только после этого, шепотом произнес:
Я победил…

Кто такой проводник? Даже так Проводник, с большой «Б» и никак иначе. Ну, на этот вопрос вам ответит даже «зеленый» новичок, наградив вас изумленный взглядом в котором вы явно увидите себя умалишенным ко всему прочему, что вполне вероятно так и не удостоив вас внятным ответом, до-бавит: «ЛЕГЕНДА Зоны! До Монолита дошел…такие вещи не знать…эх бродяга». Несомненно, вы почувствуете себя неловко и пройдете к более опытному сталкеру, например, в Баре «100 Рентген» и если он удостоит вас вниманием, то прольет свет на этот вопрос. «Мол, да есть такой, Зону лучше любого бродяги знает, никто не догадывался, что он попросил у зага-дочного камня» после чего прервется ненадолго. Дабы очи-стить организм от радионуклидов старым сталкерским спосо-бом, то есть водкой «Казаки» как здесь говорят «мы не пьем, мы лечимся», после чего договорит «многих бродяг спасал, тропку показывал средь аномалий…» и небольшой паузой даст понять, что разговор окончен. И вы уйдете, представляя в своем воображении такую картину: «русский Рембо в крутом экзоскелете уверено шагает по аномалиям, с легкой усмешкой глядя в даль и одной рукой держа пулемет, отстреливает мутантов».
Сколько раз я наблюдал такую картину и что они легендар-ного в Проводнике увидели, ну признаю, не совсем обычный сталкер ну не легенда же, вот Болотный Доктор другое дело он самая настоящая легенда чуть ли не каждую минуту жизни спасает как людям, так и мутантом без разбору.
Мужчина средних лет в простом на вид сером маскировоч-ном плаще откинулся на спинку старого скрипящего кресла-качалки, убранство дома похожего скорее на избушку где он находился, не отличалось роскошью, хотя по меркам Зоны это было превосходное жилище: крепко сколоченный стол печка буржуйка несколько полок на стенке, подвал, куда же без него и соответственно кресло, в котором сидел мужчина. Ах да я забыл представиться, имя мое вам ровным счетом ничего не скажет, да и нет в Зоне имен, в общем Проводником меня кличут. Да, да это я тот самый собственной персоной. Говорят Зону знаю, как свои пять пальцев, да так оно в принципе и есть, да вот плата за это высока все мы «легенды» из Зоны уйти не можем, максимум на пару километров пошутил Монолит, да и Зона Проказница вот такая шутка. Мало нас осталось из старой гвардии. Тот же Док, Шухов Дима - Черный Сталкер ну и Семецкий. Призрак вот еще приходил, ученик мой, с гостинцами коньяк, и прочая снедь лежала на столе в плотном бумажном пакете. Не забыл старика ай да Призрак ай да молодец. Вот при таких размышлениях накатили воспоминания, как я первый раз очутился в Зоне
Ночь. Далекие переклички часовых. И несколько рядов ко-лючки отделяли меня от Зоны. Снаряжение мое если таковым можно было назвать спортивный костюм, сапоги и брезенто-вую куртку да вещмешок, в котором лежали нож, пару банок консервов, кусачки, фонарик и с огромным трудом добытый дозиметр стоивший мне огромных денег, вот каково было «снаряжение» легендарного ныне сталкера. Преодолев с по-мощью тех же кусачек проволочное ограждение и убрав их в мешок, фонарь же я доставать пока не стал ведь могли уви-деть с поста и открыть огонь, а перспектива быть расстре-лянным едва попав на таинственную территорию мне совер-шенно не нравилась поэтому ползком я преодолел еще не-сколько метров и тут в лицо мне дунул внезапный порыв вет-ра. Она поприветствовала меня. Ветер, донесший до меня со-вершенно незнакомые и чужие запахи, был теплым, «июль-ским» хотя на улице была середина октября. Это было дыха-нием живого существа и у меня замерло сердце, я понял, что я покорен этой враждебной местностью с мутировавшими созданиями и выжженной радиацией землей. Я нашел то, чего мне так не хватало в моей жизни …Дом. До Кордона так называемого «предбанника» Зоны я дошел на рассвете без особых происшествий. Если не считать того что мне на встречу выбежала какая то тварь в которой с трудом можно было узнать собаку и не добежав до меня пару метров взмыла вверх нарушая все законы гравитации будто на невидимом трамплине как в последствии и окрестили эту аномалию. Вот так и произошло мое знакомство с Зоной и ее по-рождениями…
Тяжелые шаги. Тень. Мои размышления прервало какое-то мельтешение, перед домом, машинально схватив автомат старенький, но не совсем обычный калаш посмотрел в окно и увидел матерого кровососа, который нетерпеливо подергивал щупальцами, уставившись на меня. Док, стало быть, в гости зовет сам прийти не смог вот и отправил зверюгу с посланием. Айболит блин, так и хватит инфаркт , и прощай тогда Легенда.
