[4]
Я присмотрелся. В метрах пятидесяти я разглядел средь кривых и скрученных стволов деревьев прямой трехметровый «грибок», по форме напоминающий гриб бледную поганку. Я навел на него оптику винтовки. Теперь стало видно, что эта аномалия имеет электрическую природу. Над шляпкой гриба вспыхивал коронный разряд, а в стороны от шляпки разлетались стримеры и спарки – тускло светящиеся разветвленные искровые каналы. Ветки близрасположенных к «грибку» деревьев были обуглены, некоторые дымили.
Док встал рядом со мной и достал свой бинокль.
— Действительно, очень сильно напоминает работающую «Катушку Теслы», — сказал Док.
— Эта поганка, небось, убивает всё живое молниями с дистанции. И как далеко она лупит? – спросил я Матиса.
— Метров на двадцать, но бывает и дальше, — ответил Матис.
— И что, нам надо идти именно здесь? Может, есть какие-нибудь другие проходы? – спросил я.
— Я знаю ещё один, но этот проход не для вас с Доком, а только для меня — там земля сильно фонит. А на поиск других проходов у нас просто нет времени, — ответил Матис.
— И как же мы сможем мимо неё пройти? – спросил я.
— Есть мыслишка, — сказал Матис, сбрасывая рюкзак на землю.
Первым делом Матис отстегнул от рюкзака моток колючей проволоки с приваренным к проволоке метровым металлическим штырём. Потом вынул из рюкзака кувалду, куски прорезиненной ткани и скотч. Матис обернул свои ботинки тканью и примотал края ткани скотчем к ногам.
— Мокрый снег — плохой диэлектрик, — ответил на наши с Доком недоумённые взгляды Матис.
— А проволока вам зачем? Вы хотите подобраться к «катушке» и коротнуть её на землю? Ничего у вас не получится, Матис. Напряжённость поля вблизи индуктора катушки может достигать нескольких миллионов вольт. Прежде, чем вы коснётесь индуктора, железная проволока в считанные доли секунды сгорит в пламени электрической дуги, — уверенно сказал Док.
— Нет, Док, соваться к поганке я не собираюсь. Я проложу защитный коридор по краю косогора, он пройдет самое близкое в тридцати метрах от поганки. Надеюсь, она не дотянет туда свои спарки. А если всё же дотянет, заземлённая проволока перехватит их на себя, – сказал Матис.
Матис забил кувалдой штырь в землю.
— Ну что, я пошел? Скрестите за меня пальцы, — сказал Матис.
Матис двинулся вдоль косогора, разматывая моток и развешивая проволоку на ветки деревьев на уровне плеч. Мы с Доком, затаив дыхание, следили за Матисом. И вот, когда мне показалось, что Матис уже прошел самую близкую к поганке точку, мощный спарк рванул в сторону Матиса. То ли Матиса долбануло, то ли непроизвольно, Матис дёрнулся и завалился на спину, выронив моток с проволокой. Спарк уцепился за проволоку, оставив Матиса в покое. Вдоль плазменного канала спарка побежала огненная дуга, и секунд пять, изгибаясь, «танцевала» в воздухе.
Мы с Доком стояли, как вкопанные, не в силах вымолвить ни слова. Матис не шевелился, неужели убит? Прошло ещё секунд, наверно, пять, прежде чем Матис пошевелился и сел. У меня отлегло от сердца. Матис, отогнув средний палец руки, показал поганке неприличный жест, только после этого он, улыбаясь, глянул в нашу сторону. Сукин сын, весело ему!
Матис поднялся, подобрал моток и продолжил свою работу. Прежде чем Матис полностью размотал весь моток, спарки ещё несколько раз дотягивались до проволоки и пару раз перерастали в плазменные дуги.
Закончив разматывать моток, Матис закрепил конец проволоки на дереве и махнул нам рукой, мол, давайте, идите ко мне.
— Док, пойдете следом за мной, но только тогда, когда я выйду к Матису, не раньше, — сказал я.
Обмотав свои ботинки прорезиненной тканью и закрепив ткань скотчем, прихватив свой рюкзак и винторез, я глубоко вздохнул и быстро пошел вдоль проволоки. Наверное, не надо было так делать. Аномалия, почувствовав то ли движение воздуха, то ли изменение ёмкости пространственного заряда, ответила целой серией спарков и стримеров. Поганка! Один из отростков спарка, ощутимо кольнул меня в щёку. Умерив свой страх, я пошел медленней. Аномалия заметно успокоилась, спарков в мою сторону больше не было, и я благополучно вышел к Матису.