Вот будет новость великий сталкер, которому не страшны ни аномалии, ни мутанты, ни даже пресловутый Выброс погиб от страха увидев кровососа. М-да. Весело. Надо будет Доку сказать, чтоб больше так не делал, и коньяк взять, что Призрак принес. Кстати о Призраке расскажу историю нашего знакомства презабавная надо сказать история, которую я по-стараюсь поведать. Вышло так, что новичок спас мне жизнь и главное где?! На свалке! Меня матерого так сказать ветерана. В общем все по порядку возвращался я через Свалку из окраин Припяти с хабаром немалым и удача мне улыбалась, я знал что за это последует расплата но оказавшись на Свалке где из мутантов водились лишь псы да псевдоплоти, мародеров я не опасался не рискнут напасть вольного бродягу к тому же еще ветерана. Остановился я передохнуть в одном из своих схоронов достал натовский сухпай и отлично пообедал, запив витаминным все напитком и сам как-то не заметив, задремал, что в Зоне было подобно смерти…
Я молниеносно очнулся, вспомнив, где я нахожусь, и…замер…ведь передо мной стоял, покачиваясь, здоровый такой кровосос. Вся его поза выражала нетерпение, и желание пообедать неудачливым сталкером, но что-то не давало ему это сделать. Я осторожно протянув руку ожидал нащупать оружие но…Черт!!! Оружие лежало в полутора метрах от меня, и дотянуться до него не было никакой возможности. Я мысленно попрощался с Зоной, хотел было уже с бродягами прощаться, но тут голова кровососа лопнула, как переспелый арбуз. Когда через доли секунд мутант упал я наконец увидел моего спасителя молодой сталкер с обрезом в потрепанном комбезе стоял глядя на меня. Я, собрав свои вещи и впредь зарекшись убирать его так далеко, да и вообще спать в рейде.
Поблагодарив сталкера, я узнал, что имя ему еще не дали по-сему выходило, что спас меня совсем еще зеленый новичок но как он нашел мой схорон и так тихо прошел что кровосос не заметил что я и озвучил: «Ну, ты как призрак прошел даже мутант тебя не услышал, и еще как ты нашел мой схорон?». Мой спаситель, немного подумав, ответил: «Случайно как-то сам не знаю». Ну, толк из парня выйдет, подумал я можно даже в напарники взять. А имя, после моего рассказа ему дали Призрак…
Тут меня опять побеспокоил кровосос и я, вспомнив, что меня ждет Док, взял коньяк со стола свой старенький калаш и дви-нулся в путь, конечно по одному мне ведомым дорогам…
Легенда все таки…

СТРАННОЕ МЕСТО.

– Слышь, Седой, а что это за поселок.
– Раньше, был самый обычный поселок. Когда рядом лаборатории организовали, да буровые построили, он ожил и даже, расти начал. У людей работа в научном центре появилась, опять же специалисты разные съезжаться стали. А потом все вдруг прикрыли, да так резко. А люди, толи сами разъехались, толи эвакуировали всех. Никто толком не знает. Слухи разные ходили.
– Нет, ну все равно, причина должна быть, что бы огромный поселок в одночасье запустел, как по волшебству, ведь он до лабораторий существовал же как-то?
– По волшебству – это точно.
– Тут, Борисыч, после закрытия центра, сначала мародеры орудовать стали. Местные и приезжие. Нет, людей понять можно. Враз без средств к существованию остались. Научный центр многих кормил. Ну, люди и начали тащить все отсюда, что продать можно было: аппаратуру, генераторы, насосы, химикаты даже какие-то, медь, другой цветмет, потом и до железа добрались. А потом все вдруг резко прекратилось.
– Что, все растащили?
– Не то что бы. – Седой, остановился и огляделся.