Док, усвоив суть моей ошибки, шел очень медленно и вообще прошел без осложнений.
— Что там дальше, Матис, ещё какие-нибудь сюрпризы? – спросил я, когда Док к нам присоединился.
— А, считай, прошли. Перемахнём ручей, поднимемся на вон тот пригорок, а там до границы Пьяного леса – рукой подать. Только придётся идти по льду вон той заводи ручья, — ответил Матис.
— Почему по льду, обойти нельзя? – спросил я.
— Нельзя, слева блуждающая аномалия «Карусель» — приближаться опасно, а справа – «Хлопушка», сам понимаешь – ничего приятного, — ответил Матис.
— Что такое «Хлопушка»? – спросил Док.
— Аномальный участок пространства с разреженным воздухом. Если эту аномалию потревожить, то она схлопывается, как небольшая вакуумная бомбочка, нанося обратной волной баротравму легким, — ответил Матис.
— Сомневаюсь я, мороза нет, ледок хлипкий, провалимся. Может, какой настил соорудим?– сказал я.
— Нет времени, если провалимся, там не глубоко, не более полутора метров и дно не топкое, каменистое, — ответил Матис.
— Ладно, Сусанин, веди, тебе до темноты надо ещё успеть вернуться обратно, — сказал я.
Мы срезали скотч на ногах и освободили ботинки от прорезиненной ткани. Матис спустился с пригорка, мы последовали за ним. Матис осторожно ступил на лед и не торопясь благополучно перешел на другой берег, благо заводь была неширокой, всего–то метра три. Я ступил на лед и пошел к Матису. Лед подо мной подозрительно потрескивал, но я не провалился и тоже перешел на другой берег. Док не стал рисковать, он лёг пузом на лед и переполз на другой берег заводи.
— Ну, вот и всё, мужики, дальше до самой границы Пьяного леса никаких препятствий в виде аномалий, — сказал Матис и стал подниматься на пригорок. Мы с Доком двинулись следом.
На вершине пригорка я врезался в спину Матиса – он неожиданно остановился. Я посмотрел на него, Матис напряжённо озирался.
— Что случилось, Матис? – тихо спросил я.
— Волки, — так же тихо ответил Матис, указав на две цепочки свежих волчьих следов на снегу.
— Что?… — начал спрашивать в голос Док.
— Тс-с-с, — зашипел я на Дока, — Поблизости волки.
— И что? – спросил уже шепотом Док.
— А то, волки только что стояли здесь, они наблюдали за нашей переправой через заводь, видите, как тут натоптано. А теперь они ушли, – сказал Матис, прикручивая глушитель к дулу автомата.
— Вот и хорошо, что ушли, — легкомысленно сказал Док.
— Нет, Док, не хорошо. Они пошли к своему логову, а потом они вернутся, но уже со всей стаей. И будут охотиться на нас, — сказал я, прилаживая глушитель к своей винтовке.
— Что же нам делать? — спросил Док.
— Надо догнать волков и перебить их раньше, чем они доберутся до своего логова, — сказал Матис, — Пошли Меченый, левый фланг твой. Док, вы замыкающий, постарайтесь без крайней необходимости не стрелять – у вас нет глушителя, а шуметь нам в этой части леса никак нельзя.
Не успел я сделать и пары шагов вдоль цепочки волчьих следов, как Матис придержал меня за рукав куртки.
— Меченый, волки никуда не ушли, я их вижу. Вон они, — сказал Матис и дулом автомата указал мне на кусты в метрах пятидесяти от нас.
Я припал к окуляру оптики винтовки. Волк, злобно скалясь, стоял в кустах почти открыто.
— Вижу одного в кустах, могу завалить его с первого выстрела, а где второй? – спросил я.
— Чуть правее в березняке. Меченый, ты не поверишь, мне кажется, волки готовятся на нас напасть, — сказал Матис.
— Глупости! Два волка никогда не нападут на трех вооруженных до зубов людей, — сказал я и осёкся – в окуляре оптики пропала мушка прицела.
Я отстранился от оптики и опешил – ствол винтовки изгибался, глушитель медленно склонялся к земле.
— По-моему, мы вляпались в какую-то аномалию. Матис, посмотри, что происходит, — растерянно сказал я и посмотрел на Матиса.