Центральная улица поселка, ведущая к лабораториям, представляла из себя гнетущую картину. По обоим её сторонам стояли мертвые дома. Кирпичные, штукатуренные снаружи трехэтажки, почему-то выкрашенные в красно-бурый цвет, смотрели на людей пустыми глазницами темных окон. В некоторых еще оставались полусгнившие рамы, давным-давно растерявшие стекла. Под ноги то и дело попадался различный хлам разбросанный, по давно заросшей, пробившейся через асфальт травой, дороге.
– Нечисто тут стало, – сказал Седой.
– В смысле? – спросил старший лаборант Вадим.
– Ну, странности разные происходить начали в самом селе и рядом с ним. Вы заметили, здесь живности вообще нет? Совсем. Собаки с кошками как-то сами сразу из села слиняли. И дикое зверье здесь тоже не селится, хотя поселок заброшен уже больше десяти лет, с 1998, а последние года три, сюда вообще никто из людей не ходит. Странное место, здесь даже птиц нет.
– Да, действительно, – подала голос Катерина, – я это тоже заметила.
– Да и насекомых тоже, почти.
– Ну, это еще ни о чем не говорит, – вмешался Александр.
– Может и так, – ответил Седой, – но аномалия здесь явно какая-то присутствует. На мозг давит и постоянно чувство какой-то скрытой опасности. Да и люди здесь пропадать начали.
Минут через десять они уперлись в ржавые, полураспахнутые ворота исследовательской станции.
– Давайте здесь остановимся, – предложил начальник группы.
– А почему не в здании, Борисыч?
– Потому, что их сначала, Генадий, осмотреть нужно тщательно.
Второй лаборант экспедиции, Гена, пожал плечами и молча скинул свой рюкзак на землю. Все остальные последовали его примеру.
– Алексей, ты чего расселся? Настрой сканеры и с Генадием обойдите ряд вон тех строений, слева. Это лаборатории. Соберите все, что найдете. Хотя, я думаю, вряд ли что осталось. Да эЛьки не забудьте одеть и противогазы тоже. Мы с Вадимом и Александром на буровую сходим, а потом уже все вместе осмотрим вон тот обширный комплекс технических зданий справа.
– А может пожрать сначала, Борисыч? Столько км протопали пешком.
– Некогда, Вадим, четыре часа дня уже. Нам до темноты хотя бы часть осмотреть нужно. Седой, я вас прошу помочь Катерине разбить лагерь: палатки там и вещи разобрать.
Группа стала потрошить свои рюкзаки, доставая от туда защитные костюмы и противогазы. Потом все стали в них облачаться. Седой с интересом наблюдал за этой процедурой.

Четыре дня назад в его родную деревню Криволазово, прибыла странная делегация, состоящая из УАЗика местной администрации и микроавтобуса. Вся эта процессия остановилась перед его домом. Из Буханки вышел глава сельсовета Янин Иван Савельевич в сопровождении какого-то мужика профессорского вида, а из микроавтобуса высыпали одетые по походному люди, среди которых была даже одна женщина. Савелич с «профессором» прошли в дом.
– Привет, Василий. Мы тут к тебе по делу.
– И тебе не хворать, Савелич. Что это вдруг за нужда?
– Познакомьтесь, это Николай Борисович Трушин из области, руководитель научной экспедиции, а это, тот самый Василий – Седой, лучший проводник в округе, неоднократно бывал на объекте.
«Профессор» подошел к Василию и протянул руку, поздоровавшись. Выглядел он, как и положено научному работнику: невысокого роста, лысоватый, с аккуратной академической бородкой.
– Здравствуйте, Василий, извините, не знаю, как вас по отчеству?
– Просто Седой.
– М-м, мы бы хотели просить вас отвести нас в Мазлово. Нам рекомендовали вас ка самого надежного человека.
– Что, в центр блазни, в мертвый поселок? Не, не пойду. Что я там забыл?
– Мы хорошо заплатим: пять тысяч за каждый день похода.
Седой криво усмехнулся, молча уставившись в пол.
– А чего ж меня..? Туда многие дорогу знают, и подзаработать не откажутся.
– Василий, – вмешался в разговор Савелич, – ты же серьезный мужик. Разве я могу доверить научную экспедицию, нашим алкашам. Они только туда попадут, так все бросят, разбредутся и начнут шарить чего, где еще ценного осталось, а о людях позабудут. Тебе доверие, а с них…?
Седой молчал. Ему явно не хотелось идти в аномальную зону. Видя, что разговор будет долгим, Савелич полез за пазуху и вынул пузырь водки.
– Давай все обсудим не торопясь, – сказал он, поставив бутылку на стол.
– А на кой вам в Мазлово? – спросил Седой, медленно переводя взгляд с водки на столе на Николая Борисовича.
– Видите ли, наша группа хотела бы разобраться с теми феноменами, что происходят в этой аномальной зоне, – начал «профессор», – центром которой является бывшее село Мазлово, а точнее комплекс бывших лабораторий геологоразведки на её окраине. Для начала, мы бы хотели обследовать эти лаборатории.
Седой молча поднялся из-за стола, взял эмалированную чашку, вышел во двор, спустился в погреб, набрал пластовой капусты, а в огороде нарвал пучок зеленого лука, вернулся в дом, положил все на стол, нарезал хлеб и поставил рядом три стакана. Глава администрации весело подмигнул «профессору», мол дело выгорит, и начал разливать водку.
Когда бутылка опустела, согласие наконец-то было получено, и вся экспедиция, переночевав в доме Седого, на утро тронулась в путь.

Теперь, спустя два дня после того разговора, Седой сидел возле стены заброшенного здания лабораторного комплекса и наблюдал, как Катерина выкладывает из рюкзаков какие-то коробки, металлические контейнеры, фонари и что-то похожее на рацию. Седой встал и подошел к лежащим на земле трем баулам. Вытряхнув содержимое одного из них, он принялся за установку палатки. Борисыч непременно собирался ночевать здесь. Сам Седой не испытывал энтузиазма по этому поводу. Если уж суждено здесь остаться на ночь, то он бы ушел от лаборатории на противоположную окраину села, в частный сектор. В деревянном доме теплее и спокойнее, печь можно разжечь и спать не на земле. Только вот вряд ли Борисыч согласится мотаться туда, сюда. Хотя, кто знает, что будет после первой ночи?
Вернулись Генка и Леха. Они шли и бодро что-то обсуждали. Капюшоны эЛек откинуты назад, а висящие сбоку, в подсумках противогазы, похоже, даже не доставались. На правом боку у Лехи, на ремне болталась странная черная штука, а за левым плечом у Генки висел, набитый чем-то, его рюкзак. Покончив с установкой палатки, Седой решил отправиться за ворота, к соседнему кустарнику, за сухарником для костра, справедливо рассудив, что с установкой остальных палаток научники справятся сами.
Вернувшись, он застал всех в сборе. Парни заканчивали установку последней палатки, а Борисыч и Катерина рассматривали ворох каких-то бумаг, вываленных из рюкзака Генадия, периодически комкая и бросая на землю не нужное. В конце концов в сторону были отложены две тоненькие синие папочки, а остальной хлам приговорен к сожжению. Седой сгреб все в кучу, водрузил на неё хворост и вскоре около палаток засиял языками пламени костер. С его появлением сразу как-то стало веселее. Было решено перекусить, а дальнейшие исследования продолжить позже.
Вскоре возле костра заскворчели растопленным салом несколько банок тушенки. Ели шумно. Борисыч и Катерина, что-то оживленно обсуждали, то и дело сыпя научными терминами. Седой мало что понял из их диалога, только то, что в центре проводились какие-то опыты. Это он знал и без них, а потому вскоре потерял к разговору всякий интерес.
– Седой, а вы много раз здесь бывали? – подсел к нему Генадий. Он доедал тушенку и с любопытством глядел на проводника.
– Конечно. До того, как комплекс закрыли, я здесь несколько лет шоферил, вон на том УАЗике. – Седой указал на ржавый, заросший крапивой остов кузова разобранной дочиста машины, возле угла одного из задний лабораторного комплекса.
– А после закрытия? – не унимался лаборант.
– И после бывал. Последний раз три года назад. После того, как здесь Мешок со своими корешами пропал, сюда никто больше не ходит.
– Мешок?
– Да, Мешков. Был тут у нас такой, очень ему это погоняло подходило, тащил с дружками все, что не приколочено, потом продавали, да пропивали. Они часто сюда наведывались, а тут вдруг пропали. Хватились их через неделю, стали искать. Да только палатку с вещами здесь и нашли, а их самих будто и не было. С тех пор сюда года три вообще, наверное, никто не заходил.