— «Пердюмонокль», — сказал Матис, переведя свой взгляд с глушителя моей винтовки на ладонь своей руки. Я глянул на его руку, на раскрытой ладони Матиса лежал отломанный затвор Калаша.
— Твою мать, Матис, что ещё за «Пердюмоноколь»? — выкрикнул я, отбрасывая винтовку. Я выхватил из кобуры пистолет и попытался его взвести – тыльная часть пистолета рассыпалась в труху, а возвратная пружина вылетела из пистолета и упала на землю.
— Меченый, за ножи! – выкрикнул Матис, отбрасывая свой автомат в сторону и вынимая нож.
Я отбросил пистолет и выхватил из разгрузки свой тесак, хотя уже понимал, что ничего хорошего из этого не получится. И точно, лезвие ножа, как ложка в руках Ури Геллера, начало изгибаться. А тут ещё и замки моего рюкзака лопнули, и рюкзак свалился на землю.
Волки, то ли ожидали этого момента, то ли почувствовав нашу беззащитность, сорвались с места и понеслись к нам.
— Меченый, Док, сваливайте отсюда, я задержу волков, — крикнул Матис, поднимая с земли сучковатую палку.
Придумать в ответ Матису что-нибудь остроумное я не успел, волки набросились на нас. Первый волк кинулся на Матиса, но Матис увернулся и долбанул его в воздухе палкой. Второй волк выбрал Дока, но я успел его оттолкнуть, а волк вцепился мне в запястье левой руки. Даже через кевлар рукава куртки я почувствовал клыки и хватку волка. Волк был матёрый, килограмм наверно пятьдесят-шестьдесят. Рывок за руку был очень сильный, меня крутануло. Но мне повезло, я обхватил правой рукой волка за шею и прижал его спину к себе, стараясь не дать волку высвободить его пасть от моей левой руки. Под тяжестью волка я не удержался на ногах, и мы упали на землю. Волк яростно старался высвободиться, я же отчаянно сжимал шею волка, стараясь быть сверху и телом прижать его к земле. Правда, не всегда это мне удавалось. Мы стали кувыркаться по земле и, не удержавшись на краю пригорка, скатились на лёд заводи. На льду мое преимущество в весе уже не играло решающей роли, мне просто не во что было упереться, чтобы быть сверху. Волк это почувствовал и удвоил усилия вырваться. Неожиданно лед под нами проломился, и мы ушли под воду.
Ледяная вода обожгла лицо, я непроизвольно отпустил шею волка. Волка ледяная купель, видать, тоже не обрадовала, он отпустил запястье моей левой руки. Я извернулся и, нащупав дно, встал на ноги. Вода доходила мне до груди. Огляделся. Волк оказался очень шустрым, он уже подплыл к краю полыньи и пытался выбраться на лед. Я кинулся к волку.
— Нет, дружок, так дело не пойдет, иди-ка сюда, — сказал я, стаскивая за загривок волка в воду.
Волк попытался извернуться и тяпнуть меня, но я его притопил и подсунул под лёд. Волк бился головой об лёд, молотил в воде лапами, пытался выбраться за кромку льда, но я раз за разом запихивал его обратно. Наконец волк затих, и течение его медленно потащило прочь от полыньи.
А как там Матис с Доком? Сколько минут прошло с момента нападения волков – пять, пятнадцать? Я попытался выбраться на лёд, но он каждый раз обламывался. Ничего, берег уже близко.
— Давай руку, ихтияндр, — услышал я голос Матиса.
Я поднял голову, Матис протягивал мне с берега руку. Я ужаснулся – лицо и грудь Матиса были залиты кровью.
— Матис, ты ранен, ты весь в крови? – спросил я.
— Это не его кровь, — ответил за Матиса Док, — Это кровь волка, Матис отгрыз волку нос. Волк умер от болевого шока.
Я подал руку Матису.
— Вот, а говорят, что художника каждый обидеть может. Однако есть такие, на которых только оскалься – пасть порвут, нос откусят и глаз высосут, — сказал я, выбравшись на берег.
— Не высасывал я глаз волку, волк издох раньше, от страха, когда Док дёрнул его за хвост, — сказал Матис.
— Ладно, волкодавы, два волка – это ещё не стая, а мы безоружны, я думаю, нам надо отсюда сваливать, – сказал я.
— Согласен, держи свой рюкзак. Делай как я, — сказал Матис.