– Ну что вы нам на ночь глядя всякие страсти рассказываете?
– Погоди, Кать. А что здесь странного? – не унимался никак Генадий. – Ну не поделили награбленного, порезали друг дружку по пьяни.
– Нет, не похоже. Даже если бы и так, то тела бы остались или одежда окровавленная с костями. А если бы кто-то в живых остался, он бы вещи свои забрал и палатку. А тут все на месте, а людей нет. Да и хабар не тот, что бы из-за него кишки друг дружке выпускать. Что тут можно найти? Провода, да кабели медные, еще кое-где оставшиеся? Нет, тут и раньше бывало, люди пропадали, но поодиночке и восновном чужие, пришлые. Ну, списывали на то, что в лес уходили и блудились с концами, а там болота или звери. А вот что бы местные и сразу четверо..?
– И, что не искали никогда?
– Искали, конечно, некоторых находили грязных, оборванных, голодных, в бреду, с безумными глазами. Здесь это не в диковинку.
– А чего это они вдруг в лес-то ломились?
– Сны. Видения всякие, голоса.
– Сны?
– Так, завязывайте с местным фольклором, – вмешался в их разговор Борисыч. – Солнышко, вон уже к вечеру клонится. Нам хотя бы пару, тройку зданий технического комплекса засветло осмотреть. Не в темноте же там с фонариками шастать?
Вся группа поднялась и нехотя поплелась вслед за своим руководителем к ближайшему из зданий комплекса. Седой как обычно остался охранять лагерь. Вряд ли, конечно, сюда кто-то нагрянет. Зверье неизменно сторонилось этих мест. А вот люди. Местные знали, что экспедиция пошла на комплекс. Не исключено, что кто-нибудь мог отправиться следом и, улучив удобный момент, выпотрошить рюкзаки научников или палатку спереть. С местных станет. Да и не нанимался Седой с ними по этим развалинам лазить, проводить до места – да, а тут пусть уж сами.

Вернулись все около девяти вечера. Солнышко уже скрылось за макушками сосен, все больше окрашивая розовым предзакатные облака и постепенно погружая окрестности в сумерки. Группа устало опустилась на землю возле палаток. Кто-то начал снимать уже надоевшие за день костюмы, кто-то продолжал обсуждать итоги сегодняшних поисков. На костре кипел чайник, и настроение у всех было расслабленным. Борисыч с Катериной, едва сняв эЛьки, вновь засели за разбор каких-то бумаг принесенных из развалин, остальные были заняты кто чем. На этот раз бумаг было не много и они очень быстро все оказались в костре.
– Борисыч, может, пока не стемнело, перейдем на окраину, в частный сектор? Там вполне сносные домишки еще остались.
– Зачем? Не вижу в этом смысла, Седой.
– Ну, в доме теплее и дверь запереть можно, если зверье какое придет.
– Нет, не стоит беспокоится, палатки и спальники у нас теплые, а против зверья у вас есть карабин. Да вы же сами говорили, что оно сюда не ходит. Я считаю, что нужно ночевать здесь, а завтра, пораньше, с утра продолжить обследование комплекса. Быстрее с этим покончим, быстрее от сюда уйдем. Да, вы, будете ночевать с Генадием и Алексеем. Заодно сможете продолжить свой занимательный диспут, посвященный местным легендам.
Седой пожал плечами, ничего не ответив, а про себя подумал, что надо будет на ночь разрядить карабин и магазин отстегнуть. Мало ли чего ночью приснится. Бывало, что здесь спросонья в друг друга из ружей палили. Береженого – бог бережет.
После вечернего чаепития и разных пустых разговоров, все начали укладываться на ночлег. Вопреки предположениям Борисыча, Генадий более с расспросами не приставал, видимо не хотел нагнетать страхи на ночь глядя. Седой долго еще сидел у догоравшего костра, языки угасавшего пламени которого неясными, короткими всполохами освещали окружавшую лагерь темноту. Его думы текли медленно и неспешно. Все вокруг плавно погружалось в тягучую сумрачную тишину.
Странная тишина. Ни звуков ночных птиц, ни стрекота кузнечиков, ни шелеста ветра в ветвях и листве, только тишина. Мертвая тишина до звона в ушах. «Так, началось» – подумал Седой – «Надо, гнать все эти мысли и идти спать». Он поднялся, залил угли костра остатками чая. «Воды совсем мало осталось, надо будет с утра на колодец сходить» – подумал он, пролезая на свое место в палатке. Лежал он не долго, вскоре сон накрыл его покрывалом забытья.

– Василий!
Она махала ему рукой, весело улыбаясь, такая же юная, озорная егоза. В своем ситцевом легком платье она казалась совсем неуместной среди этих развалин. Она снова засмеялась и шмыгнула в одну из боковых дверей длинного коридора. От куда она здесь? Постой, ведь это было двадцать лет назад. Он, молодой парнишка, только что дембельнувшийся в родную деревню, опьяневший от вольного воздуха гражданской жизни и она, его Ленка, озорная хохотушка с вечно растрепанной челкой волос. Постойте, но ведь она… Ленка выглянула из дальней двери, надула щеки и снова рассмеялась. Наверное, вид у него и вправду был дурацкий от удивления. «Надо догнать её, спросить…»! – подумал он. А она все скакала и кружилась по битому кирпичу и валявшейся на полу штукатурке, удаляясь по коридору в своем легком ситцевом платье. Он пошел за ней, потом побежал. Он почти уже догнал её.
– Василий!! – окрикнул его строгий, такой дорогой и нежный голос.
– Мама? Ты как здесь...?
– Не ходи туда сынок. – Мать смотрела умоляюще, с болью в глазах.
– Мам, но мне надо догнать её, спросить…!
– Не надо, не ходи за ней, останься здесь.
– Мама, я сейчас догоню её и вернусь. – Он повернулся и сделал уже несколько шагов вперед.
– Стой, Вася, сынок!!
Он остановился и замер. Он был на краю стены отвесно уходившей вниз. Там внизу, на полу, в расползающейся черной жиже лежала она, как тогда, на краю обочины, когда её вынули из искореженного Жигуленка, на полном ходу не сумевшего разъехаться с колхозным трактором. Он обернулся, мама стояла и печально смотрела на него.
– Мам, как же так, она ведь была жива? Как же так, мама?!!

Седой вздрогнул и проснулся.
– Мама!!
Он повернулся, рядом кричал Генадий. Седой тряхнул его.
– Э, ты чего?! Проснись, это сон, сон!
Генадий, очнулся, вздрогнул всем телом и затих. Седой полез в рюкзак лежавший под головой и, порывшись, достал от туда фонарик, включил. Генадий лежал, весь покрывшись холодным потом, и обалдевшим взглядом смотрел на Седого. Рядом на него испуганно таращился Алексей. Приснилось ли ему тоже что-то, было не понятно, но вид у него был явно напуганный.
Так, похоже сон на сегодня закончен. Седой глянул на часы. Половина четвертого утра. Скоро светать начнет. Надо развести костер, там дрова с вечера остались, чаю скипятить, хотя воды ведь нет, ну тогда просто согреться. После того, как ему приснилась умершая мать и погибшая двадцать лет назад невеста, спать сегодня уже не придется.
Он закрепил налобный фонарик и вылез наружу из палатки. Вокруг стояла еще ночная темень, хотя небо на востоке уже начало понемногу светлеть. Седой подошел к потухшему кострищу и, присев перед охапкой хвороста, начал выбирать из неё березовые палки, что бы ободрать с них бересту на растопку. Потом он сложил хворост над приготовленной растопкой, встал и начал шарить по карманам в поисках спичек. В какой-то момент его взгляд случайно упал на чернеющий вдалеке комплекс технических зданий, и он увидел его. Темный силуэт стоял неподвижно возле одного из строений, как будто бы замерев в каком-то ожидании. «Так, нам тут еще привидений не хватало» – подумал Седой. Между тем из палатки показалась встревоженная физиономия Алексея.
– Слышь, Седой, там Генка плачет, лежит и плачет, реально, как маленький.
– Бывает. Приснилось человеку что-то. Здесь всем что-то снится. Тебе ничего не приснилось?
Алексей потупился и опустил взгляд. Было видно, что говорить он об этом не хочет.
– Ладно, ты лучше пойди-ка сюда, посмотри. Видишь что-нибудь?