Матис лёг на живот и, толкая перед собой свой рюкзак, переполз по льду по самому краю полыньи на другой берег. Мы с Доком последовали его примеру. Забравшись на пригорок, мы подошли к колючей проволоке Матиса. Хотя мороз был небольшой, от силы градусов пять, мои штаны и куртка начали дубеть.
— Ну, что, с ходу проскочим поганку? – спросил я Матиса.
— Мокрым дефилировать перед поганкой — плохая идея. Давай разведем костерок здесь, просушим твои шмотки, тогда и двинем дальше.
— Хорошо, — согласился я.
Матис занялся костром, док стал подтаскивать валежник. Я вынул из своего рюкзака запасные тельник и трико. Снял с себя всю одежду и переоделся. Развесив свои мокрые вещи на колышках перед костром и завернувшись в свой спальник, уселся возле костра.
— Матис, так что это за аномалия – «Пердюмонокль»? – спросил я.
— Что это была за аномалия — я не знаю. А «Пердюмонокль»— это состояние, состояние крайнего удивления. В переводе с французского – выпал монокль, — ответил Матис.
— Парни я, кажется, догадываюсь, что это была за аномалия. Вернее, никакой аномалии вовсе не было, — сказал Док, подсаживаясь к костру.
— Как это, вы хотите сказать, что это нам всё померещилось, и мы зря побросали своё оружие? — спросил я.
— Нет. Помните, вы рассказывали, что Мишель говорил, что его «ассистенты» для поиска летающих тарелок устанавливали датчики полей Хачкисона? Мишель ошибался, таких полей нет, можете мне поверить, в электромагнитных полях я немного разбираюсь. Зато есть такое понятие как эффекты Хатчисона. В число этих эффектов входят: холодная плавка металлов; сплав разнородных материалов таких, как металл и дерево; самопроизвольный разрыв металлических предметов, которые растрескиваются, расползаясь в разные стороны; и даже левитация тяжелых объектов. Эффекты Хатчисона происходят в результате интерференции продольных волн в некоторой области пространства, создаваемых источниками высокого напряжения, например, двумя или более катушками Тесла, — сказал Док.
— Вы хотите сказать, что поблизости есть ещё не одна «Электрическая поганка»? — спросил Матис.
— Док хочет сказать, что где-то тут поблизости лежит летающая тарелка, которая для своей защиты выставила вокруг себя «Катушки Теслы», — сказал я.
— Правильно, Меченый. Посудите сами, какая эффективная защита – ни Механоиды, ни люди с оружием подобраться к тарелке не смогут, — сказал Док.
— Пожалуй, вы правы, Док. Леоподы знают о тарелке, но волки им подойти к тарелке не дают. И, я думаю, волки тоже знают или, по крайней мере, догадываются об этих эффектах. Именно поэтому они устроили своё логово где-то вблизи тарелки и чувствуют себя там в полной безопасности, – сказал Матис.
— Всё верно. Вот для чего леоподам понадобились керамические пистолеты, эффекты Хатчисона на эти пистолеты не действуют, в них нет ни единой металлической детали. Леоподы хотят перебить волков и добраться до летающей тарелки. Представляю, что станется с Зоной, если леоподы завладеют оружием инопланетян, — добавил я.
— Однако и у нас таких пистолетов нет, нам этот участок Пьяного леса не пройти. У нас вообще никакого оружия нет, я даже не представляю, как мы сможем вернуться на станцию,— сказал Док.
— Ничего, Док, прорвёмся. Обожжем колья, изготовим каменные топоры. Кроме того у нас есть боеприпасы, добудем из патронов порох, сделаем взрывпакеты, — постарался успокоить я Дока.
— Что ж, как я понимаю, спасательная часть операции провалилась. Но карательная часть не отменяется. Я всё равно пойду через два дня на встречу с леоподами, — упрямо сказал Матис.
— Ничего не отменяется, я выйду к санаторию леоподов через болота, как ты и предлагал, — ответил я.
— Ничего не выйдет, лёд действительно тонкий, ты меня сегодня в этом убедил, — сказал Матис.
— А я и не пойду по льду. Я пойду там, где леоподы вообще никого не ждут – по открытой воде. Набьём два спальника пустыми пластиковыми бутылками, свяжем спальники в катамаран. Вот на нём я к вам навстречу и поплыву, — сказал я.
— А это мысль, пожалуй, это может сработать, — согласился Матис.
— На этом и порешили. Всё, вещи уже просохли, давайте трогаться в обратный путь, — сказал я.