Леха нехотя вылез из палатки и, ежась от предутренней сырости, подошел к Седому. Седой указал ему в сторону силуэта.
– Да, мужик какой-то стоит.
– Значит не глюк. Ты давай, пройдись по палаткам, погляди все ли в порядке, все ли на месте? А я схожу, посмотрю кто это.
Седой вернулся к палатке, вынул Сайгу, зарядил и медленно двинулся к техническому комплексу. Фигура, между тем, стояла попрежнему неподвижно, как пугало на огороде. Когда до неё оставалось метров пять, Седой узнал со спины Борисыча. Он стоял совершенно неподвижно, по его щекам текли слезы, а взгляд был устремлен в сторону зданий комплекса. Седой подошел и встряхнул его за плечо.
– Борисычь, очнись!
Реакции не последовало. Сзади подошел Алексей.
– Николай Борисович, давайте вернемся в лагерь.
– Артем, мальчик мой, он там…
– Чего это он?
– Накрыло Борисыча, что не видишь? Видимо еще покруче, чем нас. Нам хоть во сне привиделось, а ему в яви призраки, видимо, приблазнились.
Они с Лехой осторожно потянули Борисыча к лагерю. Тот шел, медленно переставляя ватные ноги, находясь попрежнему в полной прострации. Его подвели к палаткам и усадили возле будущего костра. Седой бистро разжег огонь, который весело потрескивая, заплясал по сухим сучьям, возвращая всех к реальности. Из палаток к костру потянулся народ. Вид у всех был помятый и испуганный.
Между тем уже начало светать. Небо на востоке окрасилось розовым, а ночная мгла понемногу начала уступать место утреннему рассвету. Все собрались вокруг костра. Сидели молча, уставившись на разгорающееся пламя.
– Леха, – обратился Седой, – ты здесь самый адекватный. Я за водой схожу. Надо их чаем отпоить. Это далековато – на другом конце села, там, в частном секторе есть колодец. Ты присмотри за ними, а я скоро вернусь.
Седой взял две десятилитровые питьевые канистры, Сайгу и зашагал мимо ворот к другому концу села.
Вернувшись, он застал всех в том же состоянии. Люди молча сидели у костра, тупо уставившись на огонь. Седой налил воды в чайник, повесил кипятиться. Потом сходил, наломал еще хвороста, подкинул в костер. Огонь ожил и потрескивая начал весело лизать дно походного чайника. Немного погодя тот закипел.
– Ну, чего сидим? Давайте чайку похлебаем. Борисыч, Вадим, Сань, Леха давайте кружки доставайте и заварку.
Все нехотя, медленно начали расползаться от костра к палаткам, доставая свои кружки. Алексей принес заварку. Седой засыпал немного прямо в чайник. Потом разлил всем горячего. Пили молча.
– Слышь, Леха, а кто такой Артем? – спросил Седой негромко, в полголоса.
– Сын. Погиб давно. Утонул, когда ему было десять лет. С тех пор у Борисыча с женой детей больше не было.
После чаепития и наступившего рассвета, все понемногу пришли в себя. Борисыч, взяв себя в руки, снова принялся распоряжаться, хотя уже с меньшим энтузиазмом, чем накануне. Группа снова облачилась в костюмы и двинулась к техническому комплексу с намерением покончить за сегодня с этим исследованием и поскорее убраться из мертвого поселка. Седой, как всегда, остался в лагере. Впрочем его одиночество продлилось не долго. Внутри одного из зданий вскоре послышался шум, крики, а потом показалась вся группа. Впереди двое почти волоком, на плечах тащили третьего, а за ними, озираясь шло еще трое. Когда приблизились, стало ясно, что Александр и Леха тащат Генадия.
– Чего это с ним?
– Не понятно, – ответил Вадим. – Он вдруг, метнулся по железной лестнице, на верх к трубопроводам, чуть ли не бегом. Все кричал: «Стой, стой»! Потом, как ухнется в проем, этаж второй, наверное, был? Все ребра себе пересчитал, боимся как бы ногу не сломал.
– Давайте эЛьку с него снимайте! Чего стоите? – Борисыч окончательно вернулся к реальности и снова стал прежним начальником экспедиции.
С Генадия стащили костюм, осмотрели. Ребра были в ссадинах, но вроде бы целы. На голени левой ноги расплылся огромный лиловый синяк, но кость тоже не пострадала, только сильный ушиб.